***
Яростные порывы пробирающего до костей ветра усиливались по мере того, как Люси и Нацу приближались к черте города. Бледный мерцающий свет подбитых фонарей отражался на стенах домов зловещими глубокими тенями. — Прости, Нацу, но я больше не могу тебя нести! — прокряхтела вымотавшаяся заклинательница, сбросила товарища на дряхлую лавочку, сиротливо подпирающую стену полуразрушенного дома, и начала искать в связке ключей необходимый. — Царя Зверей, откройтесь врата! Лев! Уже спустя мгновение перед ней появился силуэт Локи, овеянный золотистой туманной дымкой. Лео выглядел как всегда просто безупречно, но всё равно зачем-то занимался стряхиванием невидимых пылинок со своего костюма. — Ну здравствуй, Люси! Давненько ты меня не вызывала, опять бездельничаешь и сидишь дома? — держательница густо покраснела и, подойдя поближе к духу, прошипела ему на ухо: — Что ты позоришь меня перед всем городом? Люди ведь надеются, что им на помощь пришли нормальные волшебники, а не Эрза в компании лентяйки, пьяницы с котом и извращенца! — Признаться честно, ты просто вызвала меня не в самый подходящий момент, — оправдался Локи, с невозмутимым видом засовывая руки в карманы брюк и озорно поблёскивая глазами из-под очков. Одна довольно занимательная догадка молниеносно пронеслась в голове блондинки. — Неужели свидание с Ариес? — вместо ответа Локи неожиданно замялся, после чего на его щеках вспыхнул настолько яркий румянец, что всё стало и без слов понятно. — Ну так что же ты сразу не сказал! — всплеснув руками, радостно воскликнула Хартфилия, от души радуясь за своих «деток». — Давай тогда побыстрее отнеси эту огнедышащую тушу домой и беги уже к ней! До дома было как рукой подать, но в сгущающихся над городом сумерках он теперь смотрелся отнюдь не так мило, как днём — вид у него был довольно зловещий и навевающий отнюдь не самые приятные воспоминания. Люси явственно ощутила, как по коже пробежал неприятный липкий холодок, а сердце громко ухнуло и провалилось куда-то вниз, когда вслед за этим на голову упали тяжёлые капли подступающего дождя. Едва ли понимая, что делает, Хартфилия протянула ладони навстречу зарождающейся стихии, подставила лицо под увесистые холодные капли, щекочущие щёки; в воздухе витал запах озона — опьяняющий и освежающий одновременно. — Люси, поторопись, а не то промокнешь до нитки! — из состояния забытья её вывел обеспокоенный голос Локи, который уже стоял у порога дома и поддерживал Саламандра. Блондинка медленно, но выверенно направилась к ним, борясь с лёгким головокружением. — Погодка нынче совсем плоха, так что лучше поплотнее закрой ставни и не высовывай нос из дома. Про себя девушка не могла не отметить, как в груди разливается приятное, обволакивающее тепло: Лев так заботится о ней, пусть и периодически ворчит. Но внешне она никак не выдала себя, кроме как лёгкой, едва заметной полуулыбкой. — Вот ещё, я обещала Грею вернуться как можно скорее! — Фуллбастеру не то что этот ливень, а даже метеоритный дождь ни по чём, чего о тебе я сказать не могу, — подколол хозяйку звёздный дух. — Сама ведь не хуже меня знаешь, что после этого две недели проваляешься в постели с температурой. Нянчиться с тобой не буду, мне теперь не до этого. Люси лишь довольно кивнула, отлично понимая, к чему клонит друг. Осторожно принимая из его рук бренную тушу, которая уже начала подавать первые признаки жизни, она прикрыла за собой дверь ногой и проскользнула внутрь. — Только попробуй облажаться, я лично осведомлюсь у Ариес, как всё прошло! — заклинательница нахмурилась и шутливо пригрозила Локи кулаком, за что чуть было не поплатилась: тяжёлый Нацу выскользнул из её объятий и рухнул на пол, как сноп сена, под сопровождение дружного смеха Лео и Люси. Даже после того, как звёздный дух исчез, с губ блондинки не исчезла лёгкая улыбка, но теперь уже таящая в себе глубокий след печали. Она уже и не помнила, в который раз переживала подобную ситуацию; совсем скоро начнётся уже четвёртый год, как она познакомилась с Саламандром в одном из таких же портовых городков, а чуть позже вступила в «Хвост Феи». Изменилось ли что-то с тех пор в её отношениях с Нацу? На этот вопрос блондинка абсолютно точно могла ответить, что нет: ни один из сотен советов, которыми её щедро одаривали Леви и Мира, не возымел должного успеха. Он всё так же продолжает хозяйничать в её квартире без спроса, игнорирует входную дверь и крушит мебель. Она ругается, даёт подзатыльники и обидчиво сопит, в очередной раз таща товарища с попойки. Всё это было настолько привычно, нелепо и мило одновременно, что сердце то и дело болезненно сжималось в груди. Неужели та самая грань в общении, которую им запрещено пересекать, уже давно определена за них же? Да, именно так и думала Люси, в очередной раз тщетно пытаясь дотащить Нацу до дивана, как бы ненароком зарываясь миниатюрными, замёрзшими пальчиками в его розовую шевелюру. Вот только судьбе было угодно, чтобы всё обернулось иначе. — Люси-и, ты такая красивая, — довольно промычал Саламандр, не раскрывая глаз. — Ага, просто кому-то надо меньше пить, — съязвила Хартфилия, но в глубине души была благодарна полумраку, который скрыл её пунцовый румянец. — Не хочу спать на этом вонючем дряхлом диване, — сквозь сон пролепетал Нацу, забавно причмокивая губами и ласкаясь щекой о тыльную сторону ладони подруги. — Если тебе так не нравится этот ужасный диван, я могу бросить тебя прямо на полу посреди гостиной, — куда более раздражённо, чем следовало бы, парировала Люси, отпуская руку драгонслеера, но тот цепко ухватился за коротенький подол её промокшего насквозь платья, которое неприятно липло к телу. — Не уходи, останься, — но Люси уже не слышала его сдавленного голоса, так как устало поднималась вверх по лестнице, в свою комнату. Первым делом она поплотнее закрыла ставни и двери (чтобы пьяным убийцам драконов неповадно было), лишь после чего смогла облегчённо опуститься на кровать и на ходу стянуть с себя холодное мерзкое платье. Разглядывая собственное размытое отражение в напольном зеркале, стоящем напротив, Хартфилия задавала самой себе лишь один вопрос: «Неужели я и в самом деле настолько хороша, как сказал Нацу?» От раздумий её отвлёк оглушительный шум, доносящийся с первого этажа. Медленно и нехотя она поднялась с постели и направилась к лестнице, чтобы посмотреть, что за фокус на этот раз выкинул её друг. — Саламандр, честное слово, я убью тебя, если ты ещё хоть что-то тронешь в этом до... — последние звуки так и застряли в её горле, после чего сменились истошным криком, стоило лишь ощутить чужеродное прикосновение к своей талии. Чьи-то руки опутывали её тело, словно соединившись с омерзительно-липкими лапами страха. — Зачем же так кричать? — знакомый грудной голос лишь на мгновение успокоил её, заставив сердце работать в нормальном режиме, но после этого Люси мгновенно отскочила от Нацу, как ошпаренная, и скрылась в комнате, прикрывая за собой дверь. Парень успел поставить ногу в дверной проём; выглядел он на удивление бодро, учитывая его состояние всего несколько минут назад. «И дёрнул ведь меня какой-то чёрт выйти в таком костюмчике из комнаты», — скрепя сердце, ругалась Хартфилия, окидывая мимолётным взглядом кружевной комплект белья. «Довольно милый, кстати», — не удержалась от комментария блондинка, но тут же судорожно вздохнула, так как Нацу резко рванул дверь на себя, чуть не отбив ей пальцы. — Н-нацу, с тобой всё в порядке? — силясь подавить глупую и столь неуместную сейчас улыбку, пролепетала Люси, смущаясь и прикрывая руками грудь. Вот только скоро она поняла, что парень совсем не слышит её, да и его взгляд направлен не совсем на неё. — Более чем, — процедил он сквозь зубы и на мгновение поднял взгляд на напарницу, заставив её вздрогнуть. Люси немного пошатнулась и отпрянула назад от неожиданности, больно врезаясь в стол и безуспешно пытаясь нащупать вслепую связку с ключами от звёздных духов. Конечно, она оставила её внизу, в прихожей, глупая. — Какого чёрта, Нацу, — собственный голос звучал настолько сдавленно и жалко, что заклинательница сама едва узнала его. Хотелось свести всё к шутке, как бы невзначай добавить, что Эрза бы за подобное поведение его по головке не погладила, но слова прилипли к нёбу. Руки лихорадочно дрожали, и только стоило девушке нащупать что-то, чтобы швырнуть его в Саламандра, как тот в мгновение ока преодолел расстояние, разделявшее их, и одним точным движением смёл всё со стола. Люси вновь нервно вздрогнула, как подстреленная птичка; тишину нарушил звук разбивающегося стекла. Нацу находился близко, непозволительно близко, настолько, что уставшее и продрогшее тело ощущало жар, исходивший от него, спустя мгновение от которого бросало в ещё больший холод. Бежать было некуда, все пути к отступлению отрезаны. — Какого ч... — договорить Люси не дали, так как горячие сухие губы накрыли её, вовлекая в грубый, отчаянный поцелуй. Нетерпеливый скользкий язык ласкал её уста, внимательно изучая каждый миллиметр; девушка, в последнюю очередь ожидавшая подобного, недовольно промычала сквозь поцелуй и упёрлась кулачками в широкую грудь парня, силясь оттолкнуть его. Нацу одной ладонью перехватил её узкие запястья, после чего резко отстранился, впиваясь пальцами в плечи до хруста в костях, и развернул Хартфилию к себе спиной. Она осознала весь леденящий душу ужас ситуации лишь после того, как сильные пальцы приподняла её за бёдра и повалили на стол, до упора пододвигая тот к стене. В десятках осколках разбившегося зеркала Хартфилия смогла увидеть собственное лицо: перепуганное, жалкое, с выделяющимися мутными глазами. Десятки её крошечных копий, разбивающихся вдребезги, смотрели на неё саму же за мгновение до собственной погибели. Дико болел живот от пугающего чувства неизвестности; внутренности будто накрутили на вилку. Разум упорно кричал: «Борись, Люси, кричи, не сдавайся просто так!» Но ноги лишь предательски дрожали и подкашивались, а сведённые за спиной руки, которые Драгнил связывал собственным шарфом, сводило судорогой. Облизывая пересохшие от волнения губы и отбрыкиваясь, девушка предприняла попытку вразумить парня: — Это просто не можешь быть ты, я слишком хорошо знаю тебя! Нацу, очнись, ты бы не поступил так, ты не хуже меня это знаешь! Это всего лишь ночной кошмар, чья-то глупая выходка? — но в ответ она услышала лишь сбивчивое, учащённое дыхание и хриплый голос, раскалёнными оковами впивающийся в разум: — Нет, Люси, это наваждение... Тело затрясло хуже, чем от удара электрическим током, когда грубые, немного шершавые пальцы стянули с неё бельё и проскользнули к паху. — Сухая, как песок, — чертыхнулся про себя Нацу. Люси словно обухом по голове ударили от подобных слов, она уже и не знала, радоваться или нет, что не могла видеть в данный момент искажённое, обезображенное лицо парня. — Н-нацу, подожди, умоляю, не стоит! Я ведь люблю тебя, мы можем всё сделать по обоюдному согласию. Прошу, только не сейчас и не так, мне слишком страшно! Я боюсь, Нацу, я... — звук расстёгивающейся ширинки равносилен выстрелу в упор и отдаётся в голове гулким эхом. Он слушает её внимательно, не торопится, даже склоняется на ней и демонстративно медленно наматывает волосы на руку. — А мне не нужна твоя любовь. Он входит в неё резким, коротким толчком, постепенно увеличивая амплитуду колебаний, чувствуя, как под его натиском разрывается девственная плева. От истошного крика, вырвавшегося из груди девушки, закладывает уши обоим, а она обессиленно откидывается на холодную гладкую поверхность стола. Её будто разрывают изнутри на тысячи мелких кусков, впиваются в податливую нежную плоть тысячами осколков битого стекла, того самого, что всего минуту назад разбилось на её глазах. Люси отчаянно пытается схватить ртом воздух, но никак не может насытиться, вздохнуть полной грудью, так как очередной неистовый толчок выбивает из неё весь кислород. От стонов, то и дело срывающихся с губ Нацу, к горлу подступает тошнота, голова идёт кругом, всё тело лихорадит. Его движения, поначалу рваные и хаотичные, становятся всё более ритмичными и быстрыми; жадные пальцы исследуют нежное тело, не церемонятся, оставляя на мраморно-бледной коже грубые отметины. Люси уже сама не замечает за собой, что щёки щипет от потоков слёз, струящихся из покрасневших глаз, что губы и язык разодраны до крови ей же в надежде хоть как-то смягчить невыносимую адскую боль. Происходящему словно нет конца; девушка мысленно умоляет небеса лишь об одном: чтобы её мучения как можно скорее закончились, и она умерла. Наконец, в какой-то момент надрывный голос Нацу разрывает тишину, и он, измотанный, падает сверху на Люси, придавливая её всем своим весом. Та лишь нервно вздрагивает, сотрясаясь всем телом от не знающего границы отвращения — к себе, к Нацу, ко всему миру. «Мамочка, неужели всему этому наконец-то пришёл конец?» — болезненно морщась и глотая слёзы, подумала девушка, хотя уже и ничего не чувствовала. Как будто что-то заклинило внутри неё, сломался жизненно необходимый механизм, без которого она становилась лишь пустотелой оболочкой. — Нет, Люси, всё только начинается, у нас ещё вся ночь впереди, — от вкрадчивого сладострастного шёпота сердце отчаянно замерло и провалилось куда-то вниз...***
Когда пытка, которой, казалось, не было конца и края, всё же закончилась, и Саламандр исчез из её комнаты вместе с первыми лучами восходящего солнца, Люси бессильно скатилась со стола на пол, подобно тряпичной кукле, и скрутилась калачиком, судорожно сжимая пальцами простынь, тихо скуля от переполняющей её боли и обиды. Все мысли, кроме одной, в одно мгновение покинули её голову, но именно в ней она была непоколебима, как никогда: «Если Эрза была здесь, ничего бы не произошло».