Наваждение

      Люси вздохнула, откидываясь на поломанную спинку сидения и устремляя задумчивый взор в окно. Очередное задание было успешно выполнено, и теперь впереди её ожидали несколько дней спокойствия и приятной ломоты во всём теле, сопровождающейся лёгким покалыванием в конечностях. Стремительно плыли перед глазами пейзажи, сменяясь друг другом и уже не поражая сознание своим разнообразием. Вагон слегка потряхивало из стороны в сторону, искорёженные пружины, выбившиеся из-под грубой обивки сидения, неприятно впивались в рёбра, но волшебница даже не чувствовала этого. Лёгкий ветерок играл с короткими золотистыми локонами, то и дело отбрасывая их на лицо и безумно щекоча щёки. Определённо, Рак был мастером своего дела и в очередной раз сотворил просто чудо — новой стрижке, которую он сделал своей хозяйке, могла бы позавидовать любая. Поймав в стекле собственное отражение, блондинка как-то неоднозначно повела плечами. Сейчас внешне она слишком напоминала ту, другую Люси из Эдоласа. И вновь вслед за этим всплывала череда воспоминаний, которые не приносили ничего, кроме ощущения пустоты внутри и подавленности. В данный момент всё это было ей совершенно ни к чему. Люси бы предпочла забыть всё разом, лишь бы хоть как-то успокоить зародившийся в голове сумбур.       Всё произошло как-то слишком быстро, настолько стремительно, что в голове до сих пор упорно не желали укладываться события двухнедельной давности: вот они поистине непостижимым образом спасают жителей деревни от преследующей их длительное время незримой напасти, после чего невольно оказываются втянуты в массовые праздничные гуляния, которые устроили в их честь. На радостях особо активные горожане начали выдвигать кандидатуры спасителей на пустующую теперь должность мэра, на что им пришлось долго и упорно отвечать отказом. В итоге каждому из них был присвоен титул почётного гражданина Харвилля, а также вручено кучу подарков и отправлено немало приглашений заезжать к ним, коли будет свободный денёк, на что члены гильдии, по праву называющейся сильнейшей, обещали обязательно побывать здесь ещё. Как бы заклинательница не пыталась быть любезной перед излишне гостеприимными жителями, всё же самой себе она не могла лгать с таким же успехом. Она поклялась, что в этом городе даже ноги её больше не будет. И вовсе не из-за того, что девушка боялась ворошить события не так давно минувших дней — трусихой Люси никогда нельзя было назвать. Просто некоторым ранам, особенно душевным, требуется время для того, чтобы они смогли хотя бы немного затянуться, перестав кровоточить при малейшем к ним прикосновении.       В мыслях то и дело всплывал разговор с Нацу, который дался ой как не просто. Иногда Люси ловила себя на том, что жалеет друга едва ли не больше, чем саму себя: при одном взгляде на вечно жизнерадостного Драгнила, который теперь смотрел на неё глазами побитой собаки, которую выбросили на улицу, горестно сжималось сердце в груди, а к горлу подпрыгивал слезный ком. Они оба понимали: подобные поступки просто нельзя прощать, да и сделать вид, что ничего не случилось, у них не получится. Но если они действительно так дорожат теми узами, что связывали их на протяжении долгих лет, то им обоим придётся переступить через себя, чтобы смело сделать очередной шаг навстречу их совместному будущему. И у волшебницы не оставалось ни тени сомнений, что у них обязательно получится воплотить задуманное в жизнь. В общем и в целом, жизнь определённо налаживалась, нерешённым оставался один лишь вопрос...       Жалобно заскрипели тормоза, звук которых отдавался пронзительной болью, пробирающей до мозга костей. Стоило составу остановиться, как уже через минуту на перрон неудержимым потоком хлынули пассажиры: все как один утомлённые, с поклажей подмышкой, суетливые и вечно куда-то спешащие. То и дело сквозь приоткрытое окно до слуха девушки долетали случайные обрывки фраз, весёлый гомон детворы и предложения снующих туда-обратно торговцев. Когда в вагоне уже почти никого не осталось, а снаружи толпа уже успела рассосаться, Люси поудобнее перехватила свою поклажу и тоже двинулась на выход. Стоило ей вдохнуть полной грудью пьянящий свежий воздух родной Магнолии и почувствовать под ногами твёрдую землю, как голова моментально пошла кругом от переизбытка чувств. Отметив про себя, что в этот раз не помешало бы увеличить количество выходных дней до следующего задания, заклинательница, гордо задрав носик, с переполняющим изнутри чувством собственной важности двинулась по направлению к своему дому.       — Люси...       Сильнее сжав едва ли не трещащую уже ручку чемодана и пытаясь унять беснующееся сердцебиение, девушка обернулась скорее интуитивно, так как раздавшийся голос был настолько тих, что мог быть запросто спутан с шалостями очередного порыва ветра. В одно мгновение в груди словно взорвался фейерверк, грозящий организму тем, что и без того часто барахлящее в последнее время сердце не выдержит подобного и попросту лопнет. Перед ней стоял он, всё такой же: хранящий в себе оттенок вечной усталости, от которой не было, казалось, спасения, немного хмурый, держащийся свободно, но всё же выглядящий куда болезненнее и бледнее обычного. Полученные в решающем бою раны всё ещё давали о себе знать.       — Ну, здравствуй, давно не виделись.       Ручка с гулким стуком упала на асфальт, ничем больше не сдерживаемая. Одним рывком тяжело дышащая девушка сократила дистанцию между ними до минимальной и схватила парня за расстёгнутый ворот рубашки, натягивая его настолько, что раздался треск ткани. Хоть Люси и была почти на голову ниже, но её глаза в тот момент пылали такой непоколебимой решимостью (или злостью?), что Грей невольно склонил перед ней голову, будто признавая тем самым её незримую перед ним власть.       — Ты... да как ты... — она так и не смогла выдавить из себя ничего нечленораздельного, до сих пор сомневаясь, чего же ей хочется больше: хорошенько врезать по этой так некстати ухмыляющейся сейчас морде или всё же крепко-крепко обнять непутёвого её обладателя.       Люси знала, что этому разговору однажды всё же суждено состояться. Внутренне она была даже рада, что Грей подошёл (вернее будет сказать, отловил её после очередного задания) первым, так как у самой девушки ни за что бы не хватило решимости для подобного поступка. Она уже давно была готова, но тем не менее почему-то продолжала бегать от самой себя.       Теперь произошедшее в той проклятой шахте казалось всего лишь дурным сном. Затянувшимся наяву кошмаром, однако реальность наносила удары нещадно, один за другим, пробираясь в самый эпицентр сознания: «Обернись, посмотри вокруг. Разве ты не чувствуешь, насколько осязаем твой страх? Разве не видишь, что ничего не исчезло? Всё это произошло с вами наяву, пойми уже, наконец». Раз за разом девушка продолжала просыпаться посреди ночи, хватая пальцами лишь воздух, и её подушка и одеяло неизменно были насквозь пропитаны то ли пролитыми слезами, то ли липким, холодным потом. Раз за разом её преследовал один и тот же сон: она протягивает руку Грею, всеми силами пытается дотянуться до него, вытащить, спасти от его же собственной тьмы, что окутала уже плотным коконом и затягивает всё глубже, глубже, глубже... И вот, казалось бы, когда до него остаются считанные миллиметры, исчезает почти всё: звуки, ощущения, даже биение собственного сердца. Остаётся лишь его улыбка — такая понимающая, до пронзительной боли в груди грустная и одновременно нежная, что Люси забывает, как дышать.       — Так что же, ты что-нибудь нашла в той библиотеке, что рекомендовала тебе Леви? Кажется, ты хотела узнать как можно больше по поводу... того случая.       А ведь этот безумец не раз спасал её, нёсся вперёд напролом, совершенно не оглядываясь назад. Спас и в этот раз — едва ли не ценой собственной жизни, которая в его же собственных глазах, казалось, не стоила и гроша. Почему-то одно упоминание о подобном вновь вызывало у заклинательницы практически неконтролируемую волну ярости. Он ведь остался живым благодаря чуду, не иначе. А откуда ещё можно было узнать, что подчинённый этой страшной системе объект может вычерпать из неё же самой настолько много силы, что просто уничтожит её изнутри?       — Не смей. Не смей, слышишь, — голос чёткий и ровный — ничто не выдаёт беспокойства, но Люси чувствует, что уже вся дрожит и едва сдерживает слёзы. — Больше никогда не смей так поступать. Ты ведь противоречишь собственным словам, Грей, — рука на автомате поднимается от ворота выше и ласково проводит по щеке. Отросшая щетина колет кожу, но осознание того, что так просто можно потерять то, что едва-едва получил, чем дорожишь теперь так отчаянно, ранит сильнее. — Если тебе так хочется хоть что-нибудь сделать, то живи ради меня. Не смей умирать. Ты ведь сотни раз спасал меня, тогда почему не позволишь помочь и тебе, хотя бы один-единственный...       Огрубевшая от ветров и работы мужская ладонь легла поверх её, аккуратно стискивая. Сотнями электрических зарядов под кожей пробежало тепло, стремительно разливаясь по всему телу и привнося вместе с собой чувство защищённости и умиротворения. Прерванная на полуслове, девушка невольно задрожала, как лист на ветру, и прижалась ещё ближе, заглядывая так доверительно в лицо своими невозможно красивыми глазами. Такой мягкий, излучающий бесконечную доброту взгляд, что хватит на весь мир — такой был только у неё. Грей искренне не понимал, как подобное вообще возможно. Весь его мир замыкался на ней одной.       — Ты уже давно спасла меня, — в голосе — непоколебимость, во взгляде — сталь. — В тот самый момент, когда терять уже было нечего. Спасла тем, что просто подала руку и улыбнулась, тем, что несмотря ни на что всегда была рядом и научила по-настоящему ценить то, что имеешь. И так, раз за разом, сама того не заметив, ты успела стать моей главной ценностью — тем, ради кого не жаль распрощаться с жизнью. Я люблю тебя, Люси.       Она поражённо замерла, чувствуя, как предательский румянец заливает щёки, а тело начинает лихорадить; отлично зная характер Грея, его замкнутость и отстранённость, она могла представить, чего ему стоило сказать нечто подобное. Не просто признаться кому-то — в первую очередь, самому себе. Для кого-то, подобного ему, это означало то же самое, что сжечь за собой все мосты, напрочь отрезая пути к отступлению. Девушка хотела было что-то ответить на такое откровение, но лишь открывала рот и жадно глотала воздух, будто выброшенная на берег рыба во время прилива. За всем этим она как-то упустила момент, когда маг-созидатель придвинулся к ней близко, слишком близко, непозволительно, и с усмешкой выдохнул практически в губы:       — Так что, мисс Хартфилия, вы позволите мне и в дальнейшем оберегать вас и вашу очаровательную пятую точку, которая отчаянно жаждет приключений?       Если до этого заклинательница наивно полагала, что более багрового оттенка она быть уже не может, то крупно ошибалась. За всем прочим как-то совсем позабылся тот факт, что Грей вдобавок ещё и наглый, самоуверенный, а временами так вообще вовсе невыносимый тип. Однако предложение... Девушка задумчиво прищурилась, словно что-то прикидывая в уме и вместе с тем чувствуя, как разъезжаются в абсолютно глупой улыбке губы. Она слишком долго лгала самой себе и окружающим. С того самого момента, когда её жизнь растоптали, уничтожили, растерзали на мельчайшие кусочки, которые собрать воедино уже не получится, но ведь никогда не поздно попробовать начать всё сначала?       Возможность отказать Грею — тому, кто так стремительно проник в её сердце, врос так крепко, что не вырвешь и клещами — не рассматривалась даже ни на секунду.       — Тогда слушайте своё первое задание, господин наглец: вам необходимо доставить домой в целости и сохранности ценный груз.       — Насколько ценный?       — О, можешь даже не сомневаться насчёт этого, — сквозь улыбку парировала заклинательница, наблюдая за тем, как парень подхватил позабытый всеми чемодан так легко, будто тот совсем ничего не весил, а свободную руку подал ей. Ухватилась за локоть с таким усердием, как это делают только маленькие дети, запуганные россказнями родителей о том, что будет, если потеряться одному в большом городе. — Его ценность настолько велика, что тебе придётся находиться рядом практически постоянно. Всегда... всегда тебя устроит? Ты только... не исчезай так больше, хорошо?       — Я всегда буду рядом, — шёпот едва различимый, но, кажется, Люси всё услышала. Он опять слишком серьёзен, и это попросту выбивает из колеи. Покраснела, как маков цвет, и, пытаясь скрыть собственное смущение, зарылась лицом в рукав его рубашки. Всё же им ещё многому предстоит научиться, через многое необходимо пройти, дабы чётко определить тот жизненный путь, по которому они пройдут вместе. Но ведь это всё ерунда, правда?       Ведь порой всё, что нужно для счастья, — это быть рядом, идти вместе рука об руку только вперёд, не оглядываясь, и видеть её улыбку, ради которой и горы свернуть не жалко.