***
Но Гарри не пришлось вспоминать. Среди воспоминаний мелькнуло что-то яркое — снитч! Не задумываясь ни о чем, Гарри погнался за ним. Снитч оказался весточкой из реального мира, да и не снитчем вовсе. Это был отблеск от одного из высоких окон Больничного крыла. Гарри широко распахнул глаза, но мир яснее не стал; он увидел расплывчатую фигуру, стоявшую у его кровати, и заметался в поисках очков. Мир обрел ясность. — Доктор! — Гарри расплылся в широкой улыбке. Доктор стоял у кровати и широко улыбнулся, увидев, что Гарри пришел в себя. Он ничуть не изменился за всё это время — ни волосы, ни пальто, разве что костюм на нем теперь был синий, но в остальном — словно бы для него прошел один день. — Ты вернулся, — добавил Гарри. — Да, — согласился Доктор. — Ты всё вспомнил, не так ли? В свете последних событий несправедливо бы было просто бросить тебя. — А почему я вообще забывал? Доктор не торопился с ответом, да и вообще растерял всю свою жизнерадостность — такого серьезного лица Гарри на нем еще ни видел (или не помнил?). Наконец, он пришел к какому-то мысленному решению, и медленно заговорил. — Вряд ли я могу тебе это рассказывать, но всё равно скажу: у тебя великая судьба, Гарри. А рядом со мной… люди меняются. И я сам постоянно что-то меняю. Время может пойти неправильно, если ты будешь знать меня. Гарри, честно говоря, ничего не понял. Он-то и раньше не умел понимать все эти Временные Штучки, но за эти пару лет разучился окончательно. — Ну, даже если оно пойдет не правильно, оно ведь пойдет в лучшую сторону? Доктор покачал головой. — Никогда не знаешь точно. Любое нарушение времени к добру не приводит. Гарри задумался. — Тогда, — протянул он, — не вмешивайся. Доктор замер. — Не вмешивайся в события, — продолжил Гарри. — Но во всём остальном — почему бы тебе не остаться? Тебя невозможно забыть. Да и ты разве сможешь остаться в стороне? Может быть Гарри и не очень хорошо знал Доктора, но в одном он был уверен: Доктор ни за что не останется в стороне от чего-то интересного, и плевать на любое время. Доктор вновь молчал некоторое время — очевидно, взвешивая слова Гарри, и пришел к выводу, что это всё абсолютная правда и нельзя этого отрицать. — Думаю, от этого Вселенная не разрушится, — согласился Доктор. — Тем более, что я уже наловчился быть незаметным в Хогвартсе. — О, точно! — воскликнул Гарри. — Это был ты! Та штука перед квиддичем, и мантия-невидимка, и Глэйн! Услышав свое имя, пушистый зверек выскочил из-под кровати и потерся о руку Гарри. Гарри даже не потрудился удивиться, как Глэйн проник сюда, ведь едва ли кто-то пускает домашних любимцев в Больничное крыло. Доктор рассмеялся. — Не спеши винить меня во всём, — сказал он. — Мантию прислал не я, и Глэйна тоже. Теперь уж Гарри удивленно уставился на него. — Но кто же тогда? — Ну, начет мантии можешь спросить своего директора, — протянул Доктор. — А насчет Глэйна… — Он же не с Земли. — Да, верно, он не с Земли, но я его не посылал. И не знаю, кто бы его мог послать. Но это существо — кринит. Они бесконечно верны тому, кого выбрали своим хозяином, так что едва ли он чей-то злой план. Он не сможет навредить тебе или кому-либо еще, если ты только не пожелаешь, чтобы он навредил. Гарри задумался. Не сможет? Он посмотрел на Глэйна. Тот и впрямь казался самым безобидным существом в мире, но он был еще и очень умным — кто знает, что он планирует? — И он уже доказал это, приняв участие в недавних событиях, — добавил Доктор, видя сомнения. И тут Гарри вспомнил о Самом Важном, и эти мысли отодвинули на второй план абсолютно всё. — А что случилось? — Он приподнялся на подушках, вспомнив, ради чего всё это было: — Где камень? Он у Волдеморта? — Не шуми, — ответил Доктор, тревожно поглядывая на дверь личного кабинета мадам Помфри. — Камня у Волдеморта нет — это я скажу точно. Благодаря твоим друзьям, Глэйну, и, в первую очередь, благодаря самому тебе. — Но что там случилось? — повторил Гарри. — Ты заколдовал Квиррела так, чтобы тот вечно выплясывал что-то забавное. По мнению большинства гриффиндорцев. В тебе пробудилась тайная темная сила, с помощью которой ты выдворил Волдеморта из головы Квиррела — так считают слизеринцы и тайно ненавидят и, в то же время, завидуют тебе. Хаффлпаффцы уверены, что тебе удалось так заговорить его, что он перешел на светлую сторону — не знаю, как им это в голову пришло. Рэйвенкловцы считают себя самыми умными, поэтому не построили собственной версии, но зато утверждают, что все остальные — в корне ошибочны. Гарри не знал, смеяться ему со всего этого или нет, но Доктор продолжил: — Вопрос того, что произошло на самом деле, будет в первую очередь адресован тебе. По словам очевидцев, ты поджарил Квиррела голыми руками и провалился в беспамятство на два дня. Похоже, это истощило все твои силы. Еще немного, и стоял бы вопрос, выживешь ли ты вообще. Доктор посерьезнел, Гарри тоже. Что позволило ему жечь, лишь касаясь? — Я не знаю, что это было, — сказал Доктор, отвечая на незаданный вопрос. — Некая магия, невероятно сильная. Кое-что, что даже сейчас защищает тебя от Волдеморта. — Но что это? — Добровольная жертва. Твоя мама была согласна отдать свою жизнь, чтобы ты жил, и отдала. Такие вещи не забываются и не стираются со временем. Гарри не знал, что сказать. Да и в горле пересохло и першило. Он вспомнил родителей, какими они были, даже не подозревая о событиях, которые грядут. Но — хотя они даже сами этого не осознавали — они уже тогда были готовы пожертвовать всем. — Значит, я теперь не стану жечь каждого, к кому прикоснусь? — с веселыми нотками сказал Гарри, чтобы немного переменить тему. — Определенно нет, — усмехнулся Доктор. — В таком случае… Гарри резко вскочил на кровати в полный рост и крепко-крепко обнял этого странного человека, который так непредусмотрительно все еще стоял рядом. — Спасибо. И не вздумай больше пропадать. — Никогда. Они простояли так меньше минуты, а потом Гарри всё же отпустил Доктора — он ему еще живым нужен, и вернулся в кровать. Доктор посмотрел на часы (У него есть ЧАСЫ? — завопила какая-то часть мозга Гарри; почему-то он этого никак не ожидал). — Думаю, мне пора уходить — видишь ли, мое пребывание в Хогвартсе как бы немного тайна, иначе меня сюда не пустят. Гарри хихикнул. — А где ТАРДИС? — В Запретном Лесу. — И, отвечая на ужас на лице мальчика: — Местные жители могут быть весьма милыми, если найти к ним подход. А следующий момент доказал, что Доктору действительно пора было уйти еще пару минут назад. Дверь распахнулась, и в Больничное крыло широким шагом вошел профессор Дамблдор, директор Хогвартса… ладно, не будем перечислять все титулы. Доктора его появление, однако, ничуть не обеспокоило. — Скорейшего выздоровления, мистер Поттер, — официальным тоном сказал он, улыбнувшись — так, чтобы только Гарри мог его видеть, и пошел к выходу, сталкиваясь лицом к лицу с Дамблдором. Глэйн прошмыгнул обратно под кровать Гарри, пока его никто не заметил. — Доброе утро, директор Дамблдор, — добродушно поздоровался Доктор. — Министерство, отдел образования, — он продемонстрировал до крайности удивленному директору бумажку. — Пожалуйста, следите внимательнее, чтобы ученики не падали в люки, охраняемые Цербером, и не сталкивались лицом к лицу с последним Темным Лордом. Хорошего дня! И он просто прошел мимо все еще до крайности удивленного директора и вышел из Больничного крыла, закрыв за собой дверь. Дамблдор не успел сказать ни слова, и только теперь перевел взгляд на Гарри: — Гарри… ты знаешь этого человека? Кто это был? Но Гарри не мог ответить — он откинулся на подушки, заливаясь беззвучным смехом. Кто это был? Гарри сам понятия не имел. Доктор. Просто Доктор. Это всё, что о нем нужно знать.***
Вся школа знала мадам Помфри, хозяйку больничного крыла, как добрую и справедливую женщину, однако вся школа знала и то, как непреклонна она бывает в вопросах здоровья пациентов. Она долго и твердо стояла на своем мнении: Гарри должен лежать в постели и отдыхать после недавних потрясений. — Но всего на пять минуточек! — убеждал её Гарри. — Исключено. — Но вы же впустили профессора Дамблдора… — Гарри едва не заикнулся про Доктора, но вовремя вспомнил, что тот, скорее всего, остался незамеченным даже для мадам Помфри. — Конечно же, он ведь директор, это другое. А теперь тебе нужен отдых. — Но я же отдыхаю, лежу и всё такое. Ну пожалуйста, мадам Помфри… — Ох, ну ладно! — она сдалась. — Но только пять минут. И она открыла дверь, через которую тут же вбежали Рон, Гермиона и Шерлок, а сама ушла в свой кабинет. — Гарри! — радостно завопила Гермиона, подбегая к нему. Гарри был уверен, что она собиралась его обнять, но в последний момент сдержалась. — Мы так волновались, мы боялись, что ты… — сбиваясь, забормотала она. — И-и Дамблдор был очень взволнован… А Фред и Джордж… — Они хотели прийти, но мы решили, что так нас точно не пустят — мадам Помфри сказала бы, что они слишком взрывоопасны, — вставил Шерлок, потому что у Гермионы уже закончились слова. — Вся школа говорит об этом! — перебил их обоих Рон. — Повезло, что Фред, Джордж и Шерлок рассказали, что случилось, но у них всех почему-то разные версии! Кто из них прав и что случилось с тобой? Шерлок, как всегда сохранявший невозмутимое спокойствие, скромно и хитро улыбнулся, а Гарри не выдержал и рассмеялся: отчего-то он был уверен, что эти трое сговорились, чтобы запутать всю школу. — Ну что ж, наверное, часть про зелья и зеркало они правильно рассказали? — сказал Гарри, и Шерлок кивнул. — А всё остальное я сам плохо понимаю. И Гарри изложил свою версию событий — всё, что он помнил, видел и понял. Но концовка истории оставалась загадочной даже для него. — Черт, твоя версия не такая, как у них, — сказал Рон, пребывая в крайнем замешательстве. — В смысле, в основном она такая, но не совсем… — Что ты сделал, из-за чего Квиррел упал? — спросил Гарри у Шерлока, ведь именно он нанес последний удар. — Я знал, что ты спросишь, — ответил Шерлок не без гордости в голосе. — Я пронес с собой обычный маггловский игрушечный пистолет, немного улучшив его, чтобы он стрелял острыми дротиками, и, стоило мне улучить момент, я выстрелил в Квиррела. Рон уже открыл было рот, чтобы что-то возразить, но Шерлок продолжил: — В дротиках было сильное снотворное. Им я усыпил Пушка, так что подумал, что и для Квиррела сойдет. Единственное, чего ни один волшебник не мог ожидать — это то, что с ним будут бороться маггловским оружием. Рон все еще выглядел возмущенным, но Гермиона, кажется, полностью поддерживала эту версию. — Вот как, — протянул Гарри. — Дамблдор сказал, что Волдеморт покинул тело Квиррела, как только понял свое поражение. Но что случилось с самим Квиррелом, он не уточнил. — Его отправили в больницу Святого Мунго, — быстро ответил Шерлок — очевидно, он тоже интересовался этим. — Ты знатно его поджарил. Теперь его должны подлечить и отдать на суд. — А Волдеморт? В самом деле ушел? — Да, — серьезно ответила Гермиона, опережая очередную небрежную реплику Шерлока. — Испарился, словно бы его никогда и не было. — Конечно, снотворное не удержит Волдеморта! — весело воскликнул Гарри, намекая, что здесь в плане Шерлока был значительный промах. — Бестелесный дух, ему, наверное, всё безразлично. — Все еще не могу поверить, что вы подозревали меня в сговоре со Снейпом! — воскликнул Шерлок. Похоже, его это сильно задело. Гарри вспомнил, как они несколько месяцев скрывали от него свои расследования, и неожиданно понял, что именно эта скрытность и привела к провалу плана. Шерлок мог бы серьезно пострадать или даже умереть из-за этого, ведь едва ли он мог понять, что в конце пути ему придется сразиться с Волдемортом, и планировал соответственно. — Прости, это всё я придумал, — решив, что самым лучшим будет просто извиниться, протянул Гарри. — Просто не делайте так больше, — ответил Шерлок. — Я думал, вы понимаете, что меня не интересует мировое господство. Рон подавил нервный смешок. А Гарри вспомнил, что сказал Дамблдор о зеркале. — А вы знали, что достать камень может только тот, кто хочет его получить, но не хочет использовать? — сказал Гарри, и сразу же по их лицам понял, что не знали. — Это идея Дамблдора. И все взгляды сразу же перешли на Шерлока. — Я-то не знал, — попытался оправдаться тот. — Да не смотрите вы, я только хотел выяснить, как он работает. Если бы я знал, что для того, чтобы достать его, надо не хотеть его использовать, я бы так и сделал. Он говорил серьезно, но это вызывало только смех. — А что теперь с Камнем? — спросила Гермиона. — Дамблдор сказал, что он уничтожен. — Значит, Фламель умрет? — воскликнул Рон. — Я тоже спросил это, — ответил Гарри. — И Дамблдор сказал, что… как же… а, для высокоорганизованного ума смерть — это очередное приключение. — Сумасшедший, — сказал Шерлок. — Точно! — согласился Рон, однако в его голосе слышалось крайнее восхищение. — А что было, когда вы выбрались из люка? — поинтересовался Гарри у Рона и Гермионы, решив, что все остальные вопросы исчерпаны. — О, мы сразу пошли в совятню, — живо ответила Гермиона, — но так и не дошли, потому что по пути столкнулись с Дамблдором. Он всё знал! — По-моему, он всё и подстроил, — резко заявил Гарри. — Он прислал мантию-невидимку, ушел из школы и вернулся, когда был нужен… — Но ведь это ужасно! — воскликнула Гермиона. — Нас всех могли убить! — Нет, это правильно, — ответил Гарри. — Дамблдор хотел дать мне шанс встретиться с Волдемортом… и вместо того, чтобы разрушить все наши планы, он подготовил меня. — Он точно сумасшедший! — все с тем же восхищением воскликнул Рон. — Слушай, ты бы тут не залеживался, через пару дней будет банкет по случаю окончания учебного года… Я знаю, у тебя тут и так сладко… — он покосился на кучу сладостей, которая возвышалась у кровати — похоже, школьники решили прислать сюда весь шоколад мира. — Но еда на банкете тоже будет вкусной, — подвел итог Рон. — Хотя в остальном, конечно, дело плохо — Слизерин опять победил по баллам, да и в квиддиче мы не преуспели — рейвенкловцы разнесли нас в последнем матче… — Кстати, а как насчет той колбочки перед матчем и Глэйна? — перебил его Шерлок. Глэйн, до сих пор сидевший под кроватью, высунулся, услышав свое имя, но тут же увидел Шерлока и спрятался обратно. Гарри показалось, что земля ушла из-под ног — вернее, кровать из-под него, ведь он все еще лежал, но не суть. Он не мог рассказать им о Докторе, но врать тоже не хотелось. — Это был не Дамблдор, — кратко ответил Гарри. Шерлок уже открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, но тут в палату ворвалась мадам Помфри: — Вы уже целых пятнадцать минут тут сидите! А ну живо марш отсюда! — строго заявила она, положив конец любым разговорам. Рон и Гермиона подскочили, чтобы срочно убегать из палаты, но Шерлок вместо этого подошел к Гарри и протянул ему руку для рукопожатия. Гарри не понял, что он хотел этим сказать, но пожал руку — и в этот момент Шерлок передал ему записку. — Выздоравливай, Гарри, — сказал Шерлок и ушел. Когда мадам Помфри наконец оставила его одного, Гарри развернул бумажку. На ней почерком Шерлока было выведено: «Я успел спросить у Волдеморта, что его убило. Он ответил только одно слово: „коробка“. Что бы это могло значить? Записку съешь, сожги или уничтожь любым другим способом. Не подавись».***
Проснувшись следующим утром, Гарри мог с уверенностью заявить, что ему ничегошеньки не снилось! Ни кошмаров, ни еще более странных снов, которые сразу же забывались. Нет, теперь он и так помнил совершенно всё, так что у воспоминаний не было смысла блуждать по его голове ночью. Мадам Помфри все еще отказывалась выписывать его, настаивая, что он еще не до конца поправился после пережитого. И никакие уговоры её не убедили. Но зато после обеда она объявила, что к Гарри пришел еще один посетитель. Едва она договорила эти слова, в помещение ворвался Хагрид. — Это… всё… моя… чертова… вина! — проревел он, заливаясь слезами и тут же пряча лицо в ладони. — Это я рассказал этому монстру, как пройти мимо Пушка! Я! Единственное, что ему мешало, а я рассказал! Ты ж умереть мог! А всё из-за драконьего яйца! Я больше никогда пить не буду! Надо было выгнать меня, чтоб я с магглами жил! — Хагрид! — громко прервал его Гарри. — Мы говорим о Волдеморте! Он бы все равно нашел способ пройти мимо Пушка, даже если бы ты ему не сказал, и тогда всё было бы намного хуже. В самом деле, они же о Волдеморте говорят; для него не составило бы труда убить Пушка, разрушить стену или придумать еще что похуже. Им повезло, что он выбрал сравнительно мирный способ решить проблему. — Но ты мог умереть! — Хагрид все еще сотрясался от рыданий. — И не произноси это имя! — ВОЛДЕМОРТ! — прокричал Гарри. Хагрид был настолько ошарашен, что даже перестал плакать, и Гарри продолжил: — Я встречался с ним дважды, так что буду называть по имени. Выше нос, Хагрид, он ведь не получил Камень, а теперь он уничтожен и Волдеморт больше не сможет его использовать. Возьми лучше «Шоколадную лягушку», у меня их тут куча… …И Гарри совершенно не представлял, куда эти сладости девать. Хагрид вытер нос рукавом — похоже, удалось его убедить. А если не убедить, то немного перевести тему. — Ты напомнил мне! У меня есть для тебя э-э… небольшой подарок. — Надеюсь, не бутерброд с горностаем? — сказал Гарри, и Хагрид хихикнул. — Не, — ответил он. — Дамблдор дал мне выходной, чтоб сделать эту штуку. Вообще, он должен был бы выставить меня из школы, но, в общем, я принес тебе это… Он запустил в карман руку и вытащил нечто, похожее на книгу в красном кожаном переплете. Гарри открыл её — это оказался альбом для фотографий, и с каждой страницы на него смотрели, улыбались и махали руками его родители. — Я вчера весь день слал совы всем, кто знал твоих родителей в школе, э-э, просил прислать фотографии, так-то. Знал, что у тебя нет ни одной. Тебе нравится? Гарри не смог подобрать слова, чтобы ответить — да и о каких словах здесь может идти речь?***
Следующим утром мадам Помфри всё же согласилась с тем, что Гарри уже полностью здоров, и разрешила уйти из больничного крыла и вернуться в башню Гриффиндора (но при условии, что он как минимум ближайшую неделю не будет делать чего-нибудь более или менее опасного для жизни). Не удивительно, что не далее, как ближе к вечеру, Гарри решил сделать самый безумный и опасный для жизни поступок за весь прошедший год, как единогласно заявили его друзья. — Ты совершенно рехнулся! — воскликнул Рон, когда Гарри рассказал, что собирается сделать. — Не ходи, Гарри, — подтвердила Гермиона, пусть и не с такой решительностью. — Это абсолютное безумие, — авторитетно заявил Шерлок — главный сумасшедший по мнению школы. Но Гарри и не надеялся получить их одобрение. И всё же, он был слишком уверен в своем решении, чтобы отступить теперь. Так что он оставил друзей там, где они были, и никто из них не осмелился остановить его — наверное, в глубине души они и сами понимали, что это правильно. Гарри пошел по коридорам Хогвартса уверенным шагом, спускаясь всё ниже, пока не остановился перед старой, но твердой на вид дверью. Постучал, и только потом почувствовал нахлынувшее волнение. — Войдите, — донесся из-за двери вкрадчивый холодный голос. Отступать уже поздно. Гарри толкнул дверь и сделал шаг в помещение. Профессор Снейп сидел за столом и, видимо, заканчивал какую-то бумажную работу. Гарри потерял все слова и всю решительность. Но он должен сказать то, что собирался, иначе поступит неправильно, несправедливо и эгоистично. — Вы что-то хотели, мистер Поттер? Профессор Снейп прекратил читать свиток пергамента и теперь сверлил взглядом Гарри. — Да, — сказал Гарри, неожиданно поняв, как глупо выглядит. Правда, и после этого не продолжил. Профессор Снейп молчал, всё так же не сводя взгляда с Гарри и даже не моргая. В голову Гарри закралась мысль, что он удивлен и заинтересован таким поступком, и, возможно, это было главной причиной, почему Гриффиндор еще не потерял остаток баллов за то, что кто-то был настолько наглым, что пришел и теперь молчит, тратя драгоценное время. — Э-э… Профессор Квиррел рассказал мне, что это он пытался заколдовать мою метлу, и-и, получается, что вы на том матче хотели меня спасти, как и на следующем, — быстро проговорил Гарри. — Так что я пришел поблагодарить вас за это, потому что знаю, что вы меня ненавидите, и всё же, вы не позволили мне умереть. Вот. Спасибо. Гарри долго думал над этим (ну, как долго — день, два, всё равно в больничном крыле заняться больше нечем, кроме как вспоминать и думать) и решил, что за последний год ему помогали многие люди, и все они наверняка знают, что он ценит это. Но едва ли кто-то потрудится вспомнить профессора Снейпа, который не только изначально пытался предотвратить затевающееся в школе, но и спас Гарри как минимум один раз — ведь, если бы он не начал блокировать заклинание Квиррела, Гарри даже не успел бы понять, что произошло, как шлепнулся бы с метлы. И это при том, что Снейп его ненавидел! Он мог бы просто не отреагировать и… всё. На лице профессора Снейпа в какой-то момент можно было увидеть настоящее удивление, растерянность. Но меньше, чем через секунду, это опять скрылось за холодной маской. На несколько бесконечно долгих часов — по ощущениям Гарри, на самом же деле прошли секунды — повисла тишина. — Что-нибудь еще? — медленно протянул профессор Снейп, и его вопрос напрямую значил: «Намереваешься ли ты удивить меня еще чем-нибудь?». Гарри вдохнул. Что ж, он не знал, что хотел услышать в ответ на свои слова, так что никакого ответа более чем достаточно. — А еще мы весь год считали, что это вы замышляете украсть Камень, и до последнего были уверены в этом. Мы заблуждались. О вас можно думать что угодно, но вы не злодей. Простите, что неправильно думал о вас. Я понял, насколько можно пострадать, если принять слишком поспешное решение. Гарри вывалил всё это на одном дыхании, быстро, обрывисто, словно боясь, что воздух в комнате и вообще на планете закончится и он не успеет договорить. Но он и впрямь хорошо понял, как бывает, когда несколько людей играют на одной стороне, но не вместе. И решил больше никогда не сомневаться в этой простой истине. Профессор Снейп вновь медлил с ответом, очевидно, размышляя о чем-то. — Один балл факультету Гриффиндор, — наконец, медленно проговорил он, — за храбрость. Вот теперь настало время Гарри удивиться. Ни разу за этот год — да и, он был уверен, что вообще никогда — Снейп не начислял баллы другому факультету, и уж точно — Гриффиндору… — Добавлю еще один, если будете держать язык за зубами, — проследив за реакцией Гарри, добавил профессор. Ясно, репутация прежде всего, но Гарри не смог сдержать еще большего удивления. Стараясь удержать хотя бы какое-то более менее адекватное лицо, Гарри уважительно кивнул. — Хорошего вам лета, профессор, — выдавил он, после чего развернулся и вышел из кабинета — в общем-то, до двери был всего один шаг. Захлопнул дверь, и только после этого выдохнул с облегчением, понял, ЧТО он только что сделал, и бегом бросился в вестибюль — друзья обещали ждать его там. Через пару часов должен начаться пир по случаю окончания учебного года, а сейчас в коридорах было пусто. Из вестибюля в Большой Зал вела дверь, и Гарри, краем глаза заглянув туда, увидел, что всё по-старому — четыре факультетских стола и украшения, которые напоминали, что, несмотря на балл Снейпа, побеждает в этом году все равно Слизерин. Шерлок, Рон и Гермиона стояли у больших песочных часов факультета Гриффиндор, которые показывали, сколько факультет собрал баллов за весь год, и так оживленно спорили о чем-то, что даже не заметили Гарри. — Что, хотели посмотреть, как много баллов потеряет факультет? — окликнул их Гарри. Три пары глаз уставились на него. — Поверить не могу, что ты сделал это! — первым воскликнул Шерлок. — Клянусь тебе, это был не он, — тут же возразил Рон. — В школе полно учеников, мало ли, кто еще мог заработать балл! — поддержала его Гермиона. — Шутишь? — отстаивал свою позицию Шерлок. — Учеба уже закончилась, все работы сданы, всё, что можно было сделать — сделано, и все преподаватели крайне внимательны к баллам и их предназначению, чего не скажешь о Снейпе. — Именно! — воскликнул Рон. — Это же Снейп! Он скорее съест свои ботинки, чем начислит хоть один балл Гриффиндору! — Что вы сказали? Они были настолько увлечены своим спором, а Гарри — наблюдением за этой картиной, что никто не заметил подобравшихся к ним близнецов Уизли. Они словно бы направлялись к Большому Залу, но теперь позабыли о своих делах и тоже окружили часы. — Всё верно, — подтвердил один из них. — Снейп скорее съест свои ботинки! — Ни разу за все поколения учащихся в школе такого не было, — подтвердил второй. — Но о чем вообще речь? — спросил первый. — Ни о чем, — быстро ответил Рон. — Просто нам прибавился один балл, вот и гадаем, кто мог быть настолько щедрым. Близнецы поняли, что от них что-то скрывают, но упорствовать не стали. — Глядишь, если так и дальше пойдет, мы обгоним Слизерин, — протянул один из них. — По баллу в минутку — вот и неплохо. — Распутай это дело, Холмс! Мы должны знать своих благодетелей. А потом поможешь нам еще кое в чем. И они развернулись и широким шагом удалились из поля зрения — уже не в сторону Большого Зала. Три пары глаз вновь были направлены на Гарри. — Так это ты или не ты? — воскликнул Рон. — Определенно ты! — добавил Шерлок. — Нет, это не он! — спорила Гермиона. — Я — определенно я! — весомо ответил им Гарри, когда ему все-таки надоело на это смотреть. — Что сказал тебе Снейп? — напрямую спросил Рон. Гарри несколько секунд молчал. — Ничего, — наконец, ответил он. — Как ничего? — Ничего, — повторил Гарри. — Ты не ходил к нему? — предположила Гермиона. — Ходил, — сказал Гарри, — и он мне ничего не ответил. Друзья вновь смотрели на него, но теперь уже не пытались что-то сказать. Тишина продлилась, казалось, целую минуту; Гарри казалось, что он сделал что-то не то. — Ну что ж, это Снейп, — подвел итог Рон. — Это лучшее, на что мы могли надеяться, так? Гарри кивнул. На этом разговор закончился, и они ушли из Большого Зала. Полчаса спустя Шерлок попросил у Гарри мантию-невидимку и не дал никаких объяснений.***
Вскоре начался праздничный ужин. Все ученики и учителя школы собрались в Большом Зале. Столы ломились от всяческих вкусностей — столько всего было только на ужин по случаю начала учебного года, хотя Гарри показалось, что и тот ужин был немного скромнее. Впрочем, он, конечно, не жаловался и не придирался к еде. Как только последний ученик появился в зале, директор Дамблдор поднялся со своего места. Все разговоры стихли. — Еще один год позади! — торжественно (но не очень) начал директор. — Но прежде, чем мы отведаем этой вкусной еды, я должен побеспокоить вас старческим брюзжанием и пустой болтовней. Что за год! Надеюсь, ваши головы потяжелели по сравнению с тем, что было до начала учебы… но не беспокойтесь, у вас есть целое лето, чтобы привести их порядок и полностью опустошить до следующего учебного года. Гарри окинул взглядом учеников и понял, что многие из них именно так и собираются поступить. Дамблдор сделал паузу, а потом продолжил уже более официальным тоном. — А теперь настало время выяснить, кто выиграл соревнование между факультетами. И баллы распределяются следующим образом: на четвертом месте Гриффиндор — триста тринадцать баллов; на третьем — Хаффлпафф, у них триста пятьдесят два балла; Рейвенкло набирает четыреста двадцать семь баллов и выходит на второе место. И на первом месте — Слизерин, четыреста семьдесят два балла! Стол слизеринцев взорвался бурными аплодисментами и радостными криками. Кроме них никто не радовался. — Да-да, отлично поработали, Слизерин, — сказал Дамблдор, когда шум стих. — Однако мы не учли недавние события… Улыбки на лицах слизеринцев стали менее радостными. — Кхем, — прокашлялся Дамблдор. — Я должен выдать запоздалые баллы. Дайте-ка подумать… Да… Во-первых. Мистер Рональд Уизли. Рон покраснел, поймав на себе довольно много взглядов, и продолжил удивленно смотреть на Дамблдора. — За лучшее тактическое мышление, достойное профессионального шахматиста, пусть примененное и не на шахматной доске, я присуждаю тридцать баллов. Гриффиндорцы громко зааплодировали. Пускай тридцать баллов — это и не победа, но получить их наперекор всему было не менее приятно. — Во-вторых, мисс Гермионе Грейнджер за умение не только получать знания, но и вовремя их применять, я присуждаю тридцать баллов. В этот раз аплодисменты были не такими громкими, но не менее искренними; дело не в Гермионе, а в том, что ученики заподозрили, что директор что-то замыслил. — В-третьих и в-четвертых, Фреду и Джорджу Уизли за умение держать свое слово даже перед лицом страшного зла, я присуждаю по двадцать пять баллов. Фред и Джордж завертелись на своих местах — они никак не ожидали, что после всего этого они принесут факультету баллы, а не потеряют их, как обычно. — И наконец, — произнес Дамблдор, и все шумы в зале стихли. — Мистеру Гарри Поттеру за железную выдержку, храбрость, достойную его факультета, и умение принимать нужные, пусть и опасные решения в самое нужное для них время, я присуждаю сорок баллов. Гриффиндорцы взорвались оглушительными аплодисментами в четвертый раз. Те, кто умел считать, уже сообразили, что Гриффиндор обошел другие факультеты и только десять баллов отделяют его от победы над Слизерином. Вот бы Дамблдор расщедрился еще на чуток! Но он, казалось, закончил. Или нет? Директор подождал, пока шум в зале стихнет. — Есть разные виды храбрости, — продолжил он, улыбаясь. — Нужно быть храбрым, чтобы противостоять врагам, но не меньшая храбрость нужна, чтобы противостоять друзьям. Я присуждаю десять баллов Невиллу Лонгоботтому. На лице Невилла отобразилась крайняя степень удивления, непонимания и шока — до этого он не принес своему факультету ни одного балла, а теперь он, считай, принес победу. Но лишь на секундочку — после этого он скрылся в куче гриффиндорцев, которые принялись обнимать и поздравлять его. — Это означает, — провозгласил Дамблдор, — что нужно немного изменить декорации. Он хлопнул в ладоши, и зелено-серебряные декорации Слизерина сменились на красно-золотые декорации Гриффиндора, а зал взорвался криками и аплодисментами — в этот раз голосили не только гриффиндорцы, но и остальные факультеты — кроме Слизерина, само собой. Гарри видел, как профессор Снейп с вымученной улыбкой пожимает руку профессору МакГонагалл, и на секунду встретился с ним взглядом. И в тот момент понял, что Снейп теперь будет считать, что это Гарри всё подстроил, пусть это и не так. Гарри не хотелось об этом думать; по факту, для него просто ничего не изменится. Он отвел взгляд и принялся смотреть на стол Слизерина, где Малфой сидел с совершенно кислым лицом, и понял, что это была самая лучшая ему месть — как ни странно, именно та, которая изначально не задумывалась. А потом неожиданно вспомнил о еще одном действующем лице, о котором Дамблдор не упомянул. Гарри отыскал за столом рейвенкловцев Шерлока. Тот, как ни в чем не бывало, радовался вместе со всеми, но спустя несколько секунд словно бы почувствовал на себе взгляд, посмотрел на Гарри и едва заметно покачал головой, отвечая на немой вопрос. Гарри понял: Шерлок просто не хотел огласки, как и всегда. Он не удивился бы, даже если бы тот сам подошел к Дамблдору и сказал, что о нем не надо упоминать. Не важно, что никто не знал, что собирается сделать Дамблдор. Шерлок бы знал. Неизвестно, как и откуда, но Шерлок всегда всё знал. Ну, кроме некоторых торчащих из затылка исключений. Остаток ужина прошел более спокойно, но произошедшее в конце повеселило три факультета еще раз. Три — потому что четвертый стал причиной веселья. Уже ближе к концу ужина, когда ученики стали уходить из-за столов, слизеринцы обнаружили, что не могут встать. Они просто прилипли к длинным лавкам, на которых сидели, и всё. И даже «Фините интантатем», даже в исполнении учителей не помогло. Комедия продолжалась довольно долго, и закончилась бы быстрее, если бы на Слизерине были маглорожденные. Но их не было, а другие факультеты не посчитали нужным помочь. Так что они крайне нелепо пытались отлипнуть, пока профессор Снейп не додумался, что дело в обычном маггловском суперклее, который кто-то не поленился не только найти и притащить в школу в впечатляющем количестве, но и щедро разлить на все лавки. И Гарри даже не пришлось долго думать, кто же был виновником торжества — достаточно было лишь бросить взгляд на Шерлока и близнецов, которые стояли в стороне и наблюдали за действом. Хотя одного Гарри не понял: где они взяли клей? Кто еще им помог?***
Они чуть не забыли, что впереди было оглашение результатов экзаменов. Всё было совсем не так плохо, как представлял себе Гарри. Они с Роном получили хорошие оценки, Гермиона, что не удивительно, стала самой лучшей на курсе, и даже Невилл удержался на плаву благодаря хорошей оценке по гербологии. Что касается Шерлока, так он удивил друзей, не получив самых высших оценок. Как он сам объяснил, мало кто видел его за учебой, и, получи он сейчас самые высшие оценки, его бы обвинили в том, что он списывал, а эти обвинения ему нужны в самую последнюю очередь. Почти сразу после оглашения результатов экзаменов все чемоданы были уложены и ученики расположились в Хогвартс-Экспрессе, готовые отправляться домой. Они вчетвером заняли одно купе. В прошлый раз, когда они ехали в Хогвартс, их заставили собраться вместе обстоятельства — на этот раз иные варианты и не обсуждались, ведь они определенно стали настоящими друзьями. Они обменялись номерами телефонов — после того, как они втроем с большим трудом объяснили Рону, что такое телефон, где его найти и как по нему звонить, если что-то понадобится (в итоге он сказал, что писать письма всё-таки проще, хотя он и не любил этого делать). Платформа девять и три четверти была заполнена людьми — родители встречали вернувшихся со школы детей. В толпе ярко выделялись рыжие головы миссис Уизли и Джинни, сестры Рона, которые пришли встречать… остальных Уизли, да. Гарри даже загрустил, что его самого никто не встречает, но затем, еще раз внимательно пробежав глазами по людям, увидел Доктора, который стоял в толпе, однако оставался совершенно незамеченным. Гарри хотел подойти к нему, но тот, заметив его, покачал головой, намекая, что не стоит привлекать внимания, и только широко улыбнулся. И Гарри вспомнил — хотя нет, он помнил это всегда, но не осознавал так ясно — что теперь-то точно ничего не будет прежним, не будет скучного лета у Дурслей, нет, никто не позволит. У него есть верные друзья, у него есть Доктор, обещавший больше не пропадать, есть Глэйн, который будет выводить Дурслей из себя и не позволит заскучать, и Рон, который пригласил их с Гермионой погостить у себя. Нет никаких причин расстраиваться из-за того, что он покидает школу, потому что магический мир все равно останется с ним, и, вопреки всему, это лето будет замечательным, потому что ему есть, чего ждать.