Песня на двоих. Альтернативная история

Весь мир — театр, мы все — актеры поневоле, Всесильная Судьба распределяет роли, И небеса следят за нашею игрой! (Пьер де Ронсар) Мигель на негнущихся ногах поднялся на сцену. Он так мечтал об этом когда-то... а сейчас вдруг остро пожалел, что признался госпоже Ольге в том, что знает текст пьесы. И вообще - зачем разболтался?! Кто его за язык тянул? Юноша даже кинул мгновенный жалобный взгляд на маэстрину... но Ольга в этот момент как раз погрузилась в свои записи - и не увидела немого призыва. "Вот я сейчас и осрамлюсь. Окончательно", - обреченно подумал юноша. "Как же не хочется при Диего… Тем более когда он вот так... Он ведь не хуже Родриго де Лара, кто бы что ни говорил! Ну как я рядом с ним?!" Кантор на сцене уже пристроился возле ширмы, которая в данном случае должна была изображать входную дверь, хотя была, увы, значительно ниже, чем дверь дома, - разве что сарай или амбар мог похвастаться такой низенькой дверкой. И как он будет заходить в нее? "О чем я думаю! Вот идиот!" Просто сделаю вид… она же ненастоящая… и вовсе не нужно будет сгибаться! Мигель вздохнул и посмотрел на Диего... а тот вдруг подмигнул ему. Еле заметно. И слабо улыбнулся. "Диего, ты только не сердись, пожалуйста, если я тебе тут всё испорчу..." - Как хорошо, что ты смог придти. Я тебя ждал... - встретил Мигеля знакомый чуть хрипловатый голос. Юноша даже не сразу понял, что это - уже реплика из последнего действия. Это Андрес. Это не Диего… Мигель шагнул вперед, невольно отметив, как изящно отодвинулся, пропустив его вперед, Кантор. Причем это, кажется, была не просто его обычная кошачья скользящая легкость... Это были поколения, быть может - века предков-аристократов, которые просто физически не могли сделать что-то некрасиво. Топорно. Только вот так - с кажущейся небрежностью и даже немного снисходительно… "А ведь я даже не знаю... Может, Диего и вправду аристократ... Он же никогда не говорил мне о своей семье!" - вспыхнуло в мозгу юноши. - У меня к тебе просьба… - Да?! - радостно вскинулся Мигель и наткнулся на задумчивый и немного грустный взгляд, так непохожий на обычную веселую насмешливость друга. "Просьба... Это ведь письма, наверное! Я же читал пьесу. А Диего... то есть Андрес... он какой-то не такой сегодня, да... Слишком спокойный, или может быть - какой-то непривычно мягкий? И смотрит задумчиво так... Да. Он принял решение! Я... Гилье не смог его переубедить". Какую-то секунду Мигель не знал, что сказать. И Гилье... Он тоже не знал. - Ты все-таки решил... - с какой-то безнадежностью выдохнул наконец Мигель. Он держал листы с текстом в руке, но не заглядывал в них. Ведь это испортит всю сцену! Его друг уходит, быть может, на смерть, на муки - а Мигель будет подглядывать в шпаргалку?! Он помнит текст! Помнит... Сейчас юноша не думал о том, что ему всего-навсего велели подавать реплики. И что это не спектакль и даже не генеральная репетиция… что он просто в первый и последний раз заменил актера, которому повезло играть на сцене с Диего... - Ну конечно, решил. - Кантор улыбнулся. - Я давно решил. А сегодня добавил последние штрихи... к картине. Всё очень удачно сходится. Ты ведь не станешь снова терять время, пытаясь меня переубедить? - Не буду, я же вижу, что это бесполезно, - горько согласился Мигель. - Андрес... я не стану тебя отговаривать, - юноша на миг замолчал. А потом произнес те самые слова, что несколько лет назад он не сказал своему брату: - Я пойду с тобой. Твердо и непререкаемо. И в то же время - умоляюще… Потому что - и Мигель, и Гильермо - ЗНАЛИ, что им - откажут. - Нет, Гилье. Прости, но это я должен сделать сам. Вдвоем у нас ничего не получится. Это работа для одного человека. Для меня. Никто другой до Пелигро не доберется. - Андрес, иногда мне кажется, что ты сумасшедший! - воскликнул Мигель. - Как ты вообще собираешься в одиночку попасть в поместье? Ты же помнишь, какая там охрана! Настоящая крепость. - Как попасть? - Диего улыбнулся, широко и почти весело. - Как все нормальные люди. Через ворота и парадную дверь. Разве ты не слышал, что их превосходительство изволит устраивать сегодня прием? Слова "их превосходительство" Кантор произнес таким убийственно презрительным тоном, что на месте полковника Мигель оскорбился бы до смерти. - Ты что, получил приглашение? Это что ж такое случилось с полковником?! - изумленно выдохнул Гилье. - Пелигро ведь терпеть не может старую аристократию. - Ну, когда речь идет о деле, полковник может терпеть очень многое, этого у него не отнять. Попробуй не прими меня, если у меня к тому же важная информация, которую я могу сообщить только ему лично! - Ах, вот оно что... Так ты вознамерился подобраться к Пелигро, как Сибилла Шамбре - к Тайльферу? "Я пришла сообщить вам о заговоре, господин регент!" И что ты ему скажешь? - Я найду, что ему сказать... - медленно произнес Кантор. - Например, что Паоло вовсе не покончил с собой, а его просто убили за сотрудничество с Комитетом Порядка. А я, его брат, хочу за это отомстить! И что я знаю, кто его убил... От выражения его лица Мигелю стало не по себе. Война учит ненавидеть... Да и только ли война? А предательство, тюрьма, пытки, между прочим?! Юноша вспомнил спину Диего и подумал, что Кантор... и Андрес... и вправду, возникни такая нужда, снова отправились бы в бой, и делали то, что должно - даже зная, что из этого боя им не вернуться. - Может быть, - согласился Гильермо-Мигель. - Это, безусловно, подействует. Вот только... ты помнишь, что с стало с Сибиллой потом? - Помню, - кивнул Кантор, не отводя глаз от ширмы, изображающей окно и алый закат за ним. - Ей отрубили голову на площади Лилий. Но Тайльфер от этого не воскрес… Когда-то давно, еще в школе, история галлантской героини, убившей сто лет назад мерзавца-регента, была его любимой. Потом, позже, он хотел написать о Сибилле музыкальную пьесу. Даже начал. Если бы проклятый Гондрелло не пристал со своим гимном... - Но ведь и Паоло - не воскреснет от того, что ты угробишь себя, пытаясь прикончить эту сволочь! - голос Мигеля зазвенел. - Или, может быть, ты думаешь, что Асусенне станет от этого легче? Или Лучо? Или Паките? Думаешь, я не хочу отомстить за них? Я бы тоже хотел... Есть ли у тебя за кого мстить, Мигель? Твоя пронзительная искренность не похожа на игру! Ах да... Конечно же. Есть. Кантор прикрыл глаза, неожиданно отчетливо представляя лица. - Я каждый день их вспоминаю. Всех. И еще тех, кого ты не знаешь... - Саэту, Рамона... Матео... Ребят, павших в Кастель Агвилас… И тех, кто был раньше. В Кастель Милагро. В лагере. Сантьяго! Сантьяго, срывающимся голосом читавший свои стихи в бараке после отбоя! Эти стихи нужно вспомнить. Даже если для этого придется обращаться к отцу или мэтру Истрану. Я помню, конечно… но не все. Я должен. Вспомнить - и спеть! - Андрес, я понимаю... Я все бы отдал... Но... То, что ты задумал - самоубийство! Допустим, ты убьешь Пелигро. А дальше что? Как ты собираешься уходить оттуда? Там же охрана... И будет столько народу... Разумный вопрос. Андрес наверняка и сам задавал его себе, и ответ его совсем не радовал. Ну и что? Кантор тоже не рассчитывал остаться в живых после Кастель Агвилас. А Андрес... просто сделает так, чтобы его уже нельзя было допросить... Вернее, он собирается так сделать, но ему не дадут. А ведь это - словно приговор Андреса самому себе. После убийства брата. Да, он убил предателя. Но ведь он всё-таки любил Паоло, вот что самое ужасное… Хорошо, что Кантору никогда не приходилось делать подобный выбор! - Уйду. Не оглядываясь... - улыбнулся Кантор. - Это уже будет неважно - когда Пелигро отправится ко всем демонам! Он сделал паузу и добавил мягко: - Знаешь, я никогда, в отличие от матушки, особенно не задумывался над древностью нашего рода, всякими сословными заморочками и традициями... а сейчас понял, что есть нечто безусловное, что я просто не могу не сделать. ...Я не мог не уйти в Кастель Агвилас! Не мог уклониться, спрятаться от этого боя. Я застрелился бы от позора, появись у меня даже мысль так поступить. Не мог, что бы ни напророчил наш обкуренный вождь и идеолог. И если ты не можешь простить мне этого, Ольга... значит, так тому и быть. - Потому что я - это я. Наверное я так устроен... Я должен идти до конца, потому что - это мой путь. Ты прости, я и сам понимаю, что, быть может, со стороны это выглядит упрямством… - Но если тебя схватят? Андрес, ты же знаешь, что они делают с людьми! В голосе Мигеля зазвучало самое настоящее искреннее отчаянье. Кого он представил сейчас в руках палачей? Рикардо? В расширившихся темных глазах бились тревога и боль. А еще в них горел Огонь. Не тот неистовый, буйный, сияющий, как у Руиса. Или Сантьяго. Другой. Но сильный, яркий и ровный... И ещё Кантору показалось, что Огонь у Мигеля словно разгорается, становясь всё сильней. - Знаю, - кивнул Кантор. По его лицу скользнула мрачная тень. Да уж, ему ли не знать! - Поэтому - слушай. Организация должна на время затаиться. Всем, кто может сделать это, не привлекая к себе внимания, лучше на время покинуть город... Оружие при тебе? - Смеешься? - Мигель вынул из кармана куртки пистолет, свой - театральный ему, отправляя на сцену, не дали. Проверил его, держа дулом вверх, как учил Кантор. Вроде бы этот жест был правильным... - Мог бы привыкнуть, что он всегда при мне. - Вот и хорошо. Держи под рукой и береги... последний патрон. - Сам знаю. - Даст небо - не понадобится... - Кантор взял стоявший на столе пустой кувшин и наклонил его над воображаемым бокалом. Движение было настолько естественным, что Мигель словно воочию увидел искрящееся рубиновое вино - и тонкий хрустальный бокал. - За удачу. За нас. И за победу! Кстати... Гилье, возьми это, пожалуйста. Эти письма я не могу доверить никому другому... Тем более, что одно из них - для тебя. - Для меня? "Андрес не рассчитывает вернуться... Он знает, что погибнет!" - подумал Мигель. - А это... для доньи Леонор? Голос юноши дрогнул. - Да. Может быть, она поймет меня... А вы на всякий случай будьте готовы спрятать ее. И скажи... Хотя, нет. Не говори ничего. Не нужно. - Я буду молиться за твою удачу, - негромко произнес Мигель, где-то на самом краю сознания вспомнив, что шептать нельзя - даже самое тихое его слово должен слышать весь зал (когда-то давно сценической речи обучала мальчишку старенькая актриса... Недолго, правда). - Только... не знаю, умею ли я молиться как следует, - горько усмехнулся юноша, вдруг с беспощадной ясностью припомнив, КАК он молился, чтобы вернулся Рикардо. - Слишком много я нагрешил, наверное - боги не слышат... Он отвернулся, глядя теперь в зрительный зал. Как больно от собственной беспомощности. Он даже на слезы не имеет права. Кому они нужны?! Вот и Гилье молчит, а обуревающие его чувства зрители должны читать по лицу. По лицу Мигеля Эстрено! Господи. Трудная роль кому-то достанется... Он обвел зал взглядом... и увидел Лору. Девушка, видимо, только что пришла. Она стояла у дверей, с восторгом глядя на сцену. То есть на Диего, конечно, - разве мог заинтересовать ее парень, случайно выдернутый из толпы служащих, чтобы подавать реплики настоящему актеру? - Ты-то нагрешил? - криво усмехнулся Андрес, и это была уже так знакомая Мигелю усмешка Диего. - Ради богов, Гилье. Не смеши мои пистолеты. Это на моих плечах столько грехов... и ошибок, за которые расплачиваться пришлось не мне, а другим… - Что ты делаешь со своей жизнью, брат! - горько воскликнул Мигель... и осекся. Потому что на лице Кантора... то есть Андреса... ясно читалось: "Демон меня побери, я может и хотел бы ещё пожить... так не мучай меня хотя бы ещё и ты!" - Это моя жизнь, и я сам решаю, что с ней делать! - бросил Кантор. - Хорошо... - шептал Карлос. - Действительно хорошо! Прямо хоть и не меняй ничего в этой сцене. Вот же...! Тут он нерешительно поглядел на Ольгу, видимо прикидывая, услышала она или нет пару выразительных мистралийских слов. - Молодец парень! - удовлетворенно проговорил маэстро. В его голосе отчетливо звучало удивление. Карлос одобрительно взглянул на ученицу - это можно было однозначно перевести как "ну наконец ты научилась видеть персонажа в актере..." Возможно, Карлос и высказался бы на этот счет, так же вполголоса, как похвалил игру Мигеля, но сцена кончилась. - Вот только, - озабоченно добавил режиссер, - кто там, с реквизитом, головы у вас где… В следующий раз пистолет парню дайте бутафорский, не дело с настоящим оружием по сцене бегать. - Замечательно! - голос Карлоса заставил Мигеля невольно вздрогнуть. - Спасибо, молодой человек... Перерыв на час! Перерыв? Что - уже всё? Мигель стал спускаться со сцены и споткнулся на первой же ступеньке… Он чувствовал невероятную опустошенность. А ещё - ему стало грустно. Потому что всё так быстро кончилось... Сцена, момент счастья, когда ему показалось, что он понял характер Гилье и смог бы рассказать другим, как же это горько - когда хочешь удержать дорогого тебе человека и не можешь. Как невыносимо прощаться. Ведь он же действительно знает, что это такое! - Ты, парень, посиди здесь, не уходи пока... - вновь услышал он голос маэстро, и не сразу сообразил, что Карлос обращается к нему. Мигель пробормотал "угу", кивнул и забился в дальний угол, напрочь забыв про неоконченную декорацию. Больше всего он жалел о том, что не может сейчас выйти на улицу, пойти куда-нибудь в парк и долго бродить там… Почему-то он даже не оглянулся на Кантора. А Кантор радостно улыбался. "Ты, парень"? Ну конечно! Карлос, спасибо. Я хотел тебя просить - но ты увидел всё и сам. - Зайдите ко мне, ты и Диего, - сказал Ольге Карлос и подошел к очень задумчивому Руису де Лара, сидевшему во втором ряду кресел. Ольга послала Мигелю ободряющий взгляд - у юноши был такой вид, словно он и вправду только что узнал о гибели замученного в тюрьме друга. Но Мигель, кажется, не заметил. Зато Ольга краем глаза увидела Артуро... И, к сожалению, настроение у нее тут же испортилось. Маэстрина с тоской подумала: если он узнает, что Мигель из рабочего, художника (а чаще всего - мальчика на подхвате) - был возведен в ранг актера, - а Карлос Мигелю это предложит, уж настолько-то своего наставника Ольга уже чувствовала, - то ей, скорее всего, предстоит весь оставшийся день выслушивать эмоциональные и полные трагизма пассажи Артуро. На тему мировой несправедливости к его всеми обиженной персоне. И бесполезно будет доказывать, что Мигель и внешне и внутренне является просто сколком с порывистого и искреннего Гилье. Словно персонаж написан с него. А вот Артуро… "Ну конечно! Он ведь, кажется, близкий приятель твоего ненаглядного Диего?! Ещё бы его не взяли на роль!" Ольга так явственно услышала голос своего несчастного возлюбленного, одновременно ядовитый и страдающе-обреченный, что возможность трусливо сбежать от разговора с ним (хотя бы на время!) показалась ей удивительно заманчивой. Девушка помахала мистралийцу ручкой, кивнула, что должно было означать "да-да, люблю, сейчас освобожусь, всё в порядке" - и поскорей проскользнула в кабинет наставника. А в голове ее билась дурацкая фраза, возникшая непонятно откуда: "Улыбаемся и машем... Улыбаемся и машем..." Кантор направился вслед за девушкой, Руисом и Карлосом, по дороге, также как и Ольга, попытавшись подмигнуть Мигелю - но тот ушел в себя и задумчиво глядел в пространство, словно разглядывал какие-то детали пейзажа на далеких окраинах Ортана. Артуро замечать не хотелось, и Диего усилием воли выкинул его из головы. На время. Надолго всё равно не получится, раз эта ноющая тварь опять притащилась в театр. Зато он обрадовался Лоре, которая робко поздоровалась, когда он проходил мимо, и поинтересовалась, может ли она с ним немного посоветоваться? - Конечно, я скоро освобожусь, - заверил ее Кантор, и услышал робкое и искреннее: - Спасибо... Ой, Диего... это так здорово... ваш спектакль, я прямо оторваться не могла! - Мы старались, - улыбнулся мистралиец. - Мигель молодчина! Услышав своё имя, Мигель вскинул голову, недоумевающе посмотрел кругом и совершенно явственно покраснел, когда звонкий голосок Лоры отчетливо ответил: - Ага, Мигель так здорово играет...