Каменные ограды

Пьетро никогда не придавал важности чужим личным вещам. Ему казалось, что его исключительность оправдывает любой поступок, что он, Пьетро, всегда заранее прощен и никогда не будет пойман. Он легко вторгался в личное пространство, с такой же легкостью и покидал его. Чужие вещи становились его, секреты других людей всегда были открыты для него. Для Пьетро не существует такого понятия как приличие, чувство такта, скромность или совесть. Он особенный и отношение ко всему у него тоже особенное. Он и не задумался, стоит ли проникать в дом Жаклин, чтобы все там обследовать. Он никогда и не задумывался, а стоит ли не красть то, что ему понравилось? А стоит ли ему не знать что-то? Пьетро необходимо все и сразу. Он тихо присвистнул, достигнув адреса подруги. Дом не был роскошным, скорее классическим, но, по сравнению с его жилищем, настоящий особняк. Воплощение детских, наивных мечтаний о настоящей полноценной семье, об ужинах за столом, о барбекю на заднем плане, о бейсболе с отцом, пока мама готовит пирог, о мохнатой большой и верной собаке в будке, что является маленькой копией дома. Сердце сжалось, когда Пьетро заметил в окне семейную идиллию за столом. Все склонили головы в молитве, пока красиво сервированная еда источала вкусный аромат. Он почувствовал себя невероятно одиноким, брошенным и никому ненужным. Это чувство всегда гналось за ним, но он был слишком быстрым. С годами он выработал в себе отвращение ко всем банальным и утопическим картинками, на самом деле, спасая себя от глупой и всепоглощающей зависти и обиды. Но сейчас чувство нагнало его, врезалось в его спину и чуть не опрокинула на идеально зеленый газон. Что-то неприятно копошилось в душе, в горле застрял ком, Пьетро спрятался за углом дома, едва оторвав себя от созерцания ужина. Неприятные мысли закрылись в голову, раздражение по отношению к Джеки, которая постоянно ворчит на свою семью. Ну и что, что ее взгляды с отцом не совпадают, ну и что, что ей нужно казаться идеальной, чтобы помочь создать ему правильный образ как политику? Ну и что с того? Ведь у нее отец, у нее есть тот с кем можно спорить, ругаться, ссориться, кому нужно помогать и кто, конечно, всегда тебя защитит. Пьетро нельзя в этом сознаваться, он же мужчина, но порой ему не хватает этого чувства опоры и поддержки, порой он чувствует себя самым простым и самым ранимым ребенком. Тихий гул подъезжающей машины выводит из его раздумий. Ужин закончился, окна горят только на втором этаже, где ориентировочно находились ванные и спальни, а время шло к десяти часам. Гардинг старший, мужчина суровый, но очень похожий на Джеки, вышел на крыльцо. Пьетро спрятался за розовым кустом, выглядывая того, кто вышел из машины. Он принял позднего гостя за ребенка, но усы свидетельствовали о другом. Он знал этого низкорослого, часто видел его в новостях и в последнем роковом выпуске из Белого Дома. Боливар Траск - имя этого человека. Он сильно изменился со своей последней конференции. Пропала та смиренная уверенность, он пугливо озирался, будто за ним следили, лицо выбелело и будто бы посерело. Траск переживал не лучшие времена. Они коротко поздоровались, даже не глядя друг на друга, а следя за пространством вокруг, будто бы за ними и правда кто-то следил. Заходя в дом, Пьетро успел заскочить за долю секунды, прежде чем дверь закрылась. - Пройдемте в мой кабинет, - услышал Пьетро, спрятавшись в кладовой. Он прижался глазом к тонкой щели, понял, что люди поднялись наверх. На цыпочках он вышел в коридор, чувствуя, как блаженный адреналин разливается по телу, а любопытство загорается в нем. Он узнает новый секрет, очень важный секрет. Выбежав на верхний этаж, он услышал материнское «спокойной ночи», спрятался в ванной. Благо, никого там не было. Дождавшись, пока захлопнется дверь в родительскую спальню, Пьетро снова вернулся в коридор, приложил ухо к двери, где ориентировочно находился кабинет, а ванную оставил открытой, чтобы было куда спрятаться, услышав малейший шум. - У меня проблемы, Дуглас. От меня собираются избавится, - звон стаканов, видимо, Дуглас наливал ему что-то. - Белый Дом выступает в защиту мутантов, они хотят получить их поддержку. Они одержимы идей создать новые войска. Несколько таких подразделений, - крупная кипа бумаг рухнула на стол, - существовали во Вьетнаме. - Что со стражами? - серьезно спросил Дуглас. - Их хотят уничтожить. Публично. Я пытаюсь продать их заграницу, туда, где мутанты еще нежеланные гости. Сейчас идут переговоры с Россией, но... - Боливар прокашлялся. - Они схватят меня, Дуглас. Они делают все, чтобы остановить проект по уничтожению мутантов. - Меня это пока не касается, - заметил Дуглас. - Они несерьезно относятся к моей политической задаче, но я нахожу отклик в общественности. Американцы против мутантов. Недолгая тишина прервалась новым шорохом бумаг. - Дуглас, - Боливар заговорил совсем тихо, Пьетро слушал так внимательно, как только мог, - это чертежи стражей. Последние чертежи. Сохрани их у себя до того момента, как правительство образумится. Я верю, что в политической гонке выиграешь ты. Ты слышал про движение против мутантов? Заметив малейших шорох, Пьетро испуганно забежал в ванную, открыл окно и спрыгнул вниз без малейших предупреждений. Он слышал бьющиеся сердце в груди. Кто же ожидал, что сам Боливар Траск - друг семьи Гардинг? Когда Дуглас распрощался с изобретателем, Пьетро тут же поспешил в роскошно, но не вычурно обставленный кабинет, где на стенах висели портреты президентов Америки. Самый крупный - Джон Кеннеди. Все это напоминало алтарь. Чертежи лежали на столе тубусом, другая кипа бумаг - скупые отчеты, в противовес им - фотографии. Пьетро стало дурно, тошнота лезла к горлу, а мышц невольно напряглись. Мутанты. Мертвые. Разрезанные, словно лягушки на уроке биологии. Ненависть вспенилась в нем, затмила страх. Гнев, первородный настоящий гнев, унаследованный от отца, впервые так ярко прочувствовался. Пьетро хотел разнести этот кабинет, хотел отомстить Дугласу за убийство братьев мутантов, хотел самого разрезать его. Медленно, с чувством ведя скальпелем по телу. Пьетро впал в какое-то безумное, несвойственное ему состояние, что-то больное, что-то, что таилось в нем долгое время, расцветало. Он ненавидел этого мужчину, его жену, сына и даже дочь, Джеки. Руки Пьетро тряслись от желания причинить им всем боль. Содрогаясь от внутренней ярости, он собирался выскочить из окна, думая о том, что лучшее, что он может сделать - это сбежать домой. Но что-то в нем замедлилось. Вернулся в коридор, в конце которого была белая дверь. Он знал, что это ее дверь. Пьетро, одурманенный злостью и привычным ему любопытством, осторожно прошел внутрь. Джеки заснула посреди отброшенных нарядов на идеально заправленной постели. Комната у нее была маленькая, но уютная, в зеленых оттенках. Легкий беспорядок состоящий из различных кофточек, платьев и брюк, указывали на то, что Джеки готовилась к их сегодняшней встрече, более того, даже переживала. Пьетро с выражением скуки обошел комнату, заглянул в шкафчики, но не нашел ничего интересного. Постепенно он начал успокаивается, но понимал, что отношение к мисс Гардинг сильно изменилось не в лучшую сторону. Под матрацем торчал уголок бумаги, Пьетро надеялся, что это будет ее тайный дневник, исписанный его именем обведенное в сердечко, но оказалось, что нет. Пьетро достал стопку шершавой бумаги, которая когда-то была закреплена в альбоме. Рисунки. Очень много рисунков. В основном гелевой ручкой и карандашом, очень редко встречался цвет. Пьетро не мог сдержать ухмылки. Джеки рисовала супер-героев. Капитан Америка и прочие люди в странных костюмах, которые встречались в комиксах. Она вырисовывала их очень старательно в своем, слегка мультипликационном, но в довольно точном, стиле. Здесь же были и мутанты. Зверь скованный фонтаном на площади Согласии в Париже, хромающая Мистик, даже Магнето в сером пальто. Этот рисунок Пьетро припрятал к себе, остальные вернул на место. Он был очень удивлен тем, что Жаклин увлекалась подобным. За месяц их общения она никак не выдала свое тайное увлечение, отчего-то Пьетро казалось, что у нее припасено много секретов. Он наклонился к ее уху, сердце неожиданно участило бег. - Джеки, - шепнул он совсем тихо. Девушка слегка нахмурилась, повернула голову на звук, не разлепляя век. Она тихо и сонно что-то пробурчала, и губы Пьетро неожиданно разъехались в сторону. На душе вновь стало спокойно. - Джек-и-и-и, - повторил он, едва не касаясь ее носом. Девушка снова в ответ что-то промычала. Тогда Пьетро легко коснулся ее щеки губами, по какой-то случайной и странной традиции. Он моментально выскочил на улицу, поняв, что она все-так проснулась. - Джеки! - позвал он чуть громким шепотом, уже стоя на газоне. - Ну ты идешь? Она выглянула в окно, сонно кивнула, потягиваясь. Ловко перебросив одну ногу за окно, повторила действие, вцепилась руками в подоконник и повисла. Настала неловкая пауза. - И что теперь? - спросила Джеки, глядя вниз. - Падай. Я поймаю, - пообещал Пьетро, поправив на себе свою серебряную любимую куртку. - Ага. Конечно, поймаешь, - саркастично заметила Джеки, пытаясь скрыть свой испуг. - Ну давай, - шепнул Пьетро. - Будешь долго висеть и болтать, родители заметят и... - Хорошо, - перебила она, крепко зажмурившись. - Трусиха, - заметил он, улыбаясь. - На счет три, - голос у нее дрожал. - Раз. Два... Три так и не прозвучало. Пальцы скользнули вниз, Джеки успела только коротко охнуть, прежде чем закричать. - Попалась, - широко улыбнулся Пьетро, ловко поймав ее на руки. Джеки испуганным взглядом смотрела строго перед собой, плотно сжав губы. - Эй? - улыбка Пьетро померкла. - Ты в порядке? - Верни меня домой, - шепнула она. - Ну уж нет, - он поставил ее на землю. - Мы будем всю ночь веселиться. - Веселье - это не мое, - она двинулась в сторону крыльца, но Пьетро тут же схватил ее за руку. - Пожалуйста-а-а. - Не уговоришь. Пошли. Рано или поздно это должно было случиться, - он потянул ее на себя, Джеки без удовольствия пошла за ним. - И сделай лицо попроще. - Я уже заранее ненавижу эту ночь. - Утром ты будешь говорить иначе, я гарантирую, - усмехаясь, произнес он.