Nothing Happens to Me

Заебись. Джон умылся холодной водой и с горькой досадой уставился в зеркало на свои покрасневшие глаза. Заебись. И это еще мягко сказано. * * * После необъяснимого ухода Мориарти доктор Уотсон повел себя, как последний дурак. До смерти перевозбудившийся дурак. Сполз с кровати, шатающейся походкой забрел в ванную к Шерлоку и там, прислонившись спиной к холодному кафелю, рыча и закатив глаза, стал терзать свой мучительно раздувшийся член. Он жестко дергал себя за плоть, причиняя боль, словно вовсе хотел оторвать причину дичайшего издевательства, которому сегодня подвергся. От яростного вожделения, смешанного с унижением, Джона буквально корежило, эта мука требовала выхода, но облегчение все не приходило. Под прикрытыми веками проносились рваные образы: темные, горящие глаза Джима, загорелая шея в вороте светлой рубашки, язык, слизывающий с алых губ капли вина, снова глаза, смотрящие с откровенной издевкой, потом вдруг склонившееся над ним бледное лицо Шерлока, вата, пропитанная нашатырем, в изящных пальцах. Джон судорожно всхлипнул и сполз по стене, опустившись на корточки. – Джим, трахни меня, трахни меня, – в кошмарном забытьи пробормотал он и тут же разродился диким, исступленным оргазмом. Когда утихли изламывающие его тело сладостные судороги, Джон скрючился на полу, прижался горячим лбом к ледяной настенной плитке и, обхватив себя руками, разрыдался. * * * Приведя в порядок свое тело и окружающее пространство в ванной, Джон вернулся в спальню, оделся и тщательно расправил покрывало на кровати Шерлока. Забрав бутылку с остатками вина и грязные бокалы, прошел на кухню. Приготовил еду. Поел, вяло ковыряясь вилкой в тарелке. Поднялся. Вымыл посуду и убрал ее в шкаф. Потом, прихватив бутылку и чистый бокал, перебрался в гостиную и опустился в любимое кресло. * * * Шерлоку пора было бы уже и вернуться. Джон отодвинул занавеску, вглядываясь в сгущающуюся темную муть за окном. Опять туман. В гостиной стало совсем темно, и доктор зажег настольную лампу, заставив сумрак забиться в углы комнаты. Потом снова рухнул в кресло, нечаянно пнув стоявшую на полу пустую бутылку. Бутылка опрокинулась и покатилась. – Ты пил вино? Джон обернулся. Шерлок стоял в дверях, зажав бутылку франтоватым ботинком. – Да, – Джон опустил голову, – что-то взгрустнулось. – Ты пил один? – Да, – доктор развернулся всем корпусом к Холмсу и с вызовом уставился ему в лицо. – А почему, собственно, ты спрашиваешь? Шерлок ничего не ответил, нагнулся, поднимая бутылку, отнес ее на кухню, потом вернулся и, сняв пальто, повесил его на дверь. – Джон, что-нибудь случилось? Доктор Уотсон запрокинул голову на спинку кресла и расхохотался. Шерлок нахмурился, с некоторой тревогой изучающе глянув по сторонам. – Прости, – Джон все еще слегка сотрясался от хохота. – Я пьян. – Он потер ладонью нос. – Есть будешь? – Нет, я не голоден, – Шерлок чуть качнул кудрявой головой и несколько непоследовательно добавил, – я был в морге. – Ясно, – Уотсон изобразил бодрую улыбку. – Как поживают трупы? Единственный в мире консультирующий детектив снял пиджак и, бросив его на диван, уселся в кресло напротив друга. – Джон, – он слегка побарабанил пальцами по подлокотнику, – что происходит? Чуть прищурившись и склонив голову на бок, Джон пристально смотрел на Шерлока. Тот вопросительно приподнял брови. Взгляд Джона скользнул по этим бровям, прогулялся по темным кудрям, снова перебрался на лицо. Избегая глаз, опустился ко рту, задержался на нем и отправился ниже. Длинная шея, расстегнутый ворот рубашки – у Джона чуть дернулись губы, – грудь, так тесно обтянутая темно-синим шелком, что пуговицы вот-вот вырвутся из петель. Опускать взгляд ниже даже не понадобилось – доктор Уотсон обреченно вздохнул, почувствовав, что у него встает. Докатился… Джон сидел в кресле, широко расставив ноги и сцепив на животе руки, хорошо понимая, что его поза и плотно облегающие джинсы откровенно демонстрируют нескромный физический аспект, и не делал ни одной попытки закрыться. Хотя от Шерлока закрываться все равно бесполезно. Доктор бросил короткий взгляд на свой пах и уставился прямо в серо-зеленые глаза кудрявой гениальности. – Ты возбужден? Черт подери, Шерлок, тебе обязательно говорить это таким невыносимо безучастным тоном? – Да, – Джон слегка пожал плечами. – Я выпил и, кстати, очень давно ни с кем не трахался… Бледное лицо Шерлока оставалось столь же невозмутимым, только слегка раздулись и тут же снова опустились крылья носа. – Шерлок, – Джон чуть подался в сторону друга, – скажи мне, а что ты сделал, когда обнаружил меня без сознания? Доктор Уотсон очень внимательно смотрел в глаза детективу, а потому все-таки успел заметить проскользнувшую в них легчайшую тень замешательства. Шерлок соединил пальцы рук и прижал их к подбородку. Джону показалось, что темнота вокруг них сгустилась еще больше, а воздух словно бы уплотнился, и оттого стало трудно дышать. – Я уже говорил. Я пытался привести тебя в чувство. – А… как ты это делал? – Ну… – Шерлока словно бы и не удивлял имевший место допрос, – …я похлопал тебя по щекам, сунул под нос нашатырь и, да, я сделал тебе искусственное дыхание. – Искусственное дыхание? – Джон слегка опешил. – Это… – Это дыхание изо рта в рот. Шерлок резко поднялся с кресла и направился к своей комнате. – Но зачем? – доктору почему-то вдруг стало весело. – Я ведь мог дышать и сам. Шерлок развернулся и спрятал руки в карманы брюк. – Мои познания в медицине не столь масштабны, как твои. Я… – он слегка скривил физиономию, – …за тебя испугался. А потому сделал первое, что пришло в голову. Проблемы? – Никаких, – Джон облизнул губы, не отрывая смеющегося взора от Шерлока. Тот слегка фыркнул и скрылся за дверью своей спальни. Джон усмехнулся и тоже встал с кресла. – Ты открывал вино у меня в комнате? Шерлок появился в дверном проеме, держа в руке штопор. – Да, – Джон подошел к Шерлоку почти вплотную и аккуратно вынул из его пальцев злополучный механизм. – А еще я спал на твоей постели и помял ее. * * * Наутро болела голова. Спустившись на кухню, Джон первым делом нашел аспирин и бросил таблетку в стакан с водой – растворяться. Шерлок сидел за столом в обществе свежей прессы и завтракал. – Доброе утро, – Джон плюхнулся напротив и, подперев лоб ладонью, поморщился. – Зачем кривить душой и называть добрым то, что таковым не является? – Я в курсе, что понятие вежливости тебе не знакомо. – Вежливость в твоем понимании не слишком отличается от притворства. – Кто бы говорил о притворстве… Шерлок слегка пошелестел газетой. – Что ты имеешь в виду? Искусственное дыхание, твою мать, чуть было не ответил Джон. А впрочем, пошел к черту. – Ничего конкретного. – Ты был вчера таким странным, – Шерлок сложил газету и поднес к губам чашку с кофе. – Я был вчера просто пьяным. – Но так и не озвучил повод, по которому пил. – Сегодня снова в морг? – Джон самым невиннейшим образом проигнорировал последнее замечание. – Сначала в участок, потом, если не будет ничего интересного, в морг. – Ты прямо поселился в полиции, я опасаюсь за психическое здоровье Лестрейда. – Ну что ты, он счастлив. – Раньше тебя не слишком заботило его счастье. – Раньше меня совсем ничего не заботило, – фраза прозвучала неожиданно горько. Джон удивленно глянул на Шерлока. – Раньше вообще все было иначе. – Отчего же все изменилось? – Что ж, – Шерлок опустил чашку, звонко стукнув ею о блюдце, – я пошел. – Иди. Но детектив почему-то продолжал сидеть за столом. – Джон… – Что? – Ничего. Шерлок сорвался с места, схватил в охапку шарф и пальто и выскочил за дверь. Джон проводил его больным взглядом. * * * Весь день доктор Уотсон провалялся у себя в комнате. Читал, смотрел телевизор. И страшно злился на самого себя. Потому что, изредка спускаясь вниз, каждый раз как идиот прислушивался, а не скрипнет ли кровать в спальне Шерлока. Однако никакие посторонние звуки его сегодня не беспокоили, и Джон тратил огромное количество душевных сил на то, чтобы уверить себя, что он бесконечно этому рад. Конечно, он рад, разве может быть иначе? Тренькнул телефон, информируя о новом сообщении, и сердце Джона, сжавшись в маленький клубочек, укатилось куда-то в направлении пяток. «Как ты там, Джон? ДМ» Глядя на высветившиеся на экране буквы, доктор с такой силой ухватил себя за горло, словно это было горло того, кто эти буквы писал. «Не сильно разочарован? ДМ» Ненавижу! Ненавижу! Джон трясущимися руками удалял сообщения, сходя с ума от невозможности так же легко удалить из памяти постыдное воспоминание. «Злишься на меня? ДМ» Сволочь! «А как ты думаешь? ДУ» Телефон зазвонил. – Интересно, – голос Джима был скорее печален, чем язвителен, – из-за чего ты злишься на меня сильнее: из-за того, что я оставил тебя неудовлетворенным, или из-за того, что открыл тебе глаза на Шерлока? – Плевать я хотел на твое удовлетворение! – Ой ли? – в тоне собеседника засквозили томные нотки. – Вчера мне так не показалось… – Мало ли что, кому и когда показалось. – Джон, – теперь Мориарти уже чуть ли не мурлыкал, – честное слово, я польщен. Ты так переживаешь… В голове у Джона что-то щелкнуло. Он вдруг понял, что совсем не хочет больше притворяться. Хоть с кем-то. – Конечно, я переживаю. Ты сам всего этого хотел. Ты заставил меня подчиниться тебе. Ты довел меня до… – Джон болезненно сморщился, – в общем, довел меня и бросил… – На самом интересном месте? – Можно сказать и так… – Джон горько усмехнулся собственному смирению. – Пока, Джим. Надеюсь, ты вчера хорошо повеселился на мой счет. – Подожди… И Джон почему-то послушался. – У меня была причина, – Мориарти помолчал. – Но я ее тебе не скажу. – Пока, Джим. – Да погоди ты, чертов упрямец. Я ее тебе не скажу, потому что она тебе польстит. Доктор Уотсон удрученно помотал головой. С ума можно сойти с этими гениями. – Джим, что ты в данный момент от меня хочешь? - Джон, а где ты сейчас? - У себя в спальне, - Джон провел языком по нижней губе, потом слегка повозился на кровати, устраиваясь поудобнее. – Лежу в постели… - А что на тебе надето? Джон фыркнул, чувствуя, как им овладевает какое-то шальное веселье. - Мне кажется, ты позвонил не по тому номеру. - Просто ответь, - голос криминального консультанта был негромок и терпелив. – Что на тебе надето. - Ну, - Джон покосился на свое одеяние, - футболка и штаны. Пижамные. - Сними футболку. - И не подумаю. - Джон, не раздражай папочку. Просто сними футболку. Доктор Уотсон несколько мгновений размышлял, кривя физиономию, потом стянул футболку. - Ну? - Мне сейчас очень хочется обхватить ладонями твою голову, так крепко, чтобы ты не смог вырваться, и медленно, очень медленно провести языком по твоим губам. - Кто… - Джон слегка охрип и был вынужден откашляться, - кто тебе мешал сделать это вчера? - Я не хочу вчера, я хочу сегодня. Джон, заткнись и просто слушай. Доктор Уотсон насупился, наклонив голову, словно упрямый бычок, но трубку от уха не убрал. - Оттого, что ты часто облизываешься, кожа вокруг твоих губ всегда выглядит слегка раздраженной, словно до красна зацелованной. Словно кто-то долго, настойчиво и сладко терзал твой рот, лаская и покусывая, не давая тебе сомкнуть губ, проникая языком глубоко между ними… Джон нервно облизнулся и тут же прижал к губам ладонь. - Я хочу поцеловать тебя так, чтобы тебе стало нечем дышать, чтобы ты задыхался, теряя сознание, и молил о пощаде, и в то же время больше всего на свете боялся, что я могу перестать… - Для этого тебе пришлось бы еще и зажать мне нос. В трубке ненадолго замолчали, а потом продолжили отнюдь не обескураженно: - Но ведь у тебя стоит, Джон? - Да, Джим, - был вынужден согласиться доктор, - у меня стоит. - И что мы будем с этим делать? Доктор Уотсон ухмыльнулся, ощущая себя участником какой-то абсурдной викторины. - Джим, тебе что – нечем заняться? Пойди убей кого-нибудь. Господи, во что он превратился. - Джон, не зарывайся. Потрогай себя через штаны и скажи, что чувствуется под рукой. Нет, Мориарти точно сумасшедший. Озабоченный сумасшедший. - Джон, я жду подробностей. Тяжело вздохнув, доктор Уотсон прижал ладонь к паху и закрыл глаза. - Ну… - он слегка поглаживал себя, от чего со связностью его речи возникли небольшие проблемы, - ткань гладкая, тонкая… тесно прижимается, то есть обтягивает… под ней плотное, округлое, горячее… пульсирует… влажно… - Сейчас ты включишь громкую связь, снимешь штаны и будешь дрочить, думая обо мне, о том, как я прижимаюсь губами к твоей шее, такое сладкое местечко, чуть ниже уха, где бьется жилка, и высасываю из тебя все твое чертово упрямство… Я хочу слышать, как ты там стонешь и шепчешь мое имя… Он снова это делает, - думал Джон, высвобождая из штанов свой вздыбившийся член, - он снова это делает со мной. Ему даже не надо находиться рядом, чтобы поиметь меня. Он согнул ноги в коленях, разведя их в стороны, отчего резинка штанов натянулась, врезаясь в кожу бедер, и сжал член. Слегка двинул ладонью, обхватывая лиловую головку, и со стоном выдохнул. - Джон, прошу тебя, не сдерживайся, мне плохо слышно… - Пошел на хрен… - Нет, это ты пойдешь на хрен, на мой хрен, на который я насажу тебя, Джон, как гуся на вертел, проткну тебя насквозь, разорвав твои внутренности, так что ты будешь извиваться и выть, забыв, кто ты и зачем родился на свет… Стиснув зубы, Джон лихорадочно дрочил, отравляемый изливающимся из телефонной трубки пошлым ядом. - И ты ведь хочешь, чтобы я сделал это с тобой, Джон? Очень хочешь, чтобы я трахнул тебя? Ответь мне, хочешь? И стремительно катясь к пропасти, обещающей головокружительно сладостное падение, Джон простонал, задыхаясь и хрипя: - Да, Джим, я хочу этого… Я очень хочу, чтобы ты трахнул меня… Он был слишком занят, чтобы вовремя услышать легкие шаги на лестнице. Короткий стук в дверь. - Джон? Джон, можно к тебе? Твою мать! Он же забыл запереться!!! И еще через секунду Шерлок вошел в комнату.