Взрослый Дракон

Целую неделю Моточика заставлял себя не думать о Мори. Не думать, не вспоминать, не представлять, заниматься делами, которых было невпроворот. Дележ наследства клана Мори требовал всех его сил и внимания. Чика то с головой уходил в бумаги, то был на переговорах, то объяснял всяким придуркам, пробовавшим наложить лапу на теперь уже его собственность, что с кланом Тёсокабе лучше не связываться. Краем глаза он следил за кланом Дате, чтоб те не отхватили себе больше положенного. В общем, на десяток дней это все его заняло. Но блаженное, позволяющее не думать, состояние лихорадочного что— то деланья закончилось, вечером пятницы, когда он собрался добавить в коллекцию великолепный вакидзаси, подаренный испуганным директором одного казино, раньше принадлежавшего Мори. Чика как раз пытался придумать, куда положить эту красивую и смертоносную штучку, когда взгляд его наткнулся на пустые ножны, в которых когда-то лежал клинок с клеймом демона. Один из его любимых. Тот самый, который вспорол глотки четырем его братанам и растворился в утреннем мареве, вместе с таким же прекрасным и смертоносным Мори Мотонари. Теперь ножны пусты, так же, как то место в груди Демона, в котором когда-то находилось сердце. Пальцы главы клана Тёсокабе пробежали по покрытому черным лаком дереву, будто желая успокоить этим молчаливо кричащие о своей пустоте ножны. Интересно, что Мори сделал с клинком? Что он вообще сейчас делает? Чика не сомневался, что у такой хитрой лисицы, как Мори Мотонари, есть пути отступления и укрытие, в котором он может пересидеть какое-то время, но все равно… Где он? Жив ли? Думает ли о мести? Думает ли о Чике? Тишину полную тоскливых, полных безнадежности мыслей, разорвала мелодия мобильника. Когда-то он смеялся, выбирая эту дикую какофонию звуков и ставя ее на звонок Дракона. Когда-то он улыбался, слыша ее, потому что Дракон, хоть и был главой другого клана все равно, оставался другом. Или не смеялся, а раздражался, морщился или стонал, когда Масамуне приспичивало позвонить в четыре часа утра. Сейчас он просто нажал на зеленую кнопку и буркнул в трубку: — Чего тебе? — Ого… Да ты никак зол? – Голос Дракона звучал насмешливо, он так и не понял, что произошло той ночью, и списывал раздражение Чики и его нежелание общаться на побег Мори и кучу дел. — Масамуне… — Тёсокабе потер переносицу пытаясь успокоиться, — Если ты позвонил, потому что тебе скучно, то… — Just like this. Мне скучно Тёсокабе, и мне надоели эти бумажки и переговоры. Да и тебе, наверное, тоже. Поехали куда-нибудь, развеемся. Чика уже собирался отнекаться и положить трубку, но… Какого черта! Расклеился, как школьница, влюбленная в поп-идола! И это мужик и глава клана… — Ладно, куда? — Ха! Знал, что ты согласишься! Давай, я заеду к тебе через пару часиков, и поедем в одно крутое местечко, я его только недавно приобрел. – В голосе Дракона были какие-то странные, лукавые нотки, но Чике было, по большому счету, плевать куда ехать, лишь бы подальше отсюда. Он буркнул что-то одобрительное и отключился. Маеда встречал гостей у порога Дома Цветов. Обязательства перед Одноглазым Драконом вынуждали его к некоторому церемониалу, к которому Кейджи, в общем-то, относился без особой неприязни. Просто формальности. Ничего особенного. Вот и сейчас он поклонился владыке и мрачному, как черт, Тёсокабе и повел гостей в зал, где услужливые китаянки уже приготовили место для отдыха. Сегодня в притоне было свежее, чем обычно. Перед приездом Дате помещение всегда немного проветривалось. Дракон требовал этого, чуть ли не угрожая Кейджи. Сквозняк все еще плутал в лабиринте шелков и ароматов, заставляя шевелиться легкие призрачные стены. — Добро пожаловать в Дом Цветов... где царит мир и любовь, — улыбнулся Маеда, предлагая гостям устроиться на подушках. Было немного тревожно смотреть на этих двоих, словно Тёсокабе вот-вот вцепится в горло Дракону. — Здесь вы можете забыть обо всем, что тяготит снаружи и предаться сладким грезам, — все же Кей не выдержал и добродушно улыбнулся, глядя на то, как кривится от церемониала Дракон, — Давно не виделись, Масамуне... совсем про меня забыл. — Когда я начну вспоминать об этом месте каждый день, я разрешу Кодзюро милосердно застрелить меня, — хмыкнул Дракон. Он и вправду больше месяца даже не вспоминал о Циркаче и его притоне. Не вспомнил бы и дольше, если бы в печенках не засела угрюмая рожа Тёсокабе. С той ночи прошло уже десять дней, а Демон все ходил как мешком по голове стукнутый. Масамуне понимал, что друг болезненно переживает побег Мори и смерть своих людей, но надо же жить дальше! Зачем зацикливаться на том, что уже не изменить? Поэтому он и привел Демона сюда, чтобы опиумный дым помог ему немного расслабится, и смирится с неудачей. Хотя Чике это все, похоже, совсем не нравилось… — Черт, Дракон, вот уж не думал, что мы поедем в нарковский притон, — презрительно протянул Чика. Он слышал об этом заведении, знал, что Масамуне недавно прибрал его к рукам, но даже и предположить не мог, что они сюда поедут, — В этом городе закончились нормальные клубы? Маеда покачал головой, разглядывая Демона. — Если он привез тебя сюда, Тёсокабе-сан, то тебе действительно необходимо расслабиться. Особенно, после такой тяжелой битвы... и не менее тяжелой дележки, — Кей вздохнул, немного укоризненно глядя на Масамуне, — ты снова утопил город в крови... Зачем ты это сделал? Маеда говорил, а руки его порхали над смесью табака и опиума, готовя приемлемое угощение. Набив трубку, он поднес фитиль к табаку, и комнату наполнил сладковатый дым. Китаянки, белыми призраками выскользнув из-за шелков, принесли выпивку и какие-то фрукты, вновь растворяясь за туманной завесой. Молча, Кейджи протянул трубку Дракону, позволяя оценить. В общем-то, Кей знал, чем это закончится... Единственный глаз Дракона опасно засиял — Дате снова был в той ночи среди криков и трупов... Маеда только покачал головой, передавая трубку Демону. Чика принял из рук странного хозяина трубку и задумчиво глянул на мундштук. Попробовать что ли? В юности он частенько покуривал марихуану, но потом эта привычка ушла, и он никогда не хотел попробовать чего-то более тяжелого. Впрочем, не все ли равно, чем заполнять эту чертову пустоту в груди. Демон затянулся, пуская дым в свое тело, позволяя ему окутать себя изнутри, прислушиваясь к своим ощущениям. Пока что, ничего особенного он не чувствовал, но наверно нужно время. Он не мог просто расслабиться в этом чужом месте. А вот Масамуне, похоже, уже был расслаблен более чем полностью. Скинул с себя пиджак и расстегнул рубашку, лежал, развалившись на подушках, и рассказывал хозяину, о той ночи десять дней назад. Тому рассказ был не по душе, если судить по опустившимся уголкам рта и закаменевшему лицу. — …ублюдки совсем не ожидали, что мы окажемся у них за спиной! Ну, мы с этими нежничать не стали, изрешетили из автоматов и дело с концом. – Дракон рассмеялся, будто рассказывал что-то необычайно смешное, а хозяин «Дома Цветов» как-то совсем поник. Гребаный пацифист. А Масамуне гребаный псих, откуда только в нем это? Был же нормальным пацаном, гонял на байке и заглядывал в рот своему наставнику. Чика знал Масамуне едва ли не с детства и, несмотря на несколько лет разницы, всегда относился к нему очень по-дружески, но потом Дракон вырос, и разница в возрасте стала не преградой для дружбы, а вот периодически проявляющаяся в нем почти звериная кровожадность с легкой ноткой садизма, настораживала. Вот и сейчас… Зачем он мучает, этого парня с полумертвыми глазами? Видно же что ему неприятно все это слушать. — Эй, — Чика бесцеремонно прервал смех Дракона, ущипнув его за ногу, — как тебя зовут, хозяин? Ты так и не представился. Кейджи рассеяно моргнул, не сразу разобрав вопрос. Потом до него медленно дошло, что Тёсокабе просто не узнал в нем... его прежнего. Учтиво поклонившись, он проговорил: — Прошу прощения, я должен был это предвидеть, — Маеда бросил взгляд на рассмеявшегося в подушку Дракона, — Маеда Кейджи, хозяин Дома Цветов. Надо было видеть, как вытягивается лицо Демона. Что ж... он привык, что его не узнают. Иногда это было даже забавно, но сегодня почему-то опечалило. Однако он был благодарен Моточике за то, что тот заставил Дракона замолчать. Демону самому словно неприятно было вспоминать тот день, интересно, с чего вдруг? — Мои поздравления с победой... — С.. спасибо, – выдавил из себя Чика. Маеда… Кейджи?.. Тёсокабе ошарашено смотрел в лицо хозяина притона, пытаясь понять, не шутят ли над ним. Постепенно ему удалось разглядеть в этом заострившемся, осунувшемся лице весельчака Маеду, с которым был знаком хоть и поверхностно, но все же, достаточно, чтоб узнать, столкнись они на улице. Как же сильно наркотики могут менять людей… Теперь трубка в руке казалась настоящей змеей, которая только и ждет момента, чтобы вонзить клыки в тело жертвы. Чика осторожно отложил ее в сторону и придвинул к себе подносик с саке. Лучше он сегодня будет убивать свою печень, чем мозги. Повисшую неловкую тишину разорвал смешок Масамуне. Дракон уже успел затянуться несколько раз и перешел в более веселое состояние духа. — Жалко ты, не держишь здесь еще и девушек, Маеда, — рука Дракона легла на плечо Кейджи, поглаживая его, будто он был не человеком, а красивой вещью принадлежащей Масамуне, — Нашему загруженному другу не помешало бы развеяться. А то он очень грустный стал, после того как потерял одну ценную вещичку… — Я думаю, что ты не позволишь моим красавицам прикоснуться к своему другу, — усмехнулся Кей, миролюбиво похлопав Масамуне по ладони, — однако... что такого можно было потерять, что радость победы не заглушила горечь утраты? — теперь Маеда внимательнее присмотрелся к Демону, его действительно что-то очень сильно угнетало. Неужели все это из-за сбежавшего Мори? Но из-за врагов не печалятся так, словно кусок из сердца вырвали. Пока Чика собирался с ответом, Кейджи так задумался, что упустил момент, когда Масамуне добрался до его волос, выхватывая перья и распуская хвост. Что с ним поделать... «Что такого можно было потерять?..» Чика сам не знал ответа на этот вопрос. Что он потерял, кроме четырех парней и любимого клинка? Как этот чертов Мори смог унести с собой его сердце? Ведь ему никогда даже особо не нравились парни! То, что началось как попытка еще сильнее унизить побежденного, переросло в… во что, черт его дери? В любовь с первого взгляда? Ха! Тёсокабе снова вернулся мыслями в ту ночь, не обращая внимания на шутливую потасовку Дракона с Маедой. Он запрещал себе о ней вспоминать все это время, но сейчас плотина рухнула и погребла его под воспоминаниями. Тонкая зеленая одежда Мори, его гладкая кожа… Руки упираются Чике в плечи, но он легко преодолевает это сопротивление и прижимает горячее тело к себе. Запах Мори. Волосы Мори. Его крепко сомкнутые губы, из которых так и не вырвалось ни слова. Глаза Мори, полные не высказанной злости. Кровь Мори, стекающая вместе со спермой по его ногам. Чика прикусывает губу изнутри, только сейчас в полной мере осознавая, что наделал. Чувства, и без того невозможные, при их образе жизни, теперь навсегда останутся безответными. Он просто не имеет на них право. — Эй, Демон, — Масамуне так и не отдал Кею перышки, сунул их за ухо и теперь они топорщились в разные стороны. Маеда, похоже, смирился, только махнув на него рукой, как на глупого ребенка, и вернулся на свое место, — ну сколько можно? – Масамуне практически висел на Чике, — Не стоит так из-за этого факин-Мори переживать! В конце концов, — Он понизил голос и слегка прикусил ухо друга, — если тебе теперь нравится трахать только злобных, похожих на восковые куклы, сучек, у Кея тут найдется пара тройка таких, you see? Чика ухмыльнулся, и от его улыбки сидящий напротив Маеда стал бледным как стена. Протянув руку назад, Тёсокабе почти нежно, запустил пальцы в чужие волосы, погладил Масамуне по затылку, а потом резко сграбастал несколько прядей в кулак и просто запустил Драконом через всю комнату. Масамуне врезался в стену, растеряв перья и расслабленность, поднялся, злобно шипя и явно желая дать сдачи охреневшему Демону, однако, Маеда решительно заступил путь Масамуне да так, что у плюющегося проклятьями Дракона не получилось его сдвинуть. — Что ты творишь такое, fuckin shit! Совсем спятил с той ночи!! — однако под предостерегающим взглядом Маеды Дате немного успокоился, позволил циркачу поправить на себе одежду и даже не отгрыз ему руки при этом. — Чужая душа — потемки, — Кей провел пальцами по волосам Масамуне, но тот протестующее мотнул головой, — однако, вы оба, не смейте устраивать здесь драку. Есть куча других мест, которые вы можете испачкать кровью. Значит Моточика переживает из-за Мори. Поразительно. Невозможно. Однако любовь запускает свои корни даже в сердца демонов.... Ну, вот зачем он это сделал? То есть, Дракон заслужил, конечно, но срываться не стоило… Чика медленно опустился на свое место, плюнув на правила приличия, налил себе сам и быстро выпил, понял, что мало и налил еще. Потянулся налить себе в третий раз, но бутылочка неожиданно выскользнула прямо из пальцев. Чика угрожающе поднял взгляд на выхватившего бутылочку Кейджи, но тот только добро улыбнулся ему в ответ и налил ему сам. На секунду показалось, что он знает что-то такое, о чем Чика даже не догадывается, но это чувство быстро прошло, смытое глотком саке, которое неожиданно утратило для Демона всякий вкус. Рядом зашуршала ткань, Масамуне опустился на свое место. Он выглядел обиженным, как маленький ребенок и Демону стало неожиданно жаль его. Масамуне был хорошим другом, хоть и тем еще психом, не заслуживал той злости, которую Чика обрушил на него. Ведь он был самим собой, это в Чике что-то перевернулось в ту ночь. — Прости, — он потрепал Дракона по плечу, но тот сбросил его руку и отвернулся. Чика беспомощно глянул на Маеду, надеясь, что тот поможет ему разрядить обстановку. Кейджи мягко улыбнулся, усаживаясь между Драконом и Демоном — это вам не молот и наковальня — и протянул Дате дымящуюся трубку. — Ты оскорбил своего друга, ты заслужил эту попытку научиться летать, — Масамуне вяло сопротивлялся, но мундштук быстро оказался у него во рту, — давай, малыш... ты же взрослый, успокойся, — Дракон вспыхнул новой волной злости, но быстро понял, что циркач чуть не поймал его в ловушку ловко сплетенных слов, и тихо рассмеялся, расслабляясь, — Вот и хорошо. Ты привел его сюда, чтобы он расслабился и стал прежним, верно? Я могу помочь, но если ты и дальше будешь мне так мешать, я ничего не смогу сделать, — он снова подлил Демону саке, на мгновение, задержав на его лице глубокий вдумчивый взгляд. Поведение Кейджи было странным, Моточику это нервировало. Циркач не задавал вопросов, не пытался что-то выведать, но не пытался и отстранится от происходящего. Будто он уже все знал, причем лучше всех, все понимал и, это в нем осталось от прежнего Кея, пытался всем помочь. Но что он может знать?! По их с Драконом словам сложно о чем-либо судить, неужто Масамуне умудрился разболтать? Нет, он и сам не понял половины произошедшего тогда. Чика залпом выпил налитое сакэ и едва не выплюнул его обратно, когда на колени ему упала тяжелая башка Дракона. Масамуне ошалело улыбался и протягивал ему трубку, зрачок в его единственном глазу расплылся, захватывая почти всю радужку, преобразовывая глаз в маленькую бездну, а черты лица разгладились, превращая его обратно в юношу. — Братец, ты этим не злоупотребляй, а? – Злиться на такого Дракона было невозможно, Чика снова запустил пальцы ему в пряди, поглаживая и массируя то место, за которое схватил его недавно. Масамуне зашипел как довольный жизнью дракон, и это было так забавно, что Тёсокабе не сдержался – рассмеялся и ущипнул его за ухо. — Маеда, продай мне немного этого зелья! Оно, похоже, умеет превращать драконов в ящериц. — В очень мягких, разомлевших на солнце ящериц, — кивнул Кей, улыбаясь этой картине. Он любил, когда люди мирятся. Это было наркотиком, почище опия, — Но боюсь, что могу поделиться лишь парой порций, а то, зная Дракона.. он может перестараться без чуткого руководства. У него проблемы со словом "хватит". Дате заворчал, что это у циркача будут проблемы, если он сейчас же не нальет им еще выпить, на что в ответ Маеда рассмеялся и подал им пиалки. Демону он налил гораздо меньше, словно намекая, что он ему еще нужен трезвым. Тот настороженно глянул на хозяина притона, но возмущаться не стал, принимая предложенную выпивку, главное, что Масамуне ничего не заметил, вновь припадая к мундштуку, но тут же оторвался от него, отвлеченный звонком телефона. — Ты снова не выключил его? Я же просил... — вздохнул Маеда, качая головой и наблюдая за роющимся по карманам Дате, — почему тебя вечно что-то отвлекает от.... — Ладно, ладно! Хватит причитать! – Масамуне пришлось скатиться с чужих колен, чтобы найти трезвонящий мобильник, — Все, я уже выключаю, видишь! – Он и вправду сбросил вызов и не глядя, выключил мобильник, после чего отбросил его куда-то в сторону, хорошо хоть по всей комнате были разбросаны подушки, и хрупкий прибор не разбился. — А если это наставник звонил? – Подколол друга Чика. Масамуне хоть и повзрослел, но по-прежнему во многом слушался и доверял Кодзюро. — Кодзюро может go to hell. Я предупредил, что сегодня развлекаюсь с друзьями, — Масамуне бурно взмахнул руками и, не удержав равновесие, завалился на Кейджи. Тот рассмеялся и обнял его, прижимая к себе. У Чики едва единственный глаз из глазницы не вылез, когда он увидел, как друг забрасывает руки на шею хозяину притона и скользит губами по его щеке. Почти нежно. Демон привык к тому, что Дате безразлично с кем трахаться с мужчиной или с женщиной, что они для него лишь тела, лица которых можно забыть на следующий же день. Исключением был Катакура, которого Масамуне любил всей душой, на которого иногда смотрел так, что становилось завидно, но Чика никогда не видел их в одной постели и, черт побери, точно не хочет когда-либо увидеть! И вот теперь, Маеда Кейджи… Дракон прижимался к его груди и скользил губами по лицу, будто позабыв, что они тут не одни. Кей немного виновато улыбнулся Демону, затягиваясь опиумным дымом и откладывая трубку в сторону, после чего взял Дате за подбородок и вовлек его в глубокий дымно-влажный поцелуй, выдыхая дурман в чужие губы. От того, как застонал Масамуне, у него закружилась голова, а Чика явно сглотнул, и поспешил отвести взгляд. Мягкая разомлевшая ящерица забиралась прохладными пальцами в вырез кимоно, холодя и лаская кожу, поцелуй становился все более глубоким и горячим, а Демон — потерянным. — Он великолепен под маковым покрывалом, — сказал Кей Тёсокабе, когда губы Дракона переметнулись на его шею, — нежная ящерка с мягкой кожей, — но Дате еще не на столько опьянел, чтобы спустить циркачу такое сравнение — и на груди Маеды тут же засверкал укус, Кей зашипел и рассмеялся, запуская пальцы в волосы Дракона, — но зубы никуда не пропадают, к сожалению... Чика отвернулся, пытаясь сосредоточить внимание на чем-то другом, лишь бы не смотреть на целующуюся парочку. Черт, а что ему делать-то, когда они от поцелуев перейдут к чему посерьезней? Наблюдать, будь на месте Кея и Масамуне парочка хорошеньких девиц, он бы может и посмотрел… Черт, поехали, называется, развлечься! Дракон сейчас накурится до невменяемого состояния, и вези его потом домой! Сдавай на руки Катакуре в таком виде! Тёсокабе снова глотнул сакэ, с удивлением отмечая, что хоть он не курил, дым все равно проник в его разум. Теперь в висках грохотало, причем в каком-то странном ритме… Очень знакомом… Где-то он уже слышал такой ритм. Чика нахмурился и мотнул головой, глянул на целующего Маеду друга и уже открыл рот, чтобы предупредить, когда двери резко распахнулись. Стоящий на пороге Кодзюро, легко, как пушинок, отодвинул в сторону китаянок и вошел в комнату. Чике почему-то вспомнился дурацкий анекдот «приехал муж из командировки, а жена...»и он чуть не рассмеялся, хотя ситуация была дерьмовей некуда. Сейчас голова Кейджи не стоила и пары ен. — Кодзюро… — едва слышно выдавил сидящий на коленях у Маеды Дракон. Глаза у Катакуры стали совсем темными. Маеда медленно оторвал руки от Дракона, поднимая их вверх, будто сдаваясь, на губах его появилась немного озорная полуулыбка, а глаза лукаво блеснули — это было лишь тенью от прошлого весельчака Кея, но хоть что-то в нем осталось. Видимо стоило все же Дракону взять трубку. Ну что ж. Не убьет же его Катакура... Хотя Кейджи начал сильно в этом сомневаться, когда Правый Глаз сделал первый шаг в его сторону. Он не станет церемониться. Хотя.... убивать — это все же крайность. — Добрый вечер, Катакура-сан, — дружелюбно улыбнулся хозяин притона, закладывая руки за голову. Кодзюро покрепче стиснул зубы, но к оружию не потянулся. А потянулся он очень даже к Дракону. Кей прикусил губу, чтобы не рассмеяться, когда грозного Дате молча вздернули за шкирку, ставя на ноги, краем глаза он видел, что Чика тоже сдерживается. Смех в эту минуту может стоить им жизни. Сейчас — от рук Катакуры, или потом — от рук Дракона. — Я же сказал, что буду с друзьями. Зачем ты приехал? – Слова, которые должны были звучать сердито и строго, прозвучали неожиданно по-детски. Это злило. Масамуне попытался вырваться из сильных рук, но из-за опиума тело стало мягким и безвольным, он всего лишь нелепо дернулся и обвис. Кодзюро, не отвечая, смотрел на него своими темными глазами, будто на нашкодившего мальчишку. Для окутанного наркотическим дымом Масамуне, этот взгляд был почти осязаем, и пробивал его сердце насквозь, хотя смотрел Катакура на его лицо. — Господин, мне казалось, что вы вышли из того возраста, когда вас необходимо вылавливать, чтоб вы занялись делом – Тихо, только для Дате, произнес Кодзюро. Взгляд, застрявший в сердце, больно кольнул, по телу разлилась фиолетовая дымка вины, Масамуне кивнул, сам не зная с чем соглашаясь, — Есть дела, срочно, — он осмотрел едва стоящего на ногах Дракона, — требующие вашего внимания, но я вижу, что вы не в состоянии его чему-либо уделять, так что можете оставаться здесь. – Он развернулся, явно собираясь уйти, и Масамуне снова почувствовал это. Его разочарование… как в юности, тогда, перед их первой ночью. Неужели он успел потерять Кодзюро снова? — Кодзюро… — Дате едва не упал, но дотянулся до ладони наставника, — Кодзюро… — Он не знал, что сказать, но Правый глаз, как всегда, понял его без слов. Вздохнул и сжал его ладонь, потянул за собой, выводя из полной дыма и шелков комнаты. Кейджи улыбнулся, провожая драконов взглядом и облегченно выдохнул, когда со стороны двери раздался шепоток на китайском. — Не то чтобы я был очень рад уходу... моего господина. Но так действительно будет лучше, — не придется его усыплять, чтобы поговорить с тобой, Демон. Показное опьянение быстро слетело с его лица, плечи расправились, спина выпрямилась, а голос стал серьезным. Кейджи не знал, как нужно говорить такие вещи, не зная, другу или врагу ты выдаешь секрет. Тёсокабе вопросительно приподнял бровь, он не был дураком и ждал разговора, это немного подбодрило Кея. — Мори... что ты о нем думаешь? Только давай правду. И скажу сразу, меня это касается. Касается его, ишь ты! Тёсокабе нахмурился, внимательно разглядывая лицо, явно нервничающего, собеседника. Что он знает? И откуда? Выкладывать все карты на стол и изливать душу Демон не собирался, но как бы то ни было, ему нужны эти сведенья. Будь он на своей территории, он бы выбил всю информацию из циркача силой, но, увы! Придется действовать тоньше. Для начала… — А что ты сам знаешь про Мори? Мне нужно знать, что тебе известно, чтобы ответить. — Я знаю, где он, — Маеда и бровью не повел, проговаривая эти слова. Эта смелость могла стоить ему жизни, но Кейджи прямо смотрел на Демона, опасаясь больше за шкуру Мори, чем за свою, — я вижу, что он для тебя значит больше, чем просто враг. И я спросил, что ты думаешь о нем, а не что знаешь... Выкладывай, и я, возможно, сам расскажу тебе, где его искать... Никогда еще в жизни Демону не преподносили такой подарок. Если это конечно не было ловушкой. Но кто мог ставить такие ловушки? Дате? Нет, определенно нет. Сам Мори? Если Масамуне узнает, что Маеда работает на два фронта, он будет медленно резать его на кусочки. Нет, циркачу нет смысла присоединяться к остаткам клана Мори. — Значит, ты видел его после той ночи. – Это был не вопрос, но Кейджи кивнул. – И ты видел… Что с ним? – Маеда снова медленно кивнул, и Чика неожиданно для самого себя рассмеялся, — Мори умен, спрятался под самым носом Дракона, — он вынул из кармана пачку сигарет и задумчиво вытащил одну. Тёсокабе курил довольно крепкий табак, но в этом притоне, где дым опиума отбирает разум у людей, его сигареты были, как зубочистки рядом с коллекцией охотничьих ножей, но все же он сунул одну в рот, пожевывая фильтр. – Ты видел… Перед глазами снова стояли виденья той ночи — страсть, боль, похоть, стоны и молчание. Солнце под губами Чики, кровь, стекающая в слив. — Я никогда не встречал такого как он… Я не понимаю его, но хочу понять. Хочу, чтобы он был моим, понимаешь? Не просто принадлежал мне, как машина или деньги, а был моим. Я отобрал у него все, а он сохранил мне жизнь. Я не понимал его действий тогда, когда не видел его лица, не понимаю и после того как увидел, но сейчас я хочу понять. Я хочу услышать его голос… Кейджи расслабился. Эти нотки он бы ни с чем не спутал. — Наш договор был заключен еще до того, как я попал под власть Дракона. Мори предвидел свое падение и приготовил путь отступления. Он очень рисковал, приходя сюда. Я передал ему вещи, что хранил у себя. Так у него появились новые документы, деньги и оружие. Я, как и все, никогда его не видел раньше, и когда ко мне в дом ввалилось это существо... — Кейджи покачал головой, — он только назвал себя. Этот парень словно и разговаривать-то не умеет... у меня остался адрес, по которому его можно найти. Мне не известны его дальнейшие планы, но я думаю, что он побежит дальше на запад... так что тебе стоит поторопиться... — Храбрый поступок, Маеда Кейджи, хоть и глупый. Я не про помощь Мори, хот это тоже глупо, а про то, что ты рассказал все мне. Я ведь могу рассказать Дракону, а он точно такого не потерпит. Его… расположение к тебе тут не поможет, — Маеда только открыто улыбнулся в ответ на эти слова, было видно, что он считает, что совершил правильный поступок, хоть в сердце его уже и начали закрадываться сомнения, — Не волнуйся. Я уважаю такие поступки, хоть они глупы неимоверно! — Чика, вытащил изо рта изжеванную, но так и не раскуренную сигарету и бросил ее на поднос, — Я не собираюсь делиться этой инфой с Драконом и тебе не советую этого делать. Но вернемся к делу. Что ты хочешь взамен? — Если я похож на идиота, это еще не значит, что я такой на самом деле, — Кейджи пересел поближе к Демону, наливая еще саке, — а взамен я попрошу только... чтобы ты не совершил ошибки, и вы оба были бы счастливы. На плече хозяина притона появилась обезьянка, сжимающая в лапке растерянные Маедой перья, и он, рассмеявшись, поблагодарил зверька за услугу, наградив небольшим яблоком с подноса. — Не все в этом мире делается за плату, Тёсокабе-кун. И, нет, я не прокурил остатки здравого смысла. Я прекрасно понимаю, чем мне все это грозит... Но по сравнению с тем, какую боль испытываешь ты... моя потерянная голова ничего не стоит. Кампай? Чтобы мы оба были счастливы? Будет ли Мори счастлив его видеть? Определенно нет. Будет ли он сам когда-нибудь счастлив без Мори? Нет, точно, нет. Будут ли они счастливы друг с другом, смогут ли вообще быть вместе?! — Кампай! – Уверено произнес Чика. Он никогда не был человеком, который задает себе сложные вопросы и по сто раз обдумывает свои действия. Он просто встретится с Мори, увидит его глаза, услышит его голос и все решит. Выпив, он достал из внутреннего кармана визитницу и протянул парочку карточек Маеде, – Пиши адрес, Кейджи, а одну, оставь себе. Я теперь твой должник, а Тёсокабе Моточика свои долги всегда отдает, — Привычное хорошее расположение духа стремительно возвращалось к Чике. Перед ним была цель, и он знал, как достичь этой цели, остальное было уже не важно. — У тебя мало времени, — ответил Кей, отдав одну из визиток обезьянке, которая тут же испарилась, шмыгнув куда-то за шелка, — не больше пяти дней, я думаю. Потом он растворится. И... когда найдешь его, действуй сердцем... им у тебя получается работать лучше, чем головой, — тем временем вернулся Юмикити с карандашом, и Маеда записал адрес и телефон потери, но перед тем, как отдать клочок бумаги, сказал, — Он не разбит. И не сломан. Только потерян. Он явился сюда ночью... в ошметках парадной одежды, босиком и с твоим вакидзаси. Судя по всему, он добирался пешком. Он простудился, его лихорадило и нервы... Но... он не был, ни зол, ни расстроен, ни холоден... Такие… вещи, конечно, меняют людей.. но... совершенно в другую сторону. Он ведь живой человек, ты лучше меня это знаешь... Он освободился той ночью. И когда он приполз ко мне, он был... рад. И готов к новой жизни. Естественно, он заявил, что вернется и убьет и Масамуне, и тебя, но... он не вернется. Чика никогда не был человеком суеверным, но когда судьба так тычет тебя носом во второй шанс… Он не потратит его напрасно! Он вернет себе и Мори, и свое сердце. Тёсокабе старался даже не думать, что будет если Мори скажет, что ненавидит его и не хочет видеть. Ну что ж… Он имеет на это полное право, но это не значит, что не стоит даже попытаться. Протянув руку, он выхватил визитку из руки Кейджи. Кивнул, не в силах высказать словами свою благодарность, и поднялся на ноги, направляясь к выходу. Уже выходя, Демон обернулся на Маеду: — Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, просто скажи мне, хорошо, циркач? Чтобы ты не попросил, это будет не так много, ведь сегодня ты, возможно, изменил мою жизнь. – Он ухмыльнулся в ответ на мягкую улыбку Маеды, — Дракону привет! Сообщи мне, если Мигимэ все же решит тебя убить, я постараюсь, что-нибудь с этим сделать. Выйдя из «Дома цветов», Чика с трудом подавил желание помчатся к Мори прямо сейчас. Циркач помнится, советовал думать сердцем, но сейчас голова была безусловно права, говоря, что врываться в дом к вооруженному человеку посреди ночи – не самая умная затея. Нужно подождать хотя бы до завтра. Привести в порядок мысли, обдумать все. Прохладный ночной воздух помогал мыслить конструктивно, Чика вдыхал его, избавляясь от остатков опиумного дыма в голове. До дома он добрался пешком, выкурив попутно пачку сигарет и шокировав охрану на входе в особняк. Братаны, похоже, решили, что аники крепко приложился головой еще с той ночи, когда брали особняк Мори. Ну и пусть их! Пусть лучше думают это, чем узнают правду. До рассвета оставалось еще целых пять часов, уйма времени на поспать, завтра Чике нужно быть в форме. Выспаться так и не удалось. Из сладкой дремы Чику выдергивали сны, в которых он разговаривал с Мори. Просыпаясь, он не помнил ни голоса Нари, ни его слов. Как результат, Чика проснулся позже, чем рассчитывал с больной головой и каким-то странным, давящим чувством в груди. Все утро прошло в какой-то лихорадочной суете. Он ходил по своим комнатам, как похмельный, все не мог решить, ехать сейчас или после обеда, позавтракать или ну его, брать кого-нибудь с собой или нет… Но кое-как собрался, одел любимый серый костюм и малиновую рубашку, фамильное кольцо из белого золота, которое по семейной легенде приносило удачу, уже выходя, вернулся и захватил пустые ножны от вакидзаси, нечестно было бы оставлять их тут. Сам сел за руль, отказавшись от сопровождения, и поехал по заученному уже наизусть адресу. Только для того, чтоб уткнуться в запертую дверь.