Черное и белое

- Мистер Эклз. Вы намокли, - продолжила Жен, - пойдите обсушитесь. Парень с выражением досады на лице ретировался в сторону уборной. Не сказав больше ни слова, троица переместилась к следующей жертве – субтильному молодому человеку в горчичных вельветовых брюках и ярко-зеленом пиджаке. Через тридцать секунд после начала разговора тот уже во всю стрелял глазами в сторону Тощего. На инсталляцию с цветами никто не смотрел. Джареда начало подташнивать. Он выпил залпом еще бокал шампанского, потом еще один. Тошнота и не думала уходить. “А, к чертям!” - Он уже направился к выходу, планируя позорное бегство без прощаний, но наткнулся на только-что вошедших Чада и Палому. - Привет, братишка! - Чад, не дожидаясь ответного приветствия, сгреб хмурого Джареда в охапку. - Как идет приобщение к прекрасному? Мы пропустили что-нибудь интересное? Ребята невозмутимо игнорировали удивленные взгляды, обращенные к ним со всех сторон. Да, удивляться было чему: белокурый, как серафим, тонко сложенный красавчик Чад вел под руку свою обожаемую жену – высоченную негритянку с выразительными скулами, плоским носом и пухлыми губами. Будучи на каблуках, Палома, смотрела Джареду прямо в глаза, а это при его 193-х сантиметрах. Чтобы не осталось ни малейшего шанса быть незамеченной, она надела расписное платье в этно-стиле и дополнила его такими же массивными бусами и браслетами. “Выкусили? Подавитесь!” - всем своим видом говорил Чад, еще сильнее сжимая руку жены. Глядя на них, сам не зная почему, Джаред почувствовал смесь гордости и зависти. Его единокровный старший брат Чад, сын отца от первой жены, познакомился с медсестрой скорой помощи Паломой Нионга восемь лет назад, когда после очередной феерической попойки загремел в реанимацию. С того самого дня Чад не взял в рот ни капли. И не расставался с Паломой. Его не смутил ни возраст избранницы, которая оказалась старше на десять лет, ни наличие двух черных, как ночь, ребятишек. Сказать, что мать Джареда, а мачеха Чада, была против – это не сказать ничего. Джареда до сих пор передергивало стоило только вспомнить эти вопли: “Если бы твой отец был жив, он бы еще раз застрелился! Господи, какой позор! Ладно она, а с ее ублюдками ты что собираешься делать?!” Чад никого не слушал, продал Джареду свою долю акций Selective Dynamics, купил новый дом, женился и усыновил детей. Через год Палома родила ему двойняшек: Амбер и Алмонда, а еще через три года – малыша Кристофера. С мачехой он с тех пор не разговаривал. Женевьев к родственникам мужа относилась нейтрально. - Вот, держи, - Чад протянул жене бокал с соком и тарелочку с закусками, за которыми уже успел сбегать, пока Джаред сбивчиво рассказывал о программе вечера. - Ой. Спасибо! - Поблагодарила она и одарила Чада такой улыбкой, за которую любой мужчина согласился бы душу продать, если только он не полный идиот. “Будто бога в нем видит”, - подумал Джаред, - “А это всего лишь сок и бутерброд.” - Ну так, что посоветуешь нам посмотреть в первую очередь? - Чад уже выпил свой бокал и с ленивым любопытством рассматривал экспонаты. Джаред машинально развернулся в сторону, где висело злополучное “Окно”. - Эту? - переспросила Палома. - Хорошо. Идем. - Ребята, вы идите смотрите, а я сейчас. Пять минут, хорошо? “Ну и что я собираюсь сделать?” Искусство не обошло стороной даже мужской туалет галереи CORTEZ. Только почему-то фигурная хромированная сталь и мертвенно-синее освещение Джареду не понравились. “Блин, только стола прозекторского не хватает. Ну кто в своем уме закажет такое оформление?” Джаред подошел к умывальникам и плеснул в лицо холодной водой. Только две кабинки были заняты и из одной из них виднелись босые ноги и, стоящая рядом, пара мокрых кроссовок. Подождав, пока облегчающийся зритель выйдет, и еще немного на всякий случай, Джаред окликнул: - Дженсен? Дверца кабинки не спеша распахнулась. - А, это вы, - парень горько усмехнулся. Его волосы уже успели подсохнуть и теперь торчали в разные стороны, делая его еще моложе на вид. Футболка и джинсы висели на крючках, вмонтированных в стенки кабинки. Мусорный контейнер был полон влажных бумажных полотенец. Сам он сидел на крышке унитаза в одних трусах и растирал озябшие пальцы. “Интересно, сколько ему лет?” - ни с того ни с сего подумал Джаред. - Как думаете, охрана не вытолкает меня за дверь, если я попробую просушить вещи под сушкой для рук? - он вышел из кабинки и подставил потертые джинсы под поток горячего воздуха, став к Джареду спиной. - Думаю нет. В любом случае, я им не позволю, - выпалил Джаред, и парень бросил на него короткий удивленный взгляд, - Как вас угораздило так промокнуть? - Он судорожно пытался сообразить, как завязать разговор. От чего-то, ему казалось очень важным поговорить с этим Дженсеном. - На улице шел дождь. “Исчерпывающий ответ, ничего не скажешь.” - Здорово вы набросились на этих дундуков, мистер, - теперь в голосе Дженсена звучал смех. - Вообще-то, я хотел извиниться за это. Я не хотел испортить вам дебютный выход. Я поговорю с Женевьев, чтобы этот маленький инцидент не имел для вас последствий. - Думаете, она вас послушает? - Иногда она так делает, я ведь все-таки ее муж. - О. Повезло вам, - простодушно прокомментировал Дженсен, - наверное. То-есть конечно, да, повезло, - попытался исправиться он, - Ай, не слушайте меня, я до ужаса косноязычный, когда нервничаю. Дженсен закончил возиться с сушкой и натянул чуть менее мокрые джинсы. - Думаете, они все-таки купят картину? - это он произнес так, будто верил, что раз Джаред имеет отношение к Кортез-великой-и-ужасной, то знает об этом бизнесе все на свете. - Эти двое? - при упоминании о Плюшке и Тощем Джаред поморщился. - Нет, они и не собирались. Это же критики. Максимум что они могут, это набросать заметку в нужный журнал или шепнуть о вас нужным людям. Парень выглядел удивленным и разочарованным. - Вот как. Значит, я все неправильно понял. Я думал, что это будет, ну, что-то вроде аукциона, где богатые люди, ходят и выбирают себе картины. Думал, может, кто-то выберет мою прямо сегодня вечером. Не знаю, почему я так решил. Получается, не было смысла и приходить. Вот тут была очередь Джареда удивляться. - Почему не было смысла? Вас заметили. В вашем послужном списке теперь есть участие в выставке CORTEZ. Да половина художников вашего возраста за это готовы душу продать. “А другая половина уже продала”- мысленно добавил Джаред. - Зачем переживать об одной картине? Вы очень талантливый. Сумейте использовать этот шанс, и станете знаменитым. Продадите не одну, а все свои картины. - Боже упаси! Я же тогда не смогу рисовать! Мне бы продать эту. Ну может еще несколько, когда-нибудь. На зарплату особо не разгонишься, а сейчас деньги нужны... кое-для чего. Может, это сумасшедший синий свет так на него подействовал, но Джаред вдруг увидел Дженсена. Полностью, с широко распахнутыми зелеными глазами, веснушками, кривыми ногами, шнурами мышц, заработанных на тяжелой работе, а не на тренажерах, еле-еле заметными морщинками в уголках глаз. Джареду на секунду показалось, что, стоя в полутора метрах, он почувствовал тепло исходящее от тела парня, и ему захотелось протянуть руку, поближе к этому теплу. - Так что вы там увидели? Джаред встрепенулся и спрятал руку за спину. Наваждение прошло. - Простите? - На картине. Вы так и не рассказали мне, что вы там увидели. - Наверное, - Джаред снова перешел на полу-шепот, - наверное то, чего у меня нет. Мое окно, оно, несколько другое. В уборную ввалился заливающийся смехом Чад. - Братец, ты чем здесь занимаешься? Мы уже трижды все кругом обошли, а тебя все нет и нет. И вот я захожу в туалет, и вижу тебя в компании полуголого юноши. Что я должен думать? - в глазах у братца плясали чертята. “Ну да. Чад упустит возможность меня подколоть, как же.” - Чад, ты придурок. - Я вернусь в зал. Постою возле картины. Может кто-то все-таки заинтересуется. До свидания, мистер Падалеки, - Дженсен, уже полностью одетый, поспешно вышел. - А кто это был? - недоумевающий Чад посмотрел ему вслед. - Это Дженсен. - Джаред, - выражение лица Чада стало совершенно серьезным, - ты мне последнее время совсем не нравишься. Дождь все не стихал. Он барабанил по стеклам, презирая всякую звукоизоляцию, пролезал во все щели, разводил плесень и сырость и ломоту в суставах и тоскливое настроение. Джаред лежал без сна, скрутившись калачиком на краю их с Женевьев огромной кровати и смотрел в окно. Себе Джаред тоже давно не нравился, а с приближением тридцатого дня рождения, все больше и больше. Электронные часы на прикроватной тумбочке показывали полтретьего утра. До работы каких-то четыре часа. Джаред ненавидел свою работу. Просто он не вспоминал об этом, пока тот мокрый парень с выставки не сковырнул старую занозу. “О, мне очень жаль.” По-крупному Джаред ругался с матерью один единственный раз – перед поступлением в колледж. По ее мнению, единственное, что он мог изучать, это предпринимательское дело и финансы. Он же мечтал проектировать приборы. С самого детства чертежи на столе отца завораживали его получше всяких сказок или раскрасок. В то время, Selective Dynamics еще оставалось семейным предприятием с несколькими сотнями сотрудников, и папе приходилось многое делать самому. Потом папы не стало и мать взяла дело в свои руки. Право на колледж он отстоял. Но его мать не была бы собой, если бы не сделала все, чтобы он об этом пожалел. Год за годом, в нем прижились так любовно взращиваемые ею ростки вины, чувства долга, и постоянного ощущения неоправданных надежд. Свобода терялась по крупицам. Сначала подредактированный список его друзей, их с Жен ранний и по сути своей договорной брак. Потом административная должность в инженерном отделе. И вот Джареду почти тридцать и мать им вполне довольна. И с женой отношения хорошие. Коллеги уважают и главное, растет чудесный малыш с его глазами и ямочками на щеках. Томми. Джаред любил сына больше всего на свете, и знал, если бы не Томми, он бы еще раз пошел к тому окну на сороковом этаже главного офиса Selective Dynamics. Кто знает, передумал бы он во второй раз, или нет. - Милый, ты почему не спишь? - шепот Жен выдернул его из полузабытия. - Голова болит. На погоду, наверное. - Выпей таблетку, - в этом была вся Женевьев. Другая женщина на ее месте сначала пожалела бы, ну или хотя бы сделала вид, что пожалела. Но только не она. Если есть проблема, нужно предложить рациональное решение. - Слушай, а тот парень, Дженсен, кто-нибудь купил его картину? - Какой Дженсен? - жена приподнялась на локте и заморгала, пытаясь сфокусироваться. - Ну, картина называлась “Окно”. Дженсен Эклз, кажется. Тот, который весь промок. - А, этот. Нет, конечно, у меня же не аукцион. Хотя картина достаточно интересная. - А она осталась висеть в галерее? - Нет, после выставки каждый автор забрал свое добро с собой. А почему ты спрашиваешь? - Да ничего, пустое. Несколько минут они просто лежали молча. Потом Женевьев подвинулась к нему поближе и принялась гладить по животу – их устоявшееся уже приглашение к сексу. “Раз все равно не уснуть...”- Джаред развернулся лицом к жене и они занялись любовью.