Черное и белое

Многолетний перерыв давал о себе знать. На неделю Джаред зарылся с головой в литературу и этого едва хватило, чтобы поверхностно освежить знания. Он читал дома, засиживаясь до глубокой ночи, а потом с трудом продирал глаза утром. Читал он и на работе, беспардонно игнорируя надвигающийся отчет. Что самое интересное, в конце недели он с изумлением осознал, что инженеры-проектировщики без него справляются даже лучше, так как никто не выдергивает их на бесполезные обсуждения и совещания. В понедельник дал задачу, в пятницу проверил выполнение, принял замечания по процессам, дал пару распоряжений технологам. Все. Эффективного рабочего времени – пять часов от силы за пять дней. “Мама, ты бы удивилась.” Тренировки, баскетбол, походы в рестораны по вечерам – все было беспощадно заброшено. - Новое хобби? - интересовалась Жен. - Можно и так сказать. Хочу сделать что-нибудь действительно нужное и осязаемое. Пощупать результат своей работы, понимаешь? - Только не засиживайся. Тебе нужно спать хотя бы по пять часов. Джареду очень нравилось в Жен то, что в отличие от некоторых других женщин, она не навешивала ярлыков и не давала оценок тому, чего не понимала. “Я не знаю зачем тебе это, но пока тебе это в удовольствие – делай, что хочешь, я не буду мешать.” Ну, или как-то так. Правда, обратной стороной такого отношения становилось то, что у них практически не было общих занятий. В субботу вечером позвонил Дженсен. Кто-то раздобыл им дерева, всяких металлических прутов и моток каната, а еще они установили станки, которые оказались купленным по-дешевке хламом. Трудовик Бивер, инвалид-колясочник, весь день ездил вокруг них и матерился, и Морган ему даже замечания не сделал. Видимо, самому хотелось сказать пару ласковых по поводу матобеспечения. А ребята прослышали про будущую тренажерку и снуют вокруг да около, спрашивают, не помочь ли чем. Словом, Джаред, поймем если откажешься, ты все-таки занятой человек, но ты предупреди только, чтобы было время поискать кого-нибудь другого. - Буду у вас через неделю с черновым проектом, - твердо заявил Джаред. “И не смей во мне сомневаться!” Джаред поддерживал стремянку, пока Дженсен с рулеткой в руках и карандашом в зубах наносил разметку для гимнастической стенки. - Ради Бога, стой на двух ногах ладно?! - Возмущался Джаред. - Что за привычка пританцовывать? - Жа не жоштаюю! - Раскорячившийся Дженсен одной рукой придерживал вверху рулетку, а другой достал изо рта карандаш. - Высоко, я не достаю! - Тогда ты держи, а я полезу. - Ага, щас! - Слушай, тебе никто не говорил, что ты невыносимый? Они оба рассмеялись, а Джаред крепче ухватился за лестницу. - Все, последняя есть, спускаюсь, - Эклз ловко развернулся на стремянке, присел и посмотрел поверх головы Джареда. - Глянь. Не верится, что еще месяц назад здесь были голые стены. Джаред оглянулся на свисающие с потолка канаты и кольца, набитые песком груши, гимнастические козлы под стенами, аккуратные ряды деревянных лесенок, которые им предстояло еще закрепить. Последние четыре недели он все выходные проводил здесь: мерил, перемерял, таскал, вешал, строгал, сколачивал, пререкался с ворчливым Бивером. - Где криво?! Ну где здесь криво? Вот бл..., повыучивали в колледжах. Джееенс, слезай нахрен оттуда, пусть сам вешает! Идйоты... - Нет, вы послушайте его! Допуски ему не нравятся! Ты видел на чем мы работаем? Какие, бл.., допуски? Тут успевай смотреть, чтоб эти придурки пальцы себе не спилили. - Джим. Если все остальные блины будут с таким же диаметром внутреннего отверстия, то на штангу их надо будет надевать с молотком. - Ай,Джаред, не тошни. Переделаем. Пей свое пиво. - Осталось самое сложное, блоки, - заметил Джаред. - Ану замри! Дженсен покорно застыл на месте, пока Падалеки что-то выбирал из его шевелюры. - Как ты так работаешь, что у тебя то стружка в волосах, то нитки какие-то? - Это ты еще не выдел как я рисую. Когда удается раздобыть масляные краски, я потом неделю голову отмыть не могу. - Хотел бы я посмотреть, как ты рисуешь, - сказал Джаред, может быть на секунду дольше задержав руку в его волосах, чем того требовал кусочек стружки. - Могу показать старые картины, если ты сегодня не спешишь, - Дженсен слегка наклонил голову, как кот, подставляющийся под ласку, но потом резко отступил на шаг, - Пойду ополоснусь пока. У меня горячую воду отключили, вторую неделю хожу сюда мыться. Он нашел его в кабинете Бивера, сидящим на полу в окружении листов А1 со схемами блочных тренажеров. Свет закатного осеннего солнца золотил ему руки и лицо, не оставляя и следа привычной бледности. Он шевелил губами, что-то прикидывая в уме, и свободная клетчатая рубашка вкупе с потертыми джинсами шла ему несоизмеримо больше, чем тот шикарный костюм, что был на нем в их первую встречу. Джаред почесал затылок, закусил губу, а потом улыбнулся, обрадовавшись какой-то своей мысли, и сделал пару карандашных пометок на схеме. Он его не замечал. “Вот ты какой, когда настоящий.” Дженсен уже видел свою следующую картину. - Почему ты этим не занимаешься? От неожиданности Джаред дернулся. - Почему ты делаешь что попало вместо того, что действительно любишь? - Дженс...- Джаред сделал длинный выдох, - это сложно. К чему ты вообще спрашиваешь? - Нихрена не сложно. У тебя денег куры не клюют, ты учился, можешь учиться еще, если надо. Иди, куда хочешь, и делай, что хочешь. А ты сидишь в своем офисе и тоскуешь из года в год. - Парень так разошелся, что неосознанно сжал кулаки. - Знаешь, сколько здесь башковитых ребят, которые могли бы стать инженерами, врачами, учеными? А в итоге они все гниют на шахте, а ты свой шанс просто просираешь! Джаред понял: - Ты не можешь их бросить, да? Поэтому ты до сих пор здесь, а не на стипендии Высшей школы искусств? Тебе кажется, что если ты уедешь, то предашь всех остальных? - При чем здесь я вообще? - Дженс, ты талантливей многих звезд. Разрезанные жабы на плакате не твой уровень. Тебе нужны возможности, простор. Тебе нужно уехать отсюда. Любой бы на твоем месте уехал. На минуту между ними повисла тишина. - Так. Пошли смотреть картины, пока я не передумал. Он рисовал людей. Техники были разные: угли, цветные карандаши, чернила, пастель, масляные краски, акварели. Это не пробы пера, как он объяснил, просто каждому человеку что-то подходит больше. Там были все, кого Джаред уже видел: Морган и Бивер, и угрюмый великан Родни, и те две молодые учительницы, что на них как-то странно поглядывали. Там был какой-то толстяк за барной стойкой, и просто прохожие на улице. Выражения лиц, нюансы взглядов, настроение, самочувствие – все было схвачено настолько безупречно, настолько резко, что Джареду даже не верилось, что это рисунки. “Как ты это все пропускаешь через себя?” Там был Томми-Львенок, резкими штрихами цветной пастели. Яркий, живой рисунок. Джаред ахнул. - Они тебе не позируют. Ты просто запоминаешь? - Ну, да. А смысл рисовать неподвижную модель? Что в этом интересного? - Слушай, продай мне его, а? На этот раз не за десять штук, конечно. Но я заплачу. Мне очень нравится. Дженсен посмотрел на него почти злобно. - Вообще-то это подарок. Я собирался тебе его отдать на прощание, когда закончим работу. Но лучше забирай сейчас, - он почти силой вырвал у него из рук кусок фанеры с пришпиленным к нему листом, - давай упакую. - Дженс, извини. Дурацкий какой-то день сегодня. Джаред видел, как напряглись его плечи. - Забей, - он рванул моток со скотчем и зубами откусил край. - Мы с ребятами хотим собраться в следующую субботу, отпраздновать немного. Ты с нами? “Уже все? На следующей неделе уже все?” - Пьянка? - Джаред постарался как-то разрядить тон разговора. - Что-то вроде того. Бабье лето набирало силу, на прощание опутывало все вокруг паутиной, окутывало теплом. Люди последний раз перед зимой подставляли солнышку руки и лица, и даже улыбались как-то чаще, игнорируя печальные прогнозы - “затяжные дожди, порывы ветра...” Деревья перед школой уже стояли разноцветные, праздничные, словно и не собирались через несколько недель облетать. Морган устроил целое торжество, с перерезанием ленточки, музыкой и речами. Даже Джареду пришлось пару слов сказать. Редактор школьной газеты презентовала номер, посвященный их большому строительству. Джаред еще на прошлой недели получил от нее комплект фотографий “на память.” Ту, где позирует в обнимку с Дженсеном возле боксерской груши, спрятал. Парни продемонстрировали работу блоков, Родни красочно поколотил грушу, а Бивер прочитал занудную лекцию о технике безопасности. По окончании официоза вся развеселая толпа, ну кроме преподобного, конечно, отправилась к Большому Питу. Дженсен все время держался возле него. Джаред опьянел еще до того, как пригубил первую рюмку. Ему всего было больше, чем он мог воспринять: приятной усталости в теле, искренней радости от проделанной работы, разгульного веселья вокруг, Дженсена. Пили средненький виски. Угощали Джареда и Джаред угощал. Хлопали друг друга по спине, рассказывали какие-то анекдоты, оглушительно смеялись. Орали песни. Джаред учил слова на ходу и тоже орал. Устроили соревнование по армрестлингу, при чем болели за обоих игроков сразу, потом по ходьбе на руках. Пит выставил в призовой фонд еще одну бутылку. Выиграл Дженсен, бутылку тут же распили. Выходили на улицу глотнуть свежего воздуха. А на небе не было ни облачка, и светила луна и звезды было видно ярко, совсем не так, как в центре. И Джаред смотрел вверх, задрав голову, пока та не начинала кружиться, и дышал глубоко пыльным воздухом Коулмайн, и чувствовал, как будто у него внутри меняются местами детали, и появляется что-то новое, незнакомое и страшное. - Идем на озеро, - пьяный Дженсен бесцеремонно забросил руку ему на плечо, - хочу поплавать. Здесь недалеко. - Идем. Озеро на месте затопленного карьера было любимым местом Дженсена. Огромное и глубокое, вода как зеркало, и куда ни глянь – камень и песок. Можно входить в воду медленно, перебирая песчинки пальцами ног, а можно закрыть глаза и прыгнуть с пятиметрового обрыва щукой, почувствовать на секунду, как рассекается глыба ледяной воды и поглощает тебя. Такой уж человек был Дженсен, что больше любил второй вариант. - Твою мать! - выругался Джаред, когда тот прыгнул, - и подбежал к краю обрыва. - Прыгай ко мне! - отфыркивающийся Дженсен помахал ему рукой. - Иди ты знаешь куда, псих чертов, - Джаред быстро сбросил одежду и осторожно спустился к более безопасному месту. - Уфффф. Холодина. Дженс, вылезь оттуда, а? Давно ангиной болел? - Беспокоишься? - А хоть бы и так. Они стояли на отмели, по грудь в воде, и Дженсен любовался тем, как блестели капельки у Джареда на груди. В его голове рождалась еще одна картина. “То, что я нарисую, останется со мной.” - Ладно, как скажешь. Дрожащие и уже порядком протрезвевшие, они кое-как натянули на себя одежду и поплелись домой. Точнее это Дженсен поплелся к себе домой. Джаред подумал, что сейчас самое время уйти, но, как на зло, сумку и чистую одежду он оставил у Эклза. Кеннери лейн 17, середина ночи, ни одно окно не горело. Дженсен остановился у двери подъезда. Помрачнел. - Подожди меня здесь, я вынесу твои вещи. “Сейчас!” Джаред прикоснулся к его прохладным губам. Замер на секунду, ожидая ответа. Дождался. Дженсен целовался сильно и резко, подался к Джареду всем телом, взял его голову в руки. Быстро перехватил инициативу, так же быстро отстранился. Светло-зеленые глаза потемнели, стали изумрудно-холодными. - Джаред, - он почти простонал, - прошу тебя, уходи. “Поступаешь благородно? Даешь мне возможность спастись бегством, да?” Джаред подошел ближе, и еще ближе, пока не уперся в дверной косяк, нависая над Дженсеном. - Не гони меня, - он потерся щекой о его лицо, зарылся носом во влажные еще волосы, - я тебя так хочу. Не прогоняй меня сегодня. Он не прогнал. Поднимались по ступенькам, прерывисто, тяжело дыша, старались не шуметь. Держались за руки, переплетая пальцы, сжимая так, что белели костяшки. Спотыкались в темноте, искали друг друга на ощупь, шептали что-то, дрожали уже не от холода, а от предвкушения. Любили друг друга. Джаред хотел быть ласковым, чтобы ничем не причинить дискомфорта неопытному любовнику, но Дженсен не оставлял ему шанса. Он требовал, он прижимался к нему со всей силой молодого, здорово тела, обхватывал руками и ногами, целовал так, что было почти больно, притягивал к себе, не давая отстранится ни на миллиметр. Он просил, шептал на ухо Джареду неразборчивые мольбы. Он щедро вознаграждал его криками и стонами, и сжимающимися кулаками, пальцами, пытающимися разодрать хлипенькие простыни, и спиной, выгибающейся дугой навстречу. Еще ближе. Джареду казалось, еще немножко и он что-то потеряет, или сознание, или контроль. Контроль не выдержал первым. Джареду казалось, что большего возбуждения быть уже физически не может. Но вот он сам лежит на спине, с руками, заведенными за голову, и смотрит, как по животу Дженсена стекает ручеек пота, как он, раскрасневшийся, облизывает припухшие губы, и глаза подрагивают под прикрытыми веками. И Джареду приходиться кричать и самому умолять, потому что это так мучительно, не чувствовать его. А когда они выдохлись окончательно и полностью, так, что не было сил не то, что подняться, рукой пошевелить, и засыпающий Дженсен раскинулся сверху на Джареде, слушал, как бешено колотятся их сердца, устало водил указательным пальцем по его ладони, он подумал, что после такого и умереть не страшно. Джаред, напротив, долго еще лежал без сна, гладил его по спине, и чувствовал себя настолько пронзительно живым, что его бросало в ужас.