Assassin's Creed: Reboot

Кто-то однажды сказал: «Жизнь дерьмо, а потом ты умираешь». Мог ли этот человек вообразить себе, что спустя десятилетия эти слова так точно будут описывать всю мою жизнь? Навряд-ли. Так или иначе, я был мёртв. Странное заключение для человека, чье бездыханное тело валяется на холодном, каменном полу. Одинокое, по моей же воле брошенное тут на неизвестное количество времени. Хотя, чего неизвестное. Навечно. По крайней мере, пока меня не найдут какие-нибудь выродки из Абстерго или же отец не вернется дабы по-человечески захоронить гниющие останки в землю, предварительно превратив все это месиво в пепел. Вообще, если так подумать, хотя, с чего бы это мне, тому, кто мёртв, думать? И все же. Что было бы, будь у меня другая жизнь? Без всех этих вечных войн двух враждующих фракций, без путешествий по воспоминаниям? Какой бы она была? Скорее всего такой же нудной, как и у всех. Работа, дом, семья. Каждый день, месяц, год. Не живешь в постоянном страхе, что тебя кто-то найдёт, похитит, использует генетический код в своих целях. Обычная жизнь. Смог бы я так жить? Не знаю. И да, и нет. В какой-то степени, я думал о том, как было бы весело попадать во всякие передряги. Бежать от кого-то и ловко обходить тех, кто идёт по пятам, дышит в спину. С другой стороны, чем старше становишься — тем меньше желание влезть во что-то подобное. К тому же, в погоне за приключениями на свой зад можно ненароком потерять нечто важное, о чем в последствии буду сожалеть. Да уж, ход мыслей увёл меня в философию. И когда я стал таким занудой? Постарел? Все возможно. Хотя, чего уж там. Теперь можно. Ведь я все еще мёртв. А вокруг тьма, непроглядная пустота. И в ней я. Один. По крайней мере, так казалось на первый взгляд. Потому как это жуткое пространство то и дело вздрагивало от чьих-то голосов, звонко вопящих на фоне. Не уж то за мной решили вернуться? Иль же кто-то другой нашел мое тело? Неизвестность пугала до чёртиков. И, казалось бы, я — труп. Чего боюсь то? Фон то и дело гремел от звуков сражения. Лязг клинков, шум одежд. Специфичные звуки как для современности. Хотя, кто сказал, что я все еще в современности? Скорее всего так звучало место, куда моя несчастная душа попала после смерти. Ад? Возможно. Вряд ли такого как я взяли бы в Рай. Шум сражения лишь иногда прерывался голосами, треском окружения, тихим капаньем чьей-то крови. Почему-то я был уверен в том, что это не вода. Слишком вязкая. Кап. Кап. Кап. Плюх. В нос ударил металлический запах крови. Едкий, отвратительно тошнотворный. Бой прекратился, и, кажется, кто-то свалился на землю. Теперь я слышал лишь речь. Нечёткая, смазанная моим не до конца работающим сознанием, но чертовски знакома. Это не был английский. Какой-то другой. Восточный. Арабский? Скорее всего. В какой-то момент пришло осознание — я все еще жив. То и дело стал замечать, как в ушах шумит кровь, а сердце бьется внутри. Грудь то и дело вздымается от каждого болезненного вздоха. А руки? Что с ними? Пытаюсь пошевелить и резво бросаю эту затею. Больно. Чертовски больно. Словно с них слезла кожа и я трогал оголённые мышцы. Пытаюсь открыть глаза. Сложно. Веки словно свинцом налились. Прям как по утрам, когда нужно вставать на работу. Только увы и ах, сейчас определенно было не утро и мне далеко не на работу. Попытки, наверное, с пятидесятой у меня таки вышло открыть один глаз. Достижение? Возможно. По крайней мере для человека, что умер несколько часов назад. Перед взором такое цветное месиво, аж больно смотреть. Внутренний фокус никак не желал работать. Видимо, я наполовину ослеп. Других вариантов, почему я ничего не вижу, у меня не было. Со временем я смог открыть второй глаз. Все то же месиво перед глазами, все те же мыльные очертания окружения, одновременно светлого и тёмного. До ушей уже не доносилась речь, только шаги, уверенно приближающиеся ко мне. Кто бы то не был, от помощи этого человека я уже вряд ли откажусь. Не в том положении я был. Стук. Стук. Стук. Надо мной образовалась тень. У этого кого-то были чёрные волосы, достаточно длинные, чтобы определить человека, стоящего надо мной, как девушку, и белое, я бы сказал, бледное лицо, на фоне которого выделялись чёрные точки — глаза и алая ухмылка. Я почувствовал пинок в бок и презрительное хмыканье. Теперь я точно был уверен, что это девушка. И помогать она мне не собиралась однозначно. Напротив, она развернулась и ушла, удаляясь куда-то в сторону выхода. Дела плохи. Впрочем, спешить мне было некуда. Рано или поздно я смогу встать на ноги. Печалит лишь то, что нос то и дело щекочет неприятный, стальной аромат. Не будь я таким беспомощным, я бы давно помог этому кому-то. Но увы, сейчас мы были в равных положениях. Два мешка с органами, не в состоянии шевелятся. Я потерял счёт времени. Одно было известно точно: на улице ночь. Идиотские сверчки то и дело, что безустанно вопили, да так, словно я сам находился на улице в их окружении. Издалека доносился шепот. Что-то похожее на молитву. По крайней мере, некоторые слова были легко узнаваемыми. Значит человек, не так давно поверженный в бою, был еще жив. Новость радовала. Вторым поводом для улыбки стало то, что я наконец смог прийти в себя. В глазах больше не было той мыльной мути, а тело наконец начало слушаться меня и выполнять указания мозга. Я смог встать. Если бы кто-то смотрел на меня со стороны в этот момент, я бы сгорел от стыда, потому что то, как я делал попытки подняться на ноги выглядело жутко неловко. В конечном итоге, посильным трудом, потом и недовольно ворча о том, как же у меня все болит, я поднялся на ноги, шатаясь из стороны в сторону и пытаясь справится с резкой темнотой в глазах. Старость не радость, что еще сказать. Тёмная пелена с глаз спала, и я уставился на орудие своей гибели. Ну Юнона. Стоило поверить этой дуре на слово, как я тут же чуть не сыграл в ящик. Впрочем, пока я тут нахожусь, кто-то там неподалёку загибается от кровопотери. Медленно разворачиваюсь. Для резких поворотов я был еще не готов. И шагаю вперед, шаркая ногами. Сил едва хватало, тело продолжало ныть от боли. Но, видимо с того света, если я там был, успел прихватить с собой неплохую мотивацию и силу воли, чтобы продолжать болезненно ковылять в сторону лежащего за колонной тела, то и дело шикая и пыхтя так, словно мне не двадцать пять, а уже за шестьдесят. Как же я был удивлен, когда из-за колонны показалось хрупкое на вид женское тело, лежащее в тёмно-вишнёвой луже собственной крови. Дышала она слабо, прерывисто, то и дело морщась от боли. Каштановые волосы разметались по земле, отливая все тем же тёмно-вишнёвым. Я наконец обратил внимание на ее ранение. Скрывалось оно под светлыми доспехами, продолжая кровоточить, пачкая белую робу, изодранную в клочья. Я сделал неуверенный шаг вперед, пошатнувшись, и тут же отступил назад, чуть не напоровшись на меч, направленный в сторону моей груди. — Не смей подходить ближе. — Шипит девушка, зло зыркая серыми глазищами на меня. — Убью. В ее голосе то и дело слышалась слабость и хрипение. Явные признаки серьезного ранения, ну, не считая обильно вытекающей крови. Я выдохнул, опираясь о колонну. Даже будучи далеко не в лучшем положении, она продолжает бороться, но увы, до добра такие действия не доводят. Отлично, с чего бы тогда начать? Я не знал, кто это, и откуда она взялась. Говорила она с сильным акцентом, а значит — не местная. Дело дрянь, определенно. Ведь как расположить ее к себе? От помощи точно откажется. Всем своим угрожающим видом говорит: «я так просто не сдамся, даже если подохну тут». Ладно, попытаюсь сделать хоть что-то. Иначе до конца своих дней буду винить себя в смерти незнакомой, странной девушки. Вот же беда с ними. — Я не причиню тебе вреда. — Я поднимаю руки в примирительном жесте, показывая, что и сам не в лучшем положении. — Ты ранена, и тебе требуется срочная перевязка. Я здесь, чтобы помочь. — Не нужна мне помощь. — Хрипит, болезненно кашляя. — Сама справлюсь. — Ты потеряла много крови и любое неловкое движение может убить тебя. Я, конечно, не медик, но могу оказать первую помощь. А после, мы отвезём тебя в госпиталь. — Я делаю шаг вперёд, но опять отступаю, когда стальное острие чуть не вспарывает мое тело. — Говорю же, сама справлюсь. Убирайся! Я тяжело вздыхаю. Вот же упёртая попалась. Рука, держащая меч, то и дело подрагивала, но девушка ни на минуту не опускала ослабевшую руку, продолжая себя защищать. Мне бы так. Даже находясь на волоске от гибели продолжать держаться так, будто там царапина, а не сквозное, как я предположил, ранение. К ее же огорчению, продержалась девушка недолго так, и вскоре меч с грохотом свалился к моим ногам, а ослабевшая рука шумно стукнулась о доспехи. Даже несмотря на полную потерю сил, незнакомка была в сознании и подавала признаки жизни, медленно моргая и тяжело дыша. Я смог подойти, и не обращая внимание на возмущенное хрипение, тут же расстегнул держатели и сбросил металлические доспехи в сторону, открывая взор на некогда белую накидку, плотно прилипшую к месту ранения. К моему удивлению, было оно не сквозным. Это радует. Не радует лишь то, что кровь активно продолжает покидать женское тело. Вспоминаю старые уроки первой помощи. Где-то в подсознании, жутко вереща во весь голос, вещает преподаватель, активно размахивающий ремнём от штанов и говорящим, что-то про жгут. К счастью под рукой оказывается нужный ремень. Взяв себя в руки, протаскиваю импровизированный жгут под телом и тут же его плотно затягиваю замечая, как кровь перестает обильно вытекать. Что ж, одна проблема была решена. Однако оставалась еще куча всякого, требующего незамедлительных действий со стороны меня, но я один. Без машины, без прав, личности и даже сил. Я не то, что не доберусь с ее телом до госпиталя, меня же повяжут в первом переулке по рукам и ногам, отправив на допрос с пристрастиями к местной мисс Я-Крутая-Лейтенант-Полиции-Сансет Кинг- Которая-Трахнет-Тебя-Дубинкой-В-Зад. По телу пробежали мурашки. Каждый раз встречаясь с этим перекошенным от злобы на все человечество лицом, иногда тянущим жуткую улыбку серийного маньяка-некрофила, я мысленно желаю бежать в неизвестность и провалиться сквозь землю, чтобы это жуткое чудовище не настигло меня. Вздыхаю, безысходно паля на лежащую без сознания девушку. Видимо отключилась, когда я накладывал жгут. Выглядит досадно. Достаю из кармана телефон. Экран немного разбит, но, кажется, устройство было еще в состоянии совершить пару звонков. В голову тут же приходит заученный наизусть номер, и я его набираю. Гудки. Протяжные гудки по ту сторону заставляют сердце замереть. Что я должен буду сказать? Как отреагирует? Правильно ли я делаю, что звоню? Увы, мысли так и не приходят к логическому завершению. По ту сторону трубки я услышал обеспокоенный голос. — Алло? — Привет, Бекки, — выдаю я. Слышу, как по ту сторону телефон падает на пол, не прерывая вызов, а голоса то и дело о чём-то перешептываются. Тяжелые шаги. Тишина. Слышу, как телефон поднимают с пола. — Дезмонд, ты ли это? — Господи, пап, да, это я. — На радостях выдаю я, вздыхая, подавляя желание впервые за столько лет зарыдать. — Мне того, помощь нужна. Чёрт. Болит все ужасно. Я едва телефон держу. По ту сторону опять слышен шепот. Я понимаю, что мне не доверяют. Ну, трупы как минимум не умеют звонить. Скорее всего, если недоверие окажется сильнее, я останусь тут, пока не умру от жажды. Забавно. Почему-то эта мысль меня не радовала. Оставалось надеяться только на свою удачу, если та не повернулась ко мне своей задницей. И, скорее всего, я чёртов счастливчик. — Никуда не уходи. Будем через полчаса. На этом звонок был завершен, а я облегченно вздохнул, проверяя пульс своей сестры по несчастью. Ритм прощупывался слабо, словно его почти не было. Если после такого ранения она выживет, я не то, что удивлюсь, а даже уверую в нечто магическое. Ибо люди с такими ранами живут недолго. Времени было навалом. Увы, сидеть и скучать было сомнительной затеей, однако особо выбора не было. Далеко не уйдёшь из-за слабости в теле — это раз, и два — бросить ту, кого я тут спасти пытался будет таким себе поступком. Я опять взглянул на девушку. Выглядела она умиротворённой, даже несколько бледной из-за кровопотери. Тут же я заметил шрам у правого глаза. Будто кто-то пытался ей его вырезать. Жутко. Хотя, это должно быть последним, что меня заботило. Ведь главным вопросом оставалось одно: кто она? Откуда? Что за одежда на ней? Выглядит, конечно, как косплеерша, слишком вжившаяся в роль воина. Тогда вопрос: что она здесь забыла? Храм Ису явно не то место, где можно посветить своими навыками косплеить игровых персонажей или же обнаженными сиськами. Означало ли это, что девушка из другого времени? Возможно. Я решил осмотреть ее. Сначала на наличие других ранений. К счастью, кроме открытого ножевого, если так можно было назвать огромный порез в районе тазовой кости, более ран не было. Документов при девушке не было, даже банальной карточки, по номеру которой легко можно было найти человека. Зато был скрытый клинок. И тут я знатно удивился. Наконец моему взору предстал отсутствующий безымянный палец. Картина постепенно складывалась воедино, но вопросов с этим становилось все больше. Задрав рукав повыше на другой руке, в надежде найти еще какие-то зацепки, я столкнулся со странным воспалением, словно то место прижгли чем-то горячим. На коже отчётливо виднелось «A27». Что это значит? Размышления мои прервались, как только до ушей донесся шум. Чьи-то шаги, сопровождающиеся щелчками пистолетов и тихими, едва уловимыми перешептываниями. Я напрягся. Не уж то люди из Абстерго решили приехать сюда? Тогда будет совсем печально, ведь в это же время должны приехать за мной. Это будет выглядеть как засада. Вот чёрт. Хватаю в руки меч. Конечно, против пистолетов это орудие сомнительное, но хоть что-то, чем сидеть тут с беззащитной рожей. Шиплю от боли в руках. Они итак еле сходятся на жесткой, холодной рукояти. Стараюсь почти не дышать, когда шаги приближаются ко мне. Едва заметное шуршание, и вот я сталкиваюсь лицом с дулом пистолета, роняя в ноги пришедшему еще и меч. Как же я жалко выгляжу со стороны. — Не стреляй! — Я поднимаю раненные руки вверх и зажмуриваюсь, ожидая целенаправленный шот в лицо, который пораскинет моими мозгами по округе. — Дезмонд. — Я слышу знакомый голос, и не успев открыть глаза, чувствую, как крепко меня зажимают в чьих-то объятиях. — Живой. Ребекка, Шон, он здесь! Я наконец открываю глаза и замечаю перед собой обеспокоенное лицо отца, на котором слабо виднелись следы от слёз. Он выглядит чертовски уставшим, от одежды и лица несёт дешевым алкоголем и порохом, а на голове, кажись, появилась еще пара тройка седых прядей. За его спиной оперативно появляется чуть ли не половина нашего местного братства, ну и Бекки с Шоном конечно же, выглядящие на фоне остальных так, словно не спали неделю. Хотя, отчасти это было правдой. Вскоре толпа, состоящая из десяти человек, разбрелась кто куда, вынося остатки нашего оборудования или просто патрулируя вход, в то время как меня окружили четверо, ну, включая к ранее упомянутым людям еще и миссис Офелию Эрнандес, что по совместительству была нашим локальным медиком, знающим, как лечить все. Она взглянула на мои поврежденные руки и огорченно покачала головой, поблёскивая лёгкой сединой на фоне чёрный волос. — Руками, молодой человек, сможете пользоваться не ранее чем через пару месяцев, в лучшем случае. Ожог серьезный. Как будто за оголенные провода схватился. Она вновь покачала головой и придвинула поближе объемную, белую сумку с изображением красного креста. Пошуршав в поисках медикаментов, попутно ругаясь на того, кто в последний раз брал ее сумку, посылая этого человека куда подальше отборными испанскими ругательствами, она наконец извлекла странную банку и бинт, принимаясь за мои руки. — Ты как? — Наконец решается спросить меня Ребекка. — Так себе. — Честно выдаю я. — Будто меня катафалком переехало. Все тело так ломит. Я. ай! Больно! — Вскрикиваю я, когда моих обожженных ладоней касается пенистое средство. — Потерпите, юноша. — Причитает миссис Эрнандес, растирая лекарство. — Раны — всегда больно. К тому же, тут нет ничего страшного. В отличии от ранения лежащей позади вас девушки. — Кто она? — Интересуется Шон, подходя ближе к незнакомке, и тут же отходя, фыркая и под нос жалуясь, что замарал новые туфли в крови. — Понятия не имею. Пока я тут валялся, она с кем-то дралась. Потом получила ранение. Сначала упиралась, не давала ей помочь. А потом ослабла и после наложения жгута потеряла сознание. Единственное, что я узнал, так это то, что она — ассасин. Об этом говорит наличие клинка и отрезанный безымянный палец. Хотя, — я шикнул, морщась от боли, — на ее другой руке какой-то ожог. A27. Что это значит? — Это мы и узнаем, как только она придёт в себя. — Отец недоверчиво косится на лежащую девушку. — Сможешь ее залатать, Офелия? Женщина, закончив перевязывать мои руки, поднялась, и подошла к незнакомке, проверяя пульс. Удостоверившись, что девушка жива, она задрала вверх грязную от крови накидку и вновь покачала головой. — У нее ножевое, кажется. — Выдаю я. — Жгут был наложен не более часа назад. — О, юноша, — вздыхает миссис Эрнандес, — это более чем ножевое. Ее будто мечом проткнули. Впервые вижу такие раны. Но, — она поворачивается на мгновение к отцу лицом, — отвечая на твой вопрос, Уилл, да, я ее смогу подлатать. Необычно, конечно, но не прям кишки наружу. Это я в состоянии залечить. — Как скоро она сможет прийти в себя? — Уилл, я лекарь, а не провидица. Не могу точно сказать. Все зависит от того, насколько силён организм этой особы. Ранение непростое, плюс она потеряла много крови. Это не так-то просто, привести ее в чувство после такого. — В любом случае, я буду надеяться на твои знания и навыки. — Уж я выложусь на полную. — Подытоживает женщина и машет рукой парням с носилками. — Ладно, парни, забираем ее. Девушку унесли вместе с ее снаряжением и доспехами. Вскоре наступила и наша очередь уходить. Кое-как подобрав с пола меч, который тут же забрала Бекки, причитая мне о том, что руками двигать сейчас нельзя, я направился вслед за отцом и Шоном, активно разговаривающими друг с другом, обсуждающими произошедшее. Мы расселись по машинам и двинули в сторону города, встречающего рассвет. Я не знал, как далеко мы будем ехать. Впрочем, меня это не волновало. Слабость в теле дала о себе знать и я, устроившись поудобнее, прикрыл глаза, отдаваясь во власть сна без сновидений.