Assassin's Creed: Reboot

Я проснулся на чертовски мягкой кровати. Моя голова, опустевшая от мыслей, утопала в подушках, а отдохнувшее, но все еще ноющее тело накрывал шелковый плед. В доме было тепло. За окном шуршал снег. Удивительно, не помню, чтобы снег шел, когда мы выходили из Храма Ису. Скоро ведь новый год, да? Интересно, что будет в следующем году? Опять бесконечные погони и бессмысленные убийства? Скорее всего. Правда, не хочу в этом участвовать. Думаю, я вернусь к своей девушке. Постараюсь пожить обыкновенной жизнью; устроюсь работать в какой-нибудь офис, заведу детей и помру спустя шестьдесят лет в своем доме, общаясь с внуками, что будут меня окружать. Звучит, как отличная идея, реализовать которую не давала стена под названием «братство». Хотя, чего это я? Моим предкам это никак не мешало. Им, впрочем-то, не мешали даже преследователи, усердно дышащие в спину, с явным желанием скорее избавиться от противника и сжечь его тело. В конечном итоге, таковой была судьба любого ассасина. Я вздохнул и открыл глаза, присаживаясь на кровати и всматриваясь в непроглядную тьму. Почему-то внутри похолодело, словно оттуда кто-то наблюдал. Нечто устремило свой взор на меня, изучая, может даже любуясь. Мурашки по коже. Я нащупываю лампу и в комнате зажигается свет, на мгновение ослепляя меня. Когда последствия внезапного включения света прошли, я смог осмотреться. Скорее всего, показалось, ведь в комнате никого не было. Даже за те секунды, что я был ослеплён, существо не могло бы скрыться. Хотя, может я недооцениваю призраков тьмы. Я становлюсь босыми ногами на мягкий ковёр и только сейчас до меня доходит, что я далеко не в квартире. Спальня, что окружала меня, выглядела достаточно богато и необычно, словно я вернулся в поместье Давенпорт. Мои догадки подтвердились лишь тогда, когда я покинул комнату, в надежде найти себе еды. Все было до боли знакомым, но в то же время выглядело иначе, современнее. Я шагал по лестнице, направляясь в сторону кухни, как услышал голоса из зала. Наверное, там собралось наше вновь собранное по крупицам братство, обсуждая планы по свержению власти тамплиеров. Я прошел мимо зала, напрочь игнорируя взгляды отвлёкшихся «собратьев», и наконец оказался на кухне, замечая у плиты невысокую, относительно немолодую женщину по имени Роуз. Она раньше была хорошим ассасином, пока не лишилась ноги, а теперь она помогает братству тем, что готовит еду. И, если верить моим воспоминаниям, готовит она превосходно. — Уже проснулся, Дезмонд? — Роуз застыла, заметив меня, и по-доброму улыбнулась, насыпая в миску нечто, похожее на грибной суп, ставя его на стол. — Присаживайся, поешь. У тебя был нелегкий день вчера. — Вчера? — Удивляюсь я, проходя вглубь кухни и усаживаясь на деревянный стул. — Да. Тебя ведь сутки назад доставили сюда в бессознательном состоянии. Никто и не думал, что ты проснёшься сегодня. — Наверное, я сильно устал. — Я пытаюсь взять ложку, что выходит с большим трудом. — Ну, не каждый день мир спасаешь, касаясь всяких там артефактов. — Смеется она, подсаживаясь рядом и беря ложку в свои руки. — Давай покормлю. Главная мысль, которая посетила меня в этот момент: «лишь бы никто не вошел». Ибо если подниматься после своей предполагаемой гибели, двигая невероятно ослабевшим телом — норма, то вот сидеть и есть, пока тебя кормит кто-то — перебор неловкости. К моему счастью и невероятной удачливости, на кухню никто так и не вошел. Я спокойно доел суп и собирался уже уходить, как в проходе появился отец, всем своим видом говорящий, чтобы я следовал за ним. Оказываюсь в гостиной. На меня тут же устремляются взгляды незнакомых и знакомых людей. В какой-то степени становится неловко. Я ведь сбежал из дома, когда должен был помогать братству в его нелегком деле. Я усаживаюсь вдали ото всех, оставаясь наблюдателем со стороны и просто слушаю. Вокруг лишь непринужденные разговоры. Видимо, они обсудили все до того, как я пришел сюда. И, казалось бы, зачем было звать меня? Однако ответ не заставил себя ждать, когда ко мне подошел отец с каким-то мужчиной средних лет, значок которого выдавал в нём агента Федерального Бюро Расследований. — Дезмонд, — начал было отец, — это Нил Дженкинс, из ФБР. Нил, это мой сын. — Что здесь забыл федерал? — Задаюсь я закономерным вопросом, вызывая лишь недовольство на лице отца. — Я расследовал твое дело. — Отвечает агент, показывая мое дело в папке. — А сейчас веду подпольное дело на девушку, что ты нашел в Храме Ису. Мне важно знать все, что тебе известно. — Я ничего о ней не знаю. — Пожимаю плечами. — Когда нашел ее, она не представилась. Ничего. Знаю лишь, что она хорошо владеет мечом, с кем-то подралась, она — ассасин и у нее выжжено на руке А27. — Не знаешь, с кем она подралась? — Не знаю. Помню только, что ко мне подошла девушка после их битвы. Ну, по крайней мере у нее были достаточно длинные волосы, чтобы определить ее как девушку. Может быть, каре. Волосы чёрные, как и глаза. Лицо бледное и алые губы. Все, что я помню. Она пнула меня в бок и ушла. Дженкинс что-то быстро записал и стал рисовать в папке, на пустой бумаге, то и дело иногда переспрашивая еще какие-либо детали. Когда портрет был закончен, он повернул его ко мне, но это было слабо похоже на то, что я помню. Может потому что у меня перед глазами была пелена, которую перебороть было очень сложно. Но, кажется, похожа. Я кивнул и Нил хлопнул папкой. — Ладно, Дезмонд. Если чего еще вспомнишь по делу — звони. — Он протянул мне визитку. — Сейчас важны любые детали. Кем бы она не была, та, кто нанесла ранение нашей жертве, она опасна и может прийти за тобой, или же за братством. Я кивнул, сжав визитку в руках. Сотрудничать с федералами как-то не очень хотелось, но выбора, похоже, не было. Тут в памяти кое-что всплыло, и я поднялся со стула, быстро преодолевая расстояние до входной двери и окликнул Нила. — Я кое-что еще вспомнил. — На выдохе проговорил я, опираясь плечом о косяк. — Они обе говорили на арабском. Благодарно кивнув, и быстро сделав запись, агент покинул дом, как, впрочем, и большинство из братства, расходясь по домам. Вскоре поместье опустело, а я вернулся в свою комнату. Спать не хотелось от слова совсем, но и идти куда-то посреди ночи, да еще и с обожженными руками было такой себе затеей. Мне оставалось лишь лежать в кровати, глупо смотря в окно, за которым в свете фонарей мерцали снежные хлопья, сыплющиеся обильным потоком. Что-то подсказывало мне, что нас знатно заметёт. Где-то через час моих раздумий, в комнате появилась миссис Эрнандес, держа в руках то самое лекарство и моток бинта. Женщина выглядела уставшей, а мешки под глазами только придавали ей возрасту. Что-то подсказывало мне, что в этом же доме была и найденная мною девушка. — Как себя чувствуешь? — Спрашивает она тихо, выдавливая из себя слова. — Отлично. Правда, руки все еще болят. Я едва могу ими двигать. — Я протягиваю ей свои обмотанные бинтами ладони, чувствуя, как она, на исходе своих сил, разматывает бинт, вытирая остатки лекарства вместе с отслоившейся обгоревшей кожей. — Ну ничего, это нормально. Боль скоро пройдёт. Да и результат, вижу, хороший. Значит, лекарство действует. Еще пара заходов и кожа начнёт восстанавливаться. Док аккуратно, почти засыпая, намазывает мои руки новым слоем пенистого лекарства. На этот раз боль сменяется онемением, и я удивленно смотрю на миссис Эрнандес, но она лишь слабо кивает, проговаривая, что так и должно быть. — А что с той девушкой? — Интересуюсь я, разглядывая то, как чужие руки наматывают бинты в несколько слоев. — Все еще без сознания. Я за ней уже второй день наблюдаю. Может, сегодня кто-то подменит меня. — Я могу посидеть с ней, пока вы будете отдыхать, миссис Эрнандес. — Ну уж нет, — она резко затягивает бинт и недовольно глазеет на меня карими глазами, — тебе нужен отдых. А если не спится, у меня есть отличное снотворное. Могу предоставить. — Нет-нет, спасибо. — Я отмахиваюсь, укладываясь на кровать. — Спокойной ночи, Дезмонд. — Проговорила женщина, зевая и покидая мою комнату. Я лишь кивнул в ответ, наблюдая, как дверь закрывается за ней с лёгким хлопком. Мои мысли теперь были заняты незнакомкой. Я вспоминал детали ее специфической внешности. Хотя, казалось бы, она была таким же человеком, как и я, но что-то выделяло ее на фоне современных девушек. Точно. Отсутствие косметики. А еще слипшиеся волосы. Скорее от того, что мыла она их не часто. Да и этот странный акцент. Все в ней было странное, словно она прибыла из далёкого прошлого, я бы сказал, со времён Альтаира. Увы, только в его прошлом я не видел никого отдалённо похожего на эту девушку. Голова то и дело раскалывалась от потока мыслей. Вопросы накладывались один на другой, в конечном итоге создавая непередаваемую кашу, смысла в которой было не больше, чем в вечной вражде ассасинов и тамплиеров. Радовало лишь то, что мои мыслительные процессы быстро выматывали еще не окрепшее тело, так что вскоре я вновь погрузился в сон. В таком духе прошло не меньше недели. Завтрак, прослушивание гениальных планов братства, обед, перевязка, прогулка по заснеженной улице, ужин, опять перевязка, сон. Кто-то все также продолжал наблюдать за мной из тьмы, вызывая мурашки по коже, однако подловить сталкера мне так и не удалось. Самое время было уверовать в призраков. Или демонов. Или кто там еще любит наблюдать из тьмы. Одно лишь радовало — праздники. Которые вскоре закончились. Вкусная еда иссякла, салюты больше не запускали, да и подарков не было. Оставался лишь горячий глинтвейн, безалкогольный, который варили каждые три дня. Дни после проходили скучно, даже слишком. Запас комиксов, которые Шон ласково называет «книжонки для детишек», иссякли, а покупать новые не на что было, все счета заблокированы. В итоге, от непреодолимого желания сделать хоть что-то, я начал шастать по дому, заглядывая в разные комнаты. В один из таких дней я наткнулся на комнату с незнакомкой. В ней пахло больницей, лекарствами и еще чем-то, что слабо определялось моим далеко не идеальным нюхом. Девушка лежала неподвижно. Только писк аппаратов говорил о том, что она еще жива и не откинулась за все время, что миссис Эрнандес носится с ней. В этот раз ее волосы выглядели более ухоженными, будто кто-то их помыл, а лицо приобрело натуральный, смугловатый оттенок, потеряв былую болезненную бледность. Наконец я заметил, что на теле незнакомки была больничная роба. И где только ее достали? В конечном итоге я был доволен результатом: теперь я знал точно, где находилась комната девушки и часто, когда умирал со скуки, заходил к ней, безустанно о чём-то рассказывая в надежде, что она это не запомнит — раз и два — проснётся. Вести диалог было бы интересней монологов. А то иногда чувствую себя душевнобольным, разговаривающим со стенкой. К моему несчастью, она проснулась в разгар моих причитаний о смысле бытия и о проблемах отцов-детей. Сказать, что я испугался — ничего не сказать. Когда еще бы мне приставили к горлу скальпель, смотря на меня взглядом киллера? Хотел было начать как-то разговор, да только острая, как лезвие бритвы, железяка — как ком в горле, не давала и слова вякнуть в сторону той, кто эту самую железяку и держал. Она то и дело зыркала в разные стороны своими серо-голубыми глазищами, почти не моргая. Осматривала себя, меня окружение, аппараты. — Что за место? — Спрашивает строго, угрожающе. — Ты сейчас на базе ассасинов, в госпитале. Точнее, в комнате, обустроенной под него. — Кое-как выговариваю я, сглатывая и чувствуя, как мой кадык касается острия. Вроде успокоившись, незнакомка убирает скальпель от моего горла, на что я облегченно вздыхаю, потирая пострадавшее место. Она то и дело продолжает разглядывать все, что ее окружает, иногда открывая рот в удивлении. Я сижу неподвижно, стараясь лишний раз не дёргаться. С одной стороны, хорошим решением было бы взять и позвать миссис Эрнандес, чтобы она осмотрела незнакомку, но что-то подсказывало мне, что затея это такая себе. Она мне-то не доверяет, что уж говорить о человеке, которого она не видела. Вздыхаю. Надо что-то делать, пока я тут совсем не двинулся. В любом случае, осталось минут десять до того, как док придёт осматривать незнакомку, так что можно было потянуть время. — Как тебя зовут? — С надеждой спрашиваю я, смотря на резко дёрнувшуюся фигуру девушки. — Я… — Выпалила она, но тут же притихла, задумавшись. — Не знаю. Я не помню. Я вздыхаю. Отлично. Девушка с амнезией. И что теперь делать? Если до этого казалось, что все отлично, то теперь перспектив узнать какую-либо информацию не было вообще. Я стукнул себя по лбу. Ладно, Дезмонд, бывало и хуже. — Хорошо, слушай, может, ты хоть что-то помнишь? — С надеждой спрашиваю я, смотря в растерянное лицо. — На самом деле — смутно. — Она пожимает плечами. — В голове такой туман. Дом, задания, наставник, тренировки, родители, ученица. Это что-то из старых воспоминаний. А после — ничего. Пустота. Словно я проспала все это время. Последнее, что помню, это только недавние события. — Можешь, пожалуйста, рассказать о них? — В ответ получаю одобрительный кивок. — Все началось с того, что я очнулась неизвестно где. Холод, сырость. Пещера какая-то. Которая светилась. Проделки демонов, не иначе. — Шикнула она, морщась. — Я шла на шум, который доносился из глубин пещеры, пока не столкнулась с высокой такой женщиной. Не могу вспомнить, кто она, но я точно помню ее лицо. Завидев меня, она разозлилась, и будто из ниоткуда призвала мою ученицу. Аида Махмуд, знаешь ее? Если ты был там, значит должен был ее видеть. — Я лишь пожимаю плечами, наконец понимая, кто тогда ко мне подошел. — В любом случае, я не ожидала, что она окажется предательницей. За время сна я растеряла навык и проиграла бой. Ну, а после пришел ты. К слову, ты ведь спас меня. Могу я узнать твое имя? — Я Дезмонд. Дезмонд Майлс. Она кивнула и уставилась в окно, наблюдая непрекращающийся снегопад. К счастью, метель прекратилась позавчера. Огорчало лишь то, что теперь из дома выбраться было невозможно, так как дороги замело, а в такой глуши их некому расчистить. — Говоришь, значит, это база ассасинов? — Она повторно осматривает помещение и аппараты. — Странно тут. Эти трубки, воткнутые в мое тело. Зачем они? — Они ведут к аппаратам, что следят за показателями твоего здоровья. А через эту, — я указываю на трубку, по которой течёт лекарство, — в твой организм поступают медикаменты, которые помогут тебе быстрее вылечится. — Со стороны выглядит странно. Видел бы это мой отец. Он был бы шокирован, что нынче людей так лечат. У нас все иначе. Мы не успеваем договорить, как в палату входит миссис Эрнандес, удивленно застывая на входе. Что-то пробормотав на испанском, она схватила свой саквояж и незамедлительно подошла к кровати, ловко отбирая скальпель из чужих рук. — Давно проснулась? — Уточняет док, проверяя общее состояние и показания аппаратов. — Недавно совсем. Чуть не убила меня. — Я натянуто улыбаюсь, потирая затылок. — И почему же ты мне ничего не сказал об этом? — Возмутилась женщина, зло поглядывая на меня. — А, ну, я… — Я отвёл взгляд. — Мы тут болтали… — Успели бы еще. Ох, ну и молодёжь же пошла. Ладно, — она перевела взгляд на девушку, — юная леди, пора бы провести повторный осмотр. Меня зовут Офелия Эрнандес. Я местный доктор. Могу узнать, как тебя зовут? — Я не помню. — Растерянно выдает незнакомка. — Что ж, случай тяжелый. Скажи-ка, милая, в последнее время головой не ударялась? — Нет. — Были ли травмы? Попадала ли в катастрофы? — Нет. Я только недавно проснулась. — Это я уже поняла. — Она имеет ввиду, — встреваю я, — пробуждение в Храме. До момента в нём ничего не помнит, я уже пытался. — Ох, горе мне с вами. — Вздыхает док, открывая саквояж. — Мне нужно сделать полный осмотр. Дезмонд, будь добр, покинь палату. Я резво вскочил с места и направился к выходу, покидая чужую комнату. Что ж, деталей было не много. По крайней мере, я знал имя той, кто на нее напала. А женщина, о которой она говорит. Может, Юнона? Все это, конечно, тот еще бред, но что если? В голове опять была каша из вопросов, ответы на которые я не знал. Было бы хорошо знать все, но увы. Вздыхаю. Ну и бред сумасшедшего. И о какой такой медицине она говорит? Так звучала, будто впервые видит аппараты жизнеобеспечения, да капельницы. Мысли о том, что незнакомка из прошлого, то и дело посещали мою несчастную голову. Звучало как очередной бред моего пораженного артефактом Юноны мозга. Так и представляю, как эта девушка, не знающая ничегошеньки об современности, садится в свой первобытный Делориан и тащится далеко в будущее, теряя память при перемещении. Да ну, Дезмонд, ты уже фантастику выдумываешь. В очередной раз вздыхаю и плюхаюсь телом на кровать, взирая белый потолок. День чертовски насыщенный. Мои глаза смыкаются, а беспорядочные мысли наконец отступают. Я погружаюсь в сон. Спустя еще неделю, когда дороги кое-как были расчищены от метровых снежных завалов, к нам наведался Нил. За чашкой безалкогольного глинтвейна, который недавно сварили, он задал мне несколько вопросов, что-то безустанно записывая в свой огромный чёрный блокнот, такой же строгий, как и костюм, плотно сидевший на этом человеке, чьи габариты в два раза превышали мои. Интересно даже стало: они всех таких набирают на должность агентов? В конечном итоге, не получив от меня более подробной информации по делу, он залпом опустошил кружку, и подхватив свои вещички, направился на второй этаж, следом за моим отцом, в комнату незнакомки. Почему-то я сомневался в том, что она станет сотрудничать с федералом, особенно таким угрожающим на вид, с недельной щетиной и засаленными волосами, которые явно позабыли, что такое шампунь и вода в целом. Мои догадки подтвердились шумом со второго этажа и возмущенным возгласом того самого Дженкинса. Он впопыхах соскочил на первый этаж, натягивая на себя плотное пальто, о чём-то быстро тараторя, от чего я невольно улыбнулся, наблюдая со стороны за перекошенным от недоумения лицом федерала. По всей видимости, там их не учат контактировать с людьми от слова совсем. Из раздумий выводит только громкий стук двери, от которого я, потеряв всякую до этого сдержанность, заливаюсь смехом. — Чего смеешься? — Недовольно спрашивает отец, с шумом усаживаясь на стул. — Ты видел его рожу? — Я вновь заливаюсь смехом, утирая выступившие слёзы. — Это он так обычной девушки испугался? Ну и ну. — Я наконец успокаиваюсь, отхлёбывая остывший напиток. — Так, а что там вообще произошло? С чего так удирать то было? — Ну, — он вздохнул, вертя в руках опустевшую чашку, — Нил решил, что нет необходимости стучаться в дверь импровизированной палаты, и решил войти так. К его сожалению, он застал девушку за переодеванием. Ну и чуть не поплатился за это. Думаю, она с ним не заговорит. — Я бы также поступил, будь я на ее месте. — Я допиваю глинтвейн и встаю с места. — Особенно учитывая не очень хорошие слухи об этом агенте. — К чему ты клонишь? — Я это к тому, что всем в округе известно о пристрастиях Нила Дженкинса западать на молоденьких девушек. — Я подхожу к камину, подбрасывая в него дрова, наблюдая за тем, как сухие поленья охватывает пламя. — Каким бы хорошим агентом или же ассасином он не был, это все тот же извращенец, не изменяющий своим желаниям. Так что такая реакция вполне оправдана. Даже не удивлюсь, если он заранее знал, когда нужно войти. Я беру со стола кружку и ухожу на кухню, где ее и оставляю. Прихватив с собой кое-какие сладости, я направляюсь на второй этаж. Первой мыслью было отправиться отдыхать в свою комнату, включив себе какой-нибудь сериал и сожрав все набранное в одно лицо, однако услышав за соседней дверью непередаваемые ругательства, значения которых я не знал в силу того, что язык был мне незнаком, я все-таки подошел к комнате-палате, постучавшись. Ответа не последовало, и я постучал еще раз в надежде, что мне таки ответят. На второй раз последовало недовольное «войдите», и стоило мне открыть дверь, как в лицо тут же полетело что-то острое, от чего я чудом увернулся, слушая звон внезапного орудия, скатывающегося по ступенькам. — Я тут сладости принёс, а ты меня убить пытаешься. Опять. — Я полноценно вхожу в комнату и трясу пакетом с конфетами, печеньем и зефиром, подтверждая свои слова. — Ах, это ты. — Она облегченно вздохнула. — Я думала опять этот недоумок, которого родители не учили стучаться прежде чем войти. Вот не будь у меня этой раны, так бы и погналась за ним. — Нет смысла гнаться, он все равно уже удрал. — Подытожил я, усевшись на стул напротив кровати. — Слабак. Незнакомка оказалась интересной собеседницей, что несказанно удивило меня. Пусть и была немногословной, но все же могла иногда что-то спросить или же сама рассказать. В процессе насыщенного разговора, иногда прерываемого шуршанием пакета со сладостями, я все же удосужился выяснить несколько деталей о ее жизни. Её мать была ассасином. Часто бывала на заданиях и редко появлялась дома. Однако однажды она пропала без вести. Информаторы ничего не знали, а поисковые группы с глупыми лицами возвращались обратно, лишь пожимая плечами. Отец же был лекарем, то и дело помогая братству своими навыками. Еще я узнал, что ей было тридцать, когда она пропала из дома. Казалось, что ее переживания передались и мне тоже от того, как насыщенно она рассказывала о том, что ее всяк тоже ищут. Особенно ее наставник, которому она была как младшая сестра. На мой вопрос о том, кто ее наставник, она удивленно покосилась, словно недоумевала, ведь обычно в братстве все друг друга знают. Взяв лист бумаги и карандаш, она быстро что-то нарисовала на нём и повернула лист ко мне, показывая свой рисунок. В очертаниях я смог узнать своего предка — Альтаира. Казалось, что все стало на свои места. Одеяние, оружие, речь, акцент, все эти разговоры. Мысли о том, что она — из прошлого подтвердились. Однако в голове возникло с полсотни вопросов, норовящих бесконечным потоком излиться на ничего не подозревающую девушку. Единственное, что не укладывалось в моей голове, так это мысль о том, как она могла тут оказаться. И ладно бы просто в будущем, но это же почти на другом конце света, в другом месте. Не иначе, как проделки Ису. Ну или кого-то свыше, раз уж на то пошло. Во что я хотел охотно верить, ведь более обоснованных объяснений у меня не было. — Как ты стала его ученицей? — Наконец спрашиваю я, дабы развеять мысли, да атмосферу напряженности. — А, это. — Она первые за долгое время улыбнулась, словно вспоминая что-то забавное. — Это было почти двадцать лет назад, на берегу большого моря. Мне было от силы лет десять; мелкая, что тут сказать. Я грезила мечтами быть как мать. Отцовские учения только головную боль вызывали. Все эти термины, возня с телами, живыми людьми. Это меня мало интересовало. Поэтому я ежедневно отдавала себя тренировкам. Изнурительным, тяжким. Но ничего не выходило. Я уж подумала — все, бездарность. Придётся идти по пути отца. Когда встретила его, моего наставника, наблюдающего за моими попытками. Он выглядел так, будто насмехался надо мной, бесконечно вещая мол то сделай так, а стойка у тебя не такая. — Оно попыталась изобразить ворчащего Альтаира, то и дело размахивая руками и говоря с еще большим акцентом. — Серьезно! Как же это бесило. Возомнил себя великим воином. Ну и мое непреодолимое желание доказать его неправоту замотивировало меня тренироваться еще больше, пока я не достигла приемлемого уровня для вступления в ряды ассасинов. — Значит, ты со временем превзошла его? — Ну не то, чтобы прям превзошла, — она пожимает плечами, — до мастерства моего наставника мне было как безногому до ходьбы. Особенно в ранние годы. Однако сейчас с уверенностью могу сказать, что я где-то наравне. В любом случае, — она потягивается, поднимаясь с постели и направляясь к выходу, — мне еще многому стоит научиться, многое постигнуть. К слову, я иду есть. Ты со мной? Мне ничего не оставалось, как последовать за девушкой, попутно выбросив в урну опустевший пакет. День оказался чрезвычайно насыщенным информацией. Периодически голову посещали странные вопросы, которые задать я не решался. То ли в силу того, что они были странными, то ли из-за каких-то других соображений. Любом случае, я старался больше не перенапрягать девушку излишними расспросами о том, да сём. Мы поужинали в тишине лёгкой похлёбкой и разошлись по комнатам. Лишь уже поздно вечером ко мне заглянула миссис Эрнандес, проверяя мои руки и давая надежды на то, что к следующей неделе я избавлюсь от этих бинтов. На радостной ноте я вырубаюсь, наконец избавляясь от назойливых мыслей. Однако радость была недолгой для спящего меня, оказавшегося в пучине бредового сновидения. Нагруженный новой информацией мозг то и дело выдавал очень странные картинки всех, кого я знал, смешанных в одну нереальную вселенную, заправляет которой огромных размеров манул, постоянно повторяющий одно и то же имя «Анна Даск». В конечном итоге моих беспорядочных снов, я проснулся рано утром в холодном поту, пытаясь забыть перекошенную рожу манула, вещающего со всех экранов. — Я ведь так не представилась. — Слышу я голос со стороны, и повернув голову, замечаю незнакомку, сидящую на краю моей кровати. — Меня будут звать Анна Даск. — Твою же мать. — Обреченно протягиваю я, проводя рукой по лицу в надежде, что это прекратится. — Я до сих пор сплю? — Я пытаюсь прийти в себя, как вдруг в мою руку больно впивается игла, и я резко дёргаюсь, осматривая начинающую кровоточить ранку. — Эй, за что? — Обычно это помогает понять, что ты не спишь. — Пожала плечами девушка. — Я была в библиотеке. — Хорошо. — Наконец я прихожу в себя и пытаюсь уловить хоть какую-то связь между библиотекой и моим пробуждением. — Радует, что ты уже можешь двигаться. — Дело не в этом. — Она возмущенно трясет книгой прям перед моим лицом. — Я пыталась найти какие-то записи и упоминания моего настоящего имени. Увы, это успехом не увенчалось. Тогда я решила — возьму чье-то имя. На время. Пока не вспомню. И наткнулась на эту чудо-книгу. Она укладывает ее на мои колени, и я наконец вчитываюсь в обложку, на которой красовался дивный дом, окутанный тьмой и какой-то силуэт, предположительно, мужской. «Долгая ночь» — гласило серебристое название на обложке. Это книга-ужастик, написанная Анной Даск, польской королевой изобразительно-текстовых ужасов. Казалось бы, что за херню я только что сморозил? Однако, к всеобщему удивлению, полу книги, полу комиксы продавались огромным тиражом на нескольких языках, включая некоторые редкие диалекты. Самым загадочным в этом всем было лишь одно: как столь милая девушка, которой едва перевалило за двадцать, может создавать настолько жуткие вещи? — Хорошо. При чём тут книга? — Наконец спрашиваю я, протягивая ее девушке. — Имя же. Анна Даск. Оно не выглядит настоящим, так что я подумала, почему бы не взять его себе на время. Так будет проще общаться и… — Ты правда хочешь взять придуманное имя автора книги ужасов? — Почему бы и нет? Сильный аргумент. В любом случае, выбора было не так много. Тем более, если ей понравилось имя, почему я должен отговаривать? Анна. Неплохое имя для девушки, прибывшей из прошлого. Останется лишь привыкнуть к нему и все встанет на свои места. — Смотри. — Девушка. А, нет. Стоп. Анна трясет перед моим лицом книгой с открытой титульной страницей, на которой красовалась мило улыбающаяся девушка с кудрявыми, розовыми волосами и необыкновенно фиолетовыми глазами, держащая в руках какой-то сборник. — У этой девочки рога. Что за странность? Зачем ей рога? — Это ободок с оленьими рогами. Такие используются культом Последователей Оленей. — Поясняю я. — Последователи Оленей? Кто это? — Анна удивленно смотрит на меня. — Это такой странный, полурелигиозный культ. — Вздохнув, поясняю я. — Веруют в некое божество, Покровительницу Оленей. Основная идея заключается в том, что эти люди, последователи, веруют в квантовое бессмертие и мульти вселенную. Если кратко, то они верят в то, что если они не умерли в обстоятельствах, в которых неминуемо должны были погибнуть, то произошло разделение вселенной и в другой реальности они мертвы. Ну и еще в то, что могут путешествовать между измерениями и даже во времени. Как в твоем случае. — И я все же не поняла, зачем она носит рога. — Девушка недовольно покосилась на изображение писательницы. — И почему выглядит так странно. — Это что-то вроде их талисмана. А внешний вид, — я показываю на волосы и детали одежды, — следствие. В культе приветствуется неординарность, поэтому большинство из них носит красочную одежду, выкрашивает волосы в яркие цвета или же как-то выделяет свою внешность на фоне остальных людей. — Ты так много знаешь об этом. — Она захлопывает книгу и смотрит на меня, слегка осуждающе. — Не уж то сам был участником этого культа? — О, нет. — Отмахиваюсь я. — У меня была девушка из того культа. Именно она меня и посвятила во все это. — Я быстро схватываю свой телефон и нахожу в галерее старую фотографию меня, стоящего рядом с миловидной девчушкой, чьи вишнёвые волосы были собраны в длинную косу, а алеющие треугольники на щеках слегка сместились из-за улыбки. — Вот она. — Я показываю фотографию. — Рамона Старк. По крайней мере, так ее звали по паспорту. В культе же она была известна как Урса Фавн. Они не очень любят свои настоящие имена. — Значит. — Анна вновь открывает книгу, смотря на писательницу. — У нее тоже это имя ненастоящее? — Да. Вроде как я слышал, — я задумался, пытаясь вспомнить это жуткое произношение, — что настоящее имя Даск — Соломея Вуйцик. — Какое жутко сложное имя. —Девушка хлопнула книгой и поднялась с моей кровати, направляясь к выходу. — Я обратно в библиотеку. Когда Анна покинула комнату, я с шумным вздохом свалился обратно на спину, попутно откидывая телефон куда подальше. Рана на руке перестала кровоточить, поэтому я смог перевернутся на бок, не боясь того, что испачкаю постельное и попытался уснуть. Увы, сон не шел. Я вертелся, менял десятки положений, раскрывался, укрывался обратно, даже подушки на пол сбрасывал — ничего не помогало. Мне не спалось. Было принято решение встать. Я медленно сполз с кровати, поскальзываясь на выкинутой ранее подушке и стукаясь лицом о пол, только чудом не разбивая его в хлам благодаря мягкому ковру. В целом, лежать на тёплом полу мне нравится. Даже как-то вставать не хочется. Но вскоре мне становится холодно, и я решаюсь встать, плетясь медленными шагами в ванную. Не знаю, кем был тот проектировщик, который придумал такое строение, но ванная в отдельном помещении, не выходящим из комнаты — очень удачное решение. Смотрюсь в зеркало и ужасаюсь. Выглядел я ну не слишком привлекательным. Скорее больше походил на первобытного человека, не знающего что такое бритва и средства для мытья. Печальное зрелище. Первым этапом исправления ситуации я посчитал конечно же умывание. С бинтами на руках это было так же, как если бы я наждак к ладоням прицепил. После неудачных попыток умыться, с последующим сдиранием лица, я все же решился снять бесящие меня бинты, наконец рассматривая свои руки, кожа на которых почти восстановилась после ожога, оставившего неприятные, кривые шрамы. По крайней мере, так было умываться попроще, да и руками двигать было легче. К моему удивлению, в комнате было куча нужный принадлежностей, будто кто-то заранее знал, что рано или поздно я зайду сюда. Радоваться мне или же бояться чьих-то скрытых способностей к предвиденью будущего — я не знал. В любом случае, спасибо кому-то, кто таки соизволил позаботиться о таком неудачнике, как я. Вторым же этапом моего ухаживания за собой стало бритье. И, как оказалось, сбривание месячной щетины, хотя, скорее уж подобия бороды, делом было нелегким. В конечном итоге, пару раз изрезав свое лицо до крови, я с переменным успехом избавился от ненужного покрова, враз помолодев лет на десять. Впрочем, красота требует жертв. Даже таких. В душ я зашел только тогда, когда потоки холодной, я бы даже сказал ледяной, воды сменились горячими. Вся усталость и напряжение в раз были смыты в сточную трубу, вместе с двухнедельной грязью, и, частично, кровью и остатками отслоившейся кожи с ладоней. Кое-как наощупь я нашел банку шампуня. Откупорив ее, я сразу налил жижу на волосы, попутно втирая ее в голову, ощущая, как жижа пенится. В нос ударил резкий запах ментола. Кажется, я теперь знаю, кто принёс все эти средства в ванную. Скорее всего, это была Роуз, ведь она была единственной, кто знала, каким шампунем я пользуюсь, как бы странно это не звучало. К моему не удивлению, неудачно сжав бутылку в руках, я вылил половину содержимого на себя, заменяя шампунем гель для душа, гель для умывания и даже обычное мыло. В общем, средство три в одном. Отставив несчастную бутылку, я принялся «спасать» остатки средства, размазывая его по телу, и ощущая почти морозную, а если точнее, мятную свежесть каждым атомом себя. Причем, данное ощущение никуда не исчезло даже после того, как я тщательно смыл с себя все водой, натерев кожу мочалкой до красноты. Выбрался я из душа лишь тогда, когда вода заметно похолодела, взаимодействуя с «освежающим» шампунем, создавая эффект арктической прохлады. Но стоило мне открыть стеклянные створки душевой кабинки, как я тут же закрылся внутри обратно, ощущая всем телом прохладу помещения. Так, Дезмонд, соберись. Ты сумел выжить в, казалось бы, безвыходной ситуации, а значит холод — меньшая из твоих проблем. Соберись. Три, два, один. Я резво открываю створки и выскакиваю наружу, хватая большое, махровое полотенце, и кутаясь в него вместе с головой, попутно шагая через всю ванную комнату прямо к выходу в спальню, в которой, к моему удивлению, оказывается в разы теплее, чем в той же ванной. Я роюсь в небольшом шкафу, периодически поправляя норовящее упасть полотенце, ища хоть что-то, что мне бы понравилось. Вскоре натыкаюсь на какие-то свободные, чёрные штаны и такого же цвета футболку с надписью «профессиональный мудозвон», подарок Шона на это Рождество. Ну спасибо, что хоть это, а не что-то еще. Надеваю вещи, отбросив полотенце куда-то в сторону кровати, и выхожу из комнаты, направляясь в сторону домашней библиотеки. Сначала может показаться, что направился туда я с целью задать тысячу и один вопрос Анне, но истинными целями все же был тот самый Шон, чей подарок красовался на мне. В библиотеке царила тишина, лёгкая полутьма и стойкий аромат книжной пыли, о которой я тут же чихнул, привлекая внимание сидящего в груде пергаментов и различных публикаций англичанина. — Смотрите, кто в библиотеку нагрянул. — Гастингс прихлопнул в ладоши и полноценно вынырнул из своей бумажной кипы, поглядывая на меня сквозь линзы своих очков. — К слову, хорошая футболка. Тонко передает твою натуру. — Я закатываю глаза, тяжело вздыхая. Что-то меняется, а что-то остается вечным, прям как подколы Шона в мою сторону. — К слову, — он плюхается обратно на стул, засыпая себя бумагами, — чего пришел? — Дело к тебе есть. — Я обхожу стол, минуя высотки из книг, и оказываюсь позади Гастингса, смотря в монитор его ноутбука, в котором виднелись какие-то файлы, мелкий текст которых я даже не рассматривал. — Насколько срочное дело? — Уточнил он, разворачиваясь ко мне. — Как видишь, дел у меня тут по горло. В буквальном смысле. — Мне нужно знать, были ли у Альтаира ученицы. — Не припоминаю такого. — Он быстро кликает мышкой и что-то печатает, рыская в каких-то файлах. — В базе тоже никаких упоминаний. Ты точно не ошибся? Может имел ввиду «ученики»? — Нет же. Именно ученицы, или же ученица. Может, есть какие-либо записи, которые ты не успел расшифровать или что-то еще. — Не понимаю смысл такого острого любопытства в, конкретно, ученицах твоего предка. — Я это к тому, что та, кто сейчас в нашем доме, именует себя Анной, была ученицей Альтаира до того, как оказалась здесь. — Погоди. — Шон вновь поворачивается ко мне, недоверчиво косясь. — Ты точно не бредишь? Если она, эта твоя Анна — ученица Альтаира, ей как минимум должно быть за восемьсот лет. Ни один человек еще не жил столько! Самой известной долгожительнице было 122 когда она умерла. И выглядела она далеко не молодой девушкой. Это просто физически невозможно. — Знаю я. Но, это выяснилось в процессе нашего с ней разговора. Теперь единственное, что нужно, так это просто подтвердить информацию. Какие-то же записи должны были остаться. Не могло же все вот взять и испариться. — Ладно, — Шон вздохнул, — я поищу информацию на эту твою Анну. Если твои догадки подтвердятся документально, мы же войдём в историю как первые свидетели невозможного. — Спасибо. — Я хлопаю его по плечу и ухожу к выходу. — Иногда твое занудство бывает нереально полезным. — Вот же мудозвон! — Слышу я в ответ уже на выходе из библиотеки. Значит, почти за восемьсот лет. Это нереальный возраст. Теперь я еще больше склонялся к теории путешествий во времени, потому что иначе объяснить возникшую ситуацию не представлялось возможным. Все это просто не укладывалось в голове. Прям повод уверовать в Покровительницу Оленей, если, конечно, такая существовала вообще. Ибо если так подумать, она, пока что, единственная известная мне сила, способная учинить такое. С этой мыслью я, одевшись по теплее, покинул дом, похрустывая снегом. Самое время было прогуляться.