The Close One

«You'll never leave Klaus». Rebekah Mikaelson «Ты никогда не покинешь Клауса». Ребекка Майклсон

Январь 2014       Никлаус Майклсон стоял перед мольбертом, щурясь и приглядываясь к получившейся линии мазка. Всю комнату пропитал запах растворителей и масляных красок. Гибрид потерял ориентацию во времени, едва последняя насмешка Кола прокатилась по его увлечениям и прошлому, оставляя двух братьев во главе города. Клаус получил город, обезопасил его от врагов, уничтожил самого опасного бессмертного и проклял себя на существование в одиночестве и уединении.       Стефан по обычаю заглянул в мастерскую, присаживаясь в кресло с блокнотом и ручкой. Два давних друга по обычаю молчали, не вторгаясь в чужое творчество, но сегодня Клаус оглянулся на вампира, замечая:       - Ты не мои мемуары строчишь, Потрошитель? Помнится, ты увековечил историю с громким названием «Сердце Волка».       Сальваторе поднял глаза от белой страницы и взглянул на Майклсона, услышав подобную глупость, но не остался в долгу:       - А ты увековечиваешь все известные миру оттенки черного, синего и … фиолетового? Депрессия, приятель, на лицо, – спародировал акцент Клауса Стефан. Гибрид демонстративно вздохнул, пожав плечами, гладя на изображенный фантастический город в темноте с одиноким светом в единственном окне вдалеке.       - Если тебе так плохо, то зачем ты ее отпустил? Она бы поняла тебя. И простила бы, со временем, - Сальваторе продолжал говорить, хотя Майклсон повернулся к нему спиной. – Кэролайн любила тебя…       - Прошедшее время, друг мой, прошедшее время, - подцепил слово Клаус, подхватив тонкую кисть, и кончиком ее коснулся белого цвета на палитре.       - Отговорки, отговорки, - проговорил Стефан, закрывая блокнот. – Ты упоминаешь очередных врагов, чьего нападения ждешь, и не вытаскиваешь сведения из Анны-Луизы. Почему ты тянешь время? И тратишь его на это… - Сальваторе указал на полотно, пытаясь вразумить бессмертного и подтолкнуть к действиям.       - Тебе не жаль нашу принцессу? Она уже пережила предсмертную агонию, и получает очень мало пропитания для восстановления…       - И ничего не говорит о том, кто за ней стоит, - закончил Стефан.       - Выжидает, друг мой. Энни откроется нам, когда ей нужно. Ни минуты раньше, ни дня позже, - Клаус усмехнулся. – У нас вечность впереди, почему бы не скрасить ее бессмертие пытками?       - Самым извращенными, я полагаю? – Вздохнул Сальваторе, качая головой. – Ладно, я могу понять, почему ты выжидаешь в отношении этой принцессы, но Новый Орлеан – ты забросил власть, словно пойманная рыбка перестала быть ценной.       - Мой благочестивый брат справится с группировками сил в моем городе, Стефан, разве что оборотни не будут его слушать, особенно после такой демонстрации силы.       Сальваторе прищурился и встал на ноги, медленными шагами подходя к почти закрытому занавесками окну.       - Бессмертный Волк, - вспомнил вампир прицепившееся к Виктору имя, гибрид не смог спрятать улыбку с лица, слегка отворачиваясь от друга. – У тебя поистине звездная семейка, Клаус.       - Не будь скромным, мистер Потрошитель, - выдохнул «звание» младшего Сальваторе Клаус. – Те, кто живут вечно, способны оставлять самые четкие следы в истории человечества. И неважно, - гибрид оглянулся на друга, - какой окрас у этих следов. Они существуют.       - Намного важнее, какой след ты оставляешь в сердцах близких, Ник, - появившийся в комнате оборотень без труда влился в разговор, а Стефан перевел на него взгляд. Клаус пожал плечами, возвращаясь к полотну. Виктор по обыкновению казался взрослым воплощением Никлауса, с какой-то царственной статью и мягкой, но по-звериному дикой, походкой.       - Что случилось? – напрямую спросил гибрид с долей неудовольствия, ведь его отрывали бессмысленными разговорами. Клаус предпочел забыть короткую открытость и близость со своим родным отцом, когда потерял самое ценное в своей жизни, оставшись с пустотой посередине груди. Тот короткий разговор о сердце Волка.       - Сегодня полнолуние.       - Я чувствую, - усмехнулся Клаус. – Ты так и пышешь здоровьем и силой, как и, наверное, все оборотни у истока. Напомнить, что я свободен от вынужденных превращений?       - Именно поэтому ты должен пойти со мной. Сегодня первое полнолуние после Нового Года, - Виктор смотрел прямо в спину Клаусу, силой мысли заставляя того периодически оглядываться на отца. – Я дал слово, что покажу тебе истинную природу твоей сущности, которую ты так ненавидел из-за Майкла.       - Глупости, - фыркнул Майклсон, но Вожак лишь вздохнул:       - Не отрицай очевидного, Никлаус. Ты боялся и восхищался своей сущностью, но никогда не мог ее принять как дар, оставляя только в качестве преимущества, силы против твоего врага.       Клаус медленно подошел к столу, а потом резко швырнул кисть к палитре. Развернувшись на пятках, он подскочил к Виктору, сияя желтыми глазами в мрачном свете комнаты.       - Откуда ты можешь что-то знать обо мне, Вожак? Год назад я даже не знал о твоем существовании! Возможно, ты вообразил себе, что из-за минуток слабости в компании твоей сестры и тебя, я стану твоим верным, добреньким сыночком, которым можно гордиться, но ты просчитался. Я никогда не был…       - Ты всегда был частью моей семьи, - Виктор поднял руку, касаясь гибрида напротив сердца ладонью. – Ты чувствуешь это, как чувствуешь приближение полной луны, как чувствуешь одиночество из-за потери бесценного дара, как чувствовал ее любовь…       - Прекрати, - процедил Клаус, на удивление, не откидывая руку отца, а лишь отступая назад в безмолвном поражении. – Ты ничего не знаешь обо мне, - как упрямый ребенок повторил гибрид, а Вожак кивнул:       - Но я хочу узнать. Позволь мне, Никлаус.       Первородный поднял взгляд на родного отца, нацепив ухмылку на лицо. В глазах сверкали странные огоньки злорадства и утешения, но ни капли радости. Поведя плечом, Клаус мельком посмотрел на Стефана, который молчаливо ждал развязки этого внезапного разговора, и произнес:       - Попробуй, Виктор, но за последствия я не ручаюсь. ***       Клаус шел за Вожаком, изредка упираясь взглядом в его прямую спину, излучающую независимость и силу. Все существо этого оборотня пропитано такой мощью, что нельзя не подчиниться и нельзя не признать его власть над собой. Майклсон внутренне содрогался из-за этого ощущения – словно дамоклов меч завис над его шеей. Гибрид не желал принять этот естественный порядок вещей, эту силу, которая течет в крови Виктора.       Вдруг Вожак остановился, приподнимая руку в знак молчания. Клаус приподнял брови, но был вынужден, по указке, прислушаться к далеким голосам меняющих свою личину людей. Хруст костей, приглушенные крики от боли, разносившиеся вдоль всего тела, словно электрический ток. Гибрид невольно нахмурился, вспоминая, как на Вулканалии мать принудила его обратиться, стирая его как человека, как личность, как бессмертного. Превращая его в зверя. Холод с треском прошел сквозь сердце Клауса, отчего ему хотелось бежать и, одновременно, разодрать Виктора за подобные пытки, но гордость, хваленная и выработанная в душе вечно битого отцом мальчишки, разыграла свою партию.       - Позорно звучит для детей природы, - ядовито отметил гибрид, слегка наклоняя голову и ловя взгляд родного отца. – Быть зависимым от какого-то отражения дня на небе.       Виктор коротко улыбнулся, на удивление соглашаясь.       - Превращение – лишь жалкая часть существа оборотня. Никто из них не воспринимает это как наказание или как зависимость. Это перерождение, словно Луна, завершая свой рост, отдает нам силы. Признать это – не слабость. Мы должны гордиться этим даром.       - Хах, - посмеялся Клаус. – Удивительно, Вожак, но ты не представляешь, как оборотни ненавидят эту свою особенную часть. Именно волки усердно трудились, чтобы разрушить «Проклятье Солнца и Луны», именно этот вид приползал ко мне на коленях, чтобы я помог им избавиться от этой боли.       - Полагаю, это были одиночки, - рассудительно заметил Виктор. – Член стаи никогда не решиться бросить то, что дает ему это ощущение.       Клаус поднял глаза к нему, зная, что Бессмертный Волк играет с ним в какие-то причудливые манипуляторские игры, но он не собирался сбегать.       - Ощущение? Ты о ломании каждой кости, растягивании мышц, искривлении позвоночника и появлении шерстки в усиленном темпе? Да, незабываемое ощущение, - язвительно подметил гибрид, разводя руки. – В чем смысл, Виктор? Не ходи вокруг да около. У меня нет ни желания, ни терпения углубляться в суть всего этого «природного дара».       Напоследок оглядев своего отца с наигранным разочарованием, Майклсон развернулся и направился прочь из этого леса, но слова Виктора долетели до него острыми ножами.       - Ты думаешь, что твой контроль над превращениями – это истинная сила. Возможность разгуливать на двух ногах, пока остальные рыщут по лесу в шкуре волков, - Бессмертный Волк сократил расстояние между ними, заставляя Клауса повернуться и взглянуть ему в лицо. – И Ты прав.       Гибрид нахмурился, чуя подвох и не зря, Виктор повернул голову, задирая лицо к сияющей луне, продолжая свои нотации:       - Но ты и ошибаешься, когда не позволяешь себе становиться тем, кто ты есть на самом деле.       - Хочешь сказать, я слаб, потому что не желаю бегать на четырех ногах раз в месяц? – Поднял брови от удивления Клаус. – Ты смешон, Виктор. Я способен жить без угрозы Солнца и Луны, я – истинный бессмертный!       Виктор вздохнул, переводя взгляд на сына. Майклсон возмущенно смотрел на него, не в силах сдерживать свой темперамент. Как смеет этот Волк унижать результаты многолетнего труда! Что он может знать о боле и страхе, которые никогда не уходили, пока сила не потекла горячим спасением в венах гибрида?       - Что это за сила, если ты ее боишься? – прямо произнес Виктор, качая головой, отчего гибрид замер в нерешительности. - Ты не даешь себе и возможности воспользоваться своими истинными способностями, Ник. Ты не позволяешь себе раскрыть свой истинный потенциал, потому что боишься потерять тех, кто тебе дорог.       Клаус сжал зубы, слегка опуская голову, но Вожак не позволил ему проигнорировать свои шрамы и боль от терзающей пустоты внутри.       - Я догадываюсь… - Бессмертный Волк на мгновение сжал губы, проглатывая свою вину. – Нет, я знаю, почему ты так ненавидишь и отрицаешь сущность Волка, пусть и пускаешь пыль в глаза своей бравадой «я - самый сильный хищник на земле». Но пока твои когти не заточены – ты не Волк, ты – собака, которую можно приручить, которую можно накормить, и которую никто не будет уважать, едва заметят, как слаба она в одиночестве.       Клаус стиснул зубы, его лицо мрачнело с каждым словом Виктора, но его выводы терзали струны израненной и испуганной своей чувствительностью и зависимостью души.       - Я замечаю его, - проговорил Вожак. – Этот взгляд, твой взгляд на меня. Ты не можешь принять меня, как отца, но признаешь мою силу и веришь в то, что она выгодна для тебя. Поэтому ты спустил рукава и наблюдаешь за тем, как власть над оборотнями этого мира утекает в мои руки. Ты наблюдаешь за мной. И завидуешь, Никлаус.       Майклсон отвернулся от отца, делая несколько шагов вперед и желая убежать от этих нравоучений, от своих мыслей и уязвленных чувств. Он – злодей с мировым именем, гибрид, переживший нападения бессмертного и всесильного вурдалака и его сестры, покушения со стороны Первородной ведьмы и Разрушителя. Одержимый силой и властью бессмертный, способный вырвать свое сердце из груди, чтобы никогда оно не было уязвимо. Он завидовал незнакомому оборотню, которому доверял из необходимости и вынужденного понимания их общей крови.       - Но я не понимаю твоей ревности к моей силе. Что такого в моей жизни, что ты так жаждешь получить? – Виктор словно читал мысли гибрида, касаясь ладонью коры ближайшего дерева. – Несмотря на то, что я бессмертен, я жил лишь жалкие полвека, не видел мир, заключенный в камеру своего тела все эти десятки лет, пока менялся мир. Я потерял всё в один миг: жену, детей, счастье. Мое сердце никогда не будет прежним, никогда не будет жить. Я не смог уберечь свою сестру, ни разу не смог встать на ее защиту, несмотря на всю силу, которую имею. Я не знал о тебе… и опоздал, чтобы стать частью твоей жизни, Никлаус.       Гибрид на мгновение опустил голову, а потом оглянулся через плечо. Виктор смотрел куда-то позади него, в пустоту, видя другой мир и желая изменить свою судьбу.       - Что такого привлекательного в том, кто я есть, Никлаус? – пробормотал оборотень. Клаус приоткрыл губы, но ни звука не произнес, прислушиваясь к тому, как ветер теребил своим дыханием окружающий мир. Мягкие и уверенные шаги нарастали с приближением стаи, проявлялись в тяжелом дыхании, в ожидании того, как к ним присоединиться Вожак. Луна сияла, переливаясь в отблесках одинокого снега, разбросанного по кучкам среди леса. Гибрид глубоко вдохнул ледяной воздух зимней ночи, почему-то улыбаясь и зная, что его отец ждет ответ.       - Ты выжил, - выдохнул слова Клаус. – Потому что ты выжил и ты свободен от этой боли, Виктор. Простое объяснение таких путанных чувств.       - Свободен, - эхом повторил оборотень. – Это ложь, Ник. Свобода – это ложь, но ты можешь насладиться этой ложью, каждый раз, когда ступаешь по земле на четырех лапах, теряя личность и обретая истинную власть над собой.       С этим словами Виктор стащил со своих плеч куртку и присел, опираясь руками в землю. Его глаза пожелтели, ограниченные темной окантовкой карего. По телу прошлась судорога, хруст менял его сущность, разламывал пополам, но в этом не было ничего пугающего или отталкивающего. Клаус видел превращение чистокровных оборотней – быстрое, болезненное и прекрасное в своем величии, в своем принятии и абсолютной власти над собой.       Виктор исчез за маской Вожака волчьей стаи, но и показал своей истинное лицо, выпрямляясь и сверкая темной в свете ночи шкуре. Гибрид усмехнулся, чувствуя десятки глаз, наблюдающих за ним, ждущих не Виктора, как оказалось, а его – того, кто должен принять и эту половину своей сущности.       Бросив взгляд на сияющие огоньки в темноте лесных ветвей, Майклсон отметил появление Льюиса и остальных гибридов, ждущих решения, словно от этого зависело что-то, словно это что-то изменит.       Клаус заметил, как осторожно приблизился Виктор к нему, склоняя морду. Первородный присел, касаясь жесткой шкуры волка, усмехаясь этому плану отца – открыто и напрямую атаковать бессердечного злодея такой откровенной заботой и лестью. Чем-то знакомым, чем-то родным казалось такое поведения.       «Серьезно? Пойми намек. Я не глупа и не куплюсь на твое соблазнение!»       Глаза Клауса изменились, желтея и меняясь в оранжевом отражении красной крови. Стягивая с плеч куртку, гибрид приготовился в боли, пытаясь к ней привыкнуть и откинуть воспоминания о насильственном превращении на ритуале. Сила проистекала из глубины души, где должно в хрустальном гробу качаться сердце Волка, давно отданное в заботливые и покинутые руки светловолосой девушки. Она ушла, оставляя пустым и одиноким хищника, забирая что-то еще ценнее и важнее его жизни и сердца.       Свободу. Он никогда не освободится от воспоминаний, никогда не прекратит ждать и надяться, что она раскроет глаза на правду, несмотря на то, что ненавидит и не верит ему.       Пальцы сжались, уменьшаясь и вдавливаясь в самих себя, обретая когти зверя. Выгнув спину дугой, Клаус сжался от боли, зарычал, проявляя свои двойные клыки.       Сквозь мутное и покидающее его сознание, гибрид надеялся, что хотя бы на мгновение, на короткую ночь, освещаемую Лунным светом, он освободится от этих мыслей, от воспоминаний и надежд. Почувствовав счастье, никто не захочет падать обратно в пугающее одиночество, никто не захочет жить без радости на своем пути.       Никто не хочет зависеть так сильно и прозябать вечность в болезненном понимании собственной ничтожности. Каждый хочет свободы.       Рычание вырвалось из груди волка с кроваво-красными глазами, его боль сжалась внутри пустоты, заполненной несбыточными надеждами. Его нюх чувствовал изменяющуюся природу, а лапы проваливаясь в снег, смешанный с землей. Бежать.       Инстинкт проникал в любое движение, устремляя его вперед. Шаг за шагом Волк набирал скорость, исчезая в пятно и выбегая из леса, словно из тьмы, на сияющую поляну, останавливаясь и задирая морду к небесам.       И раздался вой. Проникающий сквозь ночь, словно бессмертная боль, словно неустанное и неуничтожимое одиночество. Волк выл на Луну, не способный по-другому выказывать свои чувства и мысли.       И этот вой подхватили. Клаус слышал, как десятки таких, как он, волков, устремили свои «слова» к небесам, подхватывая настроение и понимая своего Вожака.       Кровавые глаза видели их всех, задравших морды и поющих с ним на одной волне. И ощутил. Он не одинок и не зависим.       Он почувствовал, отдаваясь своей сущности полноценно, теряясь в ней. Это его царство.       Царство свободы.