Мальчик в шкафу

А что я могла? Мы сами пришли к Инквизиции. Как теперь объяснить парню, что это просто другая сторона все той же медали? Тем более не просто мальчишке, а моему упертому паршивцу? Вся надежда исключительно на то, что со временем перебесится. Многие мечтали стать космонавтами, но сколько из них действительно ими хотели стать и добивались цели? В то же время, помощь от церковников была. И весьма существенная. Казалось бы, речь шла только о защите от волшебников. И защитили - после казни Дамблдора к нашей семье ни один маг добровольно не приближался. (Правда, и с аврорами-невыразимцами отношения резко охладели, а потом и вовсе их пост расформировало Мин.Магии, надеясь на святых братьев). Только за одну защиту инквизиторам можно памятник поставить. А они на этом не остановились. Считайте сами: - экзорцизм, - мантию эту дурацкую как снимать и надевать обратно нашли в своих архивах, - с мальчишками возились постоянно - турпоездки, каникулы, кружки и секции, - мужу заказы делали. Что у них, прямо нет другого поставщика сверл? Да, конечно! В общем, присутствие Церкви в нашей жизни стало особо серьезным. Соседи начали принимать нашу семью за особо верующих, святой отец непременно справлялся, как нам понравилась воскресная проповедь. Чую, еще немного, и Вернону можно будет баллотироваться на должность мэра. Такая у него репутация в городе. Мы оформили все бумаги на мальчишку, и я получила свою порцию общественного восхищения моим гражданским подвигом. Вот только сейчас-то уже что? Сейчас паршивец взрослый совсем, самостоятельный до жути. Вот за ползунковый возраст мне нужно памятник в полный рост отлить. Из каких-нибудь драгметаллов. Хотя, с другой стороны, в детстве его можно было перехватить за лямки от комбинезончика и сказать: "А-та-та!" или отвлечь чем-нибудь. Маленькие легко отвлекаются. А сейчас пойди прошиби барана этого несгибаемого! Действительно, самые глухие - те, кто не хотят слышать!* Мне иногда страшно за завтрашний день. Почему нет психологической поддержки для тех, чьи дети собрались в монастырь? Тех, у кого дети выросли наркоманами и алкоголиками, поддерживают. А я? А мне еще хуже! С наркотиками все просто - это плохо, с этим надо бороться, это надо пережить и что там им еще говорят. Но мой сын, казалось бы, задумал доброе дело. По крайней мере, в глазах общественности. Да и в моих. Я не весть какая христианка, но регулярно бываю в церкви, слушаю проповедь, уважаю святого отца... но как-то никогда не задумывалась, что его матушка не дождется внуков, может, как я своим сыновьям, хотела для сына развеселого студенчества, открытий, мирских радостей... А что он себе предполагает? Карьеру? И только ее? Или - еще лучше - вечный бой, если его все-таки возьмут во владирцы? Я не хочу! Не хочу так!!! Это мой сын! Он просто не понимает, что делает! А потом будет поздно. И вместе с тем мне ужасно плохо от того, что и себя я не чувствую правой. Ведь я должна чувствовать гордость за воспитание ребенка. Должна... Но не чувствую. Мы заключили с паршивцем соглашение. Ему пока слишком мало лет, чтобы обсуждать такие серьезные вопросы. Так что, чтобы не ссориться со мной и Верноном, Чарли должен хорошо учиться, окончить колледж, и только потом мы поговорим снова. И если б вы знали, как я хочу, чтобы он учился вечно!

***

Паршивец мой физически не в состоянии сидеть сложа руки и ждать. В школе он и так учился отлично (еще бы, так долго об этом мечтал!), так повадился после занятий навещать Орден и гонять чаи с тамошним архивариусом. Завел в подвальчике свою картотеку - на владирцев, живых и причисленных к лику святых. Упросил Вернона купить еще один фотоаппарат и видеокамеру последней модели - не такую громоздкую, как наша. Бегает, суетится, нет ему до меня времени и дела. А как славно раньше ходил за мной, как приклеенным хвостиком! Да пропади они, эти розы теперь! Ничего не хочу. Одна отрада - Дадличек пока никуда не собирается от мамочки деваться. Сириус Блэк тоже бродил неприкаянной душой. Так и хотелось выдать ему репу на фонарь Джека. Жаль, что не осень. От инквизиторов он откупился. Даже, кажется, еще кого-то из ордена откупил. Но в нашей семье у него хватило совести не появляться. Ну, то есть он сперва пришел как бы поговорить, но я чуть не выцарапала ему глаза, а монахи навесили еще один штраф. Тут он запил на неделю, а потом пошел доказывать отцу Александру, что тот не прав. Сперва хотел ему просто по-маггловски набить морду. Ага, как же. Немного разные весовые категории. Килограмм так на сто разница. Потом "дядя Алекс" откачал "дядю Сири" (понятно, с чьих слов я это знаю, да?) и они сели беседовать. Блэк возвращался к священнику еще и еще. Беседовал, спорил, вдрызг ссорился, но на следующий день приходил опять. Дело окончилось постригом. Последний из Блэков стал монахом (тьфу на тебя, собака блохастая! Какой пример ребенку!). Отписал движимое имущество крестнику, племяннику, племяннице и Церкви, а другу - дом. Друг (тот самый, с мягкой виноватой улыбочкой) принялся наводить в своей собственности порядок и наткнулся на еще один крестраж. Как оказалось - того же авторства. Владирцы среагировали мгновенно, освободили медальон от осколка души. Организовали поиски других крестражей, рассудив, что где два, там и четыре и, может, семь, десять... Колдуны еще и не так способны поступить. Два монаха приняли обет молчания, пять - удалились на два года в затвор. Весь Орден объявил месяц строгого поста - в знак скорби по смерти человеческой души своего неудавшегося воспитанника. И в попытках отмолить грехи человеческие. Надо ли говорить, что мой паршивец был снова в совершенном восторге и тоже объявил мне пост. Так бы и стукнула! Целый месяц он питался половинкой грейпфрута, подсохшим хлебушком и водой из-под крана, изредка, в качестве одолжения, соглашаясь поковыряться в овощном супчике. Я призвала на помощь тяжелую артиллерию - заставила отца Александра еще раз повторить: "Чистокровных магов теперь не берут во владирцы. Волдеморт. Жутчайшее преступление против самого себя. Вот что бывает, когда чистокровных магов допускают в орден святого Влада". Ох и воплей было! - Но я не маг! Я - Чарльз Вернон Дурсль, я родился и рос в семье добрых христиан! А я с наслаждением потом каждый день напоминала: "Чистокровный. И мама ведьма, и папа колдун. И у папы все колдуны в семье". Ох, мы и поругались. Вдрызг. Так и шло. Военные действия то затухали, то разгорались вновь. В основном все упиралось в мою уступчивость, потому что этот баран вовсе не умел сворачивать. Вернон держал нейтралитет. Монахи старались тоже особо не лезть. Дадличек сопел и разрывался между рычащей мамочкой и избивающим боксерскую грушу во дворе братиком. Ужас! Перед Днем рождения Диди в девяносто первом году ссора была особенно громкой. Я шваркнула об пол кастрюлю, которую отмывала, у него взбрыкнула магия и по всему дому пропали стекла в окнах. - Колдун чистокровный! - обидно припечатала я. - Я дома монастырь устрою! - не остался в долгу он. И ведь на самом деле устроил мне тут... монастырь! Устроил себе "келью" в чулане под лестницей, сменил новые шмотки на какое-то рубище, опять было нарыпнулся объявить пост, но тут уж я была непреклонна - созвонилась с отцом Александром и отконвоировала противного мальчишку к диетологу. Вот когда "пост" утвердил диетолог, тогда ладно. Но тридцать первого июля я все равно расстаралась с завтраком - был шанс, что он оставит свои глупости и соблазнится на яичницу с беконом. Первый-то День рождения мы ему справляли осенью, в день, когда мне его подбросили, но и официальную дату стали отмечать посиделками, как только узнали точно, когда он там родился. Чарли вышел к столу хмурый. Но портить всем завтрак не стал. Огорченно посмотрел себе в тарелку и потянулся за соком. - А овсянки нет? - Лопай свою овсянку! - со стуком поставила я перед ним тарелку с кашей на воде. (С подпольно добавленным туда кусочком маслица - ну сил же моих нет терпеть такое! Когда он уже перебесится?!) Тут стукнула крышка почтового ящика и паршивец радостно слинял из-за стола, давая мне время остыть и перестать рычать. Вернулся бледный, как полотно. - Мам! Они опять... В руках он держал конверт из плотного пергамента, на котором обычно волшебники пишут свои письма. В нашу жизнь, кажется, опять ломились колдуны.

***

Письмо мы не открывая выбросили в мусорное ведро. И сразу же позвонили отцу Александру. Оказалось, он ничего не может сделать. Чарли официально записан в школу собственными родителями еще с младенчества. Церковь в эту ситуацию вмешиваться не намерена. А у мальчика есть его свободная воля. Вот с этой волей он и работал всю следующую неделю шредером. А не так-то это просто - порвать или сжечь кусок телячьей кожи. Я рассказала, что в старину, когда люди пользовались таким сомнительным предметом для письма, его отскребали от чернил и переписывали заново. Молитвами там всякими. У мальчишек появилось новое увлечение - они вымачивали шкуры, скребли и карябали что-то перышками. Смешно было наблюдать. Зато дома вновь воцарился мир и покой. Мелкий ходил шелковым. Я могла волей опекуна отправить его учиться к колдунам и ничего бы он против сделать не мог. Это очень нехорошо, когда вас боится собственный сын, но надо же на него как-то влиять! Через месяц, когда наши запасы пергамента изрядно пополнились, нас навестил гном-не гном, но кто-то жизнерадостный и мелкий. А с ним еще - кислый и бледный. Хорош мужик, но я зареклась восхищаться колдунами. Зря Чарли меня боится. Я ни за что не отправила бы сына к колдунам. Тогда уж лучше в монахи все-таки. Оказалось, перед нами - новый директор Хогвартса и Председатель совета Попечителей. Прибыли выяснять - почему до сих пор нет ответа на письма?