Обернись

      У каждого человека есть свой предел.       Планка, выше которой прыгнуть не получится, как ни старайся. Даже если и покажется на секундочку, что вышло — отдача будет не сладкой. Ударишься макушкой о собственный потолок так, что болеть будет всю жизнь.       Когда этот самый предел становится видимым, обозримым и ощутимым — становится пугающе все равно. В такие моменты человек может сделать все, что угодно. Впасть в тихую или, наоборот, яркую истерику, уйти в себя или разгромить все, что будет попадаться под руку.       И после таких вспышек внутри остается дыра. Такая же, как в космосе. Черная, поглощающая все на своем пути. Грозящая оставить даже без тех остатков души и чувств, которые были. Без всего.       Тома пугало молчание, которое царило между ними. С момента, когда они начали бежать, прошло, по его внутренним ощущениям, больше сорока минут. На солнце голые плечи припекало, ведь все футболки остались в том убежище. Кожа горела, и Том понял, что ожоги неизбежны. Ничем помочь этому было нельзя, и парень постарался абстрагироваться от очередной проблемы.       Колин бежал молча, и по его виду было понятно, что смерть Норта задела куда больше, чем могла бы задеть смерть постороннего человека. Том понимал парня. Он ставил себя на его место и не знал, как смог бы бороться, если бы вдруг, вот так просто, умер бы Крис. Этот мужчина был чем-то вроде собственного якоря, заставляющего каждый раз, когда хочется на все плюнуть, цепляться за жизнь.       Том опасался, что парнишка просто остановится и умрет, но тот упрямо бежал вперед, иногда выдыхая сквозь зубы, но не спотыкаясь и не пытаясь остановиться. Почему они, люди, делающие грязную и незаконную работу, настолько сильно эмоционально уязвимы? Неужели вся эта обстановка вокруг так влияет на годами оттачиваемую хладнокровность?       Том был уверен, что не жалел раньше своих жертв. Вряд ли плакал после «работы» и уж точно ни о ком не вспоминал. Что изменилось теперь?       Быть может, организм и эмоции, не сдерживаемые после потери памяти никакими внутренними запретами, просто брали свое? И на самом деле Том не был хладнокровным убийцей, которому плевать на все, кроме денег и очередного заказа? На самом деле просто вклеился в эту маску, никому не позволяя узнать, что под ней?       А Крис? Этот мужчина, способный настолько сильно залезть в мозги человека, чтобы довести до суицида? Как этот, свернувшийся на психологии человек, мог доверчиво откидываться спиной на Тома, позволять ему причесывать себя и просто расслабляться под легкими касаниями незнакомого человека?       Тоже маски?       Сколько же их было у каждого? Насколько далеко завело желание быть и казаться неуязвимым?       Они долбанные психи, которые сейчас несут ответ за то, что натворили сами.       И от осознания этого Тому становилось так же тошно, как и от воспоминаний о бледном Норте, которого они оставили там одного, умирать.       Как бы все трое себя ни чувствовали, не могли не заметить, что пейзаж изменился. Не так легко и почти неуловимо, как раньше. Теперь разница между тем, откуда они вышли и тем, где находились сейчас, была видна.       Травы не было и в помине, о газоне напоминали лишь редкие травинки, кое-где торчащие из земли. Впрочем, рисковать и сходить с дороги никто из бегущих не видел смысла, ведь правила, наверняка, не изменились.       Если напрячь зрение и посмотреть по сторонам, становилось ясно, что вдалеке темной лентой вьется забор, делая пространство, в котором они находились, уже. Каждому казалось, что скоро они будут находиться в своеобразном коридоре, по которому им придется продолжать бег, и где условия будут куда жестче, чем сейчас. Ощущение того, что поблажек уж точно не будет, не покидало. И всем казалось, что оно было абсолютно верным.       Крис надеялся, что им удастся немного передохнуть перед последним этапом. В своей голове мужчина четко разделил весь странный эксперимент на три составляющие.       Первая — естественный отбор. Который сразу же отсеивает паникующих, неспособных собраться или уступить в минимуме другому. Перед глазами мелькнул кадр столкнувшихся на камне около самого первого убежища парней, и Крис поморщился.       Он чувствовал, что внутреннее чутье не обманывает. Склонность все анализировать успокаивала, будто настраивала мозги работать в привычном русле. Крис уже понимал, что его основной деятельностью было именно копошение в голове и разделение хаоса мыслей на составляющие. По каким причинам он не пренебрегал спортзалом и подготовкой физической — он так и не вспомнил. Быть может, будучи далеко смотрящим вперед, он предполагал какое-то на себя покушение. Правда, вряд ли мог представить, что окажется участником чего-то подобного.       Вторая часть дикого эксперимента, как решил про себя Крис, состояла в умении работать вместе. Думать не только о себе, но и о других. Ведь если бы они не будили друг друга в убежище, не подхватывали при попытке упасть или споткнуться — все были бы мертвы. Оставшийся один не дотянет далеко. Скорее всего, одинокий бегун умер бы примерно на втором или третьем отрезке забега.       Сейчас же, Крис был уверен, приближалась развязка. Третий этап, который должен отделить самых сильных из оставшихся. И мужчина очень не хотел признавать, что, скорее всего, выжить должен будет кто-то один.       Том, этот кудрявый молодой парень, явно был очень силен духом. Проявления нежности, от которых по позвоночнику проходила горячая волна, не делали его слабее. Скорее наоборот: тот, кто умеет сочетать в себе жесткость и мягкость в равной степени, наиболее мужественен, чем тот, кто склоняется в крайность, довольствуясь только чем-то одним.       Интересно было, чего хотят добиться от них по итогу? Убьют в конце всех, кто остался, даже пусть это будет один и так наполовину мертвый участник? Или же закинут куда-то еще?       Все происходящее почему-то до сих пор казалось Крису нереальным. Он осознавал все и видел себя, будто со стороны. Он задавал себе тысячи вопросов, пытался найти на них ответы – но, так или иначе, не особо двигался с мертвой точки. Все крутилось вокруг этих трех, выделенных в голове, пунктов и Тома, который, даже несмотря на весь ужас ситуации, завладел большой частью его мыслей.       Убежище пришлось кстати, хоть и вместо почти привычных трех домиков они разглядели два. Это только укрепило мысли о том, что надвигается что-то новое и, возможно, еще более ужасное.       Оказавшись в первом доме, Крис лег на кровать, вопросительно посмотрев на Тома, который, в свою очередь, гипнотизировал Колина, не подошедшего ни к холодильнику, ни к шкафчику, где всегда стоял кофе.       Одинаковая обстановка добивала. Казалось, даже вещи не меняют своего положения. Будто какой-то ненормальный дизайнер расставлял все по линейке.       Том кивнул Крису и махнул рукой, давая понять, что последит за парнишкой, а мужчина может поспать. Благодарно улыбнувшись, он прикрыл глаза и расслабился, уговаривая мышцы отдохнуть.       Этот архитектор не давал Крису нормально спать по ночам. Мальчишка был слишком нетипичен. Его мозги, которые, как оказалось, он прокурил травкой почти насквозь, наотрез отказывались воспринимать все приемы, которые обычно срабатывали на других.       Не то, чтобы мужчину это сильно беспокоило. Жертва тем интереснее, чем дольше с ней возишься. Но в этот раз все было не так. Мало того, что его торопили «сверху», так еще и этот малец оказался в доску геем, воспылавшем к мужчине дикой любовью, помноженной на юношеский максимализм и не совсем нормальные мозги.       Он был обычным, слишком обычным и угловатым для Криса, который уже настолько втерся в доверие к мальчишке, что тот не боялся сидеть к нему спиной за своим ноутбуком и, не глядя, пить кофе, который в большой чашке порой приносил ему мужчина.       Почему он вдруг проникся чувством сострадания к этому мышонку, он понять не мог. За все время работы Крис навидался как одиноких, всеми брошенных детей, которые выросли, сколотили состояние, но перешли дорогу рыбкам покрупнее, и их приходилось убирать, так и зазнавшихся, мерзких буржуев, и ему доставляло особое, по-своему извращенное удовольствие видеть, как они, сами того не осознавая, суют голову в петлю по его указке.       Этот мальчик не был ни одним из них.       Мышонок, как про себя называл его Крис, просто жил один.       Ел один, пил кофе один, и работал удаленно на компанию, которая, якобы, разрабатывала проекции компьютерных игр и городов. Только этот идиот не знал, что на самом деле скрывалось под внешней мишурой. А кучка «начальничков» вдруг решила, что парень способен обо всем догадаться. Крис бы голову дал на отсечение, что даже если этому мышонку сказать все в лоб, он засмеется и махнет рукой. Не поверит.       И снова сядет на старый компьютерный стул, натянув большую для него футболку на коленки, и уткнется в мерцающий экран.       У этого парня не было никого. Совсем.       Вообще.       Это было для Криса дико.       Даже те мнимые одиночки, орущие на весь свет о том, как их никто не любит, на деле имели несколько друзей или знакомых, готовых быть рядом. Просто из-за своего эгоизма и любви повариться в выдуманных страданиях, не хотели ничего замечать.       У мышонка не было родителей. Какая-то семья алкоголиков с радостью отказалась от пацана, сдав в детский дом. Из которого его забрали в школу, с углублением в архитектуру, когда заметили его талант. Парень рос нелюдимым, да и дети, по своей природе не стремятся к тому, кто давит их интеллектом. Так и получилось, что парень закончил школу и пошел в колледж все так же будучи одиноким.       И там снова повторилась та же история. Загрузив себя информатикой и засев за моделирование, он накрепко ушел в себя. И чем глубже погружался, тем меньше его интересовала та реальность, в которой жило его тело.       Потому что мозги мышонка, как казалось Крису, уже давно выглядели, как одна большая компьютерная матрица, по которой то и дело пробегают зеленые искорки.       Как этот парень умудрился узнать о травке и понять, что гей, выбивалось из картины. И делало его еще более странным и… жалким.       Таким, которого убивать ну просто не поднимается рука.       А как доказать, что эта мышь не сделает ничего дурного, Крис, даже несмотря на весь опыт, не знал. Потому что доказывающий что-то наемник это априори дикость.       Сидя на старом продавленном диване, Крис смотрел на обтянутую его футболкой худую спину и думал. Так же, как и все последние дни. Время было на исходе —, а ничего, кроме как удушить пацана самому, не приходило в голову. Да и это мужчина отметал сразу же, как только видел тонкую ниточку позвоночника, просвечивающую через натянутую ткань футболки.       Жалко.       Крис резко выдохнул и потер переносицу пальцами.       Жалко может быть брошенную собачку или потерянный новый телефон.       Жалко может быть денег, потраченных на не оправдавший себя навороченный гаджет.       Жалко может быть испорченного отпуска.       Но не может быть жалко того, кого тебе заказали убить.       Не может.       Крис, мотнув головой, встал с дивана и подошел к парню, попутно подцепляя со спинки кресла висевший на ней свой пиджак.       — До завтра, — он треплет парня по голове и покидает квартиру, слыша в ответ привычное «угум», сразу же сопровождаемое щелканьем мышки и клавиатуры.       Он закрывает квартиру уже своими ключами и идет к машине, думая о том, что завтра ему придется попрощаться с этим мышонком.       Придя домой, Крис переодевается в любимый домашний прикид и падает на диван, предварительно хлебнув виски. В последний момент ему кажется, что его слишком быстро и сильно развезло с одного стакана, и он пытается встать. Но не может, падая обратно на обитую кожей поверхность, и через несколько секунд теряет самого себя.       Проснулся мужчина от ощущения тепла рядом. Открыв глаза, он понял, что обнимает бедра Тома, который, видимо, присел рядом, а вот встать и уйти уже не смог. Крис даже спросонья понял, насколько крепко сжимает брюнета руками, что не давало тому возможности уйти, не разбудив.       — Что тебе снилось, Крис? — Том повернул к мужчине голову и посмотрел на него.       — Этот мальчишка. Мой последний заказ. Я не смог его выполнить, и, кажется, поэтому оказался здесь.       Том хмыкнул, заставив Криса непонимающе посмотреть на него.       — Аналогично. Я тоже не справился с последним заказом.       — Два киллера, на которых надавила жалость? — Крис поморщился и сел, потерев глаза. Оглянулся в поисках Колина, и увидел того, сидящим у стены и мирно дремлющим.       — Он не захотел ложиться на кровать. Говорит, не может после Норта, — пояснил Том. Крис пожал плечами. Вникать в мотивацию поступков парня хотелось меньше всего. Эта информация ему явно ничего не даст.       — А про жалость, — Том продолжил, вставая и разминая спину, — я думаю, у каждого человека подобной профессии, если это можно так назвать, свои понятия о справедливости и жалости. Видимо, мы оба по каким-то причинам не захотели убивать. Не знаю, — брюнет нахмурился и замолчал.       — Я четко вспомнил, что мне было тошно от одиночества и наивности того парня. Он не мешал, понимаешь? — Крис поймал взглядом глаза Тома.       — Кажется, понимаю, — дернув уголком губ, парень подошел к Колину и быстро разбудил его, — нам пора перемещаться, — показав рукой на таймер, Том первым покинул ставшее бесполезным убежище. ***       Сидя во втором доме, они молчали. Усталость накопилась такая, что не хотелось ни есть, ни спать. Огромный вал из физической боли и моральных страхов давил настолько сильно, что организм просто не мог справиться с этим, не давая ни отключиться, ни отвлечься.       Сначала они пытались обговорить сложившуюся ситуацию, подумать, что делать дальше —, а потом просто плюнули на все. Слова не находились, разговор не клеился, и они просто приходили к тому, что начинали друг на друга орать.       Каждый был на грани.       И теперь, сидя на расстоянии друг от друга, они молчали. Том смотрел на таймер, который был напротив, и бездумно гипнотизировал мигающие красные цифры. Он не знал, насколько его хватит и хватит ли вообще. Сумеет ли он бежать дальше, не остановиться, бороться за жизнь? Ноги гудели и болели так, будто их в данную минуту распиливали пополам. Подошвы, наверняка, были стерты в мясо, особенно, судя по тому, сколько крови Том, шипя сквозь зубы, смыл с них в последний раз. Сейчас не хотелось разуваться и идти в подобие душа, которое было за шторкой. Обожженные на солнце плечи начинали чесаться и гореть, будто кожа должна была слезть вместе с мясом. Том вообще понял, что является обладателем светлой, моментально обгорающей кожи. Крису и Колину повезло чуточку больше, они хотя бы не напоминали цветом помидор и явно не испытывали болевых ощущений из-за внезапных «солнечных ванн».       Том гадал, когда наступит его предел. Было стыдно признаваться самому себе, но мысли о том, что смерть принесет облегчение, уже не раз мелькали в его голове. Жить хотелось, но вот мучиться так же, как сейчас, совершенно не нравилось. Быть может, он до конца не осознавал, что на самом деле умрет. Ему казалось, что спасительная темнота лишь принесет облегчение, но вот паника настойчиво клубилась где-то внутри, будто раз за разом подсказывая, что не получится выбраться живым из этого эксперимента.       Том выдохнул и встал, морщась от боли в ногах. Прошел, слегка прихрамывая, до душа и задернул шторку. Вода помогала, как бы сначала не было больно. Кожа горела так, что было просто невмоготу. Скинув джинсы и белье, он включил душ и чуть не застонал от боли, на смену которой быстро пришло ощущение блаженства. Прохладная вода смывала все ощущения, успокаивала раздраженную кожу и дарила ни с чем несравнимые моменты покоя. Том прислонился лбом к дереву стены и позволил струям намочить волосы, стекать по спине и дальше вниз, падая к ногам и смывая кровь, текшую из ранок на ступнях, в небольшую дырку в углу, которая была вместо слива. Звякнула цепочка, на которой висел металлический жетон. Такой же, как у каждого из них. Только номер свой. Въевшийся в мозг. Который не забудешь, даже если вдруг снова не вспомнишь свое имя.       Прикрыв глаза, парень просто слушал биение своего сердца, пытаясь выровнять дыхание, которое то и дело перехватывало от новых приступов боли. Она то появлялась в плечах, то стекала вниз, к натруженным мышцам, то концентрировалась на стертых ногах.       Это было отвратительно и невыносимо. Том не знал, за что уцепиться, чтобы не сойти с ума. Ему становилось легче, когда он смотрел на Криса, но и его голубые глаза уже подернула мутная пелена. Мужчина тоже начинал сдаваться — ведь так же, как и сам Том, не был железным. Колин стал похож на зомби. Казалось, парень просто включил автопилот, а душа у него уже давно не в этом мире. Черт, Тому очень захотелось научиться делать так же. Он слишком привык анализировать все и контролировать ситуацию, чтобы позволить себе отвлечься и пустить все на самотек даже сейчас.       — Том, — раздался голос Криса совсем рядом, заставляя парня вздрогнуть, — закругляйся. У нас полчаса.       — Хорошо, — голос был хриплым.       — Все в порядке? — Крис, казалось, не спешил отходить. За тонкой шторкой четко просматривался мощный силуэт мужчины. Том сглотнул и сделал несколько глубоких вдохов.       — Насколько это может быть в данной ситуации, — усмехнувшись, он ответил мужчине, — да.       Тот, судя по движению головы, кивнул, и отошел, давая Тому спокойно домыться. Натянув одежду прямо на влажное тело и стряхнув лишнюю влагу с распрямившихся волос, парень вышел в комнату и посмотрел на уже готовых и явно ожидающих только его человек.       — Вперед? — вдруг тихо усмехнулся Колин.       — Выбора-то нет, — ответил Том и направился к дверям.       — Ни шагу назад, — подытожил Крис, выходя последним. ***       Снова бег, снова тяжелое дыхание и боль, которая, кажется, уже живет в каждой клеточке тела. Это просто невыносимо, заставлять себя делать шаг, движение, вдох.       Хочется просто умереть. Уже, пожалуй, молить о смерти. Просить, чтобы дали шанс получить облегчение и уйти от страданий.       Но гордость и откуда-то взявшееся чувство ненависти ко всем, кто задумал провести такой эксперимент, заставляли бежать вперед.       Хотелось найти каждого, чьи мозги когда-то повернулись в сторону подобного испытания и вообще такой идеи, и убить. С особой жестокостью. Загнать, например, на беговую дорожку и заставить бежать так же, как бегут они. Задыхаться от нехватки воздуха, глотать вязкую горькую слюну и трясти головой, чтобы избавиться от пота, бегущего по лицу и попадающего в глаза.       Интересно было увидеть этих людей. Какие они, чертовы «гении»? Кто дал им право так распоряжаться судьбами?       Пусть убийцы, пусть жестокие, но и они заслужили нормального наказания за то, что сделали когда-то. Да Тому уже что угодно казалось нормальным, только бы не такая пытка. Организм очень четко давал понять, что скоро подобные забеги придется прекратить.       И, как бы ни устал Том, быть разорванным на куски ему хотелось меньше всего.       — Эй, смотрите, — Колин махнул рукой вперед, — что там?       — Уже давно вижу, но понять не могу, — Крис прищурился, но плюнул на это дело, решив, что они все равно рано или поздно добегут до виднеющейся темной стены впереди и выяснят, что же это.       Том тоже заметил, что они приближаются к новой местности или что там было впереди. Больше всего он боялся, что около забора им скажут поворачивать обратно, и придется до бесконечности наматывать круги по трассе, пробегая мимо гниющих останков бывших участников. Тогда он, пожалуй, остановится сразу.       Через какое-то время они приблизились настолько, что стало понятно — впереди забор. Почти такой же, как тот, от которого они начинали свой путь. С одной лишь разницей — в нем была дверь.       — Останавливаться? — тяжело дыша, просипел Колин, — или что?       Они были уже почти у самых ворот, как раздался ненавистный голос, сразу же, как всегда, вводящий их в курс дела:       — Можете остановиться, — произнес робот, и парни замерли, пытаясь отдышаться.       Том уперся руками в колени и наклонил голову вниз. Его тошнило. Кажется, ко всем прочим «радостям» жизни, добавился тепловой удар.       — Вы добрались до последнего этапа, и дверь откроется, как только мы объясним вам правила.       — Мы должны полететь? — не сдержался Колин и сел прямо на дорогу, смотря на пока еще закрытую дверь в больших металлических створках ворот.       — За этой дверью коридор, по которому можно будет идти. Останавливаться нельзя, идти назад тоже.       — Какой идиот может захотеть пойти назад? – Том, наконец, выпрямился и сглотнул. Не хватало еще, чтобы его вырвало.       — Отдых будет в нишах, которые встретятся вам на пути. По команде «идти» вы должны будете покинуть нишу и выйти в коридор, начиная движение.       — О да, мне стало легче, — с сарказмом протянул Крис, — и сколько будет такого дерьма впереди?       — Ниши три. Привала тоже. Но коридор очень длинный.       — Не удивлен, — Колин хмыкнул и встал на ноги, — ну что, дверь-то откроете? — чуть громче сказал парень, — или нам ее выламывать?       — И последнее. Дверь откроется тогда, когда на дороге останется двое живых. У вас полчаса на выбор, после которого вы должны убить одного из вас. В противном случае взорвутся все три чипа. В коридор войдут только двое, — сказав последнюю фразу, голос затих, и связь оборвалась с легким шорохом.       Воцарилась звенящая тишина.       Три человека раскрытыми от шока глазами смотрели друг на друга, не веря в то, что им придется сделать ради того, чтобы спасти собственную шкуру.       — Ну что, у нас мало времени, — вдруг улыбнулся Крис, — я даже не буду сопротивляться.       — Нет! — Том заорал и резко закрыл себе рот рукой, лишь смотря на блондина бешеными глазами, — только не ты, — быстро-быстро заговорил он, начиная пятиться назад, — я не вывезу это без тебя, Крис, давайте лучше я, давайте, — его голос потонул в судорожном всхлипе, которого он не ожидал сам от себя.       — Том, — Крис мягко подошел к парню и взял его руками за плечи, — вы ловкие и юркие, если там узкий коридор и ниши, у вас больше шансов, понимаешь, — Том не дал ему договорить, хватая за запястья и смотря бешеными глазами в отчего-то ласковые голубые.       — Нет-нет-нет-нет, — Тома «заело».       Он заклинился в своем мире, не желая принимать происходящее вокруг. Пожалуй, это был его собственный предел.       Больше того, чем он мог вынести. Он и его изможденный организм.       — Так. Стоп! — Колин резко подошел к ним, — давайте я.       Крис и Том посмотрели на парня, будто видели его впервые.       — Мне слишком плохо после… Норта. Да и вы не просто так друг за друга цепляетесь. Пообещайте, что отомстите за все это дерьмо, — парень снял с шеи жетон и, потянувшись вперед, надел цепочку Тому на шею.       Жетоны, соприкоснувшись друг с другом, тихо звякнули.       — Колин, зачем ты… — начал Том, которого колотило, как больного в припадке, — зачем?       — Слушай, только не говори, что между Крисом и мной ты выберешь меня, — парень сморщился как-то болезненно, а затем посмотрел на молчавшего блондина, — наверное, ты это сделаешь?       И Том понял, осознал, что он действительно готов убить этого мальчишку просто так, сейчас, лишь бы это был не Крис. Стало так больно, будто все физические травмы разом увеличились, разрослись и заполнили все его тело. Дыхание перехватило и Том не поверил бы, что был киллером, если бы не помнил это абсолютно точно.       Чертов выбор, который им предоставили, был настолько извращенным, что хотелось разбить себе голову об этот железный забор так, чтобы вытекли мозги, лишь бы не думать и не делать того, что предстояло.       — Да, давай я, — Крис подошел к Колину и посмотрел в его глаза, — спасибо, парень.       — Не просри возможность, — у мальчишки получилось даже улыбнуться.       — Подожди, — Том «отмер» и подошел ближе, — я сделаю.       — Ты уверен? Я не хотел бы оказаться недобитым, — Колин умудрялся острить даже сквозь подкатывающие к глазам слезы.       — Я убью тебя, не переживай, — внезапно твердым голосом сказал Том.       И он, правда, знал. Был уверен на сто процентов, что сумеет свернуть пареньку шею так, что тот умрет за считанные секунды.       — Садись. На колени, — тихо сказал Том и Колин, глядя ему в глаза, опустился на пыльную дорогу.       Том судорожно вдохнул и обошел мальчишку, вставая со спины.       Положил руки на плечи и почувствовал, как вздрогнули, напряглись, но тут же расслабились мышцы под его ладонями. Он помнил, что делал так сотни раз. Внутренняя память работала куда лучше, образы всплывали, и движения становились уверенными, будто отточенными.       Том провел руками по шее парня, одну оставил на подбородке, а вторую довел до макушки, выдыхая и произнося «спасибо», сразу же за этим одним точным движением сворачивая Колину шею. Хрустнули мерзко позвонки — и тело упало в пыль, поднимая вокруг себя облако песчинок.       Том отшатнулся от трупа и посмотрел на Криса, беспомощно, со страхом и истерикой где-то глубоко в зеленых глазах. Настолько этот коктейль был пугающим, что мужчина едва не отшатнулся, но тут же подошел к Тому и притянул его к себе за плечи, ведя в сторону двери. Конечно же, она открылась без проблем, и перед ними предстал коридор, по бокам огороженный сеткой, за которой была все та же пыльная дорога, с кое-где пробивающейся травой.       — Через десять минут старт, — позвучавший голос уже даже не заставил вздрогнуть.       Они зашли в коридор, где спокойно поместились, стоя рядом, плечом к плечу. При таком раскладе до сетки с каждой стороны оставалось около метра.       Крис почувствовал, что Тома колотит. Парня натурально трясло, и это была самая настоящая истерика. Мужчина и сам ощущал, что готов сдаться, но жертва Колина давала силы идти вперед. Они не должны были позволить этой смерти остаться просто так.       — Том, приди в себя! — повернув парня к себе лицом, Крис несколько раз ударил того по щекам, — успокойся! Не сейчас, слышишь? Не время сейчас! — он пытался короткими фразами вытянуть брюнета из истерики, но тот только что-то шептал и смотрел на свои руки, будто видел их впервые, - Том! Ты же киллер, мать твою! — он прибегнул к последнему аргументу, надеясь хоть так выдернуть из астрала парня.       — Я не знаю, кто я, — Том посмотрел на Криса, и тот не увидел в его взгляде ничего, кроме страха, — я не знаю, кто я, — повторил Том и заплакал.       Это не были слезы, такие, какие бывают у девочек, ревущих из-за разбитого сердца. Это не были рыдания с соплями и ором, от которых захотелось бы отгородиться, закрыв уши.       Это были прозрачные капли, градом бежавшие по щекам, от которых становилось страшно. Потому что Том сдавался.       Первый раз за все время этого жуткого испытания сдавался. Просто не смог преодолеть еще одну жертву, которую ему добровольно принесли и бросили к ногам.       В этом и был предел Тома.       Едва перенеся смерть напарника, и надев после этого маску, он загнал воспоминания глубоко в подсознание, надеясь, что они не всплывут больше никогда.       Но ошибся. И теперь его выворачивало от той боли, которая накатывала огромной лавиной, сметая оставшиеся крупицы здравого смысла.       Он не привык к тому, что кто-то будет умирать ради него. За него. Вместо него.