"Мне никогда не хотелось проникнуть за кулисы, чтобы разгадать секрет фокусника. Мне достаточно было того, что иллюзия существует"
Брэдбери
Стрелка часов бесшумно перешагнула за одиннадцать, и с каждой минутой небо за окном, казалось, все глубже впитывало в себя все самые холодные оттенки сумерек. Ливень не прекращался ни на минуту. Дождевая вода хлестала по окнам так, будто пыталась выбить их к чертовой матери и утопить меня спящим в собственной кровати. Я уже было отчаялся ждать Джерарда, потому что в такую погоду по улицам может расхаживать разве что сам Нептун, и принялся делать свои курсачи, к которым по-хорошему должен был прикоснуться хотя бы месяца два назад. Однако Уэй не позволил мне в нем усомниться. Почти спящим у ноутбука я слышу звонок в дверь, тем временем стрелка часов уже успела перескочить за полночь. Я вскакиваю с кровати, секунды три пытаясь разогнать мерцающие блики перед глазами, и несусь к двери. — Джерард, - говорю я, будто все еще не верю тому, что у меня перед глазами, - но ведь уже полночь. Ты сказал, что придешь вечером. Парень выдавливает загадочную улыбочку, чему, собственно, я уже даже не стараюсь удивиться: — В такое время даже младенцы не спят. У тебя нет совершенно никаких манер, чувак. — Ладно, я в любом случае не оставлю тебя на пороге, - заключаю я, пропуская брюнета внутрь. Я при всем желании не смог бы оставить Уэя там, потому что парня вместе со всей его одеждой можно было выжимать в ведра, и этих ведер хватило бы, чтобы напоить всю Либерию. В руках у него пакет. Надеюсь, что хотя бы он не с дождем. — Я разбудил тебя? – виновато спрашивает он, ограничивая свои движения в пределах коврика для ног рядом с дверью. – Прости, я думал, в такое время ты не спишь... У меня телефон разрядился. Что-то божеское в тебе все-таки есть. Я оборачиваюсь, чувствуя, как в глазах плещется предательская сонливость, но вида стараюсь не подавать. Меня хватает только на умиленную улыбку в ответ, но Джерард все равно выглядит немного подавленным. Промокшим, подавленным, виноватым и усталым. Если бы он сейчас превратился в щеночка, я, наверное, никогда бы не смог натискать его вдоволь. — Проходи, я сделаю тебе кофе. Я все еще продолжаю улыбаться.***
— …а потом мама решила, что я должен быть экономистом. Я до сих пор не могу перестать истерить по ночам, вспоминая эту шутку, - увлеченно рассказывает парень, подставляясь под полотенце, которым я вытираю ему голову уже минут пятнадцать. Джерард отвлекается от своего важного исследования моего ноутбука, который, кстати говоря, я не разрешал ему брать, и пытается поймать мой взгляд, но я невозмутимо сижу у него на спине и продолжаю растирать его мокрые пряди уже с большей настойчивостью. — И кем же ты стал в конечном итоге? – Наконец, настало время вопроса, который мучает меня уже не первый день. Конечно, он вряд ли ответит мне правду, но я могу надеяться хотя бы на сотую ее долю. Пока Уэй раздумывал над тем, стоит ли мне что-то говорить, я тихонько посмеивался над тем, как забавно на нем выглядит моя севшая рубашка. К счастью, свои штаны мне одалживать не пришлось, потому что его собственные нам удалось спасти еще на Джерарде. Брюнет, кажется, услышал. — Эй, когда я выходил из дома, дождя не было, - ворчит он, ерзая подо мной и пытаясь столкнуть. Я уже не стал сдерживаться и пустился дразнить его своим хохотом. — Знаешь, если бы эта рубашка была сделана из сетки, то ты бы сейчас был похож на магазинную свиную колбасу. Реакция Джерарда не заставляет себя долго ждать, и в мое лицо уже летит подушка. Я делаю вид, что сражен столь метким ударом, и сваливаюсь с его спины с разочарованным стоном павшего гладиатора. — Ты чертов засранец, - возмущенно бормочет он, нервно расстегивая пуговицы на рубашке, в которую я любезно его завернул. — Сказал бы сразу, что тебе просто хочется попялиться на меня. – Я слышу издевку в его тоне. В голове начинает скребаться мысль о том, что я еще не готов вот так спокойно сидеть с раздетым Джерардом, поэтому мне приходится буквально броситься на него, дабы только он перестал расстегивать пуговицы. Я перехватываю его запястья и, для полной уверенности в своем превосходстве, снова усаживаюсь на него. Я не замечаю, как наклоняюсь к лицу Уэя так близко, что могу увидеть свое отражение в зрачках его широко распахнутых, удивленных глаз, и мое сердце как будто начинает откачивать всю кровь из организма, только бы ему хватило мощности перенаправить все нужное для функционирования моего мозга, который именно в такие моменты отказывал мне в полноценном доступе. — Извини, - выдавливаю я, высвобождая его руки из захвата. — Фрэнк, - тихонько протягивает мое имя брюнет, продолжая смотреть мне в глаза, вследствие чего я просто отворачиваю голову. – Фрэнк, что случилось? Я все еще сижу на этом парне, думая о том, как бы моя голова не начала плавиться от его пристального вопросительного взгляда. Он замечает мое смущение и начинает неуверенно поглаживать меня по плечу. Как только Джерард видит, что я снова смотрю ему в глаза, его рука плавно спускается к моей груди, проскальзывая под небрежно застегнутую рубашку, отчего я буквально впитываю все то тепло, которое способно исходить от него: его прикосновения, улыбку, безмолвные извинения и, черт возьми, эту искренность, которая действует подобно антидоту против всех моих сомнений на его счет. Я молчу. Я не делаю никаких резких движений. Я просто дышу, стараясь не отводить взгляда от глаз Джерарда, в которых я читаю какую-то невинную мольбу. О чем, я не знаю. Мною завладевает любопытство, оно проникает в меня так же медленно, как и уверенность от теплой ладони брюнета. Неужели он собирается… Как только я вздрагиваю от собственных мыслей, мой гость отдергивает руку и разочарованно прикрывает глаза, ладонью растирая себе веки, точно после сна. Вторая его рука покоится у меня на бедре. — Ты впускаешь меня к себе в квартиру, но при этом боишься так, словно я маньяк какой-то, - неожиданно заключает он. Я вздрагиваю от неожиданности и возражаю: — Нет. Я просто.. — Брось, я же не идиот. — Прости. Ты просто ушел от ответа, когда я спросил, кто ты теперь. Парень удивленно вскидывает брови и умещает свободную руку мне бедро. — Я не уходил. Ты сам отвлек меня. — Расскажешь? Так ведь нечестно. Ты знаешь обо мне практически все, а я о тебе ничего. — А почему ты должен обо мне все знать? — Ну, мы же друзья. Джерард саркастически усмехается, и я взглатываю: — Вроде. — Я не строю на тебя таких планов. — То есть? – теперь уже и моему удивлению нет предела. Уэй снова усмехается: — Ты серьезно? Ты сейчас практически сидишь у меня на члене и говоришь о какой-то дружбе? Ты уверен, что тебе нужна “дружба”? Я хмурюсь и убираю его руки от своих бедер. Я действительно просто придурок. Парень, однако, возвращает свои ладони в прежнее положение. — Я не собираюсь тебя обижать. Просто я не думаю, что нам с тобой нужна дружба. – Возможно, он заметил, что я не так понимаю его, потому что на моем лице не было никаких положительных эмоций. – О боже. И просто трахнуть тебя тоже не входит в мои планы, - говорит Джерард и закатывает глаза. – Почему у тебя такие плохие мысли на мой счет? Я уже настойчивее убираю его руки от себя и слезаю с него, чтобы просто лечь на кровать. — Прости. Но я, правда, ничего не знаю о тебе. — Я и не зову тебя под венец сейчас, Фрэнки, - продолжает Уэй. - Я ничего не предлагаю. Я и не запрещаю тебе узнать меня лучше. Боже, ты всегда такой трудный? Когда ты знакомишься с человеком, который тебе нравится, разве ты сразу что-то ему предлагаешь? Вы ведь встречаетесь, узнаете друг друга, пытаетесь понять… — Блин! – Я прерываю его. – Черт. Я сглупил. Извини. И хватит причитать, я не собираюсь больше извиняться. – Я чувствовал, как в горле уже стоит комок от этих идиотских “прости”. Это все Брайан виноват со своими вечными предостережениями. Я уже не знаю, кому можно доверять. Джерард молчит где-то минуту, пока я снова не пересекаюсь с ним взглядом. Он присаживается на кровать и тянется за моим ноутбуком. — Ты в тот раз соврал про то, в каком доме живешь, - спокойно вещает он. Я присаживаюсь рядом с ним и поджимаю губы. – Ты помнишь, чтобы ты говорил мне свой реальный адрес? — Нет. – Тут я начинаю понимать, что все это действительно странно. Он знает мой телефон, адрес, место учебы, однако я не посвящал его во все эти подробности. — Для тебя, наверное, не секрет, что наше правительство давно следит за своими гражданами, имеет доступ к любой информации о человеке... Даже камеры. Любые камеры, где бы они ни были: в супермаркете, на входе колледжа, в аэропорту… Они становятся доступны для определенной группы лиц в любое время. Можно найти любую видеозапись, взломать любой компьютер, отследить твое местонахождение, прочитать переписку в социальной сети, прослушать разговор. Об этом не говорят, чтобы люди не чувствовали, будто их обещанное право на личную жизнь бестактно отнимают, и они даже посрать нормально сходить не могут, но это, как бы отвратительно ни звучало, имеет место и значимость в нашем мире. В наше время нельзя доверять даже собственным детям, а здесь какая-то кучка людей, которые в любое время могут пойти против государства. Я работаю там, где есть доступ ко всему. – Он наблюдает, как я меняюсь в лице. - Обычно мы не следим за цивильными гражданами. Нас интересуют террористы, маньяки, подстрекатели, банды, прячущиеся от закона, но иногда есть те, кто готов хорошенько заплатить, чтобы узнать все о человеке, который пытается от них скрыться. — И ты… продаешь информацию? — Продавал, было дело. Именно из-за этого меня и пытаются грохнуть. Но, прежде чем продавать, я проверял, кому позволяю владеть таким оружием. Ты ведь знаешь, в наше время информация страшнее ядерной бомбы: с помощью нее можно манипулировать даже самим президентом. Нашим миром правят не президенты, не министры, а те, кто владеет информацией. Столько всего, от чего человек пытается убежать, в твоих руках. И ты можешь тыкать людей в прошлое как провинившуюся кошку в собственное дерьмо, если только этого пожелаешь. В преступном мире каждый хочет, чтобы у него под боком был такой человек. — О боже... — По-моему, я уже слишком много рассказал. – Джерард вдруг осекся, заметив, что моя кожа побледнела, наверное, на тона три. — Ты что, обо мне тоже все знаешь? Я вдруг понимаю, что он мог узнать и о том, что я скрываю от него свою фамилию. Или он мог найти какую-нибудь видеозапись, где я разговариваю с Молко. Но нет, я бы сдох уже давно. — Нет. – Джерард улыбается на мой вопрос во все тридцать два. – В том-то и дело. Я ничего не смотрел о тебе, ибо мне тогда будет совсем скучно общаться с тобой. Просто ты вызываешь какое-то доверие, я не знаю. Но я больше, чем уверен, что не нашел бы ничего. Я опускаю голову и с облегчением выпускаю накаленный от напряжения воздух из плена своих внутренностей. — Или… Мне стоит проверить? – он уже откровенно издевается, продолжая улыбаться. — Нет! – Я резко поднимаю голову. – Погоди, но как ты узнал мой адрес и… — Боже, я же говорил. Я спросил у твоего начальника. Иногда за информацией не нужно далеко идти. Она плавает прямо на поверхности. Не буду же я ради какого-то адреса рисковать работой. И, еще раз напомню, может, ты забыл, что я сказал пару секунд назад, - я не собираюсь что-то о тебе смотреть. Отношения всегда портятся, когда копаешь слишком глубоко в прошлое. Это доказано столькими людьми, что просто глупо повторять их ошибки. Его слова настолько медленно перевариваются в моей черепушке, что я едва могу выдавить из себя эмоции. Он так хочет доверять мне. Наверное, уже много раз повторял эти “ошибки”. Как жаль, что именно сейчас он остановился на самом неподходящем человеке. Я бы был гораздо более рад, если бы узнал, что Уэй торгует наркотой или толкает нелегальное оружие где-нибудь на границе с Канадой. Брайан был в чем-то прав: он действительно один из самых опасных людей, которых я только мог встретить. И я начинаю понимать, зачем меня просили как можно меньше говорить о себе правду. — Обещай, что, даже если тебе очень сильно захочется, ты не станешь меня так проверять.