Утренняя молитва

       Тогда       Сегодня они снова ночевали под открытым небом. Уставшая Мвези уже давно спала под лучами полной луны, серебрившей её шерстку. В бледном белом свете её шерсть словно тоже светилась, и казалось, будто львичка сама маленький кусочек луны, оторвавшийся и упавший с небес. Именно за это, молочный цвет и отражающее свойство её шерсти, Наанда, родившая девочку в полнолуние и сразу, едва подсохла шёрстка той, разглядевшая эту особенность, и назвала её Мвези – «луна».       Самой же Наанде, сидевшей рядом, не спалось. Она хмуро оглядывала серую в лунном свете равнину, ёжась от порывов ветерка. Было холодно, но Наанда упорно старалась не думать о пещере у подножия маленькой горы и остальных львицах, наверняка вольготно расположившихся сейчас в тепле. Ну и пусть, зло подумала львица. Посмотрим, как вы завоете, когда вас завалит там Дрожь земли. Сама она никогда не ночевала в общей пещере, где проживал прайд Северных Пустошей, как называли его в Прайдленде, или прайд Кристальных Озёр, как величали себя они сами.       Оба названия объяснялись свойством этой земли – в отличие от плодородных земель Прайдленда здешняя почва почти не удерживала в себе воду. В результате в сухой сезон она становилась подобной каменистой рыжей пустыне, безводной, голой, пыльной, неприветливой, практически лишённой растительности, что не способна была прорасти на иссушенной почве. Без травы не было и стад, и вместо разгуливающих неподалёку зебр и антилоп, которыми так любила любоваться Наанда в Прайдленде, теперь перед её взором лишь носились туда-сюда безобразные шары перекати-поля. Но всё преображалось, стоило лишь пройти дождям – земля не впитывала благодатную влагу, и засушенные оранжевые равнины становились прекрасными неглубокими озёрами, перемежавшимися островками буйной растительности и простиравшимися до самого горизонта. Тогда казалось, что на землю упало небо – такой голубой становилась она, отражая в себе лазурь небосвода. В эти периоды прайд не знал горя и голода – кристальные водоёмы были переполнены животными, кочующими сюда в сезон дождей. И хотя в периоды засухи львам становилось туго, они не собирались покидать свою землю, на которой жили уже много поколений и которую считали невероятно красивой. Сам прайд обитал на плато, в пещере у подножия горы, пограничной между зеркальной – или грязно-оранжевой, в зависимости от сезона, – равниной и начинающимся севернее горным хребтом. Периодически по этому хребту пробегала Дрожь земли, но, как правило, она быстро заканчивалась и не приносила никакого ущерба, кроме разве что испуга львят и особо впечатлительных львиц, а потому прайд давно свыкся и с этим. Зато Наанда, привыкшая к спокойствию и мирной неге Прайдленда, перепугалась до полусмерти, когда каменная земля вдруг затряслась под её лапами, и с тех пор не поднималась на гору, предпочитая общей пещере холмы и отдельные валуны, разбросанные по прилегающей равнине.       Впрочем, спокойствию и неге в месте, которое она считала своим домом, как раз пришёл конец, из-за чего она и оказалась здесь. Ещё совсем юной, почти ребёнком по обычаю своего прайда ушедшая жить в Прайдленд вместе с Сараби в качестве её фрейлины после помолвки той с Муфасой, Наанда навечно влюбилась в эту щедрую зелёную землю, так и пышущую плодородием и столь непохожую на их родной горный край... А заодно влюбилась и в юного старшего принца. Нет, это не была страсть, из-за которой Наанда могла бы посоперничать с сестрой за сердце красногривого мускулистого наследника Прайдленда. Скорее, это была детская влюблённость в героя девичьих грёз, который по совместительству мог даровать и королевский титул своей избраннице.       Тогда она ещё плохо осознавала горькую иронию судьбы – из четырёх сестёр именно она всегда больше всех мечтала быть королевой. Но престол их отца, короля прайда Горных Вершин, что обитал на склоне горы западнее Прайдленда, унаследовала старшая из сестёр, Двала. Её младшая сестра-близнец Дику сбежала с проходившим мимо изгнанным из собственного прайда молодым бродягой, обещавшим, что Дику станет его королевой в его новом прайде. Сараби, средняя сестра, лапы которой ещё совсем юный Муфаса попросил у их отца сразу после того, как впервые случайно увидел её на границе их земель во время охоты, тоже должна была в будущем стать королевой. И только она, Наанда, самая младшая из сестёр, так горячо мечтавшая о королевском титуле, осталась ни с чем.       Конечно, Муфаса не обращал на неё никакого внимания, навсегда отдав своё сердце её сестре. Юная львица страдала, мучилась, понимая, что престол в этот раз снова достанется не ей, но, не найдя в себе сил покинуть столь прекрасный край, осталась жить здесь, наблюдая за счастьем сестры и скрипя зубами. В глубине души она надеялась, что мимо пройдёт ещё какой-нибудь одинокий король, который заберёт её в жёны, как Дику, или престол вдруг достанется младшему принцу, никем не занятому Таке, или Шраму, как он предпочитал себя называть, и потому зорко следила, чтобы никто из львиц не смел тянуть к нему свои лапы. Впрочем, никто и не спешил – младшего принца недолюбливали за скверный характер. Не нравилась эта черта и Наанде, потому она не торопилась заводить дружбу с Такой, но, неспособная бросить сестру и новый дом, терпеливо ждала, надеясь на чудо.       И чудо свершилось, но, как это обычно и бывает, совершенно не так, как хотела бы Наанда: спустя несколько лет Муфаса погиб вместе с наследником, и королём стал Шрам. Сараби, которую львица всегда считала самой любимой сестрой, была убита горем, и Наанда на время забыла о своём честолюбии, пытаясь утешить её. Долго она боролась с собой, размышляя, не будет ли слишком подлым с её стороны построить своё королевское счастье на горе сестры, попытавшись завоевать сердце Шрама, а Прайдленд в это время начал понемногу приходить в упадок. Сперва мерзкие гиены, которым Шрам разрешил творить на землях что заблагорассудится, быстро распугали стада. Добывать пищу становилось всё труднее, в поисках очередного ужина львицам приходилось всё дальше уходить от дома. Немного времени спустя Сараби и Наанда с ужасом и скорбью узнали, что обнаглевшие гиены подло, ночью, когда ничего не подозревающие жертвы мирно спали, напали на их родной прайд, которым правила Двала с мужем... В живых остался только их внучатый племянник, внук Двалы, Малка, который в этот момент гостил в Прайдленде у Налы и других друзей. Потерявшие старшую сестру, Сараби и Наанда приняли Малку как родного сына. Сараби находила в нём утешение от потери Симбы, а Наанда... Наанда нашла в нём очередную причину жить здесь. Она крепко полюбила маленького племянника и ревновала Малку ко всем: к Сараби, другим львицам, даже львятам... Ради него она прожила в Прайдленде ещё какое-то время, пока уже подросший Малка не сбежал вместе с другими львятами-мальчиками от гнева Шрама. Наанде трудно было отпустить его, но из львиц с ними никто не шёл – без взрослых у них было куда больше шансов проскочить мимо гиен. Львице далось это нелегко, но бежать с ними, бросить дом ради неизвестных далей тогда она была не готова...       А потом, в довершение всех бед, пришла засуха. Наанда хорошо помнила, как медленно погибала так любимая ею земля, как, казалось, вместе с ней увядала и Сараби. Всего лишь за год она постарела как будто на несколько лет, но по-прежнему оставалась лидером львиц, по-прежнему сохранялись в ней сила и стойкость духа... А Наанда всё острее понимала, что её время уходит. Ещё немного, и ни один король, не говоря уж о принцах, не возьмёт её в жёны. Шрам теперь пугал её, и она даже не могла думать о том, чтобы попытаться стать его женой, Прайдленд почти погиб, Малки больше не было рядом, и Наанда поняла, что, в сущности, ничто, кроме Сараби, не держит её здесь. Но Сараби не могла дать ей того счастья, что она искала. А потому в один прекрасный день, собравшись с духом и отчаянием, Наанда просто ушла, отправляясь к неизведанному, на поиски своего счастья.       Она помнила, как, впервые придя в этот прайд, далёкий от покинутого дома, но первый, что встретился ей на пути, увидела двух принцев. Старший брат, Асаба, оказался недалёким повесой и страшным ловеласом, от которого, фыркая, отворачивалось большинство львиц, уставших от его бездарных и настойчивых, довольно пошлых приставаний. В прайде его не любили и не уважали, но Наанду, так обрадовавшуюся тому, что старший сын короля свободен и что она наконец нашла то, что искала, это тогда не насторожило. Младший же принц, Мрифи, был уже женат. Сцепив зубы, Наанда вспоминала, как, возблагодарив небеса за свою удачу, тут же принялась выказывать знаки благосклонности Асабе. Конечно, тот не мог пропустить мимо себя новую хорошенькую, пусть и не очень молодую львицу, и довольно скоро между ними завязался бурный роман. Отчасти из-за этого, отчасти из-за гордыни новенькой, которую она и не пыталась скрывать, львицы прайда стали презирать пришлую и перестали общаться с ней. А зря – узнай они о её мыслях и планах, они могли бы предупредить её раньше... Но Наанда, лишь усмехаясь, мысленно обзывала их тупыми макаками и гордо фыркала. Она была на седьмом небе от счастья, уже представляя себя королевой, пусть этих неуютных, скудных и неприветливых земель, пусть с таким дураком-мужем, как Асаба, но королевой.       Лишь спустя пару месяцев, уже обнаружив, что беременна, Наанда из разговора львиц случайно узнала, как жестоко посмеялась над ней судьба. Оказалось, что трон в этих землях передавался не старшему сыну, а младшему. Будущим королём был Мрифи, спокойный, застенчивый, женатый Мрифи, а Асабе суждено было навсегда остаться беспутным принцем-женоугодником. Только тогда львица наконец обратила внимание на все странности, на которые стоило обратить бы уже давно, но чего она не делала, ослеплённая своей жаждой короны. Но было уже поздно – она уже носила под сердцем дитя... Дитя льва, который так жестоко обманул её ожидания. Льва, с которым она больше не хотела иметь ничего общего.       Асаба не сразу понял, почему его новая подружка, всегда с такой готовностью изображавшая любовь и покорность, так резко охладела к нему. Недоумевая, он снова и снова пытался вновь склонить её к близости, но она гнала его прочь. В конце концов он списал всё на её беременность и немедленно начал ухаживать за другой, самой молоденькой львицей прайда, которая была ещё слишком молода и глупа, чтобы слушать мать, настойчиво советовавшую ей держаться подальше от старшего принца. С бессильной ненавистью Наанда наблюдала, как он даже настолько быстро забыл её, и проклинала свою злую судьбу за всё, что с ней случилось. А потом родилась Мвези...       В последний раз оглядев серую равнину, львица обернулась на дочь. Свернувшись в клубок, Мвези изредка подрагивала от холода. Тяжело вздохнув, Наанда легла рядом, чтобы согреть её. Да, она любила её, возможно, даже так же сильно, как Малку когда-то. Но она стала для неё вечным напоминанием о её, Наанды, позорной связи с ненавистным принцем, о её рухнувших мечтах, которым уже никогда не суждено было сбыться...       – Мне стоило назвать тебя Раири, «разочарование», да? – печально усмехнулась львица, глядя на спящую дочь. – Я мечтала обрести корону, а обрела лишь дочь-бастарда. Мечтала стать великой, а стала изгоем. Подумай, нужна ли тебе такая судьба, Мвези, – устало покачав головой, Наанда опустила её на лапы и закрыла глаза. – Хорошенько подумай... Теперь       Не оборачиваясь, одинокая молочно-бежевая львица угрюмо брела на север. Тёмно-рыжий львёнок, который, напротив, постоянно оглядывался и потому всё время обо что-то запинался, едва поспевал за ней и то и дело принимался недовольно ворчать.       – Мама, я устал, – заныл он, когда, в очередной раз обернувшись, обнаружил, что Прайдрок превратился в крошечную точку на горизонте. – Ты обещала, что будет весело, а мне совершенно не весело! Я хочу есть! У меня лапы болят!       Мвези остановилась и обернулась на львёнка. Похоже, в своей задумчивости она не учла, что переход дастся ему так трудно.       – Мы прошли ещё совсем немного, Арви, – принялась устало объяснять она, присаживаясь рядом. – Как же ты собираешься идти дальше, если будешь всё время ныть?       – Но я устал, – пожаловался он. – Давай отдохнём?       Львица вздохнула и перевела взгляд на вечереющее небо.       – Мда, этот путь займёт больше времени, чем я планировала, – проворчала она себе под нос. – Такими темпами мы придём под конец сезона дождей.       Она медленно и внимательно повела взглядом вокруг, пытаясь отыскать какого-нибудь грызуна, которым можно было бы накормить львёнка. Сама она была не голодна, а охотиться на антилоп, которых она приметила неподалёку, было сейчас вряд ли разумно: от туши они вдвоём съедят совсем немного, бросить её будет жалко, а тащить её с собой львица не собиралась. Они и так еле тащатся из-за темпов Арви, а ведь ещё только вышли.       Она оглядывалась долго, но так и не увидела ничего, годящегося сыну на ужин. Зато мысленно радовалась тому, что тот прекратил жаловаться. Неужели надоело?       – Может, потерпим с едой до завтра? – спросила она, опуская взгляд на львёнка, и с удивлением обнаружила, что тот уже спит, прижавшись к её лапе. И когда только успел?       Потревоженный её голосом, Арви, не открывая глаз, зевнул и пошевелил головой, пытаясь поглубже уткнуться носом в её лапу. Это обычное, но такое умилительное движение растопило сердце львицы. Она легла и нежно обняла тёмно-рыжий комок лапами.       – Спи, – шепнула она. – Набирайся сил. У нас впереди долгий путь...       Они шли медленно. Солнце успело уже несколько раз подняться на востоке и вновь скрыться за горизонтом на западе, а Мвези всё не видела признаков того, что они приближаются к цели.       – Мы идём слишком долго, – бормотала она, стараясь не обращать внимания на то, как тихо поскуливает сзади Арви. – Слишком долго... Туда я в прошлый раз прибежала значительно быстрее. Неужели я сбилась с пути?       Периодически она останавливалась на какой-нибудь возвышенности и внимательно оглядывалась. Арви пользовался этими моментами, чтобы куда-нибудь спрятаться и хоть так отсрочить возобновление пути, когда снова придётся тащиться вперёд на уставших, подгибающихся маленьких лапках. Впрочем, Мвези не составляло труда его найти, и тогда он принимался хныкать. Львица тяжело вздыхала и оборачивалась на солнце, и если оно уже клонилось к закату, то львёнок мог радоваться. Но если дневное светило висело ещё высоко, то Арви мог и не надеяться на отдых – чем дальше они шли, тем больше Мвези непроизвольно ускоряла шаг, стремясь побыстрее попасть к своей цели.       На шестой день пути, когда палящее солнце достигло зенита, Арви решительно сел на землю.       – Я больше не сдвинусь с этого места, – высоким звенящим голосом сообщил он в спину Мвези. Львица недоумевающе обернулась.       – Я больше никуда не пойду, – из последних сил сдерживаясь, чтобы не заплакать, повторил львёнок. – Я устал так, что если сделаю ещё хоть шаг, то умру. У меня болят лапы, и я хочу домой.       Мвези села рядом, смотря на него сверху вниз со смесью жалости и лёгкого раздражения в глазах.       – Дома тебе было скучно, – напомнила она.       – Мне и сейчас не весело! – всё-таки всхлипнул он. – Мы всё время куда-то идём, идём, я даже не успеваю ни половить кузнечиков, ни побегать за белками, ни выспаться! Мне надоело, и я...       Вдруг он тоненько взвизгнул и, быстрее молнии вскочив, спрятался за лапу львицы. Она успела прочитать в его глазах такой ужас, что мгновенно подскочила, оборачиваясь, готовая немедленно сразиться с опасностью. Но позади неё никого не было. Мвези удивлённо обвела взглядом каменистую пустошь, пригляделась повнимательнее к шару перекати-поля, что катился почти прямо на них, но всё было тихо.       – Ну и чего ты испугался? – со смешком спросила она, ощущая, как холод всё же растекается по жилам и сжимает живот. Она помнила, как близко они уже к месту, где...       Арви осторожно высунулся из-за лапы матери и, снова взвизгнув, юркнул обратно.       – Что это за чёрная штука?! – завопил он. – Она движется прямо на нас!       Мвези ещё раз обернулась на шар перекати-поля, приближавшийся к ним. Скрюченные ветки торчали из него во все стороны, ветер гнал его по камням, так же легко, как когда-то давно катал такие же по пыльной грязно-оранжевой пустыне...       – Мы почти пришли, – выдохнула она. Арви, уткнувшись в её лапу, тихо заскулил.       – Не бойся, глупыш, – улыбаясь, она наклонилась и лизнула его в лоб. – Если ты про тот чёрный шар из веток, то не пугайся, он не опасен. Это же просто растение!       – Таких растений не бывает!       – Не бывает в Прайдленде, малыш. А там, куда мы идём, их много.       Шар наконец достиг их и прокатился мимо, тихо шелестя по камням. Арви проводил его испуганным взглядом, будто боясь, что шар сейчас развернётся и бросится на него.       – Это чертовски дурацкая штука! – сообщил он вслед перекати-полю и даже показал ему язык.       – Где ты понахватался таких выражений?! – рявкнула Мвези. – Больше и близко к старшим львятам не подойдёшь!       – Можно подумать, я и раньше к ним подходил, – скорчил рожицу львёнок. Он ещё не до конца отошёл от пережитого страха и потому не чувствовал грани наглости. Но Мвези лишь тяжело вздохнула на это.       – Идём, – поднимаясь, бросила она. – Мы уже почти пришли.       Солнце вновь медленно выползало из-за горизонта. Грязно-оранжевая пустыня под его лучами стала алой, и казалось, будто по равнине растеклось море крови. Глядя на эту картину, Арви поёжился и сильнее прижался к боку матери, пытаясь согреться.       – При свете это место ещё более мерзкое, чем в темноте, – буркнул он и поднял глаза на львицу: – Давай уйдём?       Мвези не услышала. К счастью для львёнка, иначе он вновь схлопотал бы за нехорошие слова. Устремив взгляд вдаль, она не отрываясь смотрела на восходящее солнце.       Тяжело вздохнув, Арви решил оглядеться. Они сидели на небольшом плато, которое продолжалось дальше на северо-восток, огибая небольшую гору, у подножия которой и расположились мать и сын. Туда же, к северу, тянулся горный хребет, почти скрытый от обзора горой. Ниже расстилалась холмистая равнина, усыпанная камнями и чёрными точками перекати-поля, рябящая редкими пятнами жёлтой пожухлой травы. Ни зелени, ни многочисленных стад, и вообще ни души вокруг...       – Зачем мы здесь? – вновь тихо спросил львёнок, подавленный угнетающей тишиной и мрачностью этого места. – Мне здесь не нравится...       Львица никак не отреагировала и на это.       «Уснула она там, что ли», – мысленно буркнул Арви и обернулся. Его внимание привлекло нагромождение камней у самой скальной стены, в нижнем углу которого чернела крошечная дыра. Любопытствуя, львёнок приблизился. Вдруг там пещера? Там он мог бы наконец с комфортом выспаться. Он и подумать не мог, что за эти несколько дней так истоскуется по опостылевшей пещере Прайдрока.       Камни, нагромождённые в беспорядке вокруг чёрного отверстия, были огромными. Множество более маленьких были разбросаны вокруг, но внимание Арви привлекли большие валуны, наваленные друг на друга. Они не были похожи на камни Прайдрока, и не только цветом. С ними что-то было не так...       Присмотревшись, львёнок вздрогнул. Все камни до высоты, до которой, по прикидкам Арви, был способен дотянуться лапой взрослый лев, были испещрены следами острых когтей. Сотни, тысячи длинных бороздок протянулись в хаотичном нагромождении по скальной поверхности. Местами они образовывали целые пятна, будто кто-то долго царапал одно место, словно пытаясь процарапать камень насквозь. Кое-где виднелись бурые, цвета засохшей крови полосы и целые отпечатки львиных лап...       – Любуешься? – резкий голос Мвези за спиной прозвучал так внезапно, что львёнок испуганно подпрыгнул.       – Тут странные камни, мам, – обернувшись, виновато произнёс он. – Я просто смотрел...       Выражение лица матери напугало его. Отрешённое, мрачное лицо исказила гримаса боли, когда она бросила взгляд на маленькое отверстие.       – Идём отсюда, – тихо позвала она. – Я не думала, что вернуться сюда будет так больно... Должно быть, прошло ещё слишком мало времени.       – Мало времени с чего? – спросил Арви, но она не ответила, медленно уходя прочь.       – Зашибись, – проворчал львёнок себе под нос, чтобы Мвези не услышала. – И ради этой дурацкой глухомани я так долго пёрся?       Он бросил ещё один взгляд на нагромождение исцарапанных валунов, разочарованно вздохнув, ещё раз оглядел красную равнину и быстро потрусил следом за матерью. Оставаться тут одному ему совершенно не хотелось.