Утренняя молитва

       Тогда       Сезон проходил за сезоном, и львята прайда Кристальных озёр давно уже превратились в трёх юных львиц и одного льва – почти взрослых, почти совершеннолетних. Подходил срок их первой охоты, но его, как подозревала Мвези, придётся отложить – на грязно-оранжевую равнину вновь, как и в её детстве, пришла засуха, но в этот раз ещё страшнее предыдущей. Если в прошлый раз сезон дождей опоздал, то теперь он не пришёл вообще, и впереди были ещё долгие-долгие месяцы сухого сезона без малейшего дождичка. Добычу теперь едва мог отыскать охотничий отряд прайда, а для юных львов это было чересчур сложной задачей. Впрочем, перенос срока первой охоты мало кого всерьёз тревожил – в этом краю юные львы созревали позже, чем в более южных землях, и они всё равно ещё не могли считаться полностью совершеннолетними.       Кроме того, что львята выросли, мало что изменилось в прайде за последние сезоны. Мвези всё так же дружила с Илой. С Инзи и Раби, уже помолвленными между собой, они общались лишь изредка, и то только по делу и весьма холодно. Порой Мвези казалось, что Инзи так до сих пор её и не простила. Бесстрастному Раби же, похоже, было, как всегда, всё равно. Некоторые львицы состарились, включая и Наанду, и Мвези всерьёз опасалась за неё ввиду нависшей над ними призраком смерти засухи. Временами старая львица, уйдя из пещеры и усевшись на вершину какого-нибудь холма, долго-долго сидела, устремив взгляд на юг, где где-то далеко лежал её любимый Прайдленд. Она бы дорого отдала, чтобы ещё раз увидеть его напоследок, но боялась даже подумать о том, чтобы пойти туда. Что, если он всё-таки так и остался мёртвым краем? Что, если она придёт туда и узнает, что Сараби и её подруг-львиц давно уже нет в живых? Что, если вместо её прайда там теперь живут совсем другие львы, а то и другие животные – гиены, например? Вряд ли её старое сердце это выдержит... В неведении всё же было спокойнее.       Мвези, как и хотела, стала весьма неплохой охотницей и даже порой, делая вид, что охотится с матерью – самостоятельная охота всё же была официально под запретом до церемонии первой охоты – сама ловила грызунов им с Наандой на ужин. Охотиться самой Наанде было уже трудно, и порой она жалела, что так опрометчиво когда-то отреклась от общего стола прайда. Но поделать было уже ничего нельзя, и Мвези тайком кормила мать, иногда подкармливая и Илу. Сама Ила, в последние сезоны для укрепления своего здоровья тренировавшаяся так много, как только позволял ей её организм, теперь тоже могла принимать участие в охоте, правда, только в коллективной, и то в незначительных ролях, где не нужно было много бегать. Но даже это было уже кое-что, и порой они тренировались вместе с Мвези, придумывая комбинации для их официальной первой охоты: несмотря на то что идти на неё они должны были вместе с Инзи и Раби, Мвези была уверена, что охотиться они будут отдельно. Для совместной охоты нужна была слаженность действий, а подстраиваться под Инзи ей совершенно не хотелось. Лучше уж пытать счастья парами. Дело оставалось за малым – дождаться возвращения добычи в их земли.       В ожидании Мвези и Ила коротали дни разговорами. А о чём могли беседовать две юные, только вступающие во взрослую жизнь львицы? Конечно, о своей будущей любви и семьях.       – Я бы хотела много-много львят, – мечтательно устремив взгляд на вечернее небо, делилась Ила. – Может быть, я могла бы создать семью с одним из одиночек...       – Одиночки злые. Им не нужно ничего, кроме чужих территорий, – зевнув, проворчала Мвези, но Ила покачала головой.       – Я уверена, что это не так, – возразила она. – Многие львы уходят из прайдов, чтобы основать свой собственный. Они ищут таких же львиц-одиночек, на одних женятся, а других приглашают жить в свой прайд. Быть одиночками нам, львам, чуждо, мы же не гепарды. Мы должны жить прайдами...       Мвези пожала плечами. Временами Ила становилась страшной идеалисткой.       – Своего первого сынишку я бы назвала Арви, – улыбаясь, снова заговорила Ила, не сводя с небес мечтательного взгляда. – А дочку... – она хитро покосилась на подругу. – Мою дочку будут звать Мвези.       Молочно-бежевая львица смущённо хмыкнула.       – Польщена, – не зная, что ещё сказать, пробормотала она.       – Ну что ты усмехаешься? – хихикнула Ила. – Это правда.       Мвези снова смущённо улыбнулась.       – Только свою дочь не вздумай называть в ответ в честь меня, – горько хмыкнула Ила. – Твои дети будут здоровыми и сильными, им ни к чему носить такое имя. Прости, – тут же извинилась она, заметив, что подруга нахмурилась и, помолчав, горько добавила: – Тебе уже пора смириться с тем, что я больна. Я же смирилась.       – Ты не больна, – сквозь зубы упрямо проворчала Мвези. – Ты просто слабенькая. Но у тебя обязательно будут семья и львята. Я верю в это.       – Спасибо, – грустно улыбнулась Ила. – А как насчёт тебя?       Мвези пожала плечами. Конечно, ей хотелось когда-нибудь найти себе мужа и создать с ним крепкую семью. Но на примере собственной матери и других львиц прайда она слишком ярко убедилась, что такого обычно не бывает. Чаще всего львицы просто рожают львят для себя и своего прайда и больше никогда не видят отцов своих детей или не общаются с ними, как Наанда с Асабой. А львёнок просто для себя был ей не нужен. Своему мужу она с радостью родила бы хоть пятерых. Но растить львёнка одной... Нет уж, увольте.       – Посмотрим, – только лишь и сказала она. Ила грустно вздохнула.       Прайд продолжал жить ожиданием сезона дождей. Недели сливались в месяцы – самые долгие в жизни Мвези. Иногда ей казалось, что засуха теперь никогда не кончится, и это пугало её. Но ещё больше юную львицу пугало собственное тело. Все вчетвером они уже должны были достигнуть зрелости, но признаки способности к рождению новой жизни уже появились и у Инзи, и даже у болезненной Илы, а Мвези всё так же продолжала их ждать, правда, так и не сказав об этом никому, кроме подруги. Ила сочувствовала ей, как только могла, и уговаривала её не терять надежды.       – Так бывает, – уверяла она. – Иногда созревание наступает чуть позже из-за плохих условий жизни, голода или даже личных особенностей тела. Тем более сейчас мы питаемся плохо, ничего удивительного. Нужно просто немного подождать, вот увидишь.       Мвези невесело усмехалась – кроме как ждать, ей всё равно ничего не оставалось.       – А если я бесплодна? – как-то раз ночью шёпотом поделилась она с Илой своими страхами. – Ты не хуже меня знаешь, что бесполезные львицы не нужны прайду и изгоняются.       – Ты не бесполезная, – нахмурилась Ила. – Ты одна из лучших охотниц, в отличие от меня. Скорее уж изгонят меня, чем тебя.       Молочно-бежевая львица грустно покачала головой.       – Нет ничего важнее поддержания существования прайда новыми поколениями, – вздохнула она. – Ты ведь знаешь закон. Каждая из львиц должна стать матерью, не в этот сезон, так в другой. Я не смогу скрывать своё бесплодие вечно.       – Прекрати раньше времени оговаривать себя, – внезапно разозлилась Ила. – Ты не бесплодна! Нужно просто ещё чуть-чуть подождать!       Мвези вздохнула. Ждать... Выхода у неё и не было. Однако с каждым днём она всё меньше верила в то, что ей суждено когда-либо стать матерью. Какими глупыми и нелепыми казались ей сейчас все разговоры об их будущих львятах! И какой беспомощной она чувствовала себя, понимая, что ничего не сможет изменить... С собственным телом не договориться, не подкупить его, не пригрозить. Оставалось лишь, как и говорила Ила, ждать и надеяться...       Сама не осознавая этого, Мвези стала чаще молиться, прося помощи у небес. Да, возможно, она говорила и думала когда-то, что не хочет львят, но неужели за это она заслужила такую кару? То, что недоступно, всегда становится самым желанным, и теперь Мвези казалось, что всю жизнь она мечтала только о том, чтобы стать матерью. Теперь она больше всего на свете хотела быть матерью, чёрт возьми! Неужели ей никогда не суждено будет познать радость материнства? Неужели она на всю жизнь останется одна, и даже некому будет помочь ей в старости, как она сама помогала Наанде?       – Это несправедливо, – не замечая, что бормочет вслух, сцепив зубы, жаловалась она звёздам. – Я заслуживаю этого не меньше, чем Инзи! Даже Ила, насчёт здоровья которой было больше всего сомнений, способна иметь львят, так чем я хуже неё? Чем?!       Но небеса молчали. Звёзды холодно мерцали на чёрном бархате небес – бесстрастные, равнодушные. И надежда таяла с каждым днём... Но если бы Мвези знала, что на этом её беды только начинаются!       А засуха между тем свирепствовала всё сильней. Наступил самый голодный период. Все члены прайда, и без того тощие, превратились в скелеты, обтянутые кожей. Уже ушла умирать в горы одна из старых львиц, которую остальные львицы могли лишь грустно проводить, не в силах более ничем помочь. Все дни напролёт Мвези пыталась отыскать хоть мышь, чтобы покормить слабеющую мать, но всё было тщетно, а Наанде становилось всё хуже. Но она и радовалась тому, что дочь не приносит ей добычу: ей не хотелось отнимать последнюю еду у собственной дочери и других юных жизней. Выжить должны были они. У них ещё было всё впереди...       И в одну из ночей Наанда просто исчезла. Ушла, не попрощавшись ни с кем, словно не желая, чтобы её запомнили беспомощной и умирающей. Мвези не знала, направилась ли она всё-таки в Прайдленд, о котором так много говорила в последнее время, или просто поднялась в горы умирать, как та, другая львица, но ждала и искала она её напрасно. Больше она её так никогда и не видела...       Смерть матери стала для юной львицы страшным ударом. Каждую ночь, уходя из пещеры, она тихо плакала, проклиная небеса, отнявшие у неё сперва будущих детей, а затем и мать. С болью вспоминала она, как была счастлива когда-то, казалось бы, ещё совсем недавно, вспоминала слова Илы о том, что она всё сможет преодолеть, и плакала ещё горше, понимая, что это не так. Она была слабее, чем думала о ней Ила. Она была хуже...       Она бы ушла прочь, навсегда покинув это место, но её держала здесь именно Ила. Слабая львица держалась, сколько могла, но в конце концов и она начала сдавать, слабея с каждым днём, совсем как в детстве. Мвези с ужасом наблюдала за этим, и призрак истощённой Наанды вставал у неё перед глазами. Но она не могла потерять ещё и Илу, не могла допустить, чтобы угасла и она. Запрет на охоту несовершеннолетних был давно уже снят ввиду чрезвычайных обстоятельств, и Мвези, когда в одиночку, а когда и с охотничьим отрядом, не прекращала поиски добычи. Изредка ей всё-таки удавалось изловить какую-нибудь мелочь, большую часть которой она отдавала Иле. Болезненная львица с болью и стыдом смотрела на неё своими серо-синими глазами, но всё-таки принимала её помощь, прекрасно понимая, что иначе она умрёт, оставив Мвези совсем одну, а той и так сейчас было хуже некуда.       Чёрная туча отчаяния повисла над прайдом, сжимая и душа Мвези своими холодными щупальцами. Но, как просвет среди туч, близился уже срок нового сезона дождей, и прайд ждал его как спасения от всех своих бед. Ждала его и Мвези, и надежда ещё теплилась в её сердце. Может, всё ещё наладится. Прайд снова будет питаться вдоволь, поправится Ила, а может даже, Мвези наконец ощутит, что способна стать матерью. Только скорее бы пошли дожди... Теперь       – Да скорее бы кончились эти чёртовы дожди! – каждый день ныл Арви, то ли пытаясь достать этим Мвези, чтобы она разозлилась и выгнала его к друзьям, то ли надеясь, что сухой сезон от этого услышит его и придёт быстрее. Иногда он прикидывал, что будет, если он сбежит, пока мать будет на охоте, но, вздыхая, понимал, что, вероятнее всего, Ауни приведёт его обратно, и тогда уж трёпки от матери не избежать. Приходилось ждать, считая дни, а ждать стало ещё скучнее, когда Мвези, обидевшись на него, почти перестала с ним разговаривать. Арви и сам понимал, что перегнул тогда палку, но попросить прощения у него не поворачивался язык – он тоже обижался на мать. Так они и сидели целыми днями, всё же прижавшись друг к другу для тепла, но нахохлившись и храня тишину, нарушаемую лишь стонами и жалобами львёнка.       Но тёплое солнышко всё чаще появлялось на небе, обнимая соскучившуюся по нему землю своими лучами, и с каждым днём Арви приободрялся, предвкушая, как он уже скоро снова будет играть с друзьями. И вот в один из дней, начавшийся с алого, чистого рассвета, Мвези поднялась и направилась прочь из пещеры, кивком головы приглашая львёнка следовать за собой. Арви неохотно поплёлся следом, вообразив, что мать ведёт его к водопою или будет читать лекцию о хорошем поведении, но его глаза широко распахнулись от изумления, когда они пришли к логову тёти Ауни и Мвези так же молча кивнула в сторону бегавших неподалёку Суры и Сири.       – Спасибо, – только и прошептал он и бегом понёсся к друзьям. Львица проводила его взглядом и улеглась на траву, наблюдая за детёнышами прищуренными от солнца глазами и поджидая Ауни.       Она не заметила, как под жарким солнышком её, в придачу плохо спавшую ночью, с непривычки разморило, и она крепко уснула, проснувшись уже вечером, когда солнце прочно зависло над западом. Сонно моргая, она села и огляделась. Сперва её насторожило то, что она не услышала криков и воплей детёнышей, которыми всегда был полон воздух во время их игр, а затем её взгляд остановился на сидевших неподалёку от неё двух гепардятах. Прижавшись к другу, Сура и Сири, видимо, ждали, пока она проснётся, не решаясь её разбудить, а на их мордочках был написан такой одинаковый страх, что Мвези показалось, что она упала в ледяную воду – так мгновенно она похолодела от ужаса. Сомнений не было – что-то стряслось.       – Что случилось?! – рявкнула она, но неожиданно для неё самой это вышло слишком грозно, и Сири даже вздрогнула. – Где Арви?!       – Тётя Мвези, – пролепетала Сири и расплакалась. Сура тоже шмыгнул носом, но ещё держался.       – Наша мама ушла рано утром и сказала, что вернётся к полудню, – начал горячо объяснять он, поминутно шмыгая носом. – Но полдень прошёл, а она не приходила... И она до сих пор не пришла... Мы испугались...       Мвези глубоко вдохнула воздух, пытаясь успокоиться, чтобы не заорать на него от нетерпения. Детёныши, похоже, и так были здорово напуганы.       – Так, – шумно выдохнула она. – А где Арви?       – Мы пошли искать маму... – выдавил Сура. – И решили разделиться... Мы были не так далеко друг от друга, но я вдруг потерял его из виду... Я нашёл Сири, и мы поискали его, но не нашли... Тогда мы решили, что он вернулся сюда, пришли, но его тут нет... И мамы нет... – и, напуганный выражением лица львицы, тоже тихо заплакал.       Мвези закрыла глаза, глубоко дыша. Арви исчез. Ауни исчезла. Арви пропал. С Арви что-то случилось. Она никогда не простит себе, если с ним что-нибудь случится...       – Почему не разбудили меня сразу? – настолько мягко, насколько позволяла ей её душевная буря, спросила она.       – Мы боялись, что вы будете ругаться... Надеялись, что Арви придёт... – утерев слезу лапой, протянул Сура. Мвези закатила глаза. Дети... Вечно они боятся не того, чего нужно.       – Так, прекратить разводить сырость, – решительно велела она гепардятам. – И без вас после сезона дождей её достаточно осталось. Показывайте, где вы в последний раз видели Арви. Быстренько! – она вскочила и сделала внушительный прыжок в сторону, подавая пример детёнышам.       – А как же мама? – всхлипнул Сура.       – А потом я помогу вам найти маму! Ну же!       Переглянувшись, гепардята поднялись и быстро потрусили к югу, продолжая шмыгать носами. Мвези стремительно шагала рядом, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не побежать во весь опор. И она побежала бы, да вот только не знала куда.       «Быстрее, быстрее! – билось в её мозгу. – Возможно, Арви в беде! Нужно немедленно его найти! Я должна его найти!!»       Но она продолжала шагать рядом с гепардятами, ласково поторапливая их и отгоняя сжимавший ледяной лапой сердце страх.       Арви и сам не знал, зачем предложил Суре и Сири разделиться. Ему казалось, что так поиски Ауни будут куда успешнее, но едва он отошёл от друзей, как его вновь охватило чувство одиночества. По глупости они не договорились ни о месте встречи, ни о том, как оповестят друг друга в случае успешной находки, но Арви не задумывался об этом. Он решил обязательно разыскать гепардиху, чтобы помочь своим друзьям, и целеустремлённо пошагал по саванне, громко зовя тётю Ауни и внимательно оглядываясь вокруг. Несколько минут он быстро шёл, вертя головой чуть ли не вокруг своей оси, а потом земля вдруг исчезла под его лапами, и он, не успев ничего сообразить, ухнул куда-то вниз. Ещё несколько секунд понадобилось ему, чтобы понять, что случилось, а затем он, оглядевшись, обнаружил, что оказался в яме – относительно небольшой, но достаточно глубокой для львёнка, с довольно крутыми стенками и в придачу небольшой лужей на дне.       – Замечательно, – зло пробормотал он, потирая лапой ушибленную голову, на которую упал, и отряхивая от грязной воды чёлку, а затем прыгнул на самую пологую стенку, надеясь вылезти. Но сыпучая земля поехала вниз под его лапами, и в мгновение ока он снова оказался в луже.       – Ещё лучше, – проворчал он и прыгнул на стенку ещё раз. А потом ещё раз. А потом на другую стенку. Потом подпрыгнул повыше, надеясь зацепиться за край ямы, но не допрыгнул. И тогда ему стало страшно.       – Мама, – тихо позвал он, тут же вспоминая, что мать спит далеко отсюда, у логова Ауни, и вряд ли его услышит. А если услышит, то наверняка задаст ему за то, что ушёл тайком, да ещё и умудрился провалиться в яму.       – Сура-а-а-а! Си-и-ири-и-и! – во всю мощь лёгких завопил он и прислушался. Прошла минута, другая, но всё было тихо вокруг.       – Су-у-у-ра-а-а-а!! – ещё раз позвал он и затаил дыхание. Но ответом ему было лишь мирное стрекотание кузнечиков наверху, в траве.       – Ну и чёрт с вами, вылезу сам, – пробурчал львёнок и снова прыгнул на стену. Изо всех сил впился в неё коготками, но мягкая земля снова не выдержала его веса, лишь остались в ней небольшие бороздки от его слабых когтей. Он прыгнул ещё, но снова безрезультатно. Тогда он начал прыгать без остановки, распаляемый страхом и злостью. Всего лишь какая-то дурацкая яма! Не может быть, чтобы он не выбрался!       Он прыгал долго, пока окончательно не выбился из сил. Потом долго кричал, зовя друзей, пока не охрип, потом снова прыгал. Лужицу он давно уже расплескал по стенкам, приземляясь в неё, но это ничем не могло ему помочь. Солнце переместилось уже довольно сильно – он видел это по тени. Неужели его всё ещё не потеряли? Может, его уже ищут?       – Су-у-ра-а! Си-и-ри-и! Ма-а-ма-а! – снова закричал он, чувствуя, как от страха и отчаяния на его глазах закипают непрошенные горячие слёзы. А что, если его так и не найдут? Что, если он теперь умрёт в этой яме?       – Мама, – всхлипнул он. – Помоги мне, мама!       Больше всего на свете он хотел сейчас оказаться в их пещере, рядом с тёплым боком Мвези. И пусть она ругала бы его, ворчала на него или, наоборот, красноречиво молчала, да пусть хоть вообще бы больше никогда с ним не разговаривала! Только была рядом...       Отчаяние и страх давили на него всё сильней, по мере того как солнце плавно двигалось к западу. Львёнок представлял себе, как всю ночь будет дрожать от холода в этой дыре, и мысленно вздрагивал. Здесь, в яме, и так было куда холоднее, чем наверху, и он уже ощутимо продрог. Чтобы согреться, он снова начал прыгать на осыпавшиеся под ним земляные стенки. Вдруг ему всё-таки удастся вылезти?       После нескольких неудачных попыток он решил снова попробовать тактику высокого прыжка, которой уже несколько раз пользовался сегодня, но, увы, безрезультатно. Присев, он тщательно подобрал под себя лапы, приметился, куда прыгать, и, со всей силы оттолкнувшись от дна, отчаянно прыгнул вверх. Ему показалось, что он зацепил лапой траву, но секунду спустя он уже снова лежал на дне ямы, растирая отбитый зад. Злые слёзы снова обожгли глаза, и он тихо всхлипнул.       – Ма-а-а-ма-а-а-а!! – со всей дури завопил он, наплевав на боль в охрипшем горле. – По-мо-ги-те-е-е! Ма-а-а-а-ма-а-а-а!! Ма-а-а-а-а-ма-а-а-а-а-а!!!       Замолчав, он прислушался, и ему показалось, что он слышит голоса.       – Ма-а-а-а-ма-а-а-а-а!! – продолжал без передыху орать он. Что ему ещё оставалось? Надежда, что кто-нибудь всё-таки найдёт его, была всем, что у него осталось.       Что-то мелькнуло сверху, загородив солнце, а в следующий миг всё пространство ямы заполнило мощное тело львицы. Схватив Арви за загривок, Мвези с трудом развернулась, и одним движением оказавшись наверху, выпустила сына. Плюхнувшись за тёплую траву, он тяжело дышал, с благодарностью глядя на мать.       – Мама... – прошептал он, чувствуя, что разговаривать вряд ли сможет ближайшие дня два точно. Мвези, глядя на него сверху вниз, нервно перебирала лапами, разрываясь между желаниями влепить сыну затрещину и обнять его.       – Арви! – радостно завопил подбежавший Сура. Сири ещё пыхтела сзади – даже со своими длинными лапами гепардята не смогли угнаться за львицей, когда она понеслась на голос.       – Быстро. Домой, – всё же справившись со своим гневом и позволив растечься по жилам сладкому теплу облегчения, процедила Мвези и легонько подтолкнула Арви лапой вперёд. Сура и Сири быстро окружили его, выспрашивая, где он был и что с ним случилось, а львица угрюмо шагала сзади. Они уже подходили к дому Ауни, когда гепардиха собственной персоной выскочила им навстречу.       – О небо! Сири! Сура! – воскликнула она, бросаясь к детям. – Где вас носило? Я потеряла вас! Возвращаюсь, а детей нет! Ну что я должна была подумать?! – гневно затараторила она, глядя на виновато склонивших головы детёнышей.       – Тихо, Ауни, – усмехнулась Мвези. – Не поверишь, но это они потеряли тебя и отправились искать.       – Отправились искать?! О небо, ну что за дети, – закатила глаза гепардиха. – Велено ведь было: от дома – ни шагу! Что, матери теперь задержаться на охоте нельзя, чтобы её дети не ушлёпали куда-нибудь? Для вас же старалась, вашу любимую импалу поймала!       Мвези снова хмыкнула.       – Угостишь нас с Арви? – спросила она. – Нам тоже не мешало бы поесть, а мне сегодня идти на охоту несподручно. Буду должна.       – Да о чём ты вообще, – тряхнула головой гепардиха. – Конечно, присоединяйтесь. Можете даже переночевать у нас.       – Думаю, так и сделаем, – улыбнулась львица. – Спасибо.       Быстро упала ночь, и в небе зажглись мириады светящихся точек. Задрав голову, Мвези внимательно разглядывала их. Сытый и довольный Арви тихо мурлыкал рядом.       – Мам? – вдруг шёпотом позвал он. Львица опустила голову и посмотрела на него.       – Прости меня, – виновато шепнул он. – Ты и вправду мой лучший друг.       Сердце Мвези снова сжалось, но в этот раз от нежности. Наклонившись, она ласково лизнула львёнка в щёку.       – Спи, – шепнула она. – Я люблю тебя.       – И я тебя, – довольно откликнулся тот, утыкаясь носом в её лапу. – Спокойной ночи.       – Спокойной ночи, – эхом откликнулась львица и, чувствуя, как впервые за долгое-долгое время пощипывает в носу, снова подняла голову к звёздам.       – Я держу обещание, – тихо сказала она им. Звёзды, будто подмигивая, мерцали ей в ответ.