Легенды Наэдара. Яйцо ледяного дракона

             Тракт без суматошной троицы и вечно икающего Гавела Дворжака тянулся жёлтой, нагоняющей унылость лентой. Пейзаж казался серым и однообразным, а приближение к Дуошу вынудило Вальтера намотать на голову серую затасканную тряпицу — хоть какая-то защита от перегрева. Если не считать безудержного стрекота в полях, шуршания листвы и цокота копыт Пепла о пыльную дорогу, было непривычно тихо. Обычно колдун всегда путешествовал один и эти звуки сопровождали его большую половину жизни, но после последних нескольких дней, проведённых в компании, Вальтеру ощутимо чего-то не хватало. Не вступился на защиту нечисти Леслав, когда чародей для большей надёжности связал забрыкавшегося, увидавшего драконье яйцо дриаду крепче; не подражал колдуну, браня друга, Илбрин и не отстаивал справедливость Пшемисл. Даже Гавел Дворжак не раздражал своими россказнями.       Ну и что это? Вальтер становится сентиментальным? Или это признательность спасшим его шкуру ребятам?       В общем, если подумать, он не молодеет и скоро разменяет четвёртый десяток. Может, пора взять ученика? Например, Илбрина. Смекалистый мальчишка с огоньком энтузиазма в глазах. Вылитый Вальтер в детстве. Но брать лучше позже — сначала мальцу следует подрасти, девку какую испробовать, а потом уж и ступать на клятую тропу игры со смертью.       Выехал из Эвса он ввечеру, а к воротам Дуоша подошёл на рассвете. Иссиня-багровую шаль горизонта ещё только расцвечивал поднимающийся огненный шар солнца, ещё горела последняя звезда небосвода, но стража уже распахнула ворота в торговый город. Торговля в Дуоше шла от рассвета до заката, пока миром правило дневное светило, а ночью Дуош закрывался, сворачивались павильоны и палатки, запирали ставнями лавки. По верованиям южан, демоны боялись солнца, потому все сделки следовало совершать при свете дня, считать золото-серебро и прятать его от тёмных созданий.       Стража взяла с Вальтера серебрушку и предупредила, чтобы он не задерживался больше чем на три дня. Проверила, что за товар у колдуна, замотанный в холщовину, с подозрением проводила взглядом нимфу, но останавливать не стала: шиш у них всякий водится — чаще всего мёртвый, но и живые попадались, хотя и редко.       Город не пестрел красками, ограничиваясь белыми и песчаными цветами, кое-где разбавленными редкой зеленью приспособленных к югам деревьев и растений. Садами мог похвастать лишь зажиточный человек. Узкие улочки были разделены на кварталы стенами с воротами — эффективная система обороны в случае вооружённого нападения. Одноэтажные ассиметричные дома не имели окон, выходящих на центральный двор, оснащённый фонтаном, а окнам не были знакомы стёкла. Их заменяли деревянные решётки. Температура в Дуоше доходила порой до сорока — сорока двух градусов, и тени, отбрасываемые плотно выстроенными домами, были единственным спасением для его жителей.       Утренний Дуош просыпался и копошился, как трудолюбивый муравейник. Лавочники выставляли ящики с фруктами, свежей пахлавой и кятой, завлекая аппетитными ароматами оголодавших путников. Над городом разносилось эхо гонга, призывающего помолиться жестоким и благодатным многоликим южным богам. Бесчисленные дуошцы тянулись к позолочённым солнцем верхушкам храмов, другие — к белокаменным сводам общественных бань, чтобы смыть с себя болезни и чары зловредных духов, населяющие человеческое тело — по местным поверьям, заря наиболее подходящее для этого время.       Дуошцы старались подражать столице, располагающейся дальше по тракту Изенне, но аккуратно, не затмевая её великолепия. К тому же город оставался торговым, в то время как Изенна взращивала способных и дипломированных колдунов, потрясающих алхимиков и звездочётов, храбрых воинов и метких лучников. Это была цитадель цивилизации, в которую стремился каждый, и Вальтер был не исключением. Доставив туда яйцо, он обеспечит себе место в Академии, приобретёт ещё большую силу и известность.       Вальтер спешился у арочных ворот, охраняемых высокими поджарыми мужчинами в белых свободных шароварах, подвязанных кушаком. Сбоку у них висели сабли в изукрашенных ножнах. Они не проронили ни слова, пока чародей объяснял невысокому щуплому старику цель своего визита к ра-сумару. Фыркнувшего Пепла увели, а Вальтер взвалил на плечо запеленутого нимфу и последовал внутрь небольшого дворца. С поклонами чародея провели мимо стройных колонн и изящных столбиков, мимо журчащей в каскадах и фонтанах воды, наполняющей пруды, мимо аккуратных апельсиновых деревьев и оставили ждать под резными окошками внутреннего дворика.       Колдун поставил свою ношу и размотал. Дриаду немного потряхивало, в круглых, почти остекленевших глазах таился страх. Вальтер накинул ему на плечи холщовину и вытащил кляп изо рта.       — Что с тобой, шиш? — занервничал чародей, оглядываясь по сторонам. Они были одни, но вид дриады ему не нравился. Ра-сумар может сбить цену, а золото, которое намеревался получить Вальтер за нимфу, должно было проложить ему путь по Серебряной дороге к Изенне.       — Демоны… — промямлил практически себе под нос Дваин.       — Что ты там бормочешь? — отозвался Вальтер, донельзя раздражённый.       — Здесь демоны! — вздрогнул дриада. — Ты чувствуешь?       — Не пытайся меня задурить, — фыркнул колдун. — Если бы здесь были демоны, то ни меня, ни тебя уже не было бы…       Не позволив Дваину больше сказать ни слова, Вальтер накинул холщовину шишу на голову и поспешно поклонился вышедшему навстречу в сопровождении стражей и обмахивающих его опахалом мальчишек-рабов ра-сумару, крепкому мужчине с седой, коротко стриженной бородой и ясным, цепким взглядом. Голову покрывал опоясанный игалем белый платок гутра, всё тело скрывала традиционная дишдаша — долгополая рубашка с длинным рукавом. Такая одежда позволяла дуошцам защититься от палящего солнца, и впоследствии она, благодаря дуошской маниакальной любви к чистоте, стала национальным костюмом и символом достатка. От ра-сумара тянуло приятным букетом из мирры, нероли, амбры и специй для пикантности, им был пропитан специальный галстучек тарбуша, сохранявший ароматы даже после стирок. Но Дваин сморщил тонкий нос: запах показался ему слишком резким и удушающим.       — Достопочтенный, — со всей вежливостью поприветствовал хозяина Вальтер. Заглянул в глаза ра-сумара и нашёл в них удовлетворённые искорки — можно было начинать беседу. Стянув с дриады холщовину, колдун продемонстрировал его южанину, мгновенно загоревшемуся живым интересом. — Лесной дриада с северо-востока, у вас такого товара отродясь не водилось.       Сильные пальцы вцепились в подбородок мыкнувшего Дваина, и ра-сумар пристально и деловито оглядел шёлковую кожу, потянул носом, вдыхая её запах. Южанин не обратил ни капли внимания на неприятие сжавшегося нимфы и отвернувшегося, насколько это было ему по силам.       Все они поначалу отворачивались, но ра-сумар знал, что это взаимовыгодный обмен: он им дарил лучшую жизнь за какую-то символическую плату золотом.       Нимфа пах пылью дороги и лошадиным потом, но среди этих собранных за последние несколько дней путешествия запахов угадывались и собственные — мягкие хвойные и ореховые оттенки. Чистая и гладкая кожа превосходила все ожидания. Ра-сумар дотошно тронул острые ушки, спутавшееся золото длинных волос; задрав большим пальцем губу, осмотрел зубы. Дваину южанин решительно не нравился и очень хотелось призвать на помощь тёрн, но магия по-прежнему не слушалась. Дриада не чувствовал в себе и капли её, словно её и не было вовсе. Словно всё, что было до встречи с чужаками, было не с ним…       Едва взгляд ра-сумара опустился на худые плечи, как с лица сошёл весь восторг и трепет. Чуть задержавшись на шраме, посредник посмотрел на Вальтера, уже готового к тому, что южанин будет сбивать цену.       — Он увечен, — бесстрастным голосом заметил ра-сумар. Подумав мгновение, сдёрнул с Дваина выпачканную дорогой камизу и обнаружил ещё один рубец, практически свежий, под лопаткой. С обвинением уставился на колдуна.       — Достопочтенный, много ли у вас встречается дриад? — с вежливостью отозвался Вальтер: ссора с южанином не входила в его планы. — За него отдадут целое состояние, а раны заживут.       — Но шрамы останутся! — непреклонно отрезал ра-сумар, оставив Дваина, и снова задумался. На ярмарках Дуоша ещё никогда не появлялся гамадриада. Его захотят купить себе в наложники самые богатые мужчины и женщины Наэдара, хоть и раненого. Отказываться от такого подарка судьбы, который непременно принесёт ему несметные богатства, ра-сумар просто не смел.       Повернувшись к нимфе, пытающемуся натянуть камизу, южанин провёл ладонями по плечам, вновь стряхнув рубаху. Осмотрел торс, не внимая требованию Дваина прекратить, затем одним резким движением приказал янычару, темнокожему воину за своей спиной, стянуть с него бриджи, обнажить аккуратные гениталии и поджарые ягодицы.       Своего тела гамадриада никогда не стеснялся, его братья и сёстры, да и он сам, зачастую гуляли по лесам нагишом, но сейчас нимфа ощутил, как кровь бурлящим потоком прилила к щекам. Ему не нравился этот человек, не нравилось, как он смотрит и что делает.       Горячие широкие ладони беззастенчиво сжали обе половинки его ягодиц, один палец провёл по сжавшемуся колечку сфинктера.       Больше Дваин не выдержал. Крепко стиснув зубы, размахнулся ногой и хотел от души врезать сосредоточенному ра-сумару по лицу, но ступню перехватил шустро среагировавший янычар, находившийся рядом. Вывернув дриаде конечность, чернокожий силач повалил лесного духа на землю и надавил на затылок, коленом опустившись на его позвоночник. Ра-сумар бесстрастно проследил за всем действом, лишь коротко охнув и слегка отклонившись, когда заметил опасность.       — Вот паршивец! — рявкнул не ожидавший такой прыти от лесного духа колдун.       — Строптивый, — протянул южанин.       — Он нетронутый, а за такого, вы знаете, платят больше, — привёл веский аргумент Вальтер, не желавший, чтобы выходки гамадриады ему всё испортили.       Ра-сумар помолчал. Вероятнее всего, древесный нимфа станет его триумфом на ярмарке, но если он не вовремя покажет свой характер, продать его будет сложнее. Однако у южанина имелась пара знакомых, которые как раз любили укрощать. На всякий случай. Смилостивившись, он улыбнулся колдуну, хлопнув в ладоши:       — Да будет так! — подытожил ра-сумар и распорядился, обернувшись к слугам: — Заберите эту нечисть, хорошенько отмойте кожу и вычешите из волос всю грязь. Закуйте в цепи. А вы, господин Вальтер, пройдёмте со мной, скрепим сделку и договоримся о предоплате. Я думаю, начальную цену можно установить в…       Дваин не услышал дальнейший разговор. Янычар грубо поставил его на ноги и, не позволив облачиться в одежду, повёл в белокаменный дом. Возможности осмотреть убранство у нимфы не было, его приволокли в просторную квадратную комнату, покрытую искусным рисунком мозаики, и погрузили в неглубокий резервуар с тёплой водой. Жизни в этой воде Дваин не почувствовал. Вообще всё, что окружало человека, было мёртвым, и от этого становилось страшно. Лишь редкие растения, чья свобода ограничивалась кадками с жалким клочком земли, изредка попадались на глаза. Дваин знал — им здесь плохо, но они давно смирились. А кто-то вообще здесь родился, вырос и другой жизни не знал.       Тело до боли тёрли жёстким конским волосом — краем уха Дваин услышал, что его называли кессе, — чуть добавив пахучей пены. В какой-то момент дриада подумал, что кожу сдерут с него заживо. Но пытка закончилась, его ополоснули и вынули из воды, завернули в тряпицу, и девушки, вооружённые гребнями, принялись за его волосы. Высокий мавр молча следил за каждым движением нимфы, стоя за спиной, а весёлый и благоговейный девичий говор журчал ручьём.       Ра-сумар и Вальтер отсутствовали долго, а к вечеру южанин появился один. Руки и ноги Дваина сковали цепями, обёрнутыми мягкой замшей, и посредник забрал его с собой. Шли недолго, дольше пришлось стоять за помостом, ждать неизвестности, всем телом ощущая присутствие демонов. Сколько их здесь было, Дваин не мог сказать, но один он, без магии, без поддержки даже Аархата, с ними не справится.       Ощущение в разы усилилось, когда дриаду толкнули в спину и вывели на всеобщее обозрение. Деревянные доски помоста скрипнули под ногами. Толпы людей с оценивающими, похотливыми и алчными взглядами вперились в него сотнями раскалённых ножей, демона среди них невозможно было различить, хотя Дваин остро чувствовал, что он здесь. Жжением отозвался заживший и не беспокоивший его вот уже несколько дней шрам на плече. Вероятно, когда он столкнулся с демоном на Бальме, капля его крови смешалась с его, потому и шрам оставался. А сейчас распространившаяся по всему телу кровь реагировала на своих же. Взгляд выхватил черноволосого высокого мужчину, буквально прожигающего нимфу тёмными глазами. Других объяснений Дваину было не нужно, стало понятно, он — демон, принявший на себя людскую личину.       Гамадриада отчётливо услышал удар собственного сердца, забывшись и не обращая внимания на расписывающего его достоинства ра-сумара. Кто-то выкрикнул первоначальную цену — ещё не дослушав, её тут же перебили, и торги, словно гигантское и немыслимое морское чудовище, вытянутое рыбаками на берег, шевелившееся и бившееся на песке, зашумели невообразимым рёвом.       Цена росла — гамадриаду желал заполучить каждый. Особенно выделялся настойчивый невысокий господин, покрывший голову шафрановым платком так, что были видны лишь ярко-голубые глаза и чёрная короткая борода. Ничего этого Дваин не видел, не отрывая взгляда от смотревшего на него демона, чуть потирающего щетинистый подбородок указательным пальцем и, кажется, слегка улыбающегося. Он ничего не делал, но нимфе не нравилось его присутствие здесь. Демоны просто так не появляются.       Может быть, что он пришёл за яйцом? Или уже до него добрался? Чародей же исчез.       Скоро, не в состоянии тягаться с решимостью мужа в шафрановой гутре, многие погасли интересом к вожделенному дриаде. Уступали и последние упрямцы, не желавшие так легко отдавать редкостный товар. Но господин в гутре высыпал из кошеля перед ра-сумаром тяжеловесные монеты с гербом Изенны — тысячу двести золотом, прибавив шкатулку, доверху заполненную драгоценными каменьями: алмазами, сапфирами, изумрудами и рубинами. Баснословная цена, которую перебить никто не был в силах. Назначить выше означало разорить себя самого.       Почтенный ра-сумар еле удерживал себя в руках, его била мелкая дрожь и на лбу выступил пот от возбуждения. Приблизительно тысяча восемьсот золотом общей суммы! Предыдущая девушка, невероятно прелестная тонкостанная полногрудая девица-северянка со светлыми, как пески на берегах Чакского залива, волосами ушла всего лишь за триста золотых. Он не прогадал, как же он не прогадал, взяв дриаду у колдуна!       — Т… Тысяча двести! — воскликнул он в притихшую толпу взволнованным голосом. — Кто больше?       Дваин сжал губы и нахмурил белёсые брови. Демон уже в открытую ухмылялся, словно получил то, чего хотел, хотя за весь аукцион ни разу не участвовал. Это Дваина напрягало, хотя сами торги он слабо понимал.       — Продано за тысячу двести господ…       — Две тысячи, — внезапно перебил ра-сумара гортанный голос, вмешавшийся впервые. Ухмылка мгновенно слетела с лица Алексиса, и он обернулся на перебившего цену наглеца. Мужчина этого не заметил, его обрамлённое седой бородой и закалённое изеннским солнцем лицо выражало абсолютное спокойствие. Он молча выжидал этот момент, с самого начала готовый перебить за дриаду наивысочайшую цену. Его окружали четыре высоких свирепых мавра с косыми саблями, свисавшими с бедра. Сам изенновец выделялся богатой одеждой — длиннополой туникой, которую называли на Юге гандурой, из немнущегося хлопка с перламутровыми пуговицами и плетёным икалем чёрного шёлка, явно ручной работы; из-под одежды выглядывали носки сандалий из тончайшей крокодиловой кожи.       Алексис рыкнул, чуть сверкнув белыми заострившимися зубами. Чёртов дриада опять ускользал из рук демона. Если бы не уговор с Лешим…       Посредник, которого нанял Алексис, чтобы не светиться самому, растерянно оглядывался, ожидая от демона хоть какой-то реакции. Но больше Рута не дала, да и вряд ли даст за половину тех душ, что Алексис ей обещал. Так и не дождавшись ответа, мужчина в шафрановом платке чуть покачал головой на вопросительный взгляд ра-сумара, отступая. Его слуга бросился собирать монеты и камни. Едва не задыхаясь от великолепной сделки, ра-сумар объявил, что дриада продан господину из Изенны. Торжественный обмен состоялся здесь же, за помостом. Новоявленный владелец бегло осмотрел закованного и поникшего головой нимфу, досадливо прицокнул при взгляде на некрасивые рубцы, приподнял лицо за подбородок, осматривая яркие раскосые глаза сочного оттенка синевы. Ростом человек оказался высок, чуть выше дриады.       — Ell shar nar Suolle¹, — весьма довольно прошептал на незнакомом Дваину языке изеннец. Дриада извернулся и освободился от захвата унизанных кольцами рук. Южанин лишь рассмеялся, и в голосе прозвучали властные нотки привыкшего к повиновению человека. — Ничего, привыкнешь, Meina.       — Мейна? — озадаченно повторил Дваин.       — Теперь тебя будут звать так, — непреклонно объявил мужчина, махнув рукой своим слугам. — Это означает цвет твоих глаз, синеву, яркую, словно безоблачное зимнее небо или бесконечное южное море. Твои глаза похожи на огранённые искусным мастером сапфиры. Ты станешь украшением моего гарема.       — Но моё имя Дваин... — нахмурившись, покачал головой дриада. Лицо изенновца стало более жёстким.       — Грубое имя. Оно тебе не подходит. Ты теперь Мейна, — отрезал мужчина и хлопнул в ладоши. Два мавра подхватили дриаду за локти и повели мимо гудящей толпы, торгующейся за молодого перепуганного парня. Нахмурившись, Дваин попытался понять, как он может сменить одно имя на другое. Для него это было чуждо и странно.       Под лопоухими пальмами стоял караван равнодушно жующих солому верблюдов, покрытых попонами с вышитыми узорами. Чуть дальше величественный паланкин — крытые шёлком носилки на двух жердях; его окружали сбитые в кучу рабы с тяжёлыми цепями на ногах и руках. Их кожа лоснилась от пота, от бронзового загара, и лишь набедренные повязки прикрывали срам. К паланкину отвели Дваина и усадили на мягкое ложе, устланное подушками; чуть позже, отдав указания слугам и страже, зашёл и сам изенновец, усевшись и скрестив ноги. Носилки накренились, рабы взгромоздили на плечи концы жердей и медленно, под окрик стражи, понесли к воротам, ведущим к Серебряной дороге в Изенну.       Дваин с опаской взглянул на мужчину и, звякнув кандалами, приподнял покрывало и посмотрел на темнеющие улицы Дуоша. Сам паланкин, под верхом, освещал стеклянный сосуд с пойманными насекомыми, напоминающими сверчков, но гораздо крупнее. Дваин всё ещё оставался в напряжении, мысли занимало близкое присутствие демонов. Пристально вглядываясь в прохожих, дриада почти забыл о своём владельце и вздрогнул, когда изенновец стукнул его по рукам и ревниво приказал:       — Не выглядывай. Никто из простых людей больше не смеет смотреть на твою красоту без моего на то позволения.       Отдёрнувшись, дриада посмотрел на мужчину, расслабившегося и улёгшегося на подушках. Наступило молчание, караван неторопливо минул шумные улицы торгового города и вступил на тихий путь в Изенну. Похотливый взгляд изенновца скользил по телу нимфы, едва прикрытого набедренной повязкой. Широкая ладонь опустилась на острое колено и чуть приподнялась к внутренней стороне бедра. Дваин даже не вздрогнул, как это случилось недавно. На лице мужчины расплылась довольная улыбка, и он хотел было перейти к более смелым действиям, не дожидаясь, пока они с новым наложником останутся в укромных покоях его дворца, но голос древесного нимфы остановил его:       — Демон…       Владелец озадаченно нахмурился. Он прекрасно знал, кто такие демоны, и также знал, что они никогда не показываются людям, а если и показываются, то те долго не живут. На Серебряной дороге они тем более не водились — тракт был благословлён ахунами Изенны, а нечисть Преисподней боится слова Демиургова. Может, южанин просто не расслышал?       — Что ты сказал, Мейна? — переспросил он.       — Здесь демон! — вскинулся Дваин, глубокие синие глаза приобрели ясность, голос — чёткость. Караван словно вздрогнул (южанину даже почудились сдавленные вздохи) и остановился. Паланкин накренился и осел на землю, и это ещё больше насторожило хозяина. Дриада стиснул зубы, шрам покалывало, но это было уже так привычно, что Дваин этого не замечал.       Прислушавшись к странным звукам и напуганным вскрикам за тонкими складками шёлковых штор, изеннец осторожно приподнял сначала тяжёлую занавесь, затем, ничего не увидев, решился выйти сам, сомкнув пальцы на кривом ятагане, спрятанном под одной из подушек.       — Почему остановились? — гневно спросил он, ступив на белые плиты и оборачиваясь. Все слова мгновенно поглотились, так и не слетев с языка. Девственная Серебряная дорога была залита кровью, кровью поверженного каравана. Ещё издыхал последний верблюд, корёжился у ног изенновца умирающий от страшной раны на шее безымянный раб, а над землёй парили золотистые огоньки душ. Южанина сковал дикий ужас — прямо перед ним стоял демон. Извивающиеся рога пронзали небо, глаза были полны ненависти и ярости, острые клыки скалились от нетерпения, кисточка хвоста раздражённо била воздух.       — Дальше вы не пройдёте, — ответил на вопрос Алексис.       Ослабевшие ноги не успели подогнуться, изеннец ничего не смог сообразить, как в следующую секунду его брызнувшее кровью тело повалилось наземь, а душа, отделившись золотисто-зелёным шаром, как и остальные души караванщиков и рабов, повисла в воздухе. Брезговать угощением демон не стал, хоть какая-то компенсация за то, что за проклятым дриадой пришлось побегать. Но главное, он, а значит, и яйцо, теперь в его руках. Полакомившись, Алексис принял свою человеческую форму, подобрал одежду, оделся и только тогда неторопливо вернулся к повозке. Откинул край шёлковых покрывал, чтобы забрать дриаду, и отшатнулся, яростно рыча, получив сильный удар скованными ступнями в грудь. Демон выплюнул воздух, согнувшись пополам. Чёртов мальчишка ещё на Бальме показал себя слишком своевольным и воинственным, а Алексис позволил себе слабину, наивно посчитав, что скованным тот не представляет угрозы. Быстро сориентировавшись, демон перехватил выскочившего из паланкина дриаду и с силой прижал к белым плитам Серебряной дороги.       — Яйцо где? — разъярённо рыкнул Алексис Дваину прямо в лицо. Неожиданный вопрос застал нимфу врасплох, как и удар спиной о камень. Через мгновение-другое снизошло озарение, и Дваин понял, что перед ним тот самый демон с вершины Бальмы, который охотился за драконьим яйцом и чья кровь попала ему в рану, просто он принял человеческий облик.       Нимфа упёрто поджал губы и бесстрашно смотрел в его тёмные, чуть полыхающие алым глаза. Говорить он не собирался, во-первых, потому что не намеревался отдавать малыша демону, во-вторых, яйцо исчезло вместе с Вальтером и Дваин не знал, где оно сейчас.       — Это последнее дитя ледяного дракона, дитя Элириады, моей сестры! — ещё раз встряхнул гамадриаду Алексис, выходя из себя. С тех пор, как он опоздал к драконице, на Бальму, всё пошло наперекосяк. Присутствие дриады, виновного во всём произошедшем, лишь усугубляло положение. Алексис совершил ошибку. Он не защитил Элириаду и потерял из виду её дитя. Поэтому сейчас демон был готов на всё, лишь бы вернуть малыша, даже если придётся найти дерево этого нимфы и уничтожить.       Глубокие синие глаза расширились, как только Дваин услышал последние слова. Вместо упрямства и враждебности в них появились растерянность, удивление.       — Твоя… сестра?.. — недоверчиво повторил Дваин. Повода верить демону у него не было. Вокруг лежали залитые кровью мёртвые люди, без жалости и страха убитые за то, что встали на пути демона. Кто знает, сколько таких же осталось позади? А нечто в голосе демона зацепило слух, сердце испуганно ёкнуло и кожа покрылась мурашками.       — Сестра. Но тебя это не касается!       Дваину показалось, что на миг он увидел удлинившиеся, желтоватые клыки. Яйцо было очень важно демону, в этом нимфа уже не сомневался. Но неужели он ошибался, считая, что противник желает драконам смерти?       — Где оно?       — Не знаю, — насупившись, процедил сквозь зубы Дваин. Демон оставался демоном — самонадеянное исчадие зла с ярко выраженной ненавистью ко всему живому. — Оно у колдуна осталось, который привёз меня сюда…       Лицо Алексиса исказилось, а затем окаменело. Зрачки вытянулись вертикально, а удлинившиеся когти впились в кожу. Демон держался из последних сил. Самоконтроль — самое важное, на чём демоны сосредотачивали своё внимание и что тренировали годами. Демон, не владеющий своими эмоциями, считался слабым и, как правило, погибал совсем ещё ребёнком. Может, его братья и сёстры и отступили бы, но Дваин упрямо выпрямил спину, бесстрашно заглядывая в пышущие гневом глаза. Будь с ним его магия, нимфа просто так бы в ненавистные когти не дался.       — Пока снова не увижу яйцо, я с превеликим удовольствием устрою тебе жизнь в муках, — очень правдоподобно пообещал Алексис, нагнувшись к дриаде настолько близко, что Дваин смог разглядеть чёрный зрачок в тёмных глазах и своё искажённое отражение в нём.       Не слишком заботясь о состоянии лесного духа, демон встряхнул его, поднял за цепь, соединяющую браслеты кандалов, и толкнул его обратно к Дуошу: он намеревался ещё раз посетить Руту. С караваном яйца не было, а значит, оно осталось в торговом городе.       От толчка Дваин споткнулся, но на ногах удержался. Горячие белые плиты, нагревшиеся днём на палящем южном солнце, ещё не остыли и нещадно обжигали босые ступни, но нимфа не проронил ни слова — тело после изнурительного путешествия болело полностью. Конец цепи взял демон и намотал себе на руку, так что по дороге она практически не волочилась, что значительно облегчало шаг. Заметив на спине дриады магическую печать, Алексис изогнул бровь, но промолчал. Ему даже легче будет, если мальчишке нечем ответить. Он и так доставил много хлопот, а там Леший разберётся. Но только после того, как Алексис выпытает у гамадриады местоположение яйца.       Они вернулись, когда ещё только багрился рассвет над восточными холмами. На звон серебряных колокольчиков вышла сама Рута и встретила их в дверях, мгновенно проявив неподдельный интерес к Дваину. Подцепила тонкой ручкой его подбородок и с блеском в глазах разглядывала лицо. Опытные пальцы быстро пробежались по коже, оценивающе задержались на потрескавшихся губах. Демоница прицокнула языком от огорчения, но сильно не расстроилась, с удовольствием ощупав плечи, ключицы. Большим пальцем шаловливо коснулась соска, покружила вокруг него, когда Дваин шагнул назад и наткнулся на тут же оттолкнувшего его Алексиса.       — Какой нежный персик, — томно проговорила ра-сумар. — Мы жалеем, что достался не нам… Съели бы. — Оставив в покое гамадриаду и подарив чарующую улыбку Алексису, бархатным голосом продолжила: — Счастливчик. У твоей игрушки сахарная попка.       — Рута, я хотел, чтобы ты присмотрела за ним, — Алексис, пропустив её слова мимо ушей (Дваин только заметил, как сверкнули красным глаза), протянул конец цепи ра-сумару. — Мне нужно ещё кое-что найти в городе.       — Мы непременно позаботимся… — многозначительно пообещала Рута, но цепь взять не потрудилась.       Вспомнив, что они принадлежат к разным видам демонов, Алексис опустил цепь и закрепил её на столбе, унизанном скобами и замками, к которому Рута обычно цепляла новых рабов. Демоны делились на Высших и самих демонов, порой полукровок, а вот их видов было превеликое множество. От разумных, наделённых различными возможностями, до совершенно безмозглых, одержимых жестокостью тварей. Рута относилась к суккубам, демонам, питающимся сексуальной энергией, оттого и вела преимущественно ночной образ жизни и не переносила металл. Его состав был для неё так же болезнен, как и для гамадриады. А Алексис принадлежал расе ирле — демонам воздуха, более выносливым и невосприимчивым к металлу. Кроме того, он был полукровкой. В жилах Алексиса текла кровь дракона, и она защищала его от многих фобий обычных демонов, позволяла регенерировать чуть быстрее и дарила возможность быть немного ближе к самым прекрасным существам этого мира.       — Я надеюсь, ты позаботишься так, что на нём не появится больше ран, — заметил Алексис, и Рута досадливо поджала губки. — Я обещал вернуть его Лешему, помнишь?       Услышав имя хозяина родного леса, Дваин вскинулся. Демон обещал его вернуть? Сам факт этого казался невероятным. Или Лешему пришлось очень дорого заплатить. Что это было? Чем Лесу пришлось пожертвовать ради него?       — Мы помним, — недовольно, наморщив нос, отозвалась Рута. Ра-сумар не привыкла упускать занимательные экземпляры, но в этот раз выбора у неё не было: половина болотных душ достаточно высокая цена и Рута предпочла бы получить её, нежели лишить гамадриаду невинности. — Отправляйся по своим делам, мы не причиним вреда этому милейшему созданию.       Хитрая искорка мелькнула во взгляде демоницы, когда она вновь обратила своё внимание на Дваина и провела кончиками пальцев по его скуле и подбородку.       — Но я… — Дваин очень хотел расспросить обо всём Алексиса, потому подался к нему, но тот уже забыл о нём, звякнув входным колокольчиком и покинув обиталище суккуба.       — Пойдём с нами, наше солнце, — взяв в одной из шкатулок шёлк, Рута обмотала его вокруг руки и, сжав цепь, потянула древесного нимфу за собой, на второй этаж.