***
— Неужели нет никакого способа, чтобы это было менее болезненно? — безнадежно спросила Гвен, когда за дверью в очередной раз послышался крик Артура. — Если бы он был, я бы воспользовался им, — бесцветно ответил Мерлин, приседая у двери, обхватившись за колени. — Я не хотел, чтобы воспоминания обо мне, о тебе, о Камелоте были связаны с… этим. — Да, знаю, — она опустилась рядом с ним. — Гвен, ты ведь была там, — неожиданно прервав тишину, Мерлин решился выяснить то, что так долго его волновало. Голос к его собственному удивлению прозвучал слишком напряженно, возможно, все дело было в тишине. — Что? — рассеянно спросила Гвен, поднимая глаза на волшебника. — Во снах я видел развалины Камелота, — прямого вопроса так и не получилось. — Кажется, я поняла тебя, — она улыбнулась с еле уловимой тоской. — Тебя интересует то, как он пал. Волшебник лишь кивнул, уставившись в паркетные доски, словно надеясь найти там что-то важное. — Я ждала этого вопроса. Даже репетировала ответ, потому что волновалась. Я думала об этом постоянно, особенно перед тем как заснуть. Знаешь, все мои ответы были похожи на оправдание, будто бы… — голос слегка дрогнул, ей не хватало воздуха, но она продолжила. — Будто бы это я разрушила его. — Гвен, я не пытаюсь найти виноватых, я лишь… — Нет. Выслушай меня до конца. Когда Артур… — за дверью послышался еще один крик и Гвен замолкла, сражаясь с собственной слабостью. — Он не просто оставил меня одну. Он взвалил на меня целое государство. Полуразрушенное, ослабевшее… Я не Артур! Вокруг меня не собирались доблестные рыцари и могущественные волшебники! Они все ушли. Осталось лишь немногочисленное войско, а наши враги этим воспользовались. Я пыталась… Пыталась их остановить, но… Заранее запланированная речь была намного спокойнее и убедительнее, но эмоции и слезы, душившие ее, не оставили в памяти ни одного из запланированных слов. — Гвен, все в прошлом, — его рука коснулась ее руки на холодном полу. — Все будет иначе… — И что я скажу, когда Артур спросит меня о Камелоте? — Гвен понимала, что впадает в истерику. Затем она расслышала тихий смех Мерлина и недовольно спросила. — Над чем ты смеешься? Рассерженный голос королевы не остановил его. Наоборот, непроизвольно Гвен сама начала смеяться, хотя точно не знала почему.***
Артур Пендрагон шагал по тронному залу Камелота. Гудение в ушах постепенно слабело, и когда он уже достиг трона, где восседал Утер Пендрагон — его отец, оно совершенно заглохло. С одной стороны, все, что он видел, было для него в новинку, но с другой, он точно знал этот зал, украшенный красными гербами. К тому же он совсем не удивился причудливому наряду на своем отце, даже знал зачем его сюда вызвали. Молодой принц Камелота поклонился королю, с гордой осанкой сидевшему на троне. — Артур, тебе уже четырнадцать. В твоем возрасте я уже сокрушил немало вражеских войск, — с королевской важностью начал Утер, а сыну его слова показались очень знакомыми. С каждым новым словом занавесь, скрывающая прошлое спадала, плавно, будто бы все это и так было прямо перед носом. — Настал и твой черед доказать всем, что ты достойный приемник своего отца. В северных частях нашей страны развелось слишком много друидов, всем было бы проще, если бы кто-то от них избавился. — Я готов, отец, — Артур услышал свой уверенный голос. — Именно это я и ждал услышать от тебя, — довольно улыбнулся король, и принц ощутил, как что-то внутри удовлетворенно зашевелилось от похвалы отца. В ту же секунду его пронзила уже знакомая боль, вскрикнув, он закрыл глаза. Однако это не остановило бешеный поток картинок, в которых быстрым ураганом промелькнула вся его жизнь. В большинстве из картинок наследный принц фехтовал, тренировался, участвовал во всевозможных турнирах и пирах. Иногда там появлялась маленькая Моргана, просившая ее поиграть с ним, или же Гвеневра — дочь лучшего оружейника Камелота. После того, как его ранили в очередном турнире, она помогает Гаюсу менять повязки, бегает за очередными зельями. Дни однообразно сменяли друг друга, Артуру было скучно. Настолько, что приходилось забавлять себя глупыми детскими розыгрышами. Для него никогда не было никаких преград, ведь кто бы осмелился пойти против воли королевского сына? По крайней мере, так было до появления ушастого деревенского простачка, осмелившегося назвать единственного наследника Камелота венценосным ослом, да еще и перед его подданными. Это было в новинку, словно легкий ветерок в душном замке. Артур победил наглого мальчишку, заключил под стражу, а затем, уже на второй день его появления, этот ушастый спас его жизнь в первый раз, за что был назначен его личным слугой. Поначалу он сопротивлялся, но вскоре позволил ему быть рядом, объясняя это тем, что тому отлично удавалось развеивать его скуку своими глупыми выходками. Его жизнь шла как и прежде: постоянные сражения против всевозможных чудовищ и хитрых колдунов, но теперь, когда он смотрел на все свои подвиги вооруженным глазом, зная, что его неуклюжий, никчемный слуга на самом деле был не так прост, как казался раньше, все обретало ясность. И как он мог быть таким слепым идиотом? Как мог не заметить, что Мерлин, шокирующий его своей наглостью и детской наивностью, может скрывать нечто настолько важное? И почему волшебник, обладающий такой мощью, терпел постоянные приказы и насмешки? Где подвох? С каждым новым воспоминанием его пронзала боль, к которой он не мог привыкнуть. Она каждый раз была незапланированной и неожиданной. Не только Мерлин предстал перед ним в ином свете. Все обитатели Камелота вдруг перестали быть самими собой. Он вспоминал, как его сводная сестра каждый раз храбро шла против воли короля, когда тот хотел убить очередного колдуна. Тогда он не всегда понимал смысл ее бунтов. Ведь она всегда была странной: постоянные кошмары, крики посреди ночи, нервные срывы, непонятная ему симпатия к магии. Еще один поток боли — и Артур видит маленького друида, приговоренного к смертной казни. Он помнил, как отчаянно она сражалась за его спасение, как открыто противилась Утеру и даже его уговорила помочь в спасительной операции Мордреда. Моргана нуждалась в помощи. Теперь он это четко понимал. Она оказалась одна среди тех, кто ненавидел таких, как она. Возможно, если бы он был более чутким и не столь упрямым в своих убеждениях, она бы доверилась ему, может, все бы обернулось совсем иначе. Голова Пендрагона раскалывалась от бесконечного потока воспоминаний. В них было столько смертей, боли, отчаяния и крови. Казалось, будто бы он вновь все это переживает. И всего за несколько минут, часов. Сколько времени прошло точно, он не знал, но отдал бы все за небольшую передышку. Вместо нее перед ним возникла Игрейн, теперь ее лицо было знакомым, потому что в замке он видел ее портрет. В голове он слышал собственный крик, боль была почти невыносимой. — Ты родился благодаря колдовству. Твой отец предал тебя, как он предал меня. Для того, чтобы дать жизнь, жизнь нужно забрать. Он принес мою жизнь в обмен на твою… Пусть это не изменит тебя… Затем в его руках появляется меч, наставленный к горлу отца. Когда он уже был готов в порыве гнева обрушить на короля свою месть, появился Мерлин. Ему удалось немного успокоить его, убедить, что все это лишь обман ведьмы. — Поклянись, что ты не виноват в смерти матери! — Клянусь жизнью, я любил твою мать. Я бы не смог причинить ей вред, — и сын опускает меч, направленный против отца. В следующий воспоминаниях нынешний принц искренне жалеет, что не убил его. Он соврал тогда, врал и в этой жизни. Всю жизнь он старался быть тем, кем Утер Пендрагон мог бы гордиться, он почти беспрекословно следовал его воли, убеждениям, а тот лишь лгал ему, вставлял палки в колеса в тот единичный случай, когда Артур пошел против него, когда влюбился в простую служанку. Впервые он осознал, каким тираном являлся его отец на самом деле. А ведь он хотел быть похожим на него! Дальше стало настолько больно, что хотелось закончить со всем этим и остановиться, ведь он и так достаточно узнал о себе и о своей семье. У него, как оказалось, была родная сестра. Та, кто смогла сокрушить непробиваемого тирана, свести его с сума, сделать слабым, словно беззащитного ребенка. Артур почти жалел, что пошел на это, но было поздно. Картинки продолжали наполнять его голову в беспорядочном потоке. В одной из них он убивает черную пантеру, в другой Ланселот — рыцарь Круглого Стола, отдает за него свою жизнь. Вокруг него постепенно собирается толпа верноподданных, составляющих все его огромное войско. Все сражались за него, веря, что именно он тот, кто сможет объединить Альбион, он — великий король Камелота. И наконец наступает битва, где он должен доказать, что все это было не напрасно. На земле лежат свежие трупы, истекающие кровью, вперемешку с его собственными криками слышатся вопли павших воинов. Его сводный брат, а тогда один из его верны рыцарей, смотрит на него с ненавистью, затем кидается с мечом. Они сражаются на равных, пока Мордред не протыкает его отравленным оружием. Хотя тогда он еще не знал об этом. Слабость настигает его лишь тогда, когда клинок насквозь вонзается в грудь друида, и оба падают на холодную землю. Артур начинает задыхаться, в глазах все темнеет. С последним криком он погружается во тьму и последним, что он успел увидеть — Мерлин, склонившийся над его мертвым телом.