Панацея

      Зеленый. Этот цвет заполонил все места, украшая их своим сиянием повсюду. Неестественно яркие зеленые глаза всех выживших жителей галактики смотрели вверх, на небеса планет, где они находились. Во взглядах читалось изумление и шок, радость и грусть, восторг и ярко выраженное недоверие. Все они: солдаты, пилоты, врачи, простые жители – все смотрели на улетающих с планет огромных машин, не зная, что и испытывать, чего ждать – праздновать победу или подготовиться к внезапному удару с тыла.       После нескольких минут напряженной тишины, прерываемой шумом транспортеров и летунов, а также всхлипами и рыданиями тех, кто потерял близких в бою, большая часть народа возликовала. Громко. Торжественно. Победа. Они победили.       Всеобщий праздник наступил на всех планетах одновременно. Галактика радовалась. Существа, отсвечивающие зеленым из-за Синтеза, кричали, рыдали, прыгали, танцевали, обнимались и подбадривали друг друга. Это победа.       Эрасмос помнил каждый момент этой победы, словно это было вчера. Но на деле это произошло несколько месяцев назад. Мучительных для него месяцев.       Как многие говорят, грех жаловаться на победу, которая так тяжело досталась всем народам. Речь шла не только об органиках, но и о синтетиках, которые обрели эмоции, способность чувствовать и ощущать так, как это делают органики. Настолько ценный дар, от которого так хотел сейчас избавиться Эрасмос, с каждым глотком выпитого из бокала вина думая об этом снова и снова, пока не лишился терпения и не выпил все залпом. В голове гудело. В глазах начинало плыть. Из-за душевной боли хотелось острыми когтями расцарапать грудную клетку и вырвать себе сердце.       Он был рад победе. Поначалу. Пока к нему не пришло осознание, кто он теперь. Пока народ на Менае ликовал, кричал, некоторые турианцы даже обнимались, хлопали по плечу и пожимали руки кроганам, Эрасмос разглядывал нового себя сначала с любопытством, а потом - с возрастающим ужасом. Разглядывал каждую зеленую линию на своей броне, а потом и на своей коже, как только снял перчатки. Зеленый. Зеленый был повсюду и озарял все.       «Как так получилось? Правильно ли это? Так и должно быть?» - Мысли турианца хаотично крутились в голове, не давая ему покоя. Он помнил, как к нему подошел его товарищ по оружию и поздравил с победой, а тот лишь отпрянул, увидев неестественно зеленые синтетические глаза.       Воспоминания вновь накрыли мужчину с головой. Потеряв терпение, Эрасмос не стал наливать еще вина в бокал, а просто отпил из горла. Становилось все хуже и хуже, но ему было плевать. Многие уже давно прозвали его пьяницей, но ему плевать. Ему нет дела до них.       Он был доблестным солдатом, а сейчас он простой пьянчуга. Спросили бы, как такое могло произойти? А ответ вполне простой.       Эрис. Милая девушка Эрис… Сколько раз он заглядывал в ее задорные серые глаза, которые весело блестели, сколько раз нежно проводил по ее пластинчатому лицу, рассматривая серо-голубого цвета татуировки, сколько раз слышал ее красивый смех..., и всех этих раз оказалось недостаточно.       Она всегда была слегка дерзкой, воинственной сорвиголовой. Любящей и романтичной, жесткой и наглой. Эрасмос обожал все эти четыре черты, которые делали ее самой лучшей для него, уникальной. И некоторые из черт могли легко привести ее к неприятностям. Что и случилось во время одного из боев, когда, несмотря на запреты Эрасмоса, она побежала в самую гущу врагов… и не вышла оттуда.       С тех пор ее считали погибшей, а единственным спасением от скорби и сильнейшей боли для Эрасмоса стало поле боя. Он почти не спал, постоянно занимался оружием и выкладывался в бою на все сто. Его стали уважать, признали одним из лучших, а он просто выполнял свои функции словно робот. Лишь бы избежать эмоций, лишь бы не задела какая-то не та мысль…       До победы все было именно так. После нее он стал переживать утрату. Если сначала еще все было просто плохо, то потом стало хуже некуда. А все из-за последствий Синтеза. Сначала обрадовавшиеся ученые мигом разгласили новость о возможном бессмертии, что уже стало ударом для Эрасмоса, который в жизни уже не видел никакого смысла. А потом случилось худшее…       Она пришла к нему. Вернулась. Пришла прямо к его дому и со всей силы начала стучать в дверь. Он открыл дверь гостье и увидел на пороге… Эрис. Точнее, нет, не ее. Какое-то подобие лампочек вместо глаз, повсюду какие-то провода, куча метала и техники, вживленное в ее тело. Чудовище. Эрис, кем же ты стала…       Она стала той, кого называют налетчиками. Пехота Жнецов. Ах, Эрис, лучше бы ты была мертва, лучше бы была мертва…       Он смотрел на нее с упавшим куда-то вглубь сердцем, ожидая каких-то слов. Ожидая, что он оказался неправ, и эта ужасная оболочка ничего не значит. Эрис смотрела на него, после чего лишь что-то проскрипела. "Она не может говорить. У нее даже голоса как такового нет", - все еще в шоке осознал он. Походкой зомби она подошла ближе, а Эрасмос попятился, заливаясь холодным потом и искренне надеясь, что это сон, просто кошмар, который снится обезумевшему от тоски турианцу. Синтез сделал разумными всех… кроме тех, кого уже модифицировали Жнецы. Они отняли у них разум - то, что вернуть не сможет ничего и никто.       Она его помнит. Просто помнит. Как образ где-то глубоко в мозгу. И пришла к нему как верное хозяину домашнее животное. Не больше, а, возможно, и меньше. Душа забилась где-то глубоко в мерзком теле, которое раньше было таким красивым. Ах, Эри, Эри, почему, почему именно ты?..       Она пробыла с ним месяц. Иногда он просыпался и видел ее перед собой. Она разглядывала его как машина, порой тихо поскрипывая. И он видел, как она порой мучилась из-за имплантатов, которые из-за плохого качества временами били током, или неуклюже падала на землю, порой не владея собственным телом.       У нее была изящная походка и красивый голос…, и она умела терпеть боль. Почему, Эрис, почему, почему?..       На дне бутылки не осталось вина. Эрасмос кинул ее в стену и наблюдал за тем, как осколки разлетаются по гостиной, наслаждаясь звонким треском. Он с трудом поднялся и поковылял к тумбе у стены. Турианец выдвинул ящик и увидел черно-белый пистолет «Фалангу». Эрасмос принялся рассматривать оружие с некоторым трепетом, нежно и легонько поглаживая трехпалой рукой. Руки дрожали, но он почти этого не замечал, а затем сердце чуть не подскочило в груди, когда он услышал до боли знакомый скрип сзади.       Милая, родная Эрис… Смотрит на него без малейших эмоций. Она лишилась их вместе с разумом, а он все еще любил ее. Наблюдал за ее страданиями и желал оказаться на ее месте. Только не она… О Духи! Почему именно она?!..       На ее взгляд прикрепленных вместо глаз ламп он отвечал пустым взглядом ярко-зеленых глаз. Она не чувствует душевной боли. Она не знает сострадания. Не знает любви. Ничего не знает. Она забыла, каково это. Даже воспоминания у нее идут обрывками. У нее нет эмоций. Лучше бы их не было у него…       Чувственная, романтичная, грациозная и женственная… Эри, Эри, что с тобой, где ты? Куда подевалась, насколько глубоко забилась под огромным количеством имплантатов? Почему, Эрис? Почему?       Он подошел ближе к ней и взглянул на изуродованное лицо. В первый раз за долгое время он поцеловал ее, нежно и медленно, сжимая в руке пистолет. В глазах все расплылось, но уже не от пьянства. Голос задрожал, в глазах появилась влага, и Эрасмос направил дуло пистолета в голову любимой. — Почему, Эрис, почему?..       Выстрел. Пронзительный металлический скрип нарушил тишину и сразу же умолк, оставив только тихие всхлипы турианца, которые вскоре переросли в рыдания. Эрасмос сидел на полу, обнимая любимое синтетическое тело, крепко прижав к себе. Он бормотал одну и ту же фразу: «Почему, Эри, почему? Почему? Эри, Эри, Эри…»       Он вновь с трудом приподнялся и взял с пола пистолет. Плавным движением перезарядив его, Эрасмос поднес дуло «Фаланги» к виску. Он дрожал. Дрожал и вспоминал об Эрис. Думал, где бы она могла сейчас быть, ждет ли она его, любит ли…       Он нежно поглаживал пальцем по спусковому крючку, как раньше поглаживал по ее пластинам, наслаждался прикосновением пистолета к его голове, словно это были ее поцелуи; и в легком трансе и полете иллюзий тихо, почти шепотом, проговорил не своим голосом: — Я люблю тебя, Эрис…       Пронзительный звук выстрела вновь прервал тишину, после чего она полностью охватила помещение.       Его до победы считали доблестным солдатом. А похоронили как пьяницу. Без почестей, без слов прощания, а просто сожгли его, не дожидаясь, пока сгорит его тело. Труп налетчика Эрис выбросили на свалку, не посчитав ее даже личностью. Они оба забыты. Вычеркнуты у всех из памяти. Доблестные солдаты, ставшие никем в этой галактике после смерти.       Города Палавена озаряло яркое зеленое сияние…