Никогда точно не знаешь, что найдешь, что потеряешь

Утром в день финальных боев соревнования Ичиго проснулся очень рано. Ему не терпелось броситься встречать Чада и девочек, которые должны были прибыть почти в одно время, но до тех пор у него оставалось еще три свободных часа. И пока делал разминку, принимал душ и завтракал, он вспоминал вчерашний день и анализировал своих противников. Все они, судя по их личным данным, занимались фехтованием давно и серьезно. Мастер вчера отказался объяснять столь сильную разницу между ним и остальными участниками турнира. Стефано вообще редко что объяснял парню, неприятно напоминая тому Зангецу с его многозначительным «Ичиго». Вот только, в отличие от зампакто, он при наличии вопросов давал или перечень литературы, или саму литературу. И потом требовал отчета о проделанной работе. А если результата не было, то его тренировки ужесточались, и Ичиго выползал с них весь избитый. Мастер был абсолютно уверен, что мозг любому не желающему думать человеку можно прочистить через вбивание в него новых извилин. По голове бить было нельзя, зато остальное тело в качестве плацдарма для внедрения просветления подходило идеально. И, как ни печально, методика работала как хорошие немецкие часы. За те жалкие полгода, что Ичиго находился во власти этого злобного маньяка, он уже научился думать, прежде чем говорить. Ну, по крайней мере в восьми из десяти случаев. Но Стефано считал это значительным прогрессом, хотя и не останавливался на достигнутом. Также он отучил парня орать по поводу и без, вырабатывая у него спокойный доброжелательный тон. Стефано проводил с Куросаки очередную тренировку на способность предвидеть удары вслепую. Тренировка шла хорошо, удары блокировались плохо, а потому парень, и так не отличавшийся спокойствием, бесился и начинал все сильнее повышать голос. Мастер очень не любил горластую молодежь, хотя и признавал, что есть порой ситуации, когда поможет только крик. Но это был явно не тот случай. Когда же, после очередного пропущенного болезненного удара парень начал орать, терпение, и так не великое, окончательно растворилось. Когда-то давно, когда он сам был молод, то также не мог сдерживать свои порывы и орал на всех подряд. Но его дед был человеком любящим тишину, а потому нашел простой способ отучить его орать. Как-то раз, после очередного устроенного им скандала, дед поймал его и завел в пустой тренировочный зал. Он связал ему руки, а потом и привязал его к столбу, на котором отрабатывали удары. С кухни принес тонкую тряпицу с истертой в кашу полынью, ловко засунул ему этот комок в рот и завязал его так, чтобы тот не мог его выплюнуть. Это воспоминание было для него одним из самых жутких. Невероятная горечь растения, сок которого легко проникал через тонкий материал, невозможность выплюнуть его и просто нормально пошевелиться до сих пор вызывали волну мурашек при воспоминании. Дед держал его так пять минут и еще час гонял по залу, не давая запить дикую горечь во рту. Ему хватило четырех таких уроков, каждый из которых был вдвое длиннее предыдущего, чтобы навсегда отучиться орать. И теперь он собирался оказать своему ученику ту же услугу. Так как столба в этом зале не было, то связанный Ичиго мог спокойно дергаться на полу. Стефано с интересом следил за гримасами рыжего, его вытаращенными глазами, из которых непрерывно текли слезы, и диким мычанием. С каждой минутой он улыбался все ехиднее, предвкушая неоднократное лицезрение этой веселой картины. Впоследствии он был крайне разочарован тем, что Куросаки оказался умнее, чем выглядел, и пяти таких приемов полезной травы ему хватило для усмирения своего нрава. Не менее гуманным способом у него вырабатывали и способность прежде всего анализировать ситуацию, а потом действовать. Через три месяца после начала посещений секции Ичиго умудрился серьезно заболеть, а потому организм его ослаб и был подвержен любым хворям. Добрый тренер, у которого в лазарете посольства работала знакомая, решил обеспокоиться здоровьем ученика. К тому же, парень накануне подрался и получил трещину в кости. Сама по себе она была непроблемной, но Стефано давно пытался заставить ученика понять, что драки ему очень помешают в дальнейшем. И теперь у него был отличный повод проучить Куросаки. Теперь он каждый вечер просматривал записи боев с различных турниров и должен был их анализировать. За каждый неправильный анализ ему прописывали укол полезного витамина или не менее полезного с его трещиной кальция. Надо ли говорить, что здоровье Ичиго, как и его аналитические способности взлетели вверх в кратчайшие сроки. Раньше он как-то не задумывался над тем, как Стефано ведет свои занятия, привыкнув, что он все равно будет делать так, как считает нужным. Последние полтора месяца Ичиго с завязанными глазами дрался с кем-то из группы, а потом, огребя по полной программе синяков, дрался уже с мастером с открытыми глазами. Также огребая при этом. В итоге, за последние полтора месяца он не выиграл ни единого спарринга, что теперь, по здравом размышлении, было не удивительно. А привыкнув к скорости и способностям учителя, он теперь с легкостью мог избегать атак тех, кто был слабее его. Но зазнаваться было нельзя, он еще слишком четко помнил тот день, когда Стефано привел в клуб своего племянника. Это был пацан лет десяти-одиннадцати, мелкий, юркий, с очень серьезной мордашкой. Чем-то он Куросаки напомнил Тоширо, тоже слишком серьезного для своего внешнего вида. Когда мастер предложил всем сразиться с мальчиком, все только поусмехались, не ожидая от него никаких проблем. Первый же спарринг закончился в доли секунды. Вот они стоят друг против друга, а вот мальчишка буквально летит вперед и мгновенно прижимает клинок к горлу. И как бы кто ни старался, оказать достойного сопротивления ребенку так и не смог. Лучший результат оказался у самого Куросаки, который целых пять раз сумел отбить атаки мальчика, прежде чем тот прижал его к стене и приставил клинок к горлу. Жалкими каплями бальзама на растоптанную гордость пролилась протянутая пацаном рука и проблеск уважения в глазах. Конечно, потом мастер расскажет им, что этот ребенок - наследник главной ветви школы и мечи взял в руки, едва начав ходить. Но в тот момент такое поражение было обидным до невероятия. И нельзя было исключать возможность того, что завтра он встретит кого-то подобного племяннику мастера.