Архивариус

Стены качались, звенела еще не убранная посуда на столе и хрустальные подвески на люстре, ни с того ни с сего с разных концов дома донесся звон часов: куковала кукушка, били равномерно часы с боем – полный дурдом, так еще и Лера визжала, не переставая. Наконец она смогла подняться и рванула к выходу, я вжался в дверной косяк, пропуская ее и глядя на Ярослава, который растерянно переводил взгляд со своих наручных часов на каминные. Все уже успокоилось, как и не было, я зашел в комнату и подошел к камину – часы шли, посмотрел на Яра: - Правильное время? - Да, - чуть хрипловато ответил он, - ничего не понимаю. - А что, в дневниках о таком больше не упоминалось? - Упоминалось… но так же не бывает в жизни – это же мистика какая-то. - Наверное, - согласился я, неужели он еще сомневается? - Черт, - пробормотал Ярослав, глядя, как капля крови собралась на кончике пальца и грозила упасть на пол. Понимая, что сейчас будет, и выхватывая из кармана платок, я рванул к нему, но опоздал: кровь капнула и, как и в первый раз, сразу впиталась в пол, но я успел заметить золотистое свечение, которое мгновенно разошлось от этого места, словно круги на воде от брошенного камня, только намного быстрее – золотистый промельк, и нет ничего. Дом снова тряхануло до основания, со стола скатились на пол бокалы, разбиваясь с мелодичным звоном. Ярослав вцепился в меня свободной рукой, и я, с трудом держась на ногах, замотал платком его раненый палец. - Нужно остановить кровь, у меня в комнате есть перекись. - Ладно, только особой крови и нет, это просто царапина и так заживет. - Ага, - согласился я и пошел к двери, а так как он по-прежнему держался за мое плечо, то потянулся следом. Проходя через переднюю, я увидел - хотя сначала услышал - через распахнутые настежь входные двери вопящую Леру и подбегающего к ней Руслана. Мы поднялись в мою комнату, и я обработал ранку Яра перекисью и заклеил пластырем, чувствуя, как он, стоя так близко, пялится на мое лицо. Это было жутко неловко! Разве воспитанные люди так делают? Я отступил на шаг назад, и он сел на мою кровать, словно его не держали ноги. - Вам нехорошо? – мрачно поинтересовался я, не понимая, с чего это взрослый, здоровый мужик ведет себя как кисейная барышня. - Что-то устал, - пробормотал Яр и нагло разлегся на кровати. – Ты не против? - Отдыхайте, - бросил я. – Схожу проверю Леру. Он что-то говорил вслед, но я захлопнул дверь. Какая бесцеремонность! Но, к счастью, комнат много, и я найду, где мне переночевать. Я спустился вниз и вышел на крыльцо; Лера что-то громко вещала про землетрясение уже не только Руслану, но и подошедшему к ним Глебу. Они в два голоса ее успокаивали, говоря, что ей показалось; я хмыкнул и спустился к ним, увидев подбегающего Флорентия. Он оттолкнул меня в сторону, хотя я ему совершенно не мешал, подозреваю - из принципа, и, потрясая хорьком, сунул его под нос Лере, которая замерла на полуслове, во все глаза уставившись на нового персонажа. - Что случилось? - спокойно спросил Глеб. Я повнимательней пригляделся к хорьку, пытаясь понять, что меня так смущает. Белая шерстка Глебки была неравномерно выпачкана в темно-бежевый цвет, в некоторых местах еще и переливаясь крохотными блесточками. - Это… это… - надрывался тем временем Флорентий, тыкая своим питомцем чуть ли не в лицо Лере, - это уже ни в какие ворота не лезет! Он мало того что выпачкался в вашей жуткой пудре с эффектом загара, так еще и наверняка жрал ее. Это же химия! Кошмар! А если у Глебки будет заворот кишок? Что я буду с ним делать? А эти ужасные блесточки в его меху? Его теперь придется купать! А я его только вчера мыл. А его нельзя купать так часто… купать хорька рекомендуется не чаще чем один-два раза в месяц… сальные и потовые железы хорька не предназначены для интенсивного купания, и злоупотребление этой процедурой нарушает функции работы данных желез. Мех у него начинает истончаться, кожа шелушится, запах шкурки наоборот начинает усиливаться, – как по-книжному отрапортовал Рен. - А мне этого не надо, понятно? А все вы и ваша дурацкая пудра виноваты! Девушка даже покраснела от такой наглости и уже открыла было рот, чтобы дать отпор нахалу, но Рен тем временем произвел так называемый контрольный выстрел. Он хитро посмотрел на Глеба и вытащил из кармана какую-то смятую пеструю тряпочку, при виде которой Лера почему-то покраснела и тут же закрыла рот. Рен удовлетворенно кивнул и, зажав хорька под мышкой, взял двумя пальцами резинку изделия, оказавшегося дамскими трусиками. Кажется, их называют стрингами… такие две тоненькие полосочки с прозрачной, ничего не скрывающей тряпочкой посредине. Флорентий потряс трусиками в воздухе и возмущенно продолжил: - Следить получше нужно за своими вещами. Глебка их мне притащил вот, - и он сунул трусики в руку красной, словно мак, девушке. - Это кошмар какой-то! Сплошная химия! Там вискозы только девяносто процентов в составе. Натуральное нужно носить, а то только сплошной вред для животного! С этими словами Рен гордо задрал нос и с чувством выполненного долга удалился. Мне даже стало жаль Леру, настолько униженной она выглядела, я тронул ее за руку и предложил: - Пошли в дом. Она опасливо оглянулась. - Все в порядке, пошли. Если Ярослава я называл на «вы», то выкать ей у меня не было ни малейшего желания. - А Ярослав?.. – как-то неуверенно спросила она. - В доме, отдыхает. - Он вроде поранился? – с сомненьем уточнила она. - Поранился? – тут же вскинулся Руслан. Я закатил глаза: - Всего лишь царапина, я уже обработал. Мы поднимались по лестнице, когда Лера неожиданно спросила: - Я нравлюсь тебе? Мне показалось, что я ослышался, не могла же она всерьез спрашивать у практически незнакомого парня такое? Я остановился, глядя ей в спину; она, поднявшись на пару ступенек, обернулась: - Ну?.. - Что «ну»? – уточнил я. Конечно она мне не нравилась! Да и как может нравиться настолько вздорный человек, относящийся ко всем свысока? - Я красивая? – Лера кокетливо поправила свои длинные светлые волосы. - Откуда я знаю? – буркнул я неучтиво. – Мы же незнакомы. Она недовольно смотрела на меня сверху вниз, накручивая прядку на палец. - А внешне? – уронила она. Какая поразительная навязчивость! - Откуда я знаю, красивая ты или нет?! Я же не видел тебя в натуральном виде, - ее глаза возмущенно расширились, и я пояснил: - Сейчас девушки наращивают ресницы, волосы, ногти, увеличивают губы и грудь, я не знаю, что в тебе твое, а что искусственно приобретенное. - Ты идиот?! Или гомик, как этот? – она кивнула куда-то в сторону входной двери. Какой еще «гномик»? О чем она? Девушки такие странные… - О чем ты? – спросил я. Видимо, на моем лице было такое искреннее удивление, что она, покачав головой, уточнила: - Я имею в виду этого педика со странным именем. Она о Рене, что ли? Я и не знал, что он учится в пединституте. Я вообще перестал понимать хоть что-либо. Лера снова покачала головой и, хмыкнув, продолжила: - Помоги мне, Никита, - она провела пальцами по моей груди – длинные ногти неприятно заскребли по ткани. Я, чуть не сверзившись, отступил на ступеньку ниже. - Хочу вызвать у Ярослава ревность, - пояснила она, - а ты мог бы мне подыграть. Я еще понимаю, если бы она обратилась к Глебу – он красивый, яркий, мужественный – настоящий мужчина, как и Ярослав, но я… задохлик в очках. Кто поверит, что девушка способна уйти от богатого, перспективного парня с внешностью Ярослава ко мне?! Идиотизм! - Не думаю, что он поведется на такое, - ответил я, не желая объяснять, что ее идея – дурость чистой воды. - Почему же? К красавчику ревнуют независимо от того, что он собой представляет как личность, - промурлыкала она, поводя плечами и колыхая пышным бюстом перед моим носом. – Ты не знаешь, от чего отказываешься, я могу заплатить тебе, назови сумму, или же могу рассчитаться по-другому, - она с намеком подняла бровь и облизнулась. Меня передернуло от отвращения. Нет, в другой ситуации, если бы я не знал, что у нее есть парень, то, скорее всего, не отказался бы приобрести некоторый опыт, потому что сам бы в жизни не подкатил к незнакомой девушке. Но она была с Ярославом, и предавать его ради ее прихоти я не собирался, поэтому ловко обогнул Леру и устремился вверх по лестнице, остановившись только у двери в ее комнату. Лера, поджав губы, недовольно стрельнула в меня глазами и зашла внутрь. - А где Ярослав? Я молча показал на свою комнату. - Что он там делает? - Отдыхает, - пожал я плечами. - А ты? – недоверчиво посмотрела она. - В доме много комнат, - пояснил я. Она пересекла коридор и постучала в дверь. Дверь была настолько толстой и мощной, что, даже стоя рядом, я практически не слышал стука от ее маленьких кулачков. Естественно, Ярослав не слышал его тоже, даже если не спал. Оставив ее разбираться, я направился на кухню: мне было интересно, не появился ли кот. Появился. Он сидел на стуле возле стола и обернулся, услышав мои шаги. В его зеленых глазах не было настороженности, скорее, скука и легкое презренье, с которым обычно смотрят на нижестоящих, но это свойственно практически всем котам. - Сейчас, - сказал я и полез в холодильник: ну вот, я уже на побегушках у кота. Я вытащил горшочек с жарким и отрезал ему кусочек мяса. Смотрел, как он ест, и думал, кем же он все-таки является. - Рурсус?.. – неуверенно вопросил я. Кот поднял голову и внимательно посмотрел мне в глаза, я присел рядом и аккуратно положил руку ему на спину, мех был шелковистый и такой густой, что слегка пружинил. Он не зарычал, не зашипел недовольно, что я мешаю его трапезе. Я провел несколько раз ладонью по спинке и, набравшись наглости, почесал за ушком. На нижней полке в холодильнике стоял двухъярусный торт в прозрачной упаковке. Я вытащил его, разглядывая затейливые кремовые сеточки с мелкими цветочками и розами пастельных тонов. Наверху разливалось озерцо шоколадной глазури с крошечными водяными лилиями и двумя белоснежными лебедями, «плавающими» в нем. Мне понравилось украшение – настоящее произведение кондитерского искусства, особенно были хороши камыши по краю озерца. Решив, что лучше всего заесть стресс сладким, я прихватил торт и оправился в привратницкую. Там уже поужинали, но приятно удивились торту. Максим сразу поставил чайник, а Руслан только сокрушенно взглянул: - Я на дежурство. А разве торт не для Леры? Мне стало неудобно перед Ярославом, но торт был большой, так что хватит и ему, и Лере. - Вообще-то у меня сегодня День рождения, - смущенно промямлил я. - Поздравляю! - тут же воскликнул Глеб и к нему присоединились Руслан с Максимом, а Рен недовольно зыркнул на меня, возясь с замотанным в полотенце хорьком, изо всех сил пытающимся выбраться. Руслан сразу ушел, а мы пили чай, ели вкуснейший торт и слушали байки Максима про его службу в армии. Глеб почему-то о себе ничего не рассказывал, в основном оттачивал свою иронию на Флорентии, тот, правда, в долгу не оставался, шипел и огрызался не хуже своего хорька. Хорек, кстати, когда обсох, перелез на Глеба, полазил по нему и забрался под футболку, вызвав у него приступ смеха: - Щекотно! Вот же поросенок мелкий, - Глеб пытался перехватить его, корчась от смеха. В итоге ему пришлось снимать футболку. У меня чуть слюни не потекли при виде такого тела. И как люди вылепливают себе такие мышцы? Рен, что-то недовольно бурча, встал, забрал хорька и уселся на свободный стул между нами. Максим ушел, чтобы сделать ночной обход периметра вместе с Русланом, и мы остались втроем. Почему-то после ухода Максима на кухне почувствовалось напряжение, и я понял, что мне тоже нужно уходить, но Глеб стал протестовать и предложил перекинуться в карты. Дома я часто играл с маменькой в «Терц» или всей семьей в «Клабор», «Шестьдесят шесть» или «Тысячу», поэтому охотно согласился. Флорентий, презрительно фыркнув, играть с нами отказался и понес хорька в свою комнату. - А что там с этим… слепышом? – вспомнил я. - Да ничего, - ответил Глеб, усаживаясь напротив и раздавая карты, – оклемался за пару часов, и Рен отнес его куда-то в парк. - Он на ветеринара учится? – вдруг заинтересовался я. - Понятия не имею, - засмеялся Глеб, так и не надевший футболку. Играя с Глебом и разговаривая о моей учебе в университете, я не заметил, что прошло уже так много времени. На очередной взрыв нашего смеха в дверях нарисовался зевающий Флорентий: - Вы сегодня спать вообще собираетесь? - Ой, - подскочил я, - точно, мне ж еще комнату найти. - Какую комнату? – удивился Глеб. - Так в моей устроился Ярослав Игоревич, - пояснил я. - С чего это? – Глеб мгновенно насторожился. - Не знаю, - пожал я плечами. – Ну я пойду. - Погоди, - остановил меня Глеб. – У нас тут места предостаточно и искать ничего не нужно, ночуй – не хочу, а босс завтра уедет – вернешься в свою комнату. - Да неудобно как-то, - растерялся я, и в кои-то веки, по-моему, Флорентий был со мной согласен. - Не выдумывай, Никита, - Глеб тоже встал, - пошли, покажу тебе комнату и душ. Так я, к своему собственному удивлению, остался ночевать в домике охраны, хотя, вспоминая Леру и ее предложение, я несильно сопротивлялся. Разбудили меня громкие, какие-то панические, я бы сказал, крики в коридоре. Я поднялся и, забыв надеть очки, зато прихватив футболку, открыл дверь. Оказалось, Яр меня потерял и теперь поднимал всех на поиски. Я, натянув футболку, недоуменно хлопал своими голубыми, огромно-наивными, как говаривала маменька, глазами. Тишина наступила, как будто кто-то вырубил тумблер. Даже видя смутные очертания, я заметил, как на меня пялится Ярослав. Черт, чувствую себя голым без очков - лучше бы я их схватил, а не футболку! - Никита, - его голос был полон ярости, - что ты здесь делаешь и почему ты раздетый? Я переступил босыми ногами по полу: - Простите, Ярослав Игоревич, сейчас оденусь. Я вернулся в комнату и первым делом надел очки, а затем уже все остальное. И чего так злиться, спрашивается? Подумаешь, одет не по дресс-коду, так ведь я и не на работе, вот вернусь в усадьбу, напялю свой технический халат, легче ему станет? Пока я одевался-умывался, Яр успокоился и даже согласился позавтракать здесь вместе со всеми. Я было заикнулся про Леру, но он отмахнулся, сказав, что она небось спит до полудня. Увидев торт, он с укоризной посмотрел на меня. И чем я опять провинился, или он планировал его слопать сам? В архиве Флорентий откровенно скучал, наверное, там ему все казалось ужасно неинтересным и пыльным. Я разбирал вторую снизу полку, и помощь мне была не нужна, но нечего ему уподобляться Лере, а потому я пристроил его переписывать свои записи в новую тетрадь. Я видел, как он расстегнул свою тоненькую курточку и засунул руку себе за пазуху. Наверняка притащил тайком хорька и теперь перебирает пальцами его мягкий мех. Он ехидно улыбался своим мыслям, а я не тревожил его. Он перевел взгляд на мой блокнот, и глаза его расширились. - Что я должен делать с этими… анализами? - вопросил он, с ужасом разглядывая мои нечитаемые каракули. - Переписывать, я ж сказал уже, вот из этого блокнота сюда в тетрадь. - А ничего, что я тут ни одной буквы не разберу? Давай диктуй мне, раз уж пишешь как пьяная курица левой лапой. Рен уселся поудобнее, а затем, подумав, вытащил спящего Глебку и осторожно положил его на соседний стул. Он знал, что я не буду против присутствия хорька в архиве, видел мою симпатию к его домашнему питомцу. И, наверное, только это заставляло его терпеть меня. Хорек лениво приоткрыл один глаз, взглянул на хозяина и спрыгнул на пол. Покрутившись, Глебка улегся прямо на паркет, вытянув задние лапы, и снова задремал. - Он постоянно спит? – поинтересовался я, с любопытством рассматривая спящего зверька. - Хорьки обычно спят по двадцать часов в сутки, - нравоучительным тоном произнес Флорентий. - Не отвлекайся. Диктуй давай. Я прочитал ему пару записей и вернулся к своей работе: ничего, главное - желание, захочет – разберет и мой почерк. Я так заработался, что не заметил, как в архив зашел Глеб; Рен, видимо, тоже сильно увлекся, разбирая мои каляки, и тихий голос заставил его подпрыгнуть на месте. - Чем это ты тут занимаешься? - проговорил Глеб, склонившись над Реном. Пока тот увлеченно писал, Глеб, оставаясь незаметным, осторожно подкрался к нему и с любопытством заглянул через плечо. Увиденное заставило его замереть от неожиданности. - Ничего себе, какой у тебя почерк! Красивый такой, ровный, аккуратный, как у девушки. Никогда еще не встречал такого. Рен, не скрываясь, удивленно таращился на Глеба, приоткрыв рот. От того, кто в течение дня как минимум раза четыре высмеивал и прикалывался над ним, услышать в одной фразе столько комплиментов было как-то слишком. От необходимости ответа парня спас его питомец, который, словно почувствовав смущение хозяина, подбежал к стулу, на котором сидел Рен, и, встав на задние лапки, поскребся коготками передних о тонкую ткань его летних брюк. Флорентий нагнулся и подобрал хорька, устраивая его у себя на коленях. Глебка тут же принялся возиться и извиваться, требуя немного свободы, а затем затих и, позевывая, развалился в царственной позе досыпать. Глеб-старший понаблюдал за хорьком и вернулся к созерцанию нового каталога архива. Он сосредоточенно рассматривал написанное Реном и то и дело переводил взгляд на сидевшего как на иголках паренька. - А еще говорят, что почерк отображает характер человека, - сказал тем временем Глеб, - вот почему я удивился. Если бы своими глазами не видел, что это пишешь ты, то решил бы, что это дело рук Никиты. Судя по его характеру, мягкому и покладистому, такой почерк ему больше подходит, а ты же жесткий, колючий и стервозный, к тому же шкодливый, как твой хорек. Рен подавился воздухом, с возмущением глядя на смеющегося Глеба. - Ты… Ах ты… Как хорек, значит?! - Флорентий ехидно прищурился и, подавшись вперед, укусил ничего не подозревающего Глеба за нос. - Глебка вот обожает так делать, кстати. С этими словами он поднялся со стула, прижал к себе спящего хорька, отодвинул в сторону Глеба и величественно удалился. Я как идиот хлопал глазами от увиденной сцены, Глеб же вообще, по-моему, задыхался от шока. - Вот стервец! – наконец выговорил он. – Раунд за ним.