***
На улице было холодно и пахло цветами. Сакура нервно вздохнула, вымученно улыбнулась стоявшему рядом Наруто. Что делать дальше, не знали оба. Саске не было. А ведь условились, что он встретит их у пожарного выхода. Нервы Сакуры медленно, но четко сдавали, от напряжения било крупной дрожью, в голове гудело. Мысли невольно прокручивали тысячу вариантов, от «по-быстрому вернуть Наруто в камеру» до «отвести его к себе»... Куда к себе?! В общежитие? Где она по чистому везению пока что одна, занимает комнату с прилегающей кухней. Холод усилился, или у Харуно поднялась температура. – Ты в порядке? - с волнением обратился к ней Наруто. Он был сейчас настолько трогателен, растрепанные светлые вихры, встревоженные, но добрые глаза. Мысли вернуть его в камеру мгновенно улетучились. Время ползло улиткой. Думай, Сакура! Ты же у нас умная, так что давай! Вдруг в голове словно раздался щелчок, и хрипло, но с командной интонацией Харуно прошептала: – Наруто, бегом за мной. И, ломая каблуки, понеслась к другому корпусу здания. Этот пожарный выход был не тот и не то чтобы даже пожарный. А она нифига не умная. Всё, ну абсолютно всё перепутала. Совсем стемнело, ни луны, ни звезд, поднявшийся ветер шелестел кустами сирени. Здание оказалось с множеством пристроек, прилегающую территорию Сакура плохо знала. Они натурально заблудились пробежав лишний круг. Наруто обогнал её и обернулся, остановившись как раз у центрального входа. Не в силах бежать, Харуно подошла, сгибаясь от усталости, упала на колени. Узумаки галантно подал ей руку, опустился рядом, секунду они смотрели друг на дружку, хватая ртом холодный цветочный воздух. Потом Наруто свалился как подкошенный. Сакура затравлено подняла голову, над ними стоял спокойный и собранный Итачи Учиха, позади которого маячила с расширенными ужасом глазами казавшаяся сейчас бледнее льняного полотна Ино. – Итак, что тут происходит? – Итачи слегка разминал кисть после четкого обезвредившего Наруто удара и строго смотрел на Сакуру. Она оставалась на коленях. Её брюки, туфли, карьера, учеба и жизнь испорчены, а ведь все равно и даже спокойно. Воздух, до чего сладкий и ледяной воздух. – Что ты наделал?! Я тебя ненавижу! — И рядом с лежавшим без сознания на траве Наруто как из темноты возник Саске, он стал искать пульс на шее у друга и даже не сразу правильно. «Стоматолог херов!» - с досадой подумала Ино, которая в это время сидела рядом с Сакурой. Последняя с появлением Учихи-младшего пришла в себя и уже с испугом на него смотрела. – Всё понятно, – устало произнес Итачи, глядя на брата. Потом перевел взгляд на Сакуру. - Чтобы больше я не видел тебя тут, иначе привлеку к уголовной ответственности. – Это я заставил. Она не виновата, - глухо произнес Саске. – Не сомневаюсь, именно поэтому она так легко отделается. «Если кто и отделался легко так — это я», - с невольным облегчением думала Ино, помогая подняться Сакуре, когда откуда-то раздался истошный визг: – Держи!.. Держи блондинистую суку! Держи её! Все замерли, когда из темноты показался Хидан, таща кого-то на плече и истошно матерясь. – Держите гадину Ямонако! Не позволяйте... Ух ты мразь! Травить людей... При ближайшем рассмотрение оказалась, что Хидан тащит на плече Кибу, который еле передвигает ногами, что-то нервно бормочет, свесив голову набок и указывает пальцем на Ино. Последней внезапно показалось, что земля под ногами заходила ходуном.***
Обложенная дешевой под мрамор плиткой, вечно пахнущая сосисками в тесте, столовая медицинского университета обладала воистину волшебным свойством — не пустеть. Даже во время пар пластиковые столики населяла пара-тройка щебечущих друг с дружкой студентов, чего уж говорить о большой перемене. Ямонако Ино, затянутая в узкое фиолетовое платье с воротом под горло, по-королевски прямо держа спину, хлебала отвратительную бурду, что даже кофе без извинения не назовешь. Ямонако знала, что на неё сейчас смотрят и шушукаются, разве что пальцами не тычут, а нет, вон кто-то пальцем показал. Ино не осуждала, новость о скандале с практикой двух студенток выпускного курса лечебного факультета распространилась подобно лесному пожару. Никто не знал, что случилось, наверняка, но каждый считал своим долгом осудить или хотя бы обсудить. Поэтому Ино оставалось хлебать кофе с таким видом, словно она богиня и пьет амброзию, если бы амброзию, конечно, разливали в одноразовые стаканы. Присевшая напротив Сакура выглядела на контраст почти по-домашнему в растянутом свитере и не то застиранных, не то просто с неудачным цветом джинсах. – Ну что? - произнесла Харуно, тревожно оглядываясь. – Приказ о моем отчисление подписан, - Ино сказала это громко. За соседними столами все откровенно покосились на них. И Яманако приподняла пластиковый стакан на манер тоста. – Они не могут! Ты не виновата, и я должна всем рассказать… - затараторила Сакура. – Отстань! Дай я кофе спокойно допью, - зло улыбаясь, прорычала Ино. – Как ты можешь спокойно пить кофе? – Пожалуйста! — глаза Ямонако сухо и колюче заблестели. – Пожалуйста, просто отстань сейчас. Сакура хотела что-то сказать, но в мгновенье успокоилась, её взгляд стал тверже алмаза. Резко поднявшись, Харуно поспешила к выходу из столовой, в её маленьком сердце билась горячая решительность.***
В кабинете декана Цунаде Серджио повсюду были разбросаны бумаги, папки, горел яркой заставкой рабочего стола ноутбук. Декан как раз достала пепельницу и пачку коричневых сигарилл, когда в дверь даже не постучались, царапнулись. – Входите, - властно сказала она и тут же улыбнулась хорошо прокрашенными ярко-красными губами. В дверном проёме маячила хрупкая фигура любимой студентки. — А, Сакура, курить будешь? Харуно поздоровалась, помотала головой, замялась, но тут же сжала кулачки и твердо, хоть и не без благолепия произнесла. – Я насчет Ино... Пожалуйста, Вы должны поверить, она не виновата. Это я... Во всем я виновата. – Знаю, – спокойно перебила Цунаде. Сакура осеклась и непонимающе захлопала глазами. Серджио прикурила и, красиво держа сигариллу, выпустила дым, усмехаясь, произнесла: – А Вы всё-таки идиотки. И идиотки непроходимые. Это же не балаганчик какой, там же камеры по всему коридору. Ногато Пейн, руководитель отдела, лично смотрел все записи, где ты так мило под ручку с подозреваемым гуляла. – Тогда почему мне ничего не сделали? – Скажем так, за тебя заступились. – Кто? Цунаде сделала еще несколько затяжек, ощущая царапающую боль в горле. Так отдавался глубокий и продолжительный минет, которым она рассчиталась с Пейном за обещание простить неразумную, но талантливую свою подопечную. Раздраженно раздавив окурок и стряхивая с пальцев пепел, Серджио ворчливо выпалила: – Какая разница? Не будь ты такой дурной! Из-за мужика решила себе жизнь поломать! Думаешь, спасибо скажет?! А?! Харуно втянула голову в плечи. Уверенно произнесла: – Ино страдает несправедливо. Тогда и меня надо исключить. Цунаде отвернулась к окну и устало вздохнула. – Сакура, да пойми, Ино выскочит замуж и до конца жизни будет довольная в потолок плевать. А ты другая. Ты талантливая... Я с тобой сейчас, как со взрослой говорю. А то, что вы сделали, не могло просто так сойти с рук, еще обе легко отделались. Ради цели иногда стоит и чем-то пожертвовать. Ты станешь прекрасным медиком, сможешь помочь стольким людям. Неужели я ошиблась в тебе? Харуно, ощутила, как в горле застрял соленый ком, еще минута – и она точно разрыдается. Это не ускользнуло от Цунаде, спокойно подводящей итог: – Всё, сейчас иди отдыхай, завтра начнешь практику как моя помощница. И не подставляй так больше ни себя, ни меня. Сакура кивнула, поблагодарила и пошла совсем не отдыхать... Решительность спасти подругу не потухла в её маленьком сердце. В конце концов, Саске, втянул их во всё это.***
Хината Хьюго всегда была красавица. Настоящая красавица в классическом понимании этого слова. Густые, длинные, иссиня-черные волосы, нежная, матовая кожа, серые глаза с поволокой в обрамлении пушистых ресниц. Да, определенно, Хината Хьюго была и оставалась красавицей, независимо от того, блистала ли она на благотворительных балах, регулярно устраиваемых семьей, или, как сейчас, сидела в одном халате на полу главной комнаты роскошного фамильного дворца Хьюго. Ничего не помнящая, без единой раны, но перепачканная в крови. Рядом, закатив белки глаз, лежал труп её отца, чуть дальше скрученное в спазме тело младшей сестры. У обоих были расплывшиеся и почерневшие, пахнущие сладковатой гнилью раны на животе. Рядом с бьющейся в рыданиях Хинатой валялся напоминающий топорик нож, а по желтоватому личику Ханаби ползла, терла лапка об лапку большая мохнатая муха. В окно стучалась раскачиваемая ветром сирень.