***
— Как ты там говорила? «Минут через пятнадцать-двадцать» — саркастически протянул Клаус, заливая в горло последний глоток коллекционного ирландского виски. Он оголил запястье, задрав рукав коричневой кожанки, и внимательно всмотрелся в медленно плетущиеся стрелки на часах — прошло уже около двух часов, а «верные друзья» так и не явились; севший мобильный Кэролайн едва ли мог им помочь, да и ее шутки про старческий склероз Никлауса, который забыл телефон в машине, не спасали положение. — Как твои дела в Новом Орлеане? — игнорируя настрой Майклсона, спросила совсем уж изведшаяся от скуки девушка. Молчать больше тридцати минут она не умела и начинать учиться сейчас совсем не хотела. В общем-то, ей было уже на все плевать, потому что два из трех обещаний были нарушены: джинсы протирали пыль, а задницу холодил бетон в полуметре от препротивного Клауса Майклсона. Ой, и только что она предала третью свою клятву, задав личный вопрос. — Ведьмы ненавидят вампиров, особенно мою семью, вампиры мечутся от одного лидера к другому и ненавидят ведьм, а оборотни под шумок захватили власть. Так что, я, можно сказать, все потерял… — Клаус достал из-за пазухи вторую бутылку и жестом предложил Форбс присоединиться. Она не стала отказываться — кажется, это ей пригодится, если она действительно решила вникнуть в межвидовую борьбу новоорлеанцев. — Значит, тоже не сладко? — Кэролайн смачно приложилась к горлышку. — А в личной жизни как? — Не сказать, что этот вопрос ее особенно интересовал, но, подвыпив, она быстро отказалась от идеи разбираться в запутанных политических играх и пошла по пути наименьшего сопротивления. — Дай подумать… Была Женевьев. С ней нам было хорошо, пока моя мать с того света не обратила ее против меня, — Ник решил умолчать о собственной вине перед новоорлеанской ведьмой, как всегда, огласив лишь чужие промахи. — Ками… — Клаус на мгновение задумался. Форбс даже напряглась, вглядываясь в его лицо. Как он это произнес: «Ками». Такое трепетное «Ками». — Камилл великолепная девушка, но я не могу находиться рядом. Никак не могу. — И почему же? — Кэролайн вновь глотнула обжигающей жидкости. Где же этот Стефан, когда он так нужен? — Скажу тебе то же, что сказал ей: я уничтожаю все, что считаю красивым. Тебя, Кэролайн, я считаю красивой, — последняя фраза вызвала легкий румянец у Форбс. В попытке это скрыть, она закатила глаза, еще и цокнула для приличия. — Говоришь нам одно и то же? О, думаю, ты подарил ей рисунок со словами: «Ты добрая, сильная, красивая девушка, и ты мне нравишься». А потом пригласил на бал и подсунул пару-тройку изысканных нарядов! — Клаусу было даже обидно слегка — она это сразу углядела. Но, с другой стороны, ее болтовня забавляла его, и Кэролайн решила, что это снимает с нее чувство вины. — Она бы вряд ли приняла мои подарки. И я сказал ей, что уничтожаю все, что считаю красивым, а она — великолепна, — колко высказался мужчина с видом триумфатора. Видимо, наблюдать за смешением чувств Форбс, за тем, как негодование отразилось в ее больших глазах ему безумно нравилось. Она хватала ртом воздух, пыжилась и дула губы. — Иди ты! — так и не придумав достойного ответа, отмахнулась девушка. — Я бы пошел, да дверь заперта… И друзья твои что-то не спешат! — Знаешь, что… Твоих-то тоже не видать! Где этот гарем во главе с твоим любимым старшим братом? — она ляпнула первое, что пришло в голову, и резко вскочила на ноги. — Хватит, Клаус! Ты — пройденный этап моей жизни, как и Тайлер. У меня есть Стефан, и у меня есть выбор, так что прекрати! Майклсон тоже вскочил. — Нет, дорогуша, это ты — мой пройденный этап. Я не вспоминал о тебе, пока вдруг не встретил здесь, и уж точно не хочу возвращаться в прошлое! — Он приблизился вплотную, яростно допивая виски. Взгляды пересеклись ненавистным блеском — стекло разлетелось под ногами. Ни она, ни он точно не помнили, кто первый начал: впился в губы другого, подталкиваемый неведомым животным импульсом, инстинктом. Девушка обхватила шею мужчины руками, прижалась к нему всем телом. Когда они яростно срывали друг с друга одежду, сливались в горячих, обжигающих поцелуях, никаких мыслей или образов не было. Ничего, кроме невероятно желанного в данный момент существа напротив. Клаус прижал ее к стене, порывисто сдергивая с нее трусики. Кэролайн восхищенно выдохнула и самозабвенно порвала на Клаусе футболку: немного дикости всегда было хорошо, как бы порой она не старалась это скрыть. Странно было и неправильно — не скучать, не думать, а потом встретиться и сойти с ума. Они не нуждались друг в друге все это время, не желали, не думали. Но сейчас, в переплетении конечностей и ароматов свежести и алкоголя сдерживаться было нельзя, да и не нужно. Никлаус целовал ее белоснежную, матовую кожу, наслаждаясь ее вкусом, ее бесовским неистовством. Форбс узнавала в нем что-то новое каждое мгновение. Все его сложности и непонятности вдруг сосредоточились в клубок и легко теперь умещались на ладони. Это так грязно — заниматься сексом в гробнице. Лес, куда не шло, но склеп… Эхом отдавались стоны, рычание и даже крики. Когда он входил в нее. Резко, неожиданно, и таких эмоций — она знала! — не получить больше ни от одного мужчины в мире. Пик наслаждения, лучшее чувство, которое она испытывала в своей жизни… Потом, само собой, она пожалеет об этом, а он будет воспринимать как небольшую радость в его не лучшей жизненной ситуации. Понимая это, Кэролайн расцарапывала ему спину — красные дорожки быстро затягивались, но она оставляла все новые и новые порезы, чтобы знал, чтобы чувствовал, чтобы помнил… — Я… сейчас… а-а-а… — еле-еле выдавила из себя девушка, разыскивая его губы и покрепче обхватывая ногами бедра. В темноте многие их движения казались нелепыми — копошение двух теней, слившихся в один неведомый симбиотический организм. Клаус последний раз толкнулся внутри нее и отпрянул, обессиленно упершись рукой и лбом о стену рядом с кудрявой головой Кэролайн; она прислонилась спиной к шершавой стене, наплевав на холод и колючесть, в попытке восстановить дыхание. Переведя затуманенный взгляд за спину Никлауса, она долго всматривалась во что-то движущееся, во что-то настолько же инородное для склепа, как они, парочка несдержанных животных… Голова по-прежнему пустовала, и в глазах плыло. Только спустя несколько минут до Кэролайн дошло, что она голая, и Клаус — единственное, что ее прикрывает. Она тут же для себя решила, что без зазрения совести будет использовать его, как живой щит, если придется. — Элайджа? Что ты здесь делаешь? — глухо послышался с улицы голос Елены. — Все в порядке… Переступать эту линию не стоит, попадешься, как я… Позови, пожалуйста, вашу ведьму, пусть снимет заклинание, — спокойным тоном проговорил «инородный» силуэт, за это время сложившийся в Элайджу Майклсона. — Неожиданно, если быть откровенным, — обратился он уже к ним, вальяжно спустившись в гробницу. Кэролайн пялилась на него, сначала шокированная разоблачением, а после тем, что Элайджа глядел на их нагие тела без тени смущения, словно видел такое каждый день и не считал нужным краснеть или отводить взгляд. — Это ведь не я голый, — улыбнулся он, небрежным жестом обрисовывая тело Кэролайн. Она что, представила свои рассуждения вслух? — Это ваше? — Он поднял с пола и отряхнул остатки ее вещей. Да, это она вряд ли сможет надеть… Когда-нибудь… — Элайджа, мой дорогой брат, ты всегда приходишь вовремя. — Клаус уже застегнул джинсы и, осмотрев изодранную футболку, пренебрег ею, набросив куртку прямо на голое тело. «Вот кому положить с высокой колокольни вообще на все», — зло подумала Форбс. А Клаус тихо радовался, что она не заметила в темноте и спешке, что он почувствовал себя самым настоящим подростком, которого родители впервые застали с девушкой. И, хотя в его времена молодежь не была столь скрытной и застенчивой, если можно так выразиться, а нынче их застал всего лишь Элайджа, который вещи похуже видал (варварские были времена, что сказать), Никлаус все же не мог отделяться от странного смущения. Гибрид улыбнулся, скрывая неловкость, и предпочел не очень красиво удалиться на вампирской скорости. Элайджа и Кэролайн замерли напротив друг друга. Форбс больше не рисковала смотреть вампиру в глаза. Так стыдно ей еще никогда не было! А вот Майклсон, напротив, не терял самообладания, только подтверждая свой образ… Отбитого психа. — Элайджа, — собравшись с духом, прошептала она. — Да, — он приподнял брови, стараясь понять, чего она хочет. Девушка вжалась в стену, не зная, что прикрыть в первую очередь. — Ты не мог бы одолжить мне это, — тоненьким пальчиком она ткнула в кашемировое черное пальто Майклсона. Он улыбнулся, оперативно стянул с себя столь желанный предмет гардероба и накинул Кэролайн на плечи; пока она оцепенело стояла, подбирая слова, незаметными, легкими движениями застегнул все пуговицы — от самой верхней до последней. И не было ничего страннее этой картины, вспоминая которую через пару-тройку месяцев, Форбс наверняка будет хохотать, как умалишенная… Впрочем, не факт. Слишком уж пикантная сложилась ситуация. Элайджа вежливо подал даме руку и помог спуститься со ступеньки — ноги у нее и впрямь подкашивались. «Боже, как же стыдно!» — думала она, закрыв глаза, — «Лучше вообще не буду смотреть!» — Куда не смотреть, Кэролайн решительно не знала, поэтому ощущала еще большую неловкость, повинуясь чужой руке, ведущей ее вперед. — А вы, Майклсоны, все любите издеваться над людьми? — поинтересовалась она, пока следовала за Элайджей, ответственно пытавшимся вывести ее из склепа незамеченной. — Я — только, когда это действительно необходимо, а вот за остальных не ручаюсь… Смею даже предположить, что им это нравится, — просто ответил мужчина, умудрившись еще и пошутить. — Я отвезу тебя. — Чтобы я точно со стыда сгорела? — Кэролайн попыталась скрестить руки на груди, но здоровенные рукава ей помешали. — Чтобы ты не повстречалась со своими друзьями. К тому же, я все еще надеюсь получить свое пальто назад. — Он поправил задравшийся воротник ее/его пальто и замер в нелепой позе, когда спиной почувствовал, что позади него кто-то стоял: с открытыми ртами замерли Гилберты, Стефан, Мэтт и — каким чертом ее занесло! — шериф Форбс. Кэролайн закусила губу и прикрыла глаза, все-таки надеясь, что наваждение исчезнет. — Элайджа! Кэролайн! Не ожидал такого, если честно, — театрально разразился удивлением Клаус, заключающий отряд зевак, — А как же Хейли?Пройденный этап
2 июля 2014 г. в 15:24
Кэролайн провела рукой по грубому прямоугольному надгробию — недостаточно помпезному, чтобы быть достойным условно под ним захороненных, но с гордо выведенными золотыми буквами; готический шрифт, вытесанный на камне, навсегда увековечил имена Деймона Сальваторе и Бонни Беннетт. Форбс до сих пор было странно смотреть на этот большой камень, видеть их имена рядом…
«Вместе — высеченные в камне — навсегда», — отчего-то она видела совместное захоронение именно так. И, хотя точно уже не помнила, кому в голову пришла блестящая идея хоронить их, ненавидящих друг друга всей душою, вместе, всегда готова была опротестовать это решение.
Возложив цветы на рыхлую и сырую после грязного ноябрьского дождя землю, Кэролайн позволила себе легонько улыбнуться. Медленно, подавляя нахлынувшие эмоции, повела плечом, будто кто-то мог заметить ее уязвимость.
«Однажды я сказала, что назвать его дьяволом — оскорбление для дьявола! — Она прикрыла воспаленные глаза рукой. — А Бонни? Сколько еще раз нам прощаться? Вот бы их изгнали в наш мир. Навсегда».
Всю жизнь она ненавидела кладбища — бросало в дрожь от одного упоминания о жутких кварталах мертвецов, — а по происшествию последних трех лет сделала вывод, что вполне могла бы и сама переехать сюда, причем при жизни.
Погода была ветреная, волосы все время лезли в глаза, в рот, а пару раз листья, сорванные ветром-озорником, цеплялись за куртку и путались к прическе. Ветру-то все равно, он летал… И в любой момент мог свернуть куда подальше, прочь из проклятого городка. Кэролайн не могла. Пока в «проклятом городке» оставались Стефан, Елена и Мэтт с Тейлером, Джереми, — она была нужна. Им всем нужна была ее поддержка, искренняя улыбка и очередная идея «лучшей жизни». Иногда она переставала верить в эту чушь, иногда уставала слишком для того, чтобы держать марку, но затем друзья на ее глазах проваливались в бездну уныния и отчаяния, каждый блуждал среди собственных стен, и она просто не могла этого допустить.
Девушка повернулась вокруг себя: Стефана, с которым она приехала, не было ни подле, ни у соседних могил, и даже просматривающийся пятачок перед машиной пустовал. Исчезновение друга озадачило ее и вместе с тем обрадовало, оживило. Решив немедля отыскать его, — она теперь и нянька, и «человечность» в одном флаконе! — а заодно развеять мрачные мысли, Форбс направилась к семейному склепу Сальваторе. Это было первым местом, которое стоило проверить: где еще можно уединиться и хорошенько укорить себя за все грехи — чужие и свои, будто от этого кому-то станет легче?
— Стефан? — эхом отскочило от неровных стен и заглохло в темном коридоре, не удостоив Кэролайн ответом. Тяжко вздохнув, она уверенным шагом направилась вглубь святилища. И замерла на месте, напрягшись, непроизвольно приложив пальцы к сережке в правом ухе. Обернулась резко, постаравшись сохранить преимущество неожиданности за собой, если вдруг придется вступать в бой. Но за ее спиной прозвучало очень знакомое, но пораженное: «Кэролайн?», и необходимость драться отпала сама собой.
— Клаус. Ты обещал, что больше никогда не вернешься, — гордо вздернув носик, Форбс скрестила руки на груди. Ей бы в группе «быстрого реагирования» работать с подобными выпадами. Гибрид был последним (или почти последним), кого она желала встретить в этот день, в это время, в этой жизни.
«Выяснять отношения? Нет уж, увольте!» — думали оба, глядя друг другу в глаза с раздражением и замешательством.
— Я не хочу тебя видеть, — на всякий случай отвернувшись, бросила Форбс.
— Будто мир крутится вокруг тебя, дорогуша! — фыркнул Майклсон и неопределенно усмехнулся. Кэролайн показалась эта ухмылка ироничной, даже презрительной, и она мгновенно сгенирировала обвинительную речь в его адрес. — Я приехал почтить память ушедших… — Форбс вскинула брови, выражая недоверие. — И узнать, не могло ли это повлиять на Новый Орлеан.
— Ты мог позвонить.
— Но я приехал. Как видишь, я не ожидал увидеть тебя. Так что, не воспринимай на свой счет. — Мужчина салютовал ей бутылкой виски, и Форбс почти спросила: «Неужели все так плохо?», как жуткий грохот и странное ощущение в голове сбили ее с толку.
Они, как приметила Кэролайн, одновременно ринулись на улицу, откуда исходил шум, и так же одновременно впечатались в невидимую стену прямо перед ступеньками, ведущими на волю из душного склепа.
Клаус прислушался. Вместе с шелестением шагов по земле, отдаляющиеся голоса победно болтали: «Осталось только передать, что мы поймали Стефана Сальваторе… Двойник послужит мощным катализатором для заклинания!»
— Вы, дилетанты, слепые, что ли? Какой из меня Сальваторе! Немедленно откройте! Я вам всем глотки вырву и… — надрывно кричал Никлаус, стуча по прозрачному барьеру и периодически задевая дряхлую металлическую калитку, которая гадко скрипела каждый раз, когда до нее дотрагивались.
— Успокойся! Ну, что еще придумаешь? «Я вам глотки вырву! Сердце вырежу! Я из вас стейк сделаю — из вас и всех ваших близких, а потом из близких их близких…» — Кэролайн любила себя за те неожиданности, которые выбрасывала иногда ее непосредственная натура: она не ожидала, что начнет паясничать и кривляться и уж точно не думала, что передразнивания подействуют на Клауса. Но он и впрямь умолк, смущенно потупив взгляд. Пришлось быстро собраться и перекрыть свой нелепый выпад. — Нас скоро найдут, да меня уже ищут. Ребята приведут сюда Лив. Или Люка. Все будет нормально, — пробормотала Форбс, предвкушая не очень приятное времяпровождение.
Осев на пол, Клаус вновь усмехнулся, оголив ямочки на щеках.
— Скоро найдут? — переспросил он.
— Непременно. Минут через пятнадцать-двадцать, — Кэролайн решила, что ни за что не будет сидеть рядом с этим человеком, не станет пачкать джинсы и говорить будет исключительно на отвлеченные темы.
Примечания: