Мой ангел-хранитель

...Просторную комнату с золотыми стенами освещает множество свечей, за окном день, осенний день, когда солнце чуть холоднее, но все же пригревает, на деревьях листья становятся золотыми, небо укрыто голубым одеялом, а по нему проплывают серые облака, порой закрывая собою солнце, а потом снова освобождая его лучи, окрашивающее мир Богов в яркий свет. Море стало холодным, его волны бьются о камни, иногда задевая своими каплями разноцветный Бифрост, ветер гуляет по морской глади, провожает волны к берегу. Над водой голосят чайки, присаживаясь на белые гребешки, проваливаясь в воду, а затем выныривая из неё, потряхивая мокрым оперением. По горам гуляют тени облаков, которые укрывают своими плащами верхушки скал, в полях начинает желтеть не скошенная трава, полевые цветы постепенно тускнеют и клонятся к земле, как бы благодаря её, прощаясь с ней на долгое время осени и зимы. Птицы уже не слышны, щебет их перестал радовать слух, они скрылись в лесах, в теплых дуплах и гнездах, которым не страшен холод предстоящих времен. Пахнет осенью, пахнет редкими дождями, которые туча несет с горизонта и которые ещё не коснулись столицы. Но все это происходит за окном... В комнате царит тишина. Окна плотно закрыты, плотно занавешены зелеными шторами, и луч солнца не посмеет пробиться сюда. В комнате горят свечи, их терпкий, маленький огонек отражается на стенах, а запах мятной свежести разносится по помещению, и лишь иногда этот запах перебивает аромат лечебных снадобий, трав, зелий, которые громоздятся на столике в склянках и запечатанных баночках. На огромной кровати, укрытой зеленым балдахином, лежит обездвиженная девушка. Её грудь с трудом поднимается от тяжкого дыхания, на лице проступают капли пота, которые потоком стекают на шею, глаза девушки закрыты, щеки, бледные, как камень, впали, скулы чуть заострились от того, что вот уже несколько дней девушка не принимала никакую пищу, а если что-то и съедала, то содержимое тут же оказывалось выплеснуто назад. Жаром горит все её тело, болезненный румянец изредка проявляется на щеках, когда лекарша дает ей испить целебного отвара. Через минуту деву может охватить озноб, потом снова бросить в мучительный жар, и эта постоянная смена температуры тела изматывает бедняжку. Иногда в её хриплом дыхании можно различить легкий стон, порой она мечется по мокрой от пота подушке, тонкими руками сжимая укрывающее её одеяло, что-то невнятно бормочет, размыкая пухленькие губки, и ни одного слова не удается различить, кроме четко произнесенного имени Локи. Возле постели девы неотлучно сидит Бирта, смачивая в холодной воде махровое полотенце, прикладывая ей на лоб. Сейчас у неё жар и он не спадает уже с самого утра. Бирта незаметно дотрагивается до руки девушки, которая тоже горяча, как растопленная печь. В таком состоянии ванку доставили два дня назад, она слегла на постель и за сутки просыпалась лишь раз. Все остальное время девушку мечет между явью и сном, забытьем и реальностью, тьмой и светом. Тело девушки легкое, как пушинка, она стала картонной куклой, словно внутри неё ничего не было, только изнуренный болезнью облик. Она слаба, у неё не хватает сил, чтобы хотя бы лечь в другую позу, да она и не старается, она не шевелится, лишь томно дышит. По её нежной коже, на которой можно различить, как пляшет отблеск свечи, стекает пот прозрачными каплями, и иногда Бирта замечает, как из закрытых глаз девушки бегут слезы, смешиваясь с потом. Она молчит, но плачет, ей что-то снится, а вернее - кто-то. Ни звука, ни голоса, лишь слабый шепот, который потом унимается, а дыхание становится ровным, и в нем уже почти не слышно той хрипоты, что теплится в груди ванской дочери. Она очень часто зовет своего супруга, которого больше нет, который больше не вернется... -Моя бедная Леди Сигюн, - шепчет Бирта, смачивая свои тонкие пальцы в ледяной воде, окропляя ладонь девушки, на которой капли чуть ли не испаряются. Бирта лишь иногда покидает ванку, но все это время её заменяет пожилая опытная лекарша погибшей царицы Фригги. Сама же служанка спешит в свои покои, куда определили маленького Нари до тех пор, пока его мама полностью не избавится от болезни, пока не встанет на ноги. С сыном Лафейсона сидят аж три няньки, причем они сами изъявили желание помочь, когда узнали, как младший принц, от которого никто и никогда не ожидал хотя бы одного хорошего поступка, пожертвовал собой ради Тора, ради его жизни, героически погибнув. Теперь уже мало кто боялся, теперь у людей было совсем другое мнение, только теперь уже было слишком поздно... Бирта с ужасом вспоминает тот день, когда Сигюн доставили в Асгард без сознания, лекарша по началу была уверена, что девушка не выживет, но потом её состояние немного улучшилось, однако сегодня вновь спало до тяжелого. По сей день целительница твердит, что ванка сама не хочет бороться за свою жизнь; снадобья, что ей дают, вполне способны вылечить её болезнь, которая является банальной простудой с осложнениями, разве она страшна Богине? Конечно, помимо самого заболевания есть ещё и длительный, сильнейший стресс, и не один, который тоже способствует её плохому состоянию, и именно эти стрессы мотивируют её навсегда остаться в темноте... По пустым коридорам разносятся громкие шаги, которые постепенно приближаются. На высоких стенах мерцают факела, а из огромных окон бьет солнечный свет. Эти коридоры впервые так светлы, Тор не помнит их такими. Однако они по-прежнему пусты, и ему очень тяжело сейчас ступать по ним. Он помнит эти коридоры с детства, здесь его младший брат Локи любил устраивать игры в прятки, и Тор никогда не сумел его отыскать, а юный маг в это время ходил рядом с Одинсоном невидимой тенью. -Куда же ты сейчас спрятался, брат? Я тебя не найду, как это бывало всегда, но теперь и ты не раскроешь своих секретов, - останавливаясь вдруг, проводя по стенам ладонью, говорит Одинсон очень тихо. Пытаясь справится с нахлынувшими воспоминаниями, что больно хлещут его душу, Тор продолжает свой путь. Факела освещают последний длинный коридор, который приводит громовержца к огромным дверям, разрисованным рунами, в которые Бог грома никогда не вглядывался, не вчитывался. Возле дверей он внезапно увидел высокий силуэт мужчины, что нервно расхаживал по коридору, держа руки за спиной и лишь иногда потирая ими виски. -Фандрал? - Тор подошел ближе, и мужчина обратил на него свое внимание. -Здравствуй, Тор, - он подошел к другу, они обнялись, как это всегда бывало при встрече. -Сколько ты уже здесь? - интересуется громовержец. -Сутки. Не могу покинуть коридоры, в которых ранее почти ни разу не бывал, - досадно отвечает ас, поправляя пальцами светлую челку. -Тебя так и не пустили? Что-нибудь говорили о состоянии Сигюн? -Нет, - качает головой Фандрал. -За все это время я здесь никого не видел, кроме слуг, но что они могут знать? -Да... - Тор опускает голову, не имея в себе слов для ответа. -Ты от отца? Как все прошло? - вдруг прерывает повисшую тишину Фандрал, вопросительно глядя на друга. -Я поговорил с ним, честно сказал свое мнение, изъявил свое желание, и он все понял, я думаю, что иначе и быть не могло, - отвечает Бог грома. -Ты действительно решил покинуть Асгард, отказаться от трона? Ты хорошо подумал? - Фандрал, возможно, в душе был бы рад отговорить Тора от его затеи оставить родной дом, но свое решение Бог грома уже вряд ли изменит. -Да, Фандрал. Я многое понял за все это время, понял то, чего раньше не мог или не хотел понимать. Я не готов к правлению, я не думаю, что даже если сяду на трон, то справлюсь со всем, что он мне предложит, я не готов к такой жизни, да и теперь такая жизнь - не мои мечтания. -Дело в Джейн? -Нет, хотя и в ней тоже. Я был рожден не для царствования и в этом уверен. Я хочу уйти в Мидгард, хочу остаться со своей возлюбленной, хочу совсем иной жизни, но Асгард, как и все девять миров, буду готов защитить всегда, - твердо, уверенно объясняет громовержец. Ему ничуть не жаль, что он уходит, он лишь жалеет о том, что не мог понять раньше своих многих ошибок, жалеет, что теперь ничего нельзя исправить. В его голову так же закрадывалась мысль о том, что к трону должен был быть подготовлен Локи, а не он. И Тор понимает это только сейчас, когда брата вовсе нет в живых... -Кто же теперь заменит Всеотца, когда он уйдет на покой? - словно самого себя спрашивает Фандрал, однако ищет ответ в глазах Тора. -Я говорил ему и об этом, а точнее - он спрашивал меня сам, будто спрашивал моего совета или разрешения. Единственным наследником отца является только Нари, а Сигюн может стать полноправной царицей. -Не думаю, что Сигюн теперь будет до трона, да она и никогда не гонялась за ним в отличии от своего мужа. На слова Фандрала Тор ответил грубым и холодным взглядом, который впился в аса, словно меч. -Прости, Тор, я что-то не подумал, - тут же поспешил исправится мужчина. -Оставь прошлое, Фандрал, забудь его. Нельзя жить, постоянно думая о том, что случилось когда-то, важно то, что случится сейчас и в будущем. Нари заслуживает стать наследником трона по всем законам правления и по всем законам чести. Разговор асгардцев вдруг нарушили раздавшиеся в коридоре звонкие шаги. К покоям Лафейсона направлялась низенькая ростом женщина, одетая в бирюзовый, достающий до пола сарафан с повязанным фартуком, её темные волосы были уложены в пышную прическу, уложены так, что не один волосок, ни одна прядь не посмеют выбраться из плена прически, на лице её виднеются морщины, а в добрых глазах возникает серьезность, когда она видит стоящих асов возле дверей. -Простите, мы можем навестить Леди Сигюн? - тут же спрашивает беспокойный Фандрал, когда лекарша подходит ближе. -Нет, это исключено! - быстро отвечает на вопрос женщина, а после приветливо кланяется и тому, и другому. -Скажите хотя бы, как она себя чувствует? Есть шансы, что она скоро пойдет на поправку? - осведомляется Тор. -Я не знаю, что вам сказать, мой принц, так же как и вам, почтенный Фандрал. Сигюн находится на распутье, и только от неё зависит, на какую дорогу она решит свернуть. Её состояние сейчас очень тяжелое благодаря стрессам эмоциональным и психическим, и это только подстрекает её, по сути, излечимую болезнь развиваться. От слов асиньи оба аса переглядываются. Фандрал складывает руки на груди, продолжая нервно расхаживать по коридорам, постукивать каблуками сапог, а Тор благодарно кивает лекарше, опуская все же печальный взгляд. Та уходит за дверь покоев, оставляя мужчин в своих беспокойных раздумьях. Между асами воцаряется молчание, Фандрал невольно пытается вслушаться хоть в какие-то звуки, что таятся в пределах комнаты, а Тор прислоняется к стене спиной, поднимает взгляд голубых глаз на высокий потолок, словно стараясь найти там ключ к спасению бедной девушки. Внезапно тишину прерывает открывшаяся дверь покоев. Из комнаты тихими, почти неслышными шагами, словно мышка, выходит Бирта. Завидев двух выросших возле неё мужчин, она невольно вздрагивает. -Приветствую, мой принц, любезный Фандрал, - она кланяется обоим поочередно. Те подняли на неё вопросительные взгляды, словно ожидая, что она скажет нового о состоянии Сигюн, но девушка лишь опустила голову. -Как она там? - начал взволнованный Фандрал. -Температура вновь поднялась и не спадает, - отвечает застенчивая девушка. -Лекарша сейчас приготовит ей лечебное зелье, чтобы сбить жар. Мой принц, я могу с вами поговорить? - обратилась она вдруг к Тору. -Конечно, - кивает он, и они отходят в сторону. Бирта несколько теряется, прежде чем начать, но потом подбирает нужные слова: -Мой принц, Леди Сигюн не ведает о смерти своей матери, ещё не было возможности сообщить ей об этом. Когда она придет хотя бы немного в себя, она обязательно спросит, и я не знаю, что мне ей сказать. Целительница говорит, что нельзя травмировать её ещё больше, но лгать ей... - Бирта стыдливо зажмуривает глаза. -Простите меня за мою слабохарактерность, мой принц, но я, правда, запуталась совсем, - на личике милой Бирты блеснули непрошеные слезы. -Я понял твою просьбу, - ответил громовержец. -Однако и я не смогу ей об этом сообщить, так как сегодня покидаю Асгард, если не навсегда, то очень надолго. Но, вот что, вскоре сюда должен прибыть её отец, царь Ньёрд, и до его прибытия вы должны держать от Сигюн в тайне гибель Бриггиты. Ей будет легче, если она услышит эту новость от своего отца, поэтому некоторое время тебе придется лгать, а чтобы совесть не мучила тебя, помни, что эта ложь во имя спасения Сигюн, так ей будет лучше. Предупреди всех, кто будет иметь честь поговорить с девушкой, чтобы держали язык за зубами, - Тор внимательно и несколько грозно посмотрел на и так уже испуганную Бирту, и та лишь кивнула в ответ. -А теперь ступай, и спасибо тебе за все, - приложив тяжелую ладонь на её хрупкое плечо, Одинсон отослал Бирту к делам, к которым она изначально направлялась. Служанка робко побрела маленькими шажками к своим покоям, где няньки управлялись с первенцем Локи Лафейсона. Душа её непременно болела не только за Сигюн, но и за этого младенца, и она иногда буквально разрывалась между уходом за слабой ванкой и хлопотами с Нари. Пусть с ним сидит хоть целая кавалерия кормилиц, Бирта все равно сильно переживала за ребенка и несколько раз на дню бегала, чтобы проведать его. Малыш всегда был спокоен, и иногда Бирта слышала, как с его губ слетали слоги, так отчетливо напоминающие самые первые для любого ребенка на свете слова: "мама, папа". И тогда служанка не могла сдержать улыбку и приговаривала Нари, что вскоре его мама будет рядом, а о папе же молчала. Пусть малыш ничего не понимает, ничего не знает, но зато он хорошо чувствует. Чувствует тоску по обоим родителям.