Мой ангел-хранитель

Сигюн старалась замедлить шаг, будто оттягивая момент встречи с царем Асгарда, про себя понимая, что уже давно должна быть в тронном зале. Но она ничего не может поделать со своим волнением. Ноги еле заметно дрожат, руки от напряжения потеют, голова чуть кружится, но Сигюн продолжает идти дальше, нервно потирая ладони, сжимая пальцы. К счастью, кругом были пустые коридоры, не было ни кого из людей, даже охранников, что вызвало у девы недоумение. У дверей тронного зала она так же не увидела стражей, за весь свой путь не услышала ни единого шороха, хотя обычно в это время ещё суетятся слуги. Что до охраны, то они днем и ночью стоят чуть ли не у каждой стены, тем более - возле царского зала. -Куда все подевались? - спросила ванка саму себя, непонятливо оглядываясь по сторонам. Она словно пропустила из вида то, что огромные двери холла уже выросли перед ней, и она вот-вот коснется их рукой. Сделав пару вздохов, уняв стук неустанного сердца, дева осторожно постучала в дверь, но ей отозвалась тишина. В голове промелькнула мысль, что Один уже ушел в свою опочивальню, и этому факту Сигюн бы сейчас непременно обрадовалась - до головокружения она боится этой встречи. Однако, уйти, не убедившись в той или иной правоте, Сигюн не может. Она приоткрывает двери зала, ей хватает небольшой щелочки, чтобы войти. Ванка переступает порог. Перед глазами её возникает огромный зал, в котором горят свечи, в котором окна задернуты прозрачными шторами, и сквозь них свой блик являет плывущая по небу луна. Здесь почти ничего не изменилось, и дева вспомнила свой первый день прибытия в Асгард. Все в тот вечер сияло здесь, как в эту минуту, разве что не накрыты пышные столы, нет гостей и музыка не льется. Она входила впервые в этот зал тогда, и внутри неё было то же волнение, что сейчас. Она должна была встретиться здесь со своим будущим супругом. Странно, что она вспомнила об этом, хотя... никогда этого не забывала. Зал просторен и пуст. Все здесь как прежде: высокие колонны, стоящие в несколько рядов; плиточный пол, начищенный до блеска, в котором отражаются горящие люстры; и почти в самом конце зала стоит одинокий царский трон, только он стал другим, как-то изменился, по крайней мере Сигюн так показалось. Она вошла, оставив дверь приоткрытой, но стоило ей отойти чуть дальше, как дверь вдруг захлопнулась и щелчок замка дал понять, что теперь ванка заперта. Она испуганно ринулась к двери, стала дергать за ручку, но та не собиралась поддаваться - кто-то запер её крепко и намеренно. -Всеотец, это вы? - Сигюн хотела уже кричать на помощь, как вдруг за спиной её послышались шаги. Она обернулась и увидела Одина, который, не спеша, шел к ней. Ей немного полегчало при виде царя, а точнее от осознания того, что она не одна здесь. -Ваше Величество, дверь заперлась, - растеряно сообщила она. -Я знаю, Сигюн, - спокойно ответил король, - я запер её. Девушка заметила сердитость на морщинистом лице Всеотца, и его свирепый взгляд заставил её слегка вздрогнуть. Однако, Сигюн решительно задала вопрос: -Ваше Величество, о чем же вы хотели поговорить со мной? -Я хотел поговорить о твоем безрассудном поведении, о твоем безнравственном поведении относительно Фандрала, Сигюн, - с этими словами царь сложил руки за спиной, сам же неширокими шагами начал мерить зал. -Что? Что вы имеете в виду? Я вас не понимаю, - девушке лишь оставалось хлопать глазами. Внутри неё сердце упало в пятки, кровь словно покинула сосуды и вены, она побледнела. -Ты, как обычно, ничего не понимаешь, юная дева, - произнес Один, затем, нахмурившись, добавил: -Ты разгуливаешь с другим мужчиной, по-твоему этот поступок красит столь молодую особу, как ты? -Да в чем мой поступок, Всеотец? В том, что я всего лишь прошлась с почтенным Фандралом по одной тропинке? - возмущению и злости не было конца, но все это только брало свое начало в глубинах её чистой души. -Да, при этом мило улыбаясь, отзываясь на его комплименты, строя прекрасные глазки, - Один поворачивается к деве лицом, заглядывая в её мечущиеся, заливающиеся злостью и горькостью глаза. -Нет, я... -Ты!.. позволяешь себе флирт с другим мужчиной, едва похоронив своего мужа! - голос царя врезается в разум ванки, обрывает в ней ниточку, на которой удерживалось её спокойствие. Теперь уж она не скроет своего гнева, что был так несправедлив со стороны Одина. -Да как вы смеете говорить мне такое?! У меня и на уме не было крутить романы, я... Я... - ярость не давала вставить хоть слово, а к ярости прибавилось ещё и воспитание, которое не позволит нагрубить старшему, опытному, царю Асгарда, пусть даже он и не прав. -Я верна своему погибшему мужу! И всегда была ему верна в отличии от вас! Вы, мудрый Всеотец, бросили его в темницу, а когда понадобилась помощь - решили освободить! Сейчас же, когда Локи помог всем, чем только мог помочь, при этом уплачивая своей жизнью за спасение всех миров, вы называете его героем! А если бы он был жив - вы бы непременно закинули бы его обратно в подземелье, закрыли бы на тысячу замков, оставив маленького ребенка навсегда без отца! Вы - лживый лицемер! - последнею фразу Сигюн крикнула так звонко, что она отскочила от стен, и Всеотец застыл, улавливая её эхо. Только сейчас он начал осознавать, какую глупость только что сказал и подумал. Никогда он не умел сдерживать ярость и ревность, и в такие моменты разум его полностью отключался, а когда включался - было уже поздно. Она же, этот хрупкий ангел, все терпит... -Как у вас хватило совести говорить мне такое? - уже спокойно, со слезами на глазах спросила Сигюн, пытаясь найти в лице Одина хотя бы малость жалости, сожаления, чувства вины. Он молчал, лишь смотрел на неё и хотел было сделать шаг ближе к ней, как девушка повернулась спиной и проследовала к двери, однако, толкнув её, поняла, что все ещё находится взаперти. -Выпустите меня, Ваше Величество, я больше не хочу говорить, - попросила она, вытирая ладонью слезы. -Я лишь только хотел донести до тебя, что замужней царице не пристойно иметь отношения с другими мужчинами, извини, если в грубой форме,- проговорил Один, и девушка обернулась, непонятливо хмуря светлые, тонкие, как ниточки, брови. -Я не царица, Ваше Величество, а мужа моего больше нет в живых, - сдержанно ответила она, сжимая руки в кулаки. Как же ей сейчас хотелось ударить царя за его несправедливые упреки. -Ошибаешься, - от этих слов Сигюн замерла, слыша в ушах, как бьётся её сердце, как бьётся оно о грудную клетку, стараясь выскочить. Все мысли разом исчезают из её головы, все пропадает вокруг, она, кажется, ни на что не способна сейчас, только смотреть. Смотреть и видеть, как золотым свечением облик Одина растворяется, спадает, сползает вниз, открывая истинное лицо царя. Морщинистое лицо становится гладким, бледным, седые волосы окрашиваются в черный, иссиня-черный цвет, глаза блестят, как изумруды, в них снова она видит яд, тонкие губы лукаво улыбаются, изгибаются нитью, а уголки так заманчиво подрагивают в усмешке, пока оскал не обнажает белые зубы. Сигюн точно бы упала в обморок, если бы позади не находилась дверь. Девушка расширила глаза, наблюдая, как личина Всеотца спала и перед ней теперь во всей своей красе стоял живой и здоровый Локи. В его теле не было раны, даже следа раны не было, кожа не была синей, как в тот день, в день его смерти. Сигюн не могла дышать, все её тело сковало льдом, обвило невидимыми путами, которые не позволяли ей шевелиться. Она не могла сделать ни шагу назад, ни шагу вперед, она боялась согнать это видение, этот сон, и в груди все жгло, глаза щипало от слез, когда она осознавала, что все это действительно сейчас происходит. Он жив, он улыбается, он медленно подходит к ней, и каждый его новый шаг заставляет деву вжаться в твердую дверь. -Локи... - шепчет она, не отводя глаз от него, а он лишь подходит ещё ближе, не переставая улыбаться, созерцая слезы и шок своей супруги. -Не мучай меня, я умоляю. Тебя ведь нет, ты умер на моих глазах, сжимая мою ладонь, - щеки её тут же изрисовали дорожки слез. Девушка не могла поверить, она сочла это видением. -Нет, милая, - он посмотрел на неё невинными глазами, где блеснула легкая усмешка. -Я жив. Возьми мою руку, ты почувствуешь, - он протянул ей ладонь, и она, помешкав, не смело сделала ответный жест, осторожно, словно боясь обжечься, коснулась его тонких пальцев и ощутила его холодную кожу, и рука её не пролетела сквозь, не упала в воздух, она остановилась и тут же попала в плен его прикосновения. -Видишь? - он улыбнулся, когда девушка щупала его руку, все ещё будто сомневаясь в реальности своего мужа. -Сигюн, - он потянул её на себя, но ванская дочь вдруг резко выдернула пальцы и ударила мага по щеке изо всех сил. Тот от неожиданности опешил, откинул голову, подвластный её удару, который ожег его щеку до алого следа. -Чертов лжец! - сквозь зубы произнесла Сигюн, наблюдая, как трикстер потер место удара ладонью. -Ты все это время обманывал меня? - Слишком сложно ей давалось осознание этого страшного факта. И ответ Сигюн был известен. Да, он обманул... -Сигюн, послушай, я... - другую его щеку постигла та же участь, но удар заметно был уже слабее. Сигюн смотрела на него глазами полными слез, хотела увидеть что-то в его лице, но кроме бледности, еле заметной ухмылки она ничего не нашла. -Я это заслужил, любимая, - он снова сделал попытку заговорить с ней, приблизился, хотел обнять, но супруга отпрянула назад, снова упираясь в дверь, сквозь зубы произнесла, прожигая его гневными, заплаканными глазами: -Я тебя ненавижу! Слышишь?! Ненавижу тебя! -Сигюн, - позвал он ласково. -Убирайся из моей жизни! Уходи! Лжец! - она оттолкнула, когда он вновь попытался подойти. -Я оплакивала тебя, а ты все это время был рядом, был со мной и скрывался! Так скрывайся дальше, лживый демон! - кричала она, даже не желая слушать его оправдания. Сейчас она сама не ведала, что творила, что говорила. Пустоту внутри заполнила злая обида за ложь, и эта обида вылилась на мага в оскорбительных, но не причиняющих ему ничего словах. Локи не стал более слушать и терпеть истерику, пусть он ещё раз пять получит от неё по лицу, но он просто обязан сейчас подойти к ней, обнять её, прижать к себе. Он объяснит ей все потом, он все расскажет, она услышит ещё не одно извинение, но не сейчас. Сейчас он хочет лишь успокоить её. Локи быстро преодолевает расстояние между ними, тут же сцепляет руки на талии Сигюн, горячо, крепко. Девушка кричит, извивается, хочет выбраться, бьёт его по груди и плечам руками, кулаками, отталкивает его, но Локи лишь смеется, нашептывая: -Тише, девочка. Успокойся, тише. Все хорошо, успокойся. -Ненавижу! Пусти меня! Убери руки от меня! - шипит девушка, задыхаясь в рыданиях. Она даже не знает, что чувствует сейчас, она вообще не слышит своих чувств, ничего не слышит, кроме оглушительной обиды, чей гулкий вой поднялся в её сердце. Вновь он получает удар по щеке, и это заставляет его захватить её запястья, прижать её руки к своей груди, не давая ей больше шанса ими пошевелить. -Тише, родная, тише, моя Сигюн, - он утешающе гладит её по голове, обнимает, прижимает к себе и чувствует, что её сопротивления стихают, что она уже становится покорной, утыкается в его одежду, продолжая все же молить, чтобы он отпустил, продолжая повторять лживое "ненавижу". Он обнимает её, держит за талию, гладит по спине и волосам, все ещё сдерживая её руки. Сигюн дергается в его объятиях пару раз, а потом затихает, покоряется, выдыхается, напряжение спадает с её тела, она становится слабой, она прижимается к нему сильнее, громко рыдая, старясь заглушить свой плач, пряча лицо в его плаще, утыкаясь в грудной доспех. Как он мог? Как же он мог так поступить? Как он мог обмануть?! Как он мог унизить её обвинениями в измене?! Как он мог смотреть за её мучениями и молчать? -Ненавижу тебя, - стонет она, мучительно стонет, словно пробуждаясь от временного, но такого легкого спокойствия, и снова дергается, чтобы освободиться, но Локи сдерживает её. -Тихо, родная, - утешает он, прижимаясь щекой к её макушке. -Прости, прости меня. Сигюн, умоляю. Спустя несколько минут, что Сигюн находится в объятиях супруга, она начинает унимать свой плач, она осторожно вынимает руки из его хватки, а затем обхватывает ими его плечи, ещё теснее прижимаясь к его телу. Она больше никуда не отпустит его, больше никогда. Ей легко, разом все обиды, все горячие слова растворяются, она уже не помнит ничего, не помнит даже о своих накопившихся вопросах, не помнит ничего, что было раньше, не помнит лиц, не помнит голосов, сейчас в её мыслях только он. И она до безумия боится, что его жестокий обман приснился ей, что сейчас она вздохнет и очнется в пустой кровати, темной ночью, в одной комнате с прохладным ветром, который несет запах моря. И его нет рядом, его нет нигде. Она боится подумать о плохом, она не верит, она просто закрывает глаза, позволяя слезам литься, и не чувствует ничего, кроме его рук, что гладят и утешают, ничего, кроме крепкого тела, в котором она готова раствориться, с которым готова слиться, ничего не слышит, кроме его горячего шепота, в котором различает свое упавшее имя, разбившееся на осколки. Он рядом, он жив, и она только сейчас осознает, как душа её легка, как легко стоять на ногах, как легко не плакать от страха и горя, как легко дышать. Ей просто легко быть в его объятиях, просто легко слышать, как бьется сердце, которое она считала потухшим навеки. -Локи, - слезы снова застилают разум. -Локи, - прижаться ещё крепче. -Локи, - его имя как глоток воды в жаркой пустыне. -Я рядом, я с тобой, - ответил он, поглаживая её взмокшее и вспотевшее от слез лицо, затем беря его в свои руки, притягивая ближе и впиваясь в её сладкие губы столь долгожданным поцелуем. Сигюн обнимает его за шею, позволяет его проворному языку ласкать её губы, по-хозяйски и настойчиво врываться в её рот и уводить в горячий жар все её тело. Поздняя темная ночь опустилась на Асгард, тишина завладела дворцами, улицами, домами, тьма покрыла собою стены, и только тронный зал в царском замке был озарен теплым светом люстр, факелов, подсвечников. Окна зала теперь закрывали темные, коричневые шторы, сквозь которые не проскользнет проблеск зальных свечей. На возвышении перед троном сидит Бог лжи, неустанно смотря в пустоту своими зелеными глазами, к его груди жмется хрупкая девушка со слегка растрепанными белокурыми волосами, рассыпанными по её тонкой спине, с чуть алыми губами, зацелованными до покраснения, но взгляд её голубых глаз все ещё печален, хотя внутри, в самой душе скрываются неподдельное счастье, спокойствие, легкость. И Бог прижимает свою супругу теснее, крепче, боясь на секунду ослабить хватку, чтобы не дать ей уйти. Между ними не проскакивает за это долгое время ни слова, они просто наслаждаются минутами, когда находятся рядом друг с другом, слова им ни к чему, они ещё не привыкли к родному теплу между ними, к маленькому мирку между ними, который в один миг становится очень огромным. Они ещё не наслушались тишины, которая прерывается только их тихим дыханием. Все вопросы потом - сейчас ничего не важно. Важно просто прижаться к нему и не отстраняться больше никогда, сейчас важно почувствовать, что сердце его бьется, сейчас важно сжимать его холодную руку в своей и изредка покрывать её поцелуями. Эта ночь тянется очень долго, и Сигюн не помнит, что в комнатах её ожидает служанка, она ни о чем больше не помнит, и хочется только держать на своих руках маленького Нари и смотреть, и чувствовать, как Локи их обоих прячет в кольце своих рук. И эти, казалось бы, простые желания кажутся деве такими недосягаемыми, такими невозможными. Это как достать звезду с неба. Ей кажется, что она мечтает о чем-то недопустимом, о том, чего просто не может быть. Она так привыкла к плохому, так долго жила с бедой за дверью, в душе, что уже забыла, каково это - быть счастливой. А ведь для счастья нужно так мало. Просто прижать свое дитя к сердцу, упасть на грудь мужа - и все, больше не одна беда не сможет протиснуться, не сможет обидеть. Она просто не пробьется сквозь щит объятий Бога обмана - носителя той самой беды и хаоса.