Мой ангел-хранитель

Через несколько дней Асгард загорелся поминальными кострами. Улицы были слегка задымленными, тихими и почти пустыми, мрак ночи, холодной и темной, разгоняли огни. Казалось, что золотой мир асов больше не населен никем, кажется, что все покинули город, ушли. Огни сверкали, звезды в небе, подобно кострам, пылали необычными белесыми красками, терялись в разноцветных галактиках, прятались за пеленой легких облаков. На Бифросте собрался народ, в несколько колонн выстроились воины, и в тени были видны их торчащие копья, их золоторогие шлемы, а рядом с ними находились простые люди: мужчины, старики, женщины, дети. Все поголовно имели на себе черное одеяние, и чем ближе становился Бифрост, тем слышнее становился плач. Сигюн медленно спускалась к мосту, к ней были приставлены двое охранников, а рядом с ней шла верная Бирта, то и дело вытирая платком слезы с щек. На лице Сигюн же не было ни одной мокрой дорожки, хотя бледность и печаль покрыли его сплошь. Она, конечно, знала, что все это только спектакль, все это только притворство, обман, и слеза все же капнула на щеку, медленно стала сползать вниз, но слезы той причина была вовсе не страдания по Одину - его она оплакала уже давно, сколько бы не имела с ним разногласий, она оплакала тихо, незаметно, сокрыто от глаз собственного супруга, и только мысль и воспоминания остались об этом. Узнал ли он о них? Возможно. Сейчас она не могла выдержать, видя угнетенных людей, поникших от горя, от великой и тяжелой утраты для всех миров - не только для Асгарда. И наблюдая их слезы, дева могла лишь сдерживаться. При свете костров Сигюн выглядела очень загадочно в своем черном платье; голову её украшала коса, перевязанная черной лентой, а сверху был одет такого же тона платок, сотканный из нежного шелка. На руках её сидел послушный Нари, на одежду которого была накинута легкая черная шаль. Мальчик с непониманием смотрел вокруг, его зеленые глаза изредка поглядывали на Бирту, которая привлекала внимание ребенка к себе тихими всхлипами, и на лице Локисона возникало замешательство вместе с сожалением, хотя все это выглядело по-детски мило. Мама крепче прижимала его к себе, когда мимо снова проходил народ, заплаканный, печальный, поникший. -Сколько слез вокруг, - пробормотала Сигюн с каким-то легким ужасом. Столько слез... Девушка прибывала меж двумя самыми страшными противоречиями: добро и зло. С одной стороны Локи своим спектаклем заставил народ окунуться в то горе, которого они боялись гораздо больше, чем войны и вторжения, а с другой - он позволил им оплакать ушедшего навсегда царя, их великого правителя, который заботился о всех мирах Иггдрасиля. Ванка шагнула на Бифрост, её, как оставшуюся принцессу, единственную, пропустили в первые ряды вместе со стражей. Рядом с Сигюн стояла Сиф, но она даже не удостоила её взглядом, она, кажется, вообще сейчас никого и ничего не видела, кроме горизонта темного моря. Сигюн не стала говорить с ней, да и нечего было сказать, она ощущала даже на расстоянии всю ненависть, которую валькирия испытывает к ней. Когда огромный, украшенный цветами драккар, в котором находилось тело царя, облаченное в его боевые доспехи, отплыл от берега, народ затаил дыхание, в полной тишине наблюдая, как вода понесла их правителя в свои края, где однажды этому кораблю суждено утонуть, а душу донести в Валгаллу. Один лежал неподвижно, волосы его раздувал легкий ветер, руки сжимали огромный меч с золотой рукоятью, его личный меч, которым он пользовался будучи принцем. Лучник выпустил горящую стрелу в его корабль, и тот мигом вспыхнул ярким пламенем, в эту секунду все до одного опустились на колени, склонили головы, наблюдая, как драккар горит, уплывая все дальше. Над морем пролетели два ворона, и только их вскрики могли нарушить тишину, в которой до этого были слышны только волны прохладного моря. Птицы сопроводили своего хозяина до самого горизонта, а потом корабль исчез. Люди же стояли на коленях до последнего момента, пока певчие не запустили в воздух блестящие шары, похожие на бриллианты, которые потом слились со звездами в ночном поднебесье. И никто даже не мог заметить третьего ворона, который не был назван ни Мунином, ни Хугином. Он был иным, он был другим, у него были зеленые глаза. Ворон сидел на ветке близ растущей ивы, наблюдая за происходящими похоронами царя. Потом тенью поднялся ввысь, не издав ни звука. Душа внутри торжествует, слезы бедного, отчаявшегося народа радуют его. Ему на минуту показалось, что он скинул с себя цепи прошлого, цепи, которые связывали его до этого по рукам и ногам. Теперь путь для него открыт, свободен, трон пуст, а впереди ещё столько времени, чтобы, наконец, сполна насладиться так долго преследуемой властью. И на этом его план не окончен, это было лишь вступлением. У злого гения есть ещё нереализованные идеи, которые он скоро приведет в действие. Когда он наблюдал за наивными людьми, он иногда позволял себе смеяться про себя. Но смеялся он вовсе не над их слезами, а над тем, что его склад ума, сработавшийся с силой древней и сильнейшей магии, снова помог ему обойти всех и вся. Никто даже не догадался, что личина Одина была наведена на тело так долго разыскиваемого храброго воина Фандрала. Середина осени уже давала о себе знать холодными, проливными дождями. С деревьев падали последние листья, и ветер уносил их в неизвестные края, где им суждено сгнить, превратиться в ничто, утром с небес моросил мелкий дождь, а ближе к дню он становился все сильнее, то и дело барабанил по крыше домов, замков, по поверхности радужного моста. Оголенные деревья выглядели поникшими, одинокими, их ветки содрогались от прохладного ветра, от дождевых капель. В садах, в некогда прекрасных зеленых парках теперь образовалась только грязь с торчащими из неё ветками кустарников, тропинки были усеяны лужами, как и дороги, а на месте когда-то растущих цветов теперь находились только ветхие заросли. Волны холодного океана гневно разгуливали по просторам, неслись к берегу, а когда достигали - покрывали собою почти все, вплоть до скал, а потом отходили обратно, казалось, что они хотели бы зацепиться за землю, но море утягивало их назад. Над водой кружились чайки, что-то очень громко сообщая друг другу, сильный ветер не давал им парить в воздухе, и они опускались на волны, дожидаясь, когда стихия утихнет. Но даже в такую непогоду Асгард потрясал своей красотой. Золотые замки, дворцы, арки, улицы не меркли, не теряли своей величественности, своей горделивости и роскоши даже в дождь и ветер. На улицах не угасала торговля, работы, кое-где продолжалась стройка домов, обделка арок, возведение мостов. Асы всегда отличались своей выносливостью и трудолюбием, а вот вечером после всех работ их ждал отдых, вкуснейшие блюда, вина, настоящие пиры, развернутые в харчевнях. Только веселья и музыки не будет - Асгард все ещё угнетен трауром, печалью о кончине Одина. Престол был пуст, и к кому обращаться теперь, люди не могли даже представить, так же, как и не могли даже подумать, что их новый царь скоро объявится. Он пришел к ней утром. В комнате стоял запах теплого молока, на большом столе он сразу же увидел поднос с двумя маленькими, неглубокими тарелками, в одной из них была творожная запеканка, а в другой - клубничное варенье, рядом лежала чайная ложка и стоял хрустальный кувшин с теплым молоком. Сама же комната была пуста. Огромная постель была не заправлена, на ней беспорядочно лежало одеяло, простыни слегка были свезены, и только подушки лежали на своем месте, прямо, как и должно быть. Кроватка Нари также пустовала. До слуха Локи донесся шум воды, который шел из ванной комнаты. Маг незамедлительно направился туда. Подойдя к двери, чуть приоткрыв её, он заглянул одним глазом внутрь. Его взору предстала картина: тонкая, изящная девушка, хрупкая, как вазочка, сидела на мягком табурете возле ванны, наполненной водой, её белые руки натирали тело ребенка душистыми шампунями, а тот заливался веселым смехом, бил кулачками по воде, образуя брызги, мама же смеялась ему в такт, ласково приговаривая: -Нари, перестань, а то водичка попадет в глазки, и их защиплет. Но малыш даже не хотел слушать предостережение Сигюн, он продолжал веселиться, брызгаясь водой, плавающий рядом с ним игрушечный драккар потерял для него всяческий интерес, мальчику было любопытно лишь наблюдать, как капли выныривают из ванны и падают на пол. Сигюн заботливо сполоснула Нари чистой водой, смывая с него пену, а пока она намыливала его черные волосики, тот попытался наколдовать огромный пузырь, но все его старания закончились безуспешно. Локисона это не расстраивало, он лишь старался снова попробовать. Локи не мог сдержать улыбки, когда наблюдал за столь трогательной сценой. В душе его разгорелся огонек, тепло потеснило вечный мороз внутри. Это самые родные в его жизни люди, и если кто-то причинит им боль - он спалит весь мир дотла, он ничего не оставит вокруг. Они - самое важное для него, и он не перестает утверждать, что сердце его бьется только благодаря жене и сыну. Маг тихо заходит в комнату. Сигюн же не слышала за шумом воды как скрипнула дверь, как шаги зашуршали за спиной. Его шаги были такими бесшумными, что даже самые острые на слух ни за что бы их не различили. Девушка поливала Нари из маленького кувшинчика, смывая с его головки, волос мыло. Мальчик же не переставал проводить эксперименты с магией, которых мама даже не видела. Новая манипуляция ручками - снова неудача. И только опытная рука отца помогла сыну сдержать образовавшийся пузырь в воздухе. Ребенок восхищенно смотрел на творение, которое меняло форму шара на форму дельфина, а потом образовался корабль, а потом звезда, а потом пузырь заблестел, как Бифрост. Сигюн заметила этот трюк и уже знала, что за спиной её колдует муж. Она с улыбкой обернулась - он стоял слишком близко к ней. Он перевел на неё зеленые глаза, а потом, движением ловких пальцев образовал из пузыря форму бабочки, которая взлетела, словно настоящая, присела на головку Нари, а потом лопнула, рассыпавшись на пыльцу. Ребенок снова залился смехом, а Локи опустился на корточки рядом с Сигюн, погладил её по голове, позволил прижаться к его груди, а сам же продолжал любоваться сыном, пробующим повторить фокус отца. Бог обмана лишь забавно посмеивался, наблюдая за его манипуляциями. -Ты пришел так рано. Сегодня ты сообщишь людям? - спросила Сигюн, наблюдая, как Локи на руках выносит укутанного в махровое покрывало Нари, попутно вытирая его волосы от воды. -Ни сегодня, а прямо сейчас, - отвечал колдун, усаживая малыша на постель, устраиваясь рядом с ним. -А что если что-то пойдет не так? Я ещё не забыла их ненавистный взгляд, когда мы вернулись из Мидгарда, - проговорила дева, поглядывая на мужа. -Это в прошлом. Все будет так, как надо. Асгард в таком положении, что у них нет выбора. Смерть Одина сделала их дух слабее также, как и тот факт, что теперь престол пуст и защитить народ некому. Они будут рады тому, что я здесь, - пытаясь скрыть злорадную улыбку, Локи начал любоваться малышом, сидящим около него. -Я пойду с тобой. Я должна быть там, - Сигюн тут же спешно вынула из гардеробной первое попавшееся платье, но Локи остановил её, буквально выдирая из её рук наряд и отбрасывая его в сторону. -Нет. Тебе там быть ни к чему, - его глаза проницательно глядели на неё, и девушка непонятливо сморщила милое личико. -Я не хочу снова заставлять тебя врать. На трон я возведу тебя позже, родная, а сегодня побудь с нашим сыном. -Но, Локи... -Не обсуждается. Не заставляй меня запирать дверь, - серьезно сказал он. Никто из родителей не заметил, как Нари ловко, но осторожно спрыгнул с кровати, а затем подбежал к матери, дергая её за подол халата. Сигюн подняла его на руки, чмокнула раскрасневшуюся после принятия ванны щечку. -Ты все поняла? - переспросил маг, уделывая прядь её волос за ушко. -Поняла, - кивнула она, снова мирясь с тем фактом, что вновь она начнет ждать. К количеству таких моментов ей давно пора привыкнуть. Локи лишь изредка дает ей право хоть на что-то, как всякий муж, а в остальном же пытается её уберечь. А она, как любая жена, должна слушать лишь его слово. И она остается по его приказу, просьбе, мольбе, как угодно можно это назвать. Она остается в покоях, когда за ним закрывается дверь...