***
Искать юному льву пришлось недолго: он обнаружил Сарафину и её подругу у самого подножия Скалы Предков, где они сидели в окружении львиц прайда. Мхиту на дрожащих лапах приблизился к ним, и охотницы сразу же затихли и перевели свои взгляды на него. Зелёные глаза льва скользнули по морде матери: её выражение определённо передавало всё облегчение и волнение, накопившееся в её сердце за эти тяжёлые минуты суда. Их взгляды встретились, и та немедленно подскочила и кинулась к нему, чуть ли не сшибая сына с ног: − О, мой дорогой, мой маленький, любимый Мхиту, − тихо причитала она, утыкаясь носом в его тёплую и пушистую гриву. Лев невольно потупился: ему было неловко, что мать обращается с ним, как со львёнком в присутствии остальных. Он смущённо посмотрел на львиц, как бы извиняясь за поведение матери, ожидая увидеть в их глазах насмешку или хотя бы намёк на неё, но вместо этого с удивлением обнаружил уважение и одобрение. − Ну что ты, мам, − тихо шепнул на ухо Сарафине Мхиту, отступая назад, пока она продолжала бормотать ему ласковую бессмыслицу. – Не стоит, правда… − Ещё как стоит, − прервала его… Сараби? Лев с отвисшей челюстью посмотрел на неё: на время он даже позабыл о её присутствии. Львица гордо восседала среди своих соплеменниц и её величественный и великодушный взгляд был обращён к нему. – Ты был готов пожертвовать ради нас своей жизнью – это достойно наивысшей похвалы. Такая самоотверженность свойственна не каждому. – Мхиту почувствовал, что краснеет: похвала от Сараби казалась ему высшей наградой, какую только можно было получить. − Почему же вы выбрали смерть? – наконец лев задал ей интересующий его вопрос после минутного молчания. – Изгнание могло бы дать вам шанс на спасение… А смерть подводит окончательный итог… − Возможно, пока что ты не понимаешь этого, но если бы даже мы выбрали изгнание, то были бы обречены на верную гибель, − сухо заметила Сараби, отводя взгляд и всматриваясь в даль горизонта. – Мы с твоей матерью слабы и, нечего скрывать, стары. Наши силы на исходе, а добычу невозможно найти на несколько десятков миль вокруг. Даже последний источник находится в полудне ходьбы отсюда… Уж лучше быстрая, верная смерть, пусть даже от лап гиен, − на этих словах львица непроизвольно поморщилась, − чем гибель посреди пустыни от голода и невыносимых мучений. Нам с твоей матерью в любом случае пришлось бы увидеть, как вторая из нас умирает на наших глазах. Думаю, нет зрелища невыносимее и больнее. − Мхиту молчал, опустив глаза в землю. Его мама продолжала тыкаться в его гриву, словно слепой котёнок, шепча неразборчивые слова. − Не думаю, что Шрам ожидал, что вы выберете смерть, − шевельнув плечом, заметил Мхиту, как бы невзначай. – Иначе он вряд ли бы предложил вам выбор… − Я более чем уверена, что Шрам продумал всё заранее, − резко оборвала Мхиту Сараби. – Он прекрасно понимал, что в любом случае нас ждёт смерть, а всё это − всего лишь жалкая показуха, которую он решил разыграть перед своими подданными: иллюзия того, что он справедливый, заботливый король, сохраняющий благочестие до самого конца, − фыркнула бывшая королева. – Даже если бы мы выбрали изгнание, я бы не удивилась, если бы обнаружила через несколько минут, что нас преследует свора гиен. Мхиту молча потупил голову: действительно, казалось, в словах Сараби была некая доля правды, пожалуй, она даже разбиралась в ситуации гораздо лучше, чем он. Но юному льву всё равно не хотелось верить в равнодушие Шрама: всё-таки, несмотря ни на что, он оставался его отцом, как и он сам оставался Шраму сыном. К тому же Мхиту не хотел думать о том, что король мог солгать ему (хотя такой вариант тоже нельзя было исключать). «Он сам сказал, что не ожидал того, что они выберут смерть…» − подумал Мхиту, продолжая увлечённо изучать землю под ногами. – «Что, если он на самом деле хотел дать им шанс?..» А если бы он лгал, то зачем бы стал просить его, Мхиту, ничего не рассказывать Сараби и Сарафине? Быть может, спасая их жизни, он хотел сгладить перед ним свою «вину» за отстранение от престола? Или вернуть к себе его доверие? Но Мхиту был готов поклясться перед всеми великими королями прошлого, что во взгляде Шрама промелькнула горечь тогда, на скале! Ведь тогда он действительно сожалел о своём выборе, решении, которое был вынужден сделать, когда отстранил Мхиту от чести быть его наследником!.. Ведь, если захотеть, то можно было объяснить и оправдать каждый его поступок, начиная от лишения Мхиту наследия и оканчивая этим приговором! Зира и её львицы сейчас действительно нужны ему, и ради этого он заключил с ней брак, чтобы укрепить свою власть, поэтому и назначил её детёныша своим наследником… В таком случае всё сходится! Но ведь Шрам сказал Мхиту, что разочаровался в нём… Тогда он не знал, каким будет его детёныш, и в итоге он родился слабым и больным. Выходит, Шрам лишь сейчас осознал свою ошибку? Теперь, вероятно, ему очень хотелось бы поменять своё решение. Мхиту усмехнулся. В тот раз, у подножия скалы отец сказал ему, что больше не любит его… или он этого не говорил? Что он тогда имел в виду? Он сказал, что «великие короли решили дать ему шанс исправить свою ошибку», выходит, он действительно считал Мхиту негодным наследником. Потому что он стал слишком мягкотелым и добрым, слишком добродушным. А теперь… он изменил о нём своё мнение, когда его сын решил отстаивать до последнего то, что он считал действительно важным. А что, если всё это было лишь одним большим испытанием для него, Мхиту? Что, если Шрам запланировал этот суд ради него, чтобы проверить его на прочность? От всех этих мыслей у льва начинала кружиться голова, и он неловко пошатнулся, чувствуя, что не в силах разгадать эти загадки. Кто же его отец: коварный злодей или расчётливый король, его лучший друг или злейший враг? Однако размышлять об этом было бессмысленно. Вряд ли когда-то кому-либо была дана возможность понять истинные намерения Шрама, которые тот всегда мастерски скрывал под личиной иронии и ледяного, непробиваемого цинизма. – А почему же ты сам решил пожертвовать собой? – неожиданный вопрос Сараби вырвал льва из пучины его мыслей. – Разве тебе самому не было страшно? – юный лев поглядел на неё и уверенно встретил её ровный испытующий взгляд. − Было, − коротко ответил он. – Мне было страшно оттого, что я могу потерять свою маму и лучшего друга… У меня не осталось никого дороже вас, и ничто больше не удерживает меня здесь, − тяжело вздохнул Мхиту, кладя подбородок на голову матери и прикрывая глаза. – А если нету вас, то и сама смерть уже не выглядит так устрашающе… − с этими словами он зажмурился и даже не заметил, как Сараби одарила его искренней, благодарной улыбкой.***
− Что происходит, Шрам?! – вопрошала Зира в темноте пещеры, щуря глаза. – Я требую объяснений! − Кажется, я уже сказал тебе достаточно, Зира, − холодно выдал Шрам, даже не пошевелившись. − Нет, недостаточно, − прошипела львица, едва ли не бросая детёныша на землю и приближаясь к королю. – Я думала, мы всё обсудили с тобой заранее! Сараби и Сарафина должны были умереть!.. − Я не намерен обсуждать это, я думал, я уже дал тебе это понять, − недовольно дёрнув ухом, проговорил лев, встречая злобный взгляд супруги. – Их смерть ничего бы не изменила и лишь сильнее озлобила бы львиц, так что… − Их смерть сломила бы прайдлендеров и удержала бы их от дальнейших попыток к предательству вашей светлости, − иронично улыбнулась Зира. – А теперь они увидели вашу слабость… − её морда исказилась и помрачнела, − и мои львицы тоже. − Убив Сараби, я настроил бы против себя половину прайда, − уже повысив голос, прорычал Шрам, медленно поднимаясь с земли. Зира напряжённо смотрела на него, однако посчитала более разумным отойти от короля на безопасное расстояние. – Прайдлендеры и без того ненавидят меня, и я не хочу обострять сложившуюся ситуацию! − Ещё день назад ты говорил совсем другое! – воскликнула львица, в её голосе уже слышалась не угроза, а отчаяние. – Ведь это всё из-за Мхиту, верно? – проговорила она после недолгой паузы. Шрам услышал настороженность и боль в этом вопросе. − С чего ты это взяла? – резко кинул лев. – Я изменил своё решение и не обязан ни перед кем отчитываться! Тем более перед тобой, Зира… − Я знала, что ты привязался к этому сопляку, − тихо пробормотала себе под нос львица, в надежде, что король её не услышит, однако её ожидания не оправдались. – Ты всё так же привязан к нему, как и раньше, верно? – уже громче спросила она. – Мне казалось, он разочаровал тебя своим поведением, а теперь ты во всём потакаешь ему, даже не страшась лишиться уважения своих подданных! Мхиту – самоуверенный слабак, ты знаешь это, и он не заслуживает того, чтобы быть твоим наследником! Или ты успел вновь переменить своё решение? Клянусь, если это произойдёт, я… − Ты имеешь что-то против моих решений, Зира? – лев грозно прервал её; его голос оставался спокойным и негромким, но в его глазах пылала настоящая ярость. – Быть может, ты желаешь оспорить их? Я сделал тебя своей королевой, а твоего никчёмного слабого сына – своим наследником, и по какой-то неясной мне причине я не вижу ни капли благодарности с твоей стороны! – морда Зиры опала, её глаза расширились от нахлынувшего на неё ужаса. – Напротив, ты даже смеешь угрожать мне! Я возвысил тебя и твоих львиц над прайдлендерами, у вас столько еды, сколько и в жизни не снилось этим ленивым тварям, а ты позволяешь себе выказывать недовольство и указывать мне, что делать?! − О, вовсе нет, мой король! – дрожащим голосом произнесла она, со страхом глядя на Шрама, возвышавшегося над ней. – Я… я не хотела, чтобы вы подумали, что я… что я неблагодарна, − она с трудом могла подобрать подходящие слова, запинаясь, боясь озлобить короля ещё больше. – Я лишь хотела дать вам совет… − Я не нуждаюсь в твоих советах, Зира, − Шрам сузил глаза, которые окрашивали стены пещеры в зеленоватый цвет. − Разумеется, нет, ваше величество, − склонила голову львица, поджимая хвост и в глубине души мечтая очутиться где угодно, кроме этого места, где она осталась наедине со Шрамом. Она проклинала себя за то, что посмела разозлить своего короля. − Я уже говорил тебе, что твоя главная забота – это воспитание будущего наследника… пока он ещё остаётся им, − прибавил черногривый. От этих слов львица содрогнулась всем телом и вскинула голову; её ярко-красные глаза встретились с непреклонным и холодно-равнодушным взглядом Шрама. − Но… ведь вы не лишите моего… − Зира запнулась, пытаясь выровнять тон своего голоса, − нашего сына этого почётного титула, мой король? Ведь Мхиту… − она уже собиралась заявить, что Мхиту не годится на эту роль, да и вообще поддерживает прайдлендеров, в тайне ненавидящих Шрама, но вовремя придержала язык. − Не смей, слышишь! – прорычал лев, приближая свою морду к морде супруги. – Не смей больше говорить о Мхиту! А ещё лучше – забудь о его существовании! − Д-да, мой король, − смиренно пробормотала Зира, отводя взгляд от взбешённого короля и пугливо пятясь назад. − А что до твоего сына… − продолжил Шрам, не обращая ни малейшего внимания на ответную реакцию львицы. – Я буду с тобой предельно откровенен, − она в надежде подняла на него свои умоляющие глаза, которые немедленно впились в морду короля. – Твой львёнок слаб и беспомощен, честно говоря, когда он родился, я не был до конца уверен, протянет ли он хотя бы неделю… − Шрам, прошу тебя… − срывающимся голосом начала было Зира, но Шрам вновь оборвал её. − Я избрал нового наследника не для того, чтобы воспитывать очередного слабака, − холодно промолвил он, и львица замерла от этих слов, продолжая сверлить его отчаянным взглядом. – Твой комок шерсти недостоин даже того, чтобы в нём текла моя кровь. Он настолько жалок и беспомощен, что порой мне кажется, что в любую секунду он может скончаться от простого сквозняка! – Шрам нервно передёрнул плечами и отступил в мрак пещеры, так, что Зире пришлось прищуриться, чтобы видеть его. − Шрам, пожалуйста, − взвыла Зира, делая шаг вперёд, − ты знаешь о моей преданности, мои львицы всегда оставались верны лишь тебе! Я пойду ради тебя на всё, я воспитаю для тебя идеального наследника, Шрам! Я клянусь тебе! – она задыхалась, её душили сильные рыдания; её речь прерывалась громкими всхлипами, а страх уже заполонял её душу. Где-то в углу пещеры король скривился: вся эта картина явно его раздражала. − И чего же ты просишь? – осведомился он ледяным тоном, старательно избегая ярко-красного взгляда львицы. − Молю, дай мне второй шанс, мой король! Позволь мне родить для тебя ещё одного детёныша! – Зира дрожала от возбуждения, в её глазах играл лихорадочный огонёк сумасшедшей любви и безграничной преданности… граничащей с безумием, не без усмешки отметил про себя Шрам. − Что ж, хорошо, − лениво кивнул король, одаряя львицу высокомерным взглядом, словно разглядывая пыль у своих лап. – Я дам тебе второй шанс. Ты родишь ещё одного детёныша. И, надеюсь, на этот раз ты не посмеешь разочаровать меня… − на морде Зиры появилась счастливая безумная улыбка. − Ни за что на свете, мой король! – воскликнула она, задыхаясь от восторга.***
Младший сын Шрама, названный Нукой по желанию Зиры (Шрам не придавал значения именам и оставлял подобную ерунду львицам), действительно был слишком слаб. При рождении он чуть не задохнулся, к тому же, несмотря на то, что родился более недели назад, он до сих пор не до конца открыл глаза. Казалось, будто львёнку суждено было быть неудачником, вечно вторым в глазах каждого, кто его видит. Слабый здоровьем, он ничем не привлекал Шрама. Конечно, оставалась надежда на то, что однажды он вырастет и станет сильным львом, но надежда эта была так слаба, что вряд ли ей можно было довериться. Шрам знал, что и сам не отличается особенной силой, выносливостью или храбростью, и именно черты слабости, неспособность к самозащите он ненавидел больше всего как в самом себе, так и в остальных. Именно из-за них он выглядел никчёмным в глазах отца, получил свой шрам и уступал Муфасе и остальным львам. И поэтому, стоило ему завидеть слабость, он тут же впадал чуть ли не в ярость: неудивительно, что он хотел сильного, здорового наследника – такого, который не будет похожим на него физически, но при этом будет мыслить и править, как он. Мхиту мог бы стать идеальным вариантом: он не был слаб – этим он пошёл в свою мать и её предков, которые все до единого были вечно сытыми и крепкими львами прайда, − к тому же лев разделял точку зрения Шрама… когда-то. Шрам тяжело вздохнул. Да, теперь, отдыхая в сумраке пещеры, он, наконец, позволил своим беспокойным мыслям завладеть обычно рациональным и спокойным разумом. Львёнок Зиры явно не внушал ему доверия: на правление Шрама выпали тяжёлые времена, и после него должен прийти стойкий, сильный правитель – иначе его династия падёт и исчезнет безвозвратно, будучи свергнута более сильными львами. Именно поэтому он с такой тщательностью подбирал себе наследника. Он не имел права на ошибку и прекрасно это знал. В последнее время Шрам слишком много беспокоился и волновался: каждый его шаг казался ему неверным, каждый миг словно приближал его к концу правления, и это немало пугало короля. Сейчас он чувствовал, что с огромной радостью вернул бы старшему сыну роль юного принца: во всяком случае, уж лучше этот добродушный и наивный глупец с хорошими физическими данными, чем слабый Нука, который мог погибнуть в любой момент. По крайней мере он мог бы управлять Мхиту и всячески воздействовать на него, манипулировать им… Но в присутствии его матери и Сараби это было невозможно, а, изгнав или убив их, он никогда не сумел бы возвратить к себе доверие сына. Хотя был ли смысл размышлять об этом, когда даже возвращение Мхиту его привилегий представлялось льву практически невозможным? Львицы Зиры немедленно взбунтуются, а сама Зира придёт в отчаяние… Да, они как минимум будут в ярости, нечего и говорить о том, что они не одобрят его решение, особенно после вынесенного им решения суда о сохранении жизней Сараби и Сарафины. Он больше не мог так рисковать и подставлять под угрозу своё правление: это было бы настоящим самоубийством. В таком случае ему лишь оставалось надеяться, что Зира сумеет родить более крепкого наследника… А пока что для остальных юным принцем побудет этот комок шерсти… Нука. Шрам недовольно поморщился. Почему-то этот детёныш вызывал у него лёгкое отвращение, с которым он был не в силах справиться. Возможно, из-за того, что он был почти так же слаб при рождении, как и сам Шрам, судя по рассказам его матери. Мать… Лев тяжело вздохнул и перевернулся на другой бок. С каждым разом мысли о ней будто заново разрывали его сердце на части. Лишь она могла понять и поддержать его в минуты тоски и печали, и, пожалуй, она была единственной, кого он по-настоящему крепко и сильно любил… Неожиданно лев странно улыбнулся в полудрёме. Где-то в глубине его души раздался слабый отголосок, эхом пронёсшийся по сонному сознанию, напомнивший ему о том, что он ошибается.***
Совсем скоро Зира вновь понесла детёныша от Шрама. В очередной раз, испытывая непередаваемое чувство дежавю, Мхиту видел, как она, раздутая от гордости (и от беременности) выходила из пещеры, чтобы поживиться теми жалкими кусками мяса, которые с трудом добывали её охотницы. Каждый раз, когда их с Мхиту взгляды сталкивались, лев видел в них гордыню и презрение, она словно унижала его и хвасталась своей победой. «Только кто ещё из нас победил», − внутренне усмехался он, провожая её огоньками своих зелёных глаз. – «Пока мама и Сараби живы, я не побеждён. А твоя судьба напрямую зависит от плода, который ты носишь в себе, и ты даже не представляешь, как сильно воля случая руководит твоей судьбой в данный момент…» Как только Зира забеременела, она почти сразу забросила своего старшего сына Нуку. Бедный малыш, который едва встал на лапы и только покрылся едва заметным пушком, оставался совершенно беспризорным, вечно голодным и одиноким. Мхиту часто наблюдал, как он отчаянно семенил за своей матерью, с усилием переставляя свои неокрепшие лапки, мяукая ей в догонку, но Зира редко обращала на него внимание и, как правило, приказывала своим львицам убрать от неё этот назойливый комок шерсти. Несмотря на то, что юному льву пришлось пережить из-за этого малыша, он чувствовал к нему глубокое щемящее чувство жалости: всё-таки он был всего лишь львёнком, и всё, в чём он сейчас нуждался – внимание матери и отца – всё то, что было в избытке у Мхиту, и то, чего теперь так недоставало этому мальцу. Шрам всячески игнорировал Нуку, не признавая его даже своим сыном, хотя фактически он всё ещё оставался наследником престола. Впрочем, многие львицы уже догадались, к чему шло дело, когда Зира понесла нового детёныша: было очевидно, что Шрам не собирается передавать трон слабому и болезненному, вот-вот собирающемуся умереть со дня на день львёнку. Со дня суда Мхиту не обменялся со Шрамом ни единым словом, он даже не замечал ни единого взгляда своего отца в его сторону, будто его для него совершенно не существовало, но лев больше не испытывал былой горечи по этому поводу. Теперь он знал, ради кого ему стоит жить: его мать была рядом, и жизнь продолжалась, а это всё, в чём он нуждался. Интриги Шрама больше не волновали его разум, и он сам больше не желал быть частью его плана. Сам Шрам, как Мхиту мог заметить, уже не так сильно беспокоился о Зире, как во время её первой беременности. Возможно, он уже потерял надежду или просто не верил в удачный исход. Как бы то ни было, он продолжал терпеть её присутствие рядом с собой и оставлять для неё лучшие куски дичи, а это, вероятно, было для Зиры лучшей наградой. Когда настал долгожданный день родов Зиры, Шрам удалился в своё любимое место в тени скалы, дожидаясь момента, когда его супруга родит нового наследника. Даже львицам удалось заметить его волнение, когда он нервно приказал гиенам охранять вход в пещеру: его голос дрожал, а он сам нервно передёргивал плечами, как делал всегда, когда беспокоился. Мхиту вместе с остальыми находился у подножия скалы, так же, как и его отец, дожидаясь того часа, когда на свет появится новый детёныш. − Интересно, как он будет выглядеть? – слышал молодой лев разговоры вокруг себя. Львицы пытались говорить о чём угодно, лишь бы не чувствовать подсасывающего чувства голода. – На кого будет больше похож? − Ох, не хотелось бы, чтобы он вообще походил на кого-то из них, − раздались тихие смешки. − На кого бы он ни был похож, из него воспитают настоящего тирана! Или так же отбросят в сторону, как несчастного малыша Нуку. Вы его видели? Бедный львёнок совсем отощал… Как бы одной тёмной ночью его не загрызли гиены. Единственная причина, почему он ещё в безопасности, это то, что он является наследником Шрама, но что с ним станется… вот буквально через пару часов, когда эта заносчивая особа разродится? – по губам Мхиту скользнула улыбка. Ему всегда нравилось слушать разговоры львиц: они казались ему забавными и всегда отгоняли от него дурные мысли, подобно свежему порыву ветра. Черногривый ненадолго прикрыл глаза, думая о том, что будет дальше. О том, как отреагирует Шрам на появление детёныша, о том, как горда будет Зира, если её король останется доволен. Определённо, она одарит его, Мхиту, одним из своих, полных ощущения собственного превосходства, взглядов. Что ж, ему к этому уже явно не привыкать… − Королева родила! – услышал он крик одной из львиц Зиры и немедленно распахнул свои глаза. На скале происходила какая-то суматоха: аутлендеры носились из стороны в сторону, разгоняя гиен и попутно обсуждая что-то, что внизу никому не было слышно. − Интересно, что там происходит, − словно прочитав его мысли, задумчиво выдала его мать. − То, как они растеряны, и то, что они до сих пор не послали за Шрамом, наводит на определённые мысли, − размеренно происзнесла Сараби, отвечая на риторический вопрос своей подруги. – Думаю, что-то явно пошло не по плану, и вряд ли Зира хочет, чтобы Шрам узнал об этом. Мхиту обернулся к ней: − Например, что? – спросил он, настороженно дёргая хвостом, хотя и сам догадывался, что могло пойти не так. − Возможно, она родила дочь, − услышал он в ответ.***
Как оказалось позднее, Сараби была абсолютно права в своих догадках. Зира родила действительно крепкого детёныша, особенно по сравнению с предыдущим: она чувствовала это, ещё когда вынашивала его в животе. Но при этом она допустила непростительную ошибку: она родила девочку. Впрочем, сама Зира ошибкой это явно не считала: она была полна решимости предоставить королю свою дочь в качестве наследницы, но её львицы не спешили уведомить Шрама о рождении дочери – напротив, они в ужасе метались на скале, не зная, кого послать сообщить эту новость королю. В итоге они просто доложили, что «Королева родила и ждёт вас в пещере». Шрам прошествовал туда без тени радости, говорят, когда он увидел детёныша, его первыми словами были: − Это девочка. − Она станет прекрасной королевой, − гордо ответила ему Зира, не отрывая взгляда от своей новорождённой малышки. − Мне жаль, Зира, − коротко проронил Шрам. – Ты не оправдала моих ожиданий. Так же спокойно, как и зашёл в пещеру, он вышел наружу. Его морда сохраняла каменное выражение, когда он прошёл мимо прайдлендеров и миновал Мхиту. Его взгляд ненадолго задержался на нём, после чего вновь отправился бессмыленно блуждать вокруг. «Он разочарован. Снова…» − подумал Мхиту, оборачиваясь вслед за королём, чувствуя, как в его сердце вновь загорается очередной огонёк надежды, который он не в силах потушить.***
После этого случая Зира чувствовала себя окончательно сломленной и подавленной. Она перестала уделять внимание своим детёнышам, а остатки её былой гордости словно сдуло ветром перемен. Теперь она смотрела на Мхиту лишь с ненавистью, и каждый раз, сталкиваясь с ней взглядом, он вспоминал её зловещее обещание в тот день на скале: «Ты ещё пожалеешь», и снова и снова он чувствовал холодок, пробегающий по его загривку. Между тем, не прошло и недели, как произошло нечто, что поразило одинаково всех членов прайда, включая и Зиру, и самого Мхиту: Шрам принёс в прайд львёнка. Откуда он его взял, никому не было известно, учитывая, что на несколько миль вокруг не было ни единого прайда, кроме их собственного. И всё же, он был здесь, совсем ещё детёныш, но крепкий и здоровый, как Шрам и хотел. Всё произошло так быстро, что никто не успел осознать, что именно случилось. Уже на следующий день Шрам объявил детёныша своим новым и окончательным наследником, хотя практически ни одна львица или гиена не знала его имени. Мхиту видел его мельком: бурый комок шерсти, съёжившийся и вечно мяукающий, дёргающий лапами и просящий есть. Поначалу Зира пребывала в лёгком шоке: она как раз вернулась с охоты, когда увидела Шрама, восседающего на скале со сжавшимся львёнком в лапах. Она чувствовала чужой запах, более того, она даже наверняка могла сказать, что львёнок не принадлежал Шраму, и всё-таки её окатила ледяная волна ревности и боли. Теперь она не сомневалась в том, что утратит своё положение: она не оправдала надежд короля ни в первый, ни во второй раз, всё, что она ни делала для него, приводило к одним разочарованиям, а теперь у него есть новый наследник, и она ему совершенно ни к чему. Всё, что она чувствовала глубоко в своей душе, были жалость к себе и обида. Однако, тогда Зира даже и не предполагала, как глубоко она заблуждается. Через пару дней Шрам вызвал её в пещеру, чтобы поговорить с ней с глазу на глаз. Зира прекрасно помнила, как подгибались в тот вечер её лапы, когда она шагала в пещеру к своему королю: она думала, что именно сейчас он объявит ей в открытую о её несостоятельности как королевы, упрекнёт её в неспособности родить подходящего наследника и прикажет уходить прочь. Она напряжённо шагнула в темноту пещеры и закрыла глаза, готовая услышать любые слова, коорые будут произнесены её супругом. − Я рад, что ты пришла, − донёсся до неё тихий голос, исходящий из глубины пещеры. – Подойди ближе. С трудом сглотнув, львица сделала пару шагов вперёд. − Смелее, Зира! Я не собираюсь нападать на тебя, − со смешком произнёс немного раздражённый голос Шрама. – Хорошо. Я хочу серьёзно поговорить с тобой. − Я внимательно слушаю вас, мой король, − в покорном жесте львица склонила голову. − Я сделал тебя своей королевой, рассчитывая, что ты дашь мне наследника трона, Зира, − заговорил тихий голос во тьме пещеры. – Я полагал, что ты успешно справишься со своей задачей, однако, увы, ты разочаровала меня, родив слабого уродца. − Ох, мой король, мне так жаль...! – взвыла Зира, припадая к земле, собираясь вымаливать прощение. − Не прерывай меня! – низко прорычал лев. – Так вот, − вернулся он к своему спокойному тону, − я решил, что стоит дать тебе ещё одну попытку: ведь ты действительно искренне предана мне и готова сделать ради меня всё. Я прав? − Разумеется, Шрам, − прошептала Зира твёрдым голосом, не оставляющим никаких сомнений. − К сожалению, ты снова разочаровала меня, родив дочь. Будь я уверен в своей власти и неполебимой преданности моих подданных, я бы, возможно, дал ей шанс, но при сложившихся обстоятельствах я не могу так рисковать. И вот, почти отчаявшись и потеряв всяческую надежду, я нашёл то, чего так долго ждал и искал… − с этими словами Шрам раскрыл свои лапы, в которых мирно посапывал львёнок. Зира посмотрела на него со злобой и отчаянием. – Это будущий король, Зира, попомни мои слова, − тихо прошептал Шрам. − Я рада, что вы наконец обрели счастье, мой король, − с трудом выдавила из себя львица, ведя непростую внутреннюю борьбу. − Это не всё, что я хотел сообщить тебе. Как и любому львёнку, этому нужна мать. Мне нужен кто-то, кто сможет прокормить его и правильно воспитать, при этом не задавая лишних, ненужных вопросов. Более того, он до сих пор питается молоком, а единственная кормящая мать в прайде – это ты, Зира. Услышав эти слова, Зира широко раскрыла свои глаза и приоткрыла пасть, не веря своим ушам. − Я хочу знать, что, если со мной что-то случится, Кову будет в безопасности, − между тем продолжал черногривый. − Он мой наследник, Зира, он должен стать королём, − ровный голос Шрама негромким эхом отражался от гладких стен пещеры, и, словно мантра, закладывались в сознание Зиры сказанные им слова: «Он мой наследник, Зира, он должен стать королём». Много раз они повторялись в сознании львицы, и она кивала головой им в такт. − Кову, − наконец произнесла Зира, − твой наследник. Я всё поняла, Шрам. Я о нём позабочусь. Ты можешь довериться мне. Я воспитаю из него настоящего бойца. И он будет править, как завещаешь ты. – Она говорила дрожащим от волнения голосом, но в нём слышалась непоколебимая уверенность. Каждое предложение было словно клятва. И Шрам знал, что в этих словах сомневаться ему не придётся. − Отныне ты его мать, − тихо произнёс он. – А он твой сын. Помни об этом, Зира. − Да, мой король, − восторженно прошептала львица в ответ, в то же мгновение одарив малыша взглядом, полным любви и заботы.