Мелания

На следующее утро Микки просыпается, уткнувшись лицом в подмышку Йена. Он лежит на животе, неловко свернувшись и навалившись на Йена, который раскинулся на спине. Одна нога Йена полностью свесилась с кровати, правое колено Микки у него в паху. Они оба совершенно голые, укрыты только измятыми простынями, которые Йен нагло стянул на себя, оставив половину задницы Микки мерзнуть. Йен слегка похрапывает во сне. У него ужасный запах изо рта — еще хуже, чем в подмышке, из которой Микки только что вылез. Микки не вполне уверен, что способен полностью вместить все свое счастье. Он был бы рад остаться здесь с Йеном навечно, сделать эту постель своим домом и никогда ее не покидать. Но, к сожалению, сегодня он работает. Да и Мэлли уже кричит из своей комнаты, на тот случай, если ему будет недостаточно будильника — она слишком хорошо знает свое расписание, он мог бы сверять по ней часы. Он медлит еще пару секунд, наслаждаясь неудобным сплетением их тел, потом коротко целует Йена в плечо, приподнимается и натягивает штаны. Он готов к новому дню. Мэлли, как всегда, на первом месте, так что Микки идет к ней, оставляя спящего Йена. Целует ее, меняет памперс, одевает, покорно беседует с ее мишкой, когда она начинает колотить его по груди своими маленькими кулачками. Когда все дела сделаны, они выходят из ее комнаты, чтобы позавтракать. Именно в этот момент Йен появляется из комнаты Микки, одетый в свою футболку и боксеры Микки, сонно потирая глаза. Они замечают друг друга одновременно и тут же застывают в шаге друг от друга и просто смотрят. — Еееееен! — радостно кричит Мэлли, ее личико расплывается в улыбке, она тянет свои ручки, пока Микки не подносит ее к Йену, чтобы она могла похлопать его по щекам. Йен выглядит слегка растерянным, но довольным. Микки понятия не имел, что Мэлли знает имя Йена и настолько обожает его. С другой стороны, чему удивляться: обаяние Йена Галлагера завоевывало куда более неприступные сердца. — Эээ, я собирался сделать кофе, — говорит Микки и ему тут же хочется стукнуть самого себя, потому что, блядь, можно ли было сказать что-нибудь более тупое? — Будешь? Мэлли стучит кулачками ему в грудь — обычно это означает, что она хочет на пол. Микки опускает ее, и она ползет к дивану. — Кофе — это здорово, — отвечает Йен. Они стоят еще какое-то время, не зная, как вести себя друг с другом. Что, блядь, происходит, где они сейчас, хорошо это или плохо? Это неисследованная территория. Когда Микки двигает на кухню, Йен идет за ним. Садится на один из обшарпанных стульев, из которых состоит кухонная мебель Микки. Микки не обращает на него внимания, пока готовит кофе. Он следит за Мэлли, которая с удовольствием грызет деревянную ложку, и за микроволновкой, в которой готовится овсянка для Мэлли. Когда кофе готов, он наливает его в потрескавшуюся глиняную кружку, которую сделала Мэнди на уроке лепки в средней школе, и вручает ее Йену. Потом усаживает Мэлли за стол и кормит ее, прихлебывая из своей кружки. Это самая нереальная вещь, которая когда-либо с ним происходила. Йен помалкивает, просто смотрит на Микки и Мэлли, пьет кофе и вообще выглядит задумчивым. Микки тоже нечего сказать, он чувствует себя так неловко, как, ему кажется, в принципе невозможно себя чувствовать. После каждого глотка кофе он трогает свою нижнюю губу, пытаясь придумать, что сказать. — Ну, мне пора на работу, — говорит Йен, первым нарушая их странное молчание. — Бар открывается так рано? — ошарашенно спрашивает Микки. Мэлли выплевывает полный рот овсянки себе на рубашку и хихикает. — Не, — отвечает Йен, встает и подходит к раковине, чтобы поставить туда свою пустую кружку. — У меня по средам дневная смена в кафешке. Ну, ты знаешь, в той, где работает Мэнди. Микки кивает. Он никогда не был у Мэнди на работе, но она описывала это место в таких подробностях, что он, пожалуй, мог бы нарисовать план кафе и написать психологические портреты каждого сотрудника. — Да, мне тоже надо собираться на работу, — говорит Микки. Он надеется, что они могут выйти из дома вместе, но Йен уже поднимает брошенное им вчера на пол пальто, а Мэлли пытается надеть себе на голову свою тарелку с овсянкой. Они на разных стадиях сборов. — Ну, это, увидимся? — спрашивает Йен, перед тем как повернуться к двери. Микки смотрит, как он переступает с ноги на ногу. Они оба избегают смотреть друг другу в глаза. — Да, чел, — отвечает Микки, потому что, блядь, что он может сказать на это? — Очень скоро. Ему кажется, будто он должен поцеловать Йена на прощание или что-то типа того, он хочет поцеловать Йена на прощание, но не целует, потому что он окончательно запутался в том, что вообще происходит. К тому времени, когда он вроде как набирается мужества сделать это, Йен машет Мэлли и выходит из квартиры. И это все.

***

Микки выходит вскоре после Йена, с Мэлли на руках и спортивной сумкой, полной ее барахла. Они добираются до магазина в два раза дольше, чем обычно, потому что Мэлли то и дело останавливает его, чтобы проинспектировать сорняки, проросшие через трещины тротуара, или интересно выглядящих жуков, или еще какую-нибудь хрень, но все равно быстро. Микки устраивает Мэлли на ее обычном месте за прилавком и открывает магазин. Сегодня один из тех редких дней, когда Микки хотелось бы иметь другую работу. Сидение за прилавком магазина, где идет не самая бойкая торговля, вряд ли можно назвать выматывающим занятием. У него остается куча времени для самого себя, что отлично, как правило, даже супер круто. Если не считать того, что Мэлли сегодня ведет себя спокойно в первый чертов раз в принципе, тихо играя сама с собой и периодически засыпая, что означает, что ему нечем себя отвлечь. А когда ничего не отвлекает, все, что ему остается — это думать. И ему действительно надо подумать о… Что ж, в основном — о Йене. Сейчас Микки окончательно запутался и еще меньше понимает, что с ними происходит. У них был секс, пожалуй, лучший за всю историю их отношений, потом Йен остался на ночь, и они, блядь, спали обнявшись. Это было странно, и неудобно, и удивительно, и должно было значить что-то. Но Микки понятия не имеет, что. Может, это вообще был одноразовый трах? Люди ведь делают так, правда? Они снова встречаются со своими бывшими? Такое случается довольно часто, он уверен. Но эти люди — не он и Йен. Их отношения не такие, как у большинства людей — из-за всего того, через что они прошли, из-за того, что в действительности у них никогда не было шанса быть вместе, из-за того, как они расстались и из-за того, что это одновременно было и не было их виной. Он пытается понять, хочет ли он быть парнем на одну ночь. Часть него по старой привычке врет сама себе и говорит «да». Да, будет лучше, если это не начнется снова. Да, это глупо и непрактично. Да, он покончил с этим. Но остальная его часть каждой частичкой души и тела отвечает «нет», кричит, что он хочет Йена снова и снова, навсегда. И Микки не настолько туп, чтобы этого не понять. Получается, проблема в том, хочет ли Йен, чтобы это был секс на одну ночь. Пока Микки продает бутылку газировки и упаковку презервативов скучающей девушке, которая все время теребит серьгу в носу, его пальцы так и тянутся к телефону под прилавком. Он мог бы запросто позвонить Йену, или написать смс, например: «привет, чел, давай поговорим о прошлой ночи», и в конце концов, блядь, озвучить вслух все свои мысли, что сводят его с ума. Это было бы так просто. Это было бы умно. Если не считать того, что при таком раскладе возникает риск узнать, что прошлая ночь для Йена действительно была просто одноразовым сексом с бывшим. Возникает риск, что Йен посмеется над ним и посоветует положить болт на эту хуйню. Если Йен не хочет чертовых отношений, Микки готов быть просто его ебарем, потому что так он получит хоть какую-то часть Йена. Но что если Йен не хочет даже этого? К тому времени, как девушка с кольцом уходит, он решает не писать Йену. К моменту когда в магазине появляется явно выглядящий малолеткой, но, тем не менее пытающийся купить сигареты пацан, он передумывает и пытается набраться смелости, чтобы позвонить. После того, как Микки посылает пацана, он снова в нерешительности, до тех пор пока не входит очередной беспонтовый покупатель, мужик средних лет, и Микки снова решает не дергаться. Если Йен хочет увидеть его снова, Йен может сделать первый чертов шаг. Между этим решением и концом своей смены Микки пишет Йену одиннадцать смс-ок. Но не отправляет ни одну из них, так что вроде как хранит данное себе обещание. И все равно, остается еще до хрена времени до настоящего конца дня, когда он наконец-то сможет заснуть в своей постели, на пахнущих Йеном простынях, чего он постарается не замечать, и немного отдохнуть от своих чертовых мыслей. Он не может пойти к Мэнди, как он всегда делает, когда ему скучно или он пытается отвлечься от чего-то, потому что квартира Мэнди — это квартира Йена, то есть прямо противоположное тому, что ему нужно. Поэтому Микки идет домой, садится на пол в гостиной и пытается увлечь Мэлли какой-нибудь из тысячи различных игр, ни одна из которых ее не интересует. Как назло, в тот день, когда ему действительно нужно занять себя чем-нибудь, его ребенок внезапно познал Дзен и, кажется, хочет только спать и тихонько разговаривать со своим мишкой. Телефон лежит на полу, рядом с ним. Каждые три секунды пальцы Микки тянутся к нему, но он заставляет себя остановиться. Он может быть в отчаянии, но Йен не должен этого знать. Когда он кормит Мэлли ужином и размышляет, не поесть ли ему тоже, раздается стук в дверь. Он пиздец как благодарен этому звуку, сейчас он с удовольствием встретится со своим засранцем-арендодателем или сцепится с нудной сумасшедшей пожилой соседкой, лишь бы это помогло ему спустить пар. Он устраивает Мэлли на диване и подходит к двери, гадая, кто бы это мог быть и надолго ли сможет его отвлечь. Когда дверь распахивается, в первый момент Микки кажется, что он совершил прыжок во времени и попал в прошлую ночь. Потому что за дверью стоит Йен. На этот раз его пальто застегнуто, он в шапке и шарфе и не выглядит так, как будто он вылетел из квартиры в последнюю секунду, и еще он держит в руках коричневый пакет, который издает вполне узнаваемый запах китайской еды на вынос. — Привет, — говорит Йен. — Привет, — отвечает Микки. Ему опять неловко, он не понимает, что за хуйня происходит, он опять чувствует напряжение, но не такое, как вчера вечером. Такое напряжение, которое и лучше и хуже одновременно. — Я, это, принес еду, — продолжает Йен, как будто это не очевидно. — Это было тупо, да? Я пойду? — Нет… — быстро отвечает Микки, затем прочищает горло и пробует снова. — Нет, чувак, останься. Я еще не ужинал. На лице Йена появляется улыбка в сто ватт, за которую Микки готов, блядь, убить, он проходит в квартиру мимо Микки, ставит свой пакет на полочку и сбрасывает с плеч пальто. — Там полно яичных роллов, я же знаю, как ты прешься от них, — шутит он, и Микки смеется, потому что три чертовых года назад он сказал Йену, что ненавидит яичные роллы и не полюбит никогда в жизни, и Йен все еще помнит это. — Надеюсь, это шутка, иначе я выгоню тебя на улицу, — обещает Микки и садится за стол. Йен, закатывая глаза, следует за ним. — Ты бы не смог, — говорит он, нахально улыбаясь, и Микки на секунду перестает дышать. Это правда. Если бы это зависело от него, Йен никогда бы, блядь, не ушел отсюда, никогда в жизни. Может быть, это трудная задача. Но Йен остается, по крайней мере, на эту ночь.