Мелания

— Я собираюсь закончить то, что мы начали. Голос Йена, низкий и глубокий, заставляет член Микки вздрогнуть и напрячься. Микки пытается придумать, что сказать в ответ, что-нибудь ехидное или злое, или даже откровенно враждебное, но все его тело оцепенело, и все, о чем он может думать, все, что он может видеть — это темный взгляд Йена, направленный прямо на него. Йен медленно делает шаг вперед, еще один, вталкивая Микки назад в квартиру. Микки слегка запинается, двигаясь спиной, не в силах оторвать взгляд от Йена, но и не желая подпустить того слишком близко. Микки не вполне уверен в том, что именно будет делать, окажись они на расстоянии прикосновения, но не сомневается, что это тут же сведет его с ума, возможно, на всю оставшуюся жизнь. Однако Йен не собирается позволить ему выбирать, как близко им быть. Он пинает дверь позади себя, чтобы закрыть ее, когда попадает внутрь квартиры, и направляется прямо к Микки, прижимая его к стене. Микки с трудом сглатывает, когда спину обжигает холод стены, а Йен продолжает двигаться. Продолжает до тех пор, пока их тела не отделяет от прикосновения один атом. Микки достаточно шевельнуться, и они будут прижаты друг к другу от головы до пальцев ног. Микки чувствует, что ему, блядь, вот-вот окончательно снесет крышу. Малейшее движение — и его член может быть прижат к члену Йена, а губы — к губам Йена. Тем не менее он не двигается. Сейчас очередь Йена делать следующий ход. И Йен делает. Он поднимает руки и упирает их в стену по обе стороны от головы Микки. Сердце Микки пускается в бешеную скачку, кровь бежит по телу в два раза быстрее, каждый дюйм его тела зудит и пульсирует, член с каждой секундой все тверже — просто от того, что он смотрит на Йена. Йен склоняется еще совсем чуть-чуть, его дыхание щекочет лицо Микки. Микки видит каждую точку в радужке его глаз, малейшие вкрапления голубого на зеленом, как сильно расширены его зрачки, как влага собирается по краям, потому что он смотрит не моргая. Микки никогда не видел глаза Йена так близко до этого, и никогда так долго. В тот момент, когда он думает, что не вынесет напряжения дольше, именно в тот момент Йен целует его. Боже. Господи Боже и все его злоебучие ангелы, это лучше, чем было сегодня вечером, когда они были полны ярости и окружены другими людьми, не уверенные, что они вообще делают. Это и лучше — и одновременно хуже, потому что сейчас Микки понятия не имеет, что делать. Он делает глубокий вдох и поднимает руку к лицу Йена, а другой хватает его за шею, прижимая его так близко, как может. Поцелуй Йена нежный, медленный, но достаточно страстный, чтобы Микки чувствовал чертову слабость в коленях. Йен сосет верхнюю губу Микки, и Микки позволяет вырваться наружу чертовому стону, не может даже заставить себя смутиться этого стона, потому что это все, что ему было нужно, все, чего он хотел с тех пор как увидел Йена в чертовой забегаловке в тот день. Может быть, даже дольше — может быть, два чертовых года. Может, даже еще дольше, потому что это что-то новое, то, чего между ними не было раньше, то, чего Микки жаждал всю свою жизнь. Микки придвигается еще чуть ближе к Йену, и их члены прижимаются друг к другу через джинсы. Микки словно простреливает навылет горячей волной возбуждения, у него охренительный стояк, и он чувствует, что у Йена тоже. Он убирает одну руку от лица Йена, чтобы сжать его задницу, сдвигая их бедра еще ближе и застонав, когда Йен прижимается к нему. Внезапно поцелуй меняется, он горячее и откровеннее, полон зубов и настойчивых языков. Микки сильнее сжимает задницу Йена, думая, что он в двух секундах от того, чтобы кончить просто от этого. Очевидно у Йена другие планы, потому что когда Микки уже готов спустить в штаны, как подросток, Йен хватает его за бедра и, оторвав от стены, вталкивает внутрь квартиры. Микки пользуется этим, чтобы стащить с его плеч куртку, ухитрившись отодвинуть Йена от себя, не отрываясь от его губ. Когда куртка снята, Микки задирает футболку Йена, вцепляясь пальцами в чертов идеальный пресс, прижимаясь к Йену еще сильнее, и тогда тот разрывает поцелуй на мгновение, так что Микки получает возможность окончательно стянуть футболку с Йена. Она застревает на одном плече и на половине головы, и Микки слегка посмеивается, пока Йен делает странные движения, пытаясь стряхнуть ее. Когда он свободен, Йен сдирает футболку с Микки одним быстрым движением, и тогда они целуются снова, продвигаясь задом вглубь квартиры, задыхаясь и смеясь друг другу в рот. Они со стуком врезаются в стену около двери спальни Микки. Йен прерывается на секунду, чтобы засмеяться сильнее, но Микки затягивает его обратно в поцелуй, сминает его губы с такой силой, что назавтра они наверняка распухнут и будут кровоточить. Он впивается зубами в нижнюю губу Йена, напирая все сильнее, когда дотягивается до дверной ручки. Ему нужно уже быть в постели с Йеном, прижаться к нему так, чтобы почувствовать его каждой клеточкой своего тела, снаружи и внутри себя. Черт. Он давит сильнее, и дверь распахивается. И буквально за две секунды до того, как они готовы ввалиться внутрь и Микки сможет наконец-то получить облегчение, которого так чертовски жаждет, он слышит плач из комнаты Мэлли. Микки замирает, затем отрывает свои губы от губ Йена. — Дерьмо, гребаное чертово дерьмо, — выдыхает он, глаза все еще закрыты, лоб прижат ко лбу Йена. Он прислушивается еще мгновение, надеясь, что это ложная тревога — шум из кухни от какого-нибудь прибора, или может, мяв кота из квартиры напротив — но не с его дурацким везением. Следующий гораздо более громкий вопль определенно исходит из комнаты Мэлли, и Микки стонет. Он делает глубокий вдох, стараясь прекратить дрожь, которая идет по всему его телу, и хватает Йена за волосы, открывая, наконец, глаза. — Ты, — говорит он, не позволяя себе засматриваться на чертовски соблазнительного Йена, порозовевшего, свежезацелованного и только наполовину одетого. — В мою постель, сейчас же. Я вернусь так быстро, как это, блядь, возможно. Он находит в себе силы, чтобы выпутать свои пальцы из волос Йена, основательно оглаживает его член, потом заставляет себя отступить и не смотреть на Йена, потому что это, блядь, сведет его с ума. Он вваливается в комнату Мэлли и включает ночник; она стоит в своей кроватке, личико сморщенное и влажное от слез, ручки вцепились в перекладину, словно она пытается вылезти. Микки зажмуривается и замирает на одну долгую секунду. Бывают ночи, когда она капризничает без видимой причины, сухая и сытая, и плачет, если только он не носит ее на руках и не ходит с ней по квартире всю ночь. Обычно он не сильно расстраивается по этому поводу: если это делает ее счастливой, он может не поспать несколько ночей, но блядь… Сегодня?! Если окажется, что сегодня одна из таких ночей, значит, он определенно проклят. Его член уже упал, он уныло осознает это и подходит к Мэлли, чтобы вытащить ее из кроватки. Может быть, таким образом Вселенная пытается сказать ему: не связывайся снова с Йеном. Может это к лучшему. Сама идея, что это может быть к лучшему, способна заставить Микки плакать, но, тем не менее он способен с этим справиться. Может, просто время не пришло. Это определенно не практично, даже Микки способен понять это, потому что у него ребенок, а Йен наконец-то нашел приличное место в жизни, Йену нужна какая-то стабильность, а этого в их отношениях никогда не было. Так что, может, все к лучшему, потому что если они сойдутся снова, Микки не уверен, что когда-нибудь будет способен прекратить это. Естественно, все эти мысли немедленно вылетают из головы Микки, как только он наступает на мишку Тэдди. Блядь. Он вывалился из кроватки, поэтому она и плачет! Мэлли просто не может спать без этой блядской игрушки, значит, ему не придется нянчиться с ней всю ночь. Микки чуть не врезается в кровать головой, когда кидается поднимать чертова замусоленного медведя. Он быстро запихивает его к Мэлли в кроватку, без театрального представления, которое он обычно устраивает в таких случаях, чтобы развлечь ее, и задерживает дыхание в надежде, что этого для нее достаточно. Ей достаточно. Как только медведь возвращается в кроватку, она перестает плакать. Микки смотрит на нее еще секунду, проверяя, действительно ли она собирается спать дальше, потом рысью выбегает из комнаты, убедившись, что закрыл дверь, и влетает в свою. Где он видит, возможно, самое охренительное зрелище, что когда-либо существовало на земле. Йен Галлагер, растянувшийся на его кровати, как ни в чем не бывало, абсолютно обнаженный, руки под головой вместо подушки, его член устремлен четко вверх, как чертов маяк, указывая Микки путь домой. — Что-то ты долго, — говорит Йен, пока Микки заставляет себя вспомнить, как дышать. — Пошел на хуй, — отвечает он, и это так не оригинально, что с таким же успехом его можно поймать на слове, но его мозг слишком разгорячен, чтобы придумать что-нибудь умнее и в любом случае это заставляет Йена рассмеяться. — Ты собираешься присоединиться или мне начинать без тебя? — спрашивает Йен после еще одной долгой паузы, и это было то, что нужно, чтобы у Микки наконец-то заработали мозги. В секунду он достигает кровати, по пути сдирая с себя джинсы, запутывается в штанинах и падает на край матраса. Он не обращает на это внимания и просто забирается на Йена, прижимаясь к нему всем телом. Ощущать член Йена своим, даже через боксеры, достаточно, чтобы вырвать из него стон до того, как он успевает закрыть рот. Он справляется, наклонившись вперед и втягивая Йена в поцелуй, долгий, мокрый и глубокий, сосет его нижнюю губу и трется об его бедра, пробегая руками по каждому дюйму голой кожи Йена, до которого может дотянуться. Блядь. Блядь, Микки не хватало этого больше, чем он осознавал до этого момента. — Боксеры, — выдыхает Йен, когда умудряется разъединить их губы на секунду. Микки понимает, что он имеет в виду. Он больше чем когда-либо хочет быть обнаженным и уже с членом Йена в своей заднице, но он ждал этого так чертовски долго, что не может перестать прижиматься к нему ни на секунду. Кажется, Йен понимает, в чем проблема, потому что крепко сжимает руки и отрывает Микки от себя, прижимая его к кровати. — Бля, ну хорошо, сними их, — говорит Микки низким хриплым голосом. Йен сползает вниз по кровати, и Микки приподнимает бедра, чтобы Йен мог стащить с него боксеры. В момент, когда они сняты, он ожидает, что Йен снова прижмется к его члену, ему это необходимо, но вместо этого Йен садится между ног Микки, широко разводит их и глядит почти с любопытством, проводя кончиком пальца по его дырке. Придушенный всхлип вырывается у Микки из горла. Йен слегка смеется, похоже, принимая это как намек, чтобы продолжить. Он достает смазку, хуй знает откуда — должно быть принес с собой, потому что Микки не хранит дома таких вещей, нет причины — и, выдавив приличную порцию себе на пальцы, бросает тюбик на кровать и немедленно возвращает свои пальцы к заднице Микки. Микки стонет, когда Йен наконец-то просовывает палец внутрь. Немного жжет, но ему это нравится, так что это только добавляет жару в его член, делает его еще тверже. Йен не нежничает и не медлит, он практически сразу впихивает второй палец, и Микки выгибается от прикосновения; затем третий, и Микки чувствует себя настолько заполненным, что едва может вынести это, может думать только о том, как много времени прошло с тех пор, как он делал это с чем-то кроме своих собственных пальцев, как сильно он, блядь, нуждался в этом. Когда Йен вытаскивает из него пальцы, Микки почти кричит на него — он чувствует пустоту, он на грани, все его тело дрожит и нуждается в прикосновениях Йена. Но тут Йен достает презерватив, предположительно из того же мистического места, откуда он достал смазку, и Микки чувствует, что он снова в порядке, потому что пальцы Йена это всегда круто, но член Йена это несравнимо, необъяснимо лучше. Йен целую вечность открывает презерватив, медленно раскатывает его по своему члену, пару раз проводит вверх-вниз, усиливая стояк, потом отодвигается назад, словно чтобы проверить, все ли он сделал правильно. — Ты собираешься сидеть и любоваться на дело своих рук весь чертов день? — задыхаясь, спрашивает Микки, удивляясь, что все еще способен выдать какое-то количество сарказма. Йен закатывает глаза. — Я знаю, что десять секунд в ожидании моего члена — это чертовски долго для тебя, но ты мог бы хотя бы изобразить хладнокровие. Тем не менее он придвигается так, что его член оказывается прижат точно к заду Микки, словно он уже готов вставить. Микки хочет этого так чертовски сильно, что вполне может взорваться, но он способен подождать еще одно мгновение, потому что после подколки Йена у него появляется другая идея. Он хватает Йена и укладывает его на спину одним быстрым движением, нависает над ним и оседлывает его бедра. Он видит, как темнеют глаза Йена, и должен бы рассмеяться; Йен всегда так чертовски заводится, когда Микки проявляет активность. Микки берется за основание члена Йена одной рукой, пристраивается над ним и прижимает головку прямо к дырке. Но не двигается дальше ни на миллиметр. Он просто остается в этом положении на несколько долгих секунд, дольше, чем Йен потратил на возню с презервативом, и смеется, поскольку очевидно, что Йен сходит от этого с ума. — Достаточно хладнокровно для тебя? — спрашивает он, шало улыбаясь Йену. Йен, кажется, потерял способность говорить, но он поднимает руку и бьёт его по груди. Микки понимает намек и, блядь, наконец-то опускается на член Йена. Когда его задница встречается с бедрами Йена, Микки приходится остановиться на мгновение, чтобы сделать глубокий прерывающийся вдох и привыкнуть к этому чувству. Однако он не медлит, потому что каждый дюйм его тела пронзает отчаянная потребность. Он хочет сберечь каждый момент этого, запомнить каждую секунду, но не настолько владеет собой, чтобы позволить этому произойти медленно. Это ощущается так охуительно хорошо, что он задает жесткую скорость, поднимаясь и опускаясь на член Йена так быстро, что внутри начинает жечь. Йен крепко сжимает его бедра и приподнимается от кровати, навстречу движениям Микки, посылая свой член так глубоко, как это возможно. Матрас скрипит под ними, но Микки едва может это слышать сквозь шум крови, бушующей у него в венах. Тяжело дыша, он проводит пальцами по груди Йена, потом немного наклоняется и ставит свои руки по обе стороны от его головы, глядя прямо ему в глаза. Он уже готов начать целовать Йена, но когда он снова опускается, новый угол позволяет члену Йена надавить на его простату, отправляя электрический разряд через все тело Микки. У него вырывается стон, бедра дрожат, пока он пытается удержать член Йена в этой конкретной точке. — Ох, блядь, — кричит он, сжимая в кулаках простынь и крепко зажмуривая глаза. — Да, вот так, да! Он понимает, что несет чушь, но ему по фиг, ему по фигу все в этом мире, пока Йен трахает его так. Он извивается, пытаясь сохранить давление на его простату так долго, как может, выдает еще порцию мата, в то время как все его тело горит огнем, член пульсирует от удовольствия. Йен беззвучно смеется над ним, обхватывает член Микки ладонью и дрочит ему быстро и грубо, в такт своим толчкам. — Микки, — выдыхает он, их глаза встречаются, и внезапно происходит это. До того как Микки осознает, что случилось, он, хватая воздух, опускается на член Йена еще один последний раз, не отводя от него взгляд. Все его тело напрягается, руки отчаянно сжимают простыни и плечи Йена, он выгибается навстречу Йену, дотягивается до его открытого рта, кусает губы в едва-ли-поцелуе, в то время как его член фонтанирует и его задница сжимается вокруг члена Йена. Йен переходит за грань лишь мгновение спустя, до крови впиваясь ногтями в бедра Микки, громко стеная в его открытый рот. Йен еще пару раз жестко и отчаянно вставляет ему и затем падает назад, увлекая Микки за собой. Микки делает глубокий вдох, выдыхает и, чувствуя внезапное спокойствие и полную расслабленность, нежно целует Йена в губы. Потом он скатывается с Йена, к нему под бок, устраиваясь на спине с довольным вздохом. После момента бесчувствия, оклемавшись, он поворачивает голову, чтобы посмотреть на Йена, который выкидывает использованный презерватив — он приземляется с тихим шлепком где-то на полу, и Микки совершенно не думает о том, что они потные, покрасневшие и растрепанные, и это просто непередаваемо охуительно великолепно. Он смотрит всего лишь мгновение, до того как позволяет себе небольшой тихий смешок — он просто не может по-настоящему поверить, что это происходит с ним, но это так, и это нереально хорошо — и сдвигается, чтобы устроить свою голову на голой груди Йена. Он устал до чертиков и расслаблен так, как бывает только после хорошего траха. Он даже не пытается сопротивляться своей потребности прильнуть к Йену, просто обнимает его за талию и улыбается. Йен пробегает пальцами по волосам Микки, слегка почесывая его кожу. Микки думает, что если бы он был котом, он бы уже замурлыкал. Потом он думает, что было бы охуительно здорово быть котом. Потом он думает, что, похоже, вот-вот уснет. — Ох, дерьмо, — внезапно бормочет Йен. Микки чувствует, что просто оторвать голову от груди Йена и открыть глаза потребует от него какого-то охуительного усилия, но, тем не менее делает это, потому что у Йена озабоченный голос. — Что не так? — спрашивает Микки, опираясь на локоть и доставая сигарету с прикроватного столика. — Ничего, я просто, черт… — Йен замолкает, ерошит свои волосы, задумавшись. — Я вроде как должен принимать свои таблетки в одно и то же время по вечерам, но забыл взять их с собой. Представить не мог, что задержусь так надолго. Ладно, это фигня, просто пропущу один раз. Микки поджигает сигарету и сильно затягивается. — Хуй тебе, — говорит он после того, как выдыхает. — Это серьезные вещи, чел. Я помню, как ты психовал и исходил на дерьмо, когда твоя мама не принимала их. — Я не моя мама, — парирует Йен и его лицо внезапно каменеет. Микки закатывает глаза. — Ок, хрен с тобой. Тем не менее ты не можешь просто пропустить прием своих таблеток. Сходи к себе домой и прими их, это всего-то в паре кварталов отсюда. И я не думаю, что прогулка убьет тебя. На мгновение наступает тишина, во время которой Микки курит и смотрит на Йена, а Йен в ответ смотрит на Микки со странным нечитаемым выражением на лице. Если бы не то, что только что между ними произошло, он бы решил, что Йен выглядит обиженным. — Отлично, — говорит Йен, скатывается с кровати, хватает джинсы и натягивает их, даже не оглядываясь на Микки. Микки пользуется моментом, чтобы заценить задницу Йена до того, как хмурится, удивляясь, почему Йен внезапно скис. — Ага, и потом мы пойдем на второй круг, — добавляет Микки, потому что он может. Йен оборачивается. Улыбается. И, блядь. Микки смотрит, как Йен надевает рубашку, и думает о тех временах, когда он выталкивал Йена из постели, как только они кончали. Он больше не такой, они оба другие сейчас, Микки не имеет понятия какие, но он точно знает, что теперь у них все по-другому. Йен карабкается обратно на постель и целует Микки, быстро и жадно, до того, как выйти из спальни и начать искать свои ботинки. Микки улыбается так, что лицо болит, приканчивает свою сигарету, пытаясь не думать о чем-нибудь слишком усердно. Иногда, и он начинает этому учиться, жизнь может быть действительно хорошей.