***
Микки идет по улице с Мэлли, заворачивает за угол и сталкивается лицом к лицу с Йеном. На мгновение они смотрят друг на друга с абсолютно одинаковым выражением лица. Потом Микки заставляет себя моргнуть, прочищает горло и отводит взгляд — до того, как зависнет навеки, любуясь Йеном, и никогда не сможет сдвинуться с места. — Я смотрю, она уже шустро бегает, да? — тихо говорит Йен, глядя на Мэлли, которая обеими руками держится за Микки, но, тем не менее, идет сама. — Ага, — отвечает Микки. Он чувствует себя идиотом, потому что не знает, что сказать или что сделать. Весь его мозг зациклен на Йене. — Ееен! — кричит абсолютно счастливая Мэлли, спасая Микки от мучительного поиска следующей фразы. Ее голос возвращает улыбку на лицо Йена, хотя глаза у него остаются такими же грустными, он наклоняется и взъерошивает ей волосы. — Привет, крошка Мэлли, — говорит он. Микки смотрит на них еще секунду, до того, как все это становится уже слишком, и он должен уйти отсюда раньше, чем психанет или еще что. Он подхватывает Мэлли на руки, кивает Йену и идет дальше. Он не оборачивается, но это дается ему так тяжело, что он чувствует себя больным. Он скучает по Йену сильнее, чем ему представлялось возможным скучать по кому бы то ни было.***
Микки играет с Мэлли, сидящей позади прилавка, когда в «Grab and Save» входит Йен. Он держит правую руку приподнятой, поддерживая ее левой рукой. И как только замечает Микки, немного неловко спрашивает его: — Где у вас пластыри? От беспокойства у Микки перехватывает дыхание. Сама мысль о том, что Йен может быть ранен — даже если это пустячная царапина, которую можно залепить пластырем — это слишком для него. Он хватает Мэлли и прижимает ее к груди, чтобы успокоиться. — Два шага налево от тебя, — отвечает он Йену. Его собственный голос такой же хриплый, как и у Йена. Он смотрит, как Йен находит стеллаж, открывает упаковку пластырей и аккуратно заклеивает ладонь. Он не выглядит так, будто ему очень больно, но Йен всегда мастерски скрывал такое, поэтому Микки продолжает беспокоиться. Он пытается разглядеть мельчайший признак боли на лице Йена, гадая, что случилось, и как далеко тот, кому он может настучать за это по черепу. Тщательно разгладив пластырь, Йен берет коробку и подходит к прилавку. Он смотрит вниз, не встречаясь глазами с Микки, пока ищет бумажник. — Извини, я не хотел заходить сюда, — говорит Йен так тихо, как будто он говорит сам с собой, а не с Микки. — Я поранился прямо напротив магазина и хотел поскорее остановить кровь. Наконец он достает бумажник и начинает искать мелочь, но Микки качает головой. — Эй, не беспокойся об этом, — говорит Микки и толкает в его сторону коробку пластырей. — За счет заведения. На мгновение стоит тишина. Потом Йен убирает бумажник и наконец-то встречается с Микки глазами. Микки чувствует комок в горле и сжимает Мэлли еще сильнее. — Спасибо, — отвечает Йен тихо, берет упаковку и уходит. А Микки удивляется, как настойчиво вселенная снова и снова подталкивает их друг к другу. Он не знает, какой хуйни наворотил в своей прошлой жизни, но не мог же он настолько испортить себе карму, что заслужил такую боль?***
Мэнди убийственно четко дает понять, что считает Микки идиотом. Она убеждена, что Микки должен вернуть Йена. Иногда она использует не очень много слов и говорит ему об этом в лоб. В остальных случаях она закатывает глаза, вздыхает, намекает или просто коротко сообщает о настроении Йена. Сегодняшний раз не исключение. Они в дерьмовом крошечном парке, качают Мэлли на качелях и делят одну сигарету на двоих, и Мэнди поднимает единственную тему, от которой у Микки щиплет в глазах сильнее, чем он готов признаться. — Он все еще хандрит, — говорит Мэнди — простая констатация факта — и выхватывает сигарету прямо у него изо рта. — Кто? — спрашивает он ворчливо, но это настолько тупой вопрос, что она даже не удостаивает его ответом. Конечно, он знает, о ком она говорит. — Скотт не перестает названивать, — продолжает Мэнди. Микки толкает качели и усиленно не смотрит на нее. — Названивает и названивает, чертов автоответчик полон через десять секунд, едва я его очищу. Он и приходил к тому же. Но Йен не стал с ним даже разговаривать. Микки пытается спрятать осколок счастья, который она дает ему, потому что у него больше нет никаких прав не хотеть, чтобы Йен встречался с кем-то. — Это серьезно, — настаивает Мэнди, — потому что Скотт охуенно горячий. Гораздо горячее тебя, даже с объективного не-сестринского взгляда. Я заставала их в процессе больше чем один раз и знаю, что он трахается как сто чертей. — Счастлив за него, — буркает Микки и вырывает сигарету у нее из пальцев. Она закатывает глаза. — Плюс, — продолжает она, — он влюблен в Йена сто лет. И он всегда хотел большего, но Йен никогда не был в этом заинтересован, только секс. Скотт посылает ему цветы, Микки, а Йен даже не отвечает на его звонки. И Скотт очень правильный. Он такой парень, который посылает цветы. Микки делает последнюю затяжку, снова толкает качели с Мэлли, слушает ее счастливый заливистый смех и интересуется: у Мэнди есть что-то на уме, или она как обычно хочет заставить его чувствовать себя дерьмом. Он не удивится, если последнее, на самом деле. — Ты когда-нибудь отправлял ему цветы, Мик? Микки закусывает щеку изнутри и отправляет щелчком окурок на землю. — Я выгляжу как тот, кто делает такую херню? — спрашивает он. Она снова закатывает глаза. — Я просто пытаюсь тебе сказать. Он так зациклен на тебе, что кладет болт на парня, который обращается с ним хорошо. А ты ни хуя не делаешь. Микки вздыхает, чувствуя спазм в желудке. Он уже привык к этому.***
Этим же вечером, когда Мэлли уже спит, раздается стук в дверь, и Микки открывает ее, чтобы обнаружить, что перед ним стоит Йен. Честно говоря, он не удивлен. — Нам нужно поговорить, — голос Йена скорее умоляющий, чем требовательный, а в глазах такая тоска, что у Микки не хватает духу сказать «нет». — Хорошо, — тихо отвечает Микки и впускает Йена. Йен идет прямо к дивану и садится на него, как делал миллион раз до этого, и Микки колеблется только секунду, перед тем как последовать за ним. Он усаживается в противоположный угол дивана, так далеко от Йена, как это возможно, но все равно этого недостаточно, чтобы не чувствовать тепла от присутствия Йена, прокрадывающегося Микки под кожу. Он не думает, что чувствовал тепло хоть мгновение с тех пор, как они расстались — это как будто погрузиться в чертову ванну, и он ненавидит себя за то, что хочет, чтобы это никогда не кончалось. — Ты знаешь, почему я здесь, — продолжает Йен. Это не совсем так — Микки слишком растерян, чтобы рассуждать здраво. Кажется Йен понимает это после того, как Микки молчит какое-то время, потому что он продолжает: — Мик, мы врозь — это полный пиздец. Я хочу тебя назад. На мгновение Микки закрывает глаза. Всем своим телом он ощущает неправильность происходящего — быть с Йеном в одной комнате и не иметь возможности прикоснуться к нему. Это лишает его сил. Когда он открывает глаза, их начинает щипать, и Йен по-прежнему смотрит на него. — Ты знаешь, почему мы не можем быть вместе, — говорит Микки низким и треснутым голосом, пытающимся сказать Йену «нет» снова. — Микки, — говорит Йен слишком мягко, слишком открыто, слишком, блядь, больно, как будто жалит его прямо в сердце. — Если бы я думал, что ты больше не хочешь меня, отлично, я бы принял это, я бы уважал твое решение, и я бы пошел на хер. Я знаю — я ненормальный, я знаю, что я не самый лучший вариант, я знаю, что иногда меня трудно выносить, и если бы ты захотел расстаться со мной по одной из этих причин, я бы принял это. Но это не так. Дело в том, что ты зациклился на какой-то ебанутой идее, что мы сломаем Мэлли жизнь или еще чего, и я не готов расстаться с тобой из-за этого. — Но это так и есть! — кричит Микки в ответ. — Ты же знаешь, каково это — иметь таких родителей, чел, и я знаю, и посмотри на нас. Я не собираюсь провести ее через все это, понимаешь? — Мы абсолютно не похожи на наших родителей, — говорит Йен, упрямо выпятив челюсть. — Мы ссоримся, Мик, и, блядь, в прошлом у нас было не все гладко. Но ты же понимаешь — это ничего не значит. Что имеет значение — это то, что мы всегда миримся. Ты приехал в Филли совершенно случайно, в тот же чертов квартал, в котором я живу, вся чертова вселенная пытается свести нас, и только ты продолжаешь отрицать это. Мы всегда возвращаемся друг к другу. Это любовь, Микки, я знаю, мы никогда не говорили об этом, но любовь — это единственное, что ты должен показать Мэлли. — Слушай, чел, ты можешь быть счастлив с другим, — говорит Микки. Ему больно, каждое слово Йена затрагивает что-то внутри него. — Как насчет твоего прежнего ебаря, как там его, Скотт? Ты мог бы быть с ним или еще с каким-нибудь хреном, и это было бы лучше для тебя, чел. — Если ты думаешь, что я в принципе могу быть с кем-нибудь еще, ты не услышал, блядь, ни слова из того, что я сказал. Микки чувствует себя усталым и разбитым, он перевозбужден и взбудоражен, каждый его нерв, как оголенный провод. Микки сходит с ума, все, чего он хочет — это поцеловать Йена, перестать бороться с тысячей законов природы, которые, кажется, хотят, чтобы они были вместе так же сильно, как и он. Однако он не уверен, что это поможет им сейчас. То, что сказал Йен, очень важно, но им нужно еще о многом поговорить, чтобы между ними наконец-то все наладилось. Они пытались избегать этого, снова и снова, каждый раз, когда они расходились и потом снова сходились, так и не поговорив по-настоящему. Только недомолвки. Обрывки злости, которыми они прикрывались, не желая высказаться откровенно. — Микки, это просто тупо, — говорит Йен. Он наклоняется через диван и берет Микки за руку, чтобы привлечь его внимание. — Я знаю, ты считаешь, что поступаешь правильно, но Мэлли не будет счастлива, если ты не будешь счастлив. Это все, что ты должен сделать ради нее. И, может быть, думает Микки, может быть, он прав. Может быть, они смогут сделать это. Но сначала им необходимо выяснить все между собой раз и навсегда.***
Они разговаривают несколько часов, лежа в обнимку на диване Микки. Разговаривают так, как никогда до этого, о самых темных, самых потаенных и личных проблемах. Микки думает, Йен о многом догадывался, читая между строк и делая выводы из его поступков, но Микки никогда не говорил с ним об этом в открытую. Так же как и Микки никогда не слышал ничего подобного от Йена, потому что не давал ему шанса, а если они и пытались выяснять отношения, то это всегда случалось в ситуациях, когда было не до разговоров и следовало поскорее сваливать на хуй. Но сейчас — сейчас у него есть все чертово время в мире, и он тратит его, слушая Йена. К тому времени, когда между ними что-то начинает проясняться, наступает утро. Они оба чертовски устали и абсолютно опустошены от эмоций, щеки Микки покрывают дорожки от высохших слез, в чем он ни за что не признается, и Йен выглядит так, как будто может уснуть в любой момент. Только все настолько хорошо, что ни один из них не хочет отвлекаться на сон. Микки знает, что осталось немного времени до того, как проснется Мэлли, но все же его достаточно. Наконец, под звуки просыпающегося города, проникающие через окно, Микки наклоняется и целует Йена. Это медленный поцелуй, который поначалу почти не чувствуется. Но он словно открывает для них что-то. От этого тихого и нежного поцелуя тоска, которую он чувствовал все эти дни, точно изливается из него по капле. Микки вылизывает его рот, выгибаясь на диване и прижимаясь к Йену так близко, как может, впитывая тепло, которого ему не хватало, которое он может получить только от Йена. Они начинают стягивать друг с друга одежду, дергая пуговицы и молнии на джинсах, не разрывая поцелуя больше, чем на несколько секунд. Вскоре они полностью раздеты, Йен ложится на Микки, кусает ему губы и трется об него. Микки старается погладить каждый дюйм нежной кожи Йена, до которого может дотянуться, пробегает пальцами по спине Йена, его прессу, его заднице, поглаживает его член так, что Йен начинает дрожать. И тут… — Черт, — говорит Йен, чуть отстраняясь и прижимая свой лоб ко лбу Микки. — Черт, я не думал, что мы сегодня так далеко зайдем, я не принес ни смазку, ни резинки. Микки требуется время, чтобы отдышаться, прежде чем он может ответить. — Ванная, — выдыхает он, слегка приподнимаясь, чтобы сорвать еще один быстрый поцелуй с губ Йена. — Там все есть, осталось с прошлого раза. Йен кивает и начинает мучительный процесс разделения их бедер для того, чтобы пойти в ванну. Он едва слезает с дивана, как внезапно останавливается и поворачивается к Микки: — Ты, я имею в виду, с тех пор как мы расстались, ты…с кем-нибудь еще?.. Микки чуть не ломает себе шею, так отчаянно мотает головой. — Нет, — уверяет он Йена, как только к нему возвращается речь. — Нет, блядь, конечно нет, чел. А ты… э, ты с кем-нибудь спал? Потому что это абсолютно нормально, если… — Нет, — обрывает его Йен. — Нет, я тоже ни с кем. Мгновение они просто улыбаются друг другу. Микки почти забывает, что у него стоит, потому что он уже чертовски счастлив. Конечно, его член не позволяет ему отвлечься слишком надолго. — Резинки, — напоминает он Йену. Затуманившийся взгляд Йена проясняется. — Точно, — говорит он и уходит в ванну. Микки кажется, что каждый миг его отсутствия тянется как час, но на самом деле Йен возвращается через несколько секунд, на ходу открывая смазку и выдавливая ее на пальцы. Он бросает презерватив Микки на грудь и снова ложится на него, держа в воздухе смазанную руку, пока наклоняется, чтобы поцеловать Микки. Еще какое-то время они просто целуются, сильно и жестко, с каким-то отчаянием, и Микки едва ли в состоянии выдержать это. Потом Йен снова отстраняется и засовывает смазанный палец внутрь Микки, вырывая у того задушенный стон. Йен не тратит время на подготовку и быстро вытирает пальцы о футболку Микки — что, конечно, свинство, но это последняя вещь, о которой Микки думает сейчас, раскатывает презерватив и входит в Микки. — Блядь, — говорит Микки, пока Йен вставляет. У него низкий и тихий голос из-за эмоций, которые он бы постыдился показать, если бы это был кто-нибудь другой. Но это не кто-нибудь другой, это Йен, так что он абсолютно не парится. — Даа, — соглашается Йен, улыбаясь, перед тем как наклониться и поцеловать Микки. Куда-то исчезает необходимость спешить, сейчас, когда они наконец-то соединились, и их поцелуй медленней и слаще, чем другие, такой нежный, что сводит Микки с ума. Не разрывая поцелуя, Йен начинает двигать бедрами, закидывая ноги Микки вокруг своей талии. Они трахаются медленно, нежно и страстно, вместе двигая бедрами и не разрывая поцелуй ни на мгновение, пока утреннее солнце не проникает в окно и не окрашивает их тела светом. Позже, когда они оба кончили, они просто лежат, обнимаясь и целуясь, так долго, как могут, до тех пор, пока Мэлли не просыпается и не начинает кричать в своей кроватке.