Лениво потянувшись, Йоши совершенно машинально взглянул в сторону окна — и тут же подскочил на постели, словно укушенный. Солнце было уже высоко и почти скрылось над кровлей. Этак и опоздать недолго. Правда, если совсем уж честно, его сегодня в додзё и не ждут: врач дал разрешение на активную деятельность не далее, чем вчера вечером, и то (как сильно подозревал паренек) скорее из-за его настойчивых уговоров, нежели по-настоящему. Раз уж велел ему, без пяти минут ниндзя, поберечь себя, а особенно — совсем недавно травмированную конечность. Но принятые решения для того и существуют, чтобы их выполнять, а еще вчера Йоши твердо решил, что пора ему возвращаться к занятиям. Ни плечо, ни, тем более, рука его не беспокоят, и, даже если сэнсэй не разрешит ему участвовать в спарринге, посмотреть-то со стороны никто не запретит. Сколько можно сидеть дома?
И как это он мог не услышать, когда брат покинул комнату? Конечно, Саки давненько научился передвигаться бесшумно, словно кошка, но сегодня превзошел себя самого. Йоши торопливо скатал футон и одним слитным движением, вытащив ногой ящик, затолкнул туда постельную принадлежность. Затем торопливо, помогая себе подбородком, так как в плече еще покалывало, сложил одеяло и, сменив одежду, поспешил к выходу.
Спальное место по другой стороне стены казалось совсем нетронутым. Так, словно брат и вовсе не ложился… хотя кто его знает? Йоши нахмурился. Матушка и так переживает, что он слишком много занимается, Саки же и вовсе потихоньку называет одержимым. Хотя Йоши искренне не понимал за что. Разве это плохо — полностью вкладываться в любимое дело? Ради долга или по зову души, какая, собственно, разница? Но сегодня впервые задумался, что мать, возможно, не так уж и не права.
Прошедшие годы сильно изменили старшего… Нет, неправильно. Замкнутым и нелюдимым, полностью погруженным в свои мысли и мечты о первенстве Саки был всегда. Но сейчас… какая вожжа ему под хвост попала? Словно мало было тренировок в додзё и — время от времени — показательных выступлений перед отцом, который интересовался их успехами и порой требовал подтвердить слова делом. Но нет, Саки и после всего этого уединялся в одной из хозяйственных построек, то и дело спрашивал у отца книги по военному делу. Отдалился и от Йоши, и от всей семьи, занимаясь чем-то один на один со своими честолюбивыми мечтами.
Три года назад, когда это началось, Йоши таки допытался от старшего краткого ответа сквозь зубы, что тот хочет изобрести некий непобедимый прием. И даже как-то демонстрировал свои, с позволения сказать, изобретения. Но было в них так мало сколь-нибудь красивого и действенного, что младший, на свою беду, не сумел это скрыть. Всю-то жизнь были у него проблемы со скрытностью и сдержанностью, не повезло и на этот раз. Йоши, конечно, сразу извинился (хотя и не оскорбил брата ни словом, ни жестом). Тот же считал иначе и больше ничем с ним не делился. Да и поостыл, должно быть, со временем. Сколько же можно переливать из пустого в порожнее? Когда все сколь-нибудь дельное было изобретено умными людьми задолго до тебя?
С опаской выглянув в коридор, Йоши облегченно выдохнул. Ни матушки, ни прислуги поблизости не наблюдалось, а значит, можно улизнуть без завтрака. Он и так, скорее всего, не успеет к началу занятий. Мать же это не волнует, опять будет сетовать, что дитятко плохо ест и себя истязает и что ничем хорошим это не кончится. До тех пор, пока он не сдастся и не послушается. А так, на нет и суда нет!
Быстро завязав на ногах сандалии, Йоши за пару секунд пересек двор и широким шагом, норовящим перейти в бег, зашагал по улице. Обыкновенно вежливый и общительный, сегодня он лишь коротко кивал немногочисленным встречным, не сбавляя скорости. Соскучившееся по движениям тело требовало выхода нерастраченной энергии и… досады.
Да-да, досады и обиды на братьев и буквально на весь свет, хотя он-то точно не виноват, что среднему отпрыску Хамато пришлось провести невыносимо долгие три дня дома. Спасибо за это следовало сказать Саки, до сих пор не научившемуся соизмерять силу. Либо — как показалось Йоши — надумавшему невовремя испытать на нем одно из своих «изобретений». Да еще и имевшему наглость после всего просить, чтобы дома тот выгородил его — сказал, что пострадал на спарринге с другим соучеником. Да так, словно от этого зависела, по меньшей мере, его жизнь!
Тут уж Йоши возмутился. Сколько можно выгораживать Саки и просить прощения за то, в чем вовсе не виноват? Некстати вспомнились все детские шалости (где был тогда старший с его благородством, желавший непременно делить вину поровну за свершенное?) и Йорида, и много-много чего еще. Парнишка не выдержал и резко ответил брату, что врать родителям он не намерен, было бы ради чего. Саки тогда бросил на него злой взгляд (не будь Йоши травмирован, наверняка бы еще и ударил) и за всю дорогу не проронил ни звука. Молча стерпел неизбежный выговор и кудахтанье матушки (Йоши стало немного неловко, но он постарался не подать вида). И с того самого дня не разговаривал с братом и вовсе не замечал, словно его нет и в помине.
Не привыкшему к подобному обращению Йоши перенести явный бойкот было тяжелее даже, чем прямое столкновение. Он пару раз пытался заговорить с братом, объясниться, но ничего не вышло. И — вот еще незадача! — подлиза Танака, убедившись, что пользы от «родственного наставника» теперь нет (Йоши частенько помогал ему с тем, что младшему непросто давалось), переключил внимание на старшего. И тот не устоял-таки перед явным восхищением и лестью. За эти дни Йоши, к своему стыду, даже желал, чтобы Танака чем-то рассердил вспыльчивого Саки и получил по загривку. Или тоже покалечился, чтоб уж все было по справедливости. Увы, у богов на небесах были о ней свои, непостижимые понятия.
***
Как Йоши и опасался, он опоздал к началу занятий и, похоже, даже пропустил что-то интересное. Почти наверняка, потому что не только другие ученики, но даже учитель отвлеклись от начатого и полукольцом окружили двоих, Саки и еще одного, крепкого, кряжистого парня. Йоши уже и не помнил, что напарником брата был все тот же извечный недоброжелатель Оми: с давнего случая столкновения прошло немало времени, и к нему самому отпрыск семейства Акира более не цеплялся. С Саки же дело другое, тем более что последний не желал отступать, продолжая начатую годы назад вражду.
И вот — снова. Да еще на занятии! Йоши тяжело вздохнул. Похоже, боги услышали его и Саки-таки напросился на неприятности. Впрочем, младшего это не особенно порадовало, и он подошел ближе, желая узнать, что же случилось.
— Очень надеюсь, ты услышал меня — и более не станешь применять подобные приемы против своих же союзников, — проговорил сэнсэй Ябу, видимо, в завершение уже сказанного. — Он опасен и может серьезно покалечить. Ты меня понял?
Сэнсэй традиционно не повышал голоса, но Йоши невольно поежился: он нутром чувствовал, что учитель разгневан случившимся. И в особенности тем, что Саки ни смущенным, ни пристыженным не выглядел. Может, как обычно, скрывал все это глубоко внутри, но почему-то Йоши сильно сомневался и в этом. Скорее всего, старший даже рад был причинить немалый вред давнему недоброжелателю. Парнишка мысленно обругал себя за такие недобрые мысли. Нет, они никак не могут быть правдой. Саки злопамятен, но не до такой же степени!
— Отправляйся домой, — господин Ябу кивнул в сторону входа. — На сегодня занятие для тебя закончено. А ты, — он словно бы только заметил Йоши, — проводи.
Йоши разочарованно выдохнул, но подчинился. Почти так же нехотя, лишь формально поклонился учителю и Саки. И, выпрямив спину, не глядя по сторонам, вышел за раздвижные двери, предоставив закрывать их брату.
***
Половину пути до дома Саки хранил мрачное молчание, даже не оглядываясь на Йоши. Мало неприятностей с ним, теперь еще и за сегодняшнее влетит. Брат, конечно, обещал промолчать и, похоже, даже устыдился недавнего упрямства. Да что толку? Мать и без того буквально с пеленок считает его воплощенным демоном… а теперь еще и отец.
Саки тяжело вздохнул, оторвав взгляд от пыльной дороги, ложившейся ему под ноги. В памяти, как нарочно, ярко, во всех красках и звуках, всплыли события почти трехлетней давности. Тот день, когда и отец отстранился от него, своего, казалось бы, наследника и опоры в будущем. За что? Почему? — парнишка так и не понял. Да и сейчас, в свои шестнадцать, по-прежнему не понимал. Что в нем такого, что пугает всех вокруг, отвращая от него? Какой-то демон внутри, пока не ведомый ему самому? Саки с силой сжал отвороты кимоно на груди, словно они мешали ему дышать — такой невыносимой была эта мысль. Или — они все сошли с ума, разом и совершенно? В такое поверить было немногим проще, но…
— Извини, брат, — почти забытый Йоши осторожно коснулся его рукава. — А что случилось между тобой и Оми-саном?
Саки мотнул головой, отгоняя невеселые воспоминания. Отец и правда казался тогда разом постаревшим, в свете лампы, падавшем снизу на лицо, морщины на нем казались глубокими бороздами на пересохшей земле. Должно быть, ему сильно досталось на той проклятой войне, от этого самого оружия — по крайней мере, так скупо пояснил он. Однако Саки подозревал, что отец что-то недоговаривает. Либо винит в лжи его самого — то-то так пристально, напряженно всматривается в лицо, словно ища чего-то.
Саки первым отвел взгляд и больше не решился взглянуть на, до недавнего времени, самого родного человека. Про себя же решил, еще тогда, что есть вещи, которые никому не стоит знать. Тот странный знак, что продолжал будоражить его память. Таинственное зловещее оружие. Мечты о грядущем величии — памятуя о недобром, с некоторых пор Саки не делился ими и с Йоши, тем более, наивный дурачок все равно не поймет и будет смеяться. Или старательно удерживаться от смеха, что не лучше. И со временем список этих тайн рос, волей-неволей отдаляя Саки от всех. Он остро чувствовал свою особость, одиночество, желанное и ненавистное вместе с тем — но ни за что на свете не признался бы в этом даже брату. Особенно ему.
— Ничего особенного, — наконец отозвался он хмуро. — Не более чем прием.
— Учитель так не считает, — рискнул возразить Йоши, но, поймав злой взгляд старшего, не решился продолжить тему и спросил о другом. — Что в нем такого особенного… я никому не скажу, правда.
Саки недоверчиво покосился на него, затем все же кратко описал последовательность действий. Вплоть до того момента, когда здоровяк Оми крепко приложился хребтом об пол, промахнувшись мимо мата, и не сразу смог подняться. И, конечно же, струхнул, решив, что это навсегда.
— Учитель считает, что это вполне возможно, — неохотно признался Саки. — Если применить в полную силу. И велел никогда не использовать его против своих.
О том, что слизняка Оми он не считал и никогда, ни за что не сочтет своим, Саки благоразумно промолчал.
— Ты и не будешь, — полувопросительно проговорил Йоши, оглядываясь на брата. И, получив почти незаметный кивок, добавил: — А один раз, тем более случайно, не считается, так?
И по тому, как — еле уловимо, почти против воли, — улыбнулся Саки, понял, что попал в точку. Довольно с них на эти дни неприятностей, но, может, хоть эта, хоть чуть-чуть — да будет во благо?
