M83 – I Need You
Даже после смерти Петти Арни не перестал её навещать. Каждую субботу в час дня или около того он приезжал на кладбище, усаживаясь возле могилы матери, спиной облокачиваясь о мрамор памятника. От осознания того, что под ним на глубине пяти метров лежит гроб, в котором плоть дорогого ему человека разъедали черви, устрашала. Но мысль о том, что ему больше никогда не удастся услышать голос мамы пугала его еще больше. Смысл жизни сократился лишь к регулярным походам на кладбище, на котором Арни мог сидеть до прихода летних сумерек. Он часто говорил с ней. О том, что её не хватает, о том, что его окружает. На какое-то время после вот таких вот монологов приходило облегчение, но оно задерживалось в душе темноволосого совсем не надолго. Джастин после похорон на кладбище не приходил. Не потому что не любил мать, нет. Он просто боялся, за что Арни на него сердился. «Слабак, - думал он. – Мой брат ёханный слабак». Не то, чтобы Арни сам отличался сильным духом, но он по крайней мере осмеливался приходить на кладбище, в то время, как его старший брат почти не выходил из комнаты. Каждый боролся со своим горем по-своему. Единственное, что хоть немного радовало Арни , так это то, что Джастин не наложил на себя руки, как планировал. Даже страшно было представить, что бы было в таком случае. В субботу, четвёртого июля, Арнольд Бибер проснулся раньше обычного. Маленькую комнатушку заливал солнечный свет. Рука под гипсом жутко зудела, во рту пересохло. Встав с кровати, парень посмотрел на часы: девять утра. Заглянув к брату в комнату, Арни обнаружил, что тот спит. Он был уверен, что уснуть ему удалось только под утро, как и всегда, в общем-то. Спустился на кухню и заварил себе кофе. В отличии от Джастина, который пил этот напиток без каких-либо добавок, Арни добавлял добрую часть сахара и молока, делая кофе сладким и не таким горячим. Он обожал этот вкус и искренне не понимал, как люди умудряются пить эспрессо или что-то вроде. Парень даже кофе не смог выпить до дна, что уж говорить о нормальном плотном завтраке. Вообще, после смерти матери аппетит совершенно пропал. Арни похудел на четыре килограмма, что было весьма заметно, так как он изначально был худым. Глаза потеряли живой блеск, белки обрели красноватый цвет. Кожа стала до ужаса бледной, а губы всегда были сомкнуты в узкую линию, пребывая в напряжении. Он поднялся к себе в комнату, чтобы одеться. Что напялить на себя не имело значения. Арни схватил первую попавшуюся футболку, которая оказалась мятой, но на это парень не обратил внимания. Натянул джинсовые шорты до колен, прежде чем направиться в ванную, дабы почистить зубы. Часы показывали половину десятого утра, когда темноволосый вернулся обратно в комнату. Плюхнулся на кровать, раскинув конечности в разные стороны. Пялясь на серый потрескавшийся потолок, Арни отметил, что совершенно ни о чем не думает. Возможно, это было к лучшему, ибо думать обо всём на свете было сложно чисто физически. Ощущение, словно миллион игл впиваются в голову изнутри. Не самое приятное чувство, знаете ли. Взгляд упал на стол, на котором лежал небольшой конверт коричневого цвета. Запечатанный. Он покоился там уже на протяжении четырёх дней, но Арни никак не осмеливался открыть и прочесть его содержимое. Было страшно и слишком больно. Но в тот миг Арни понял, что тянуть больше некуда. Он должен, он пообещал. Джастин по-прежнему спал, когда его младший брат покинул дом, зажав подмышкой конверт. Арнольд проехал полчаса на автобусе, прежде чем выйти на последней остановке. Спустя десять минут пешей прогулки, он оказался возле кладбища. Арни задержался у входа на несколько мгновений, обдумывая правильность своего решения, после чего уверенно шагнул вперед. При ярком солнечном свете местное кладбище выглядело как-то неправдоподобно. Бибер медленно шел по дорожке, окидывая взглядом могильные плиты: вот Чарльз Бэнтон, проживший семьдесят шесть лет, который прожил долгую и наверняка интересную жизнь; вот Элиссон Джордан, которой на момент смерти было всего семь; вот Джордж Клейтон, проживший тридцать два года, а вот Петти Бибер, умершая от лейкемии. Сердце сжалось, в горле появился ком. Арни рефлекторно сжал в руке конверт. Он сел на травку, спиной опираясь о могильную плиту, смотря на конверт, в котором таилось последнее слова матери, которые ему доведётся узнать. - Привет, мам, - прозрачным голосом выдохнул парень, прикусывая нижнюю губу. – Я скучаю. Сильно. Джастин тоже скучает, но он грёбанный слабак, который не может найти в себе сил, чтобы проведать тебя. Глупо, не правда ли? Арни перевёл взгляд в сторону. Его сердце бешено стучало. Жутко волновался, но всё же неуверенно распечатал конверт. Развернул исписанный красивым почерком листок и сделал глубокий вдох, прежде чем начать читать.«Мои дорогие сыновья, если вы это читаете, значит, я мертва. Что ж, печально, но именно этого и стоило ожидать еще с того момента, как мы все услышали мой диагноз. Мне так сложно. Сложно осознавать, что это моя последняя ночь в нашем прекрасном доме, с которым связано так много воспоминаний. Не хочется ехать в больницу, покидать вас, но я должна. Хотя бы потому, что не хочу вам напоминать своим присутствием о том, как всё плохо. Знаете, пожалуй, впервые я рада, что ваш отец не дожил до этого момента. Не хотелось бы, чтобы и он страдал вместе с вами. Эгоистично, знаю. Но это правда. Вообще, это странно: писать письмо, которое вы прочтёте после моей смерти. Очень грустно, еле сдерживаю слёзы, но ничего не изменить, так ведь? Что произошло, то произошло. На то воля Божья. По крайней мере, я оставила на Земле свой след в вашем лице. Вы – моя жизнь. Очень сильно люблю вас и надеюсь, что вы справитесь без меня. Надеюсь, что читая это, вы не плачете. Серьёзно, не стоит. Чем дольше будете меня оплакивать, тем ужасней я буду чувствовать себя в том мире. Уж не делаете мою загробную жизнь скудной, прошу. Джастин, оставайся сильным. Я знаю, как сильно повлияла на тебя смерть отца, поэтому я даже боюсь представить, как ты сейчас. Но я умоляю: не смей бросать Арни. Никогда, ладно? Ты – единственный человек, родной ему душой и телом. Позаботься о нём. Арни, не закрывайся в себе. Зная твою впечатлительность, я просто хочу, чтобы ты продолжал жить нормальной жизнью. Откройся миру и люди к тебе потянутся. Держитесь друг друга и не забывайте, что вы – братья. Никакие друзья не смогут вам заменить друг друга. Это единственное, чего я прошу. Очень сильно вас люблю.
Целую, мама».
Слёзы катились по щекам парня. Дрожащие руки сжимали лист бумаги. Сердце на мгновение перестало стучать, но потом возобновило обычный ритм. - Я тоже тебя люблю, мам.***
- К Паркеру Уайту, - отстранённым голосом сказала Эмма, стоя у стойки. - Ваше имя? – мужчина лет сорока опрокинул на неё внимательный взгляд. - Эмма Либерман, - она протянула охраннику свои документы, которые тот осмотрел и, черкнув что-то в своих записях, отдал их обратно. - Джейсон, пропусти её, - блондин, стоящий у дверей молча кивнул и, бросив на девушку краткий взгляд, открыл перед ней двери, ведущие в коридор. Завернув налево, они оказались у огромного прозрачного окна, через которое открывался вид на комнату посетителей. - У вас есть десять минут, мисс. Разрешается один поцелуй в начале встречи и один – в конце. Это же касается и объятий. В процессе общения никаких прикосновений. - Я поняла, - Эмма дёрнула за ручку дверей, неуверенно переступив через порог. В большой комнате в серых тоннах находилось человек пятнадцать, сидящих за маленькими столиками, беседуя со своими близкими-заключенными. Паркер сидел в оранжевой форме с наручниками на руках в конце зала. Эмма тяжело сглотнула. Сердце ушло в пятки. Нетвёрдым шагом направилась в сторону своего любимого. Стук каблуков слабым эхом разбивался о стены. - Детка, - облегченно выдохнул он, подрываясь со стула. Девушка накинулась на него, заключая в крепкие объятия. Она не могла поверить в происходящее. Её парень за решеткой. - Привет, - прошептала Эмма, целуя Паркера в губы. - Достаточно, Уайт, - процедил охранник, наблюдающий за заключенными в комнате посетителей. Парень кивнул, указывая Либерман на стул. Оба сели. - Я боялся, ты не придёшь, - признался он, накрывая её ладонь свою. - Как видишь, зря боялся, - дрожащим голосом ответила Эмма. – Черт, я не могу поверить, - с её глаз покатились слёзы, которые она тут же принялась смахивать со щек. - Прошу, не плачь. - Как я могу не плакать? Как, Паркер? Я беременна, а мой парень посажен за решетку за убийство на гребанных шесть лет. И то, спасибо адвокату, которому удалось смягчить наказание каким-то волшебным способом. Если бы не он, ты бы вообще десять лет сидел, - Эмма не смогла сдерживать больше слёз. Раздался всхлип. – Наш ребёнок пойдёт в школу к тому моменту, как тебя выпустят. Ты пропустишь его рождение, его первые шаги, а первым словом малыша уж явно не будет «папа», - она прикрыла лицо руками, не желая показывать своих слёз. - Я не думал, что так получится. Меня подставили, ясно? Кто-то сдал меня, но я не знаю кто. Всё было гладко. - Не о том ты думал, Паркер. К чему это было вообще? - Месть, ничего больше. - Это того стоило? – Эмма окинула весь зал взглядом, после чего вновь посмотрела на Паркера. - Нет, - парень потупил глаза в пол. В какой-то миг ему даже захотелось плакать. До чего же всё плохо. Он в тюрьме только неделю, еще шесть лет. Он успел уже подраться и словить на себе пару заинтересованных взглядов в душевой от парней, которые не прочь трахнуть его в зад. К счастью, он умел постоять за себя. Но, черт возьми, он в тюрьме. Хотелось домой, чтобы на кухне мама грохотала кастрюлями, чтобы Одри смотрела мультики, чтобы Эмма лежала рядом и целовала его губы, пока он будет гладить её потихоньку растущий животик. Теперь ему не видать этого еще очень долго. - Я люблю тебя, - прошептал он, пялясь на свои руки. - И я тебя, милый. Но ты всё испортил. Абсолютно всё, - она поднялась со стула прежде, чем надзиратель уведомил всех посетителей, что время вышло. Эмма не обняла Паркера на прощание. Было жутко обидно от такого безрассудства с его стороны. Чем он думал, когда шел на такой поступок? Уж явно не о ребёнке, живущем в её животе. Уайт с досадой смотрел, как отдаляется от него фигура его любимой женщины. Он так и не смог предупредить её, что Джастин в опасности.***
Джастин лежал на кровати, обняв Веронику. Он совершенно ни о чем не думал, смотря на потрескавшийся потолок. У них с Арни, похоже, это вошло в привычку. Одно только не укладывалось в голове: как чертовски быстро летит время. За окном стоял конец июля, если быть точным, семнадцатое число. Ровно месяц со смерти матери, две недели, как Паркера затащили за решетку, после заседаний судов. Кто-то сдал его. Но Джастин никак не мог понять, кто именно. Вот только каждый раз, когда он начинал задумываться над этим, в голове всплывал образ того незнакомца, который так странно глядел на него. Что, если в заключении Уайта виноват он сам? Он не знал. А я знаю. Хотите знать ответ? Тот самый чертовски странный незнакомец давно знал Паркера. Они считались товарищами, хотя на самом деле таковыми не были. Гребанный мерзавец был на стороне чернокожих, дочку одного из которых, он подвозил домой в тот вечер. И да, он узнал Джастина. Видел его прежде с Уайтом. Поэтому, когда узнал о смерти Туко Ланчески, того самого, которому досталась пуля от Паркера, сразу понял что к чему. И сдал его, приведя множество фальшивых доказательств, правдивость которых проверить никто не мог. Вот так и было всё на самом деле. Жаль, что Джастин поймёт, что к чему уж слишком поздно. Итак, вернёмся к сути. На часах было семь вечера. Они оба лежали, не желая что-либо говорить. Хотя нет, Джастин не хотел разговаривать, а Вероника, в свою очередь, разрушать тишину. Но она не сдержалась. Уж слишком долго они молчали. Хейл чертовски переживала за Джастина, Арни, хотя оба отталкивали её от себя, что было обидно. Потому что она правда переживала, хотела поддержать, но парни не давали ей такой возможности. - Джастин, прошу, не молчи, - пробормотала она, надеясь, что её голос не раздражает парня. - Что ты хочешь от меня услышать? – его голос звучал сухо и безнравственно. - Хоть что-то. Ты почти не разговариваешь со мной, я переживаю, ты отталкиваешь меня. Даже сейчас, когда мы лежим на кровати, ты словно за тысячу миль от меня. - И что мне сделать, чтобы ты успокоилась? – безразличие Джастина пробуждало внутри Вероники слёзы. Они так отдалились друг от друга, и это не могло не пугать. - Ничего, - обидевшись, прошептала она, вставая с кровати. «Она уходит? Да. Черт, не будь мудаком, прошу. Сделай хоть что-то. Она вот-вот заплачет. Ты ведь не хочешь этого. Потому что любишь её, так покажи ей свою любовь. Покажи, что тебе не все равно на неё». Они занялись любовью. Оба этого не хотели, но всё же сделали. Джастину секс показался более лёгким испытанием, чем разговор по душам. Вероника же не могла ему отказать, потому что думала, что это то, чего он действительно хочет, что сможет ему помочь расслабится. Оба ошибались. Секс был долгим. Джастин никак не мог кончить, потому что думал совершенно не о теле, лежащим под ним. Он думал о маме, лежащей под землёй. Да, это бесчеловечно думать о матери во время совокупления, но это было так. Вместе со спермой из Джастина полились слёзы. Он не смог их сдерживать, но и не хотел, чтобы Вероника видела его таким. Но это было невозможно скрыть. Девушка прижалась к нему всем телом и обняла. Сама расплакалась, чувствуя слабость. Свою, Джастина. Всех. Они плакали с пятнадцать минут, а успокоившись, лежали молча. На душе было тоскливо и гнусно. Хотелось убиться к чертям собачьим. И если у Вероники не хватило бы на это духу, то Джастин с радостью покончил с собой, если бы не брат и рядом лежащая девушка. В девять вечера оба вышли из дома, предварительно заглянув в комнату Арни. - Я проведу Веронику и вернусь. Я недолго, - оповестил он брата, захлопнув двери. Знойная июльская ночь была единственным плюсом в то время, я серьёзно. Звёзды ярко сияли на тёмном небе, освещая дорогу идущим за руку Джастину и Веронике. Спустя пятнадцать минут они дошли до её дома. Всю дорогу они молчали, и при расставании никому не хотелось нарушать тишину. Парень чмокнул Веронику в щеку, пытаясь натянуть на себя улыбку. - Всё хорошо, сладкая, - прошептал он искрящим фальшью голосом. - Не лги. - О'кей. Всё ужасно. Но ничего не поменялось от того, сказал я правду или нет. - Джастин. - Что? - Я люблю тебя, - эти слова выпорхнули из уст Вероники с такой искренностью и отчаянием, что я не могу вам передать это словами. В её глазах блестели слёзы. В её душе бушевал океан. - Я тоже тебя люблю, - честно ответил парень, нагнувшись к Хейл, чтобы поцеловать еще раз на прощание, прежде чем отстраниться. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом Джастин развернулся и ушел. Наблюдая за его удаляющимся в темноте силуэтом, сердце Вероники разрывалось на тысячу кусочков. Хотелось подбежать к нему, развернуть к себе и крепко-крепко обнять. Но она этого не сделала, о чем очень сильно пожалеет.***
TV on the Radio – DLZ
Джастин шел по улице, спрятав руки в кармане. На небе ярко сияла луна, отдавая чуть красноватым оттенком, в чем было нечто зловещее. Внутренности парня странно съёжились от дикого чувства чего-то плохого. Интуиция? Предчувствие? Это неважно, а важно то, что он оказался прав. Свернув с улицы, на которой жила Хейл, Джастин успел сделать лишь несколько шагов по темной улице, прежде чем ощутить острую боль в голове. Он упал. Перед глазами мелькали фигуры. Трое, может, четверо. Он не мог понять. Перед глазами всё плыло. - Что за… - фыркнул парень, пытаясь совладать с собой. К нему нагнулся парень, чьё лицо он тут же узнал. Тот самый «странный» белокожий. Теперь уже со стволом в руке. - Мы следили за тобой от твоего дома. Хотели сначала вломиться внутрь и пристрелить тебя вместе с братом и девкой, но потом что-то совесть загрызла и я понял, что, блять, они не при чем. В отличии от тебя. - Я не понимаю, - сердце бешено стучало, во рту пересохло. Дуло пистолета незнакомец приставил к его груди. - Вспомни, парниша, как месяц назад ты помог своему другу в одном не очень хорошем деле. С ним мы уже разобрались, упекли за решетку, где его жизнь превратится в сущий ад. Теперь твоя очередь. Можешь сказать спасибо, ты умрёшь быстро и безболезненно. - Прошу, не надо, - пробормотал Джастин, смутно осознавая всю серьёзность ситуации. - Прости, братан, но тебе реально не стоил вмешиваться во всё это, - последнее, что Джастин услышал. Незнакомец нажал на курок. Пуля пронзила грудную клетку Бибера, что заставило его закричать. Больно, слишком больно, черт возьми. «Я только проведу Веронику. Я недолго». Лицо Арни вспыхнуло перед глазами. «Я люблю тебя, Джастин». Образ Вероники, которую он так любил. «Не бросай своего брата. Джастин. Позаботься о нём». Вспомнились строчки из маминого письма. Незнакомец выстрелил еще раз. Прямо в сердце. «Прости, Арни, но сегодня ты будешь ночевать один». «Я тоже люблю тебя. Вероника». «Прости, мам, я не сдержал своё слово». Простите.Iamx – Scream