"У перекрестка"

Торин Дубощит не любил сплетен и не терпел сплетников. Требовалось немалая ловкость и еще большая смелость, чтобы заставить его обратить внимание на очередную тему досужих трактирных разговоров. Но Балин не был бы Балином, если бы такая мелочь могла отвратить его от намерения донести до слуха короля и друга то, чему, по его, Балина, мнению, следовало быть услышанным. «Торин, это уже серьезно!», «Торин, надо что-то делать!», «Торин, ты ведь понимаешь, что из ничего такие слухи не появляются?..» Не обращать внимания на все эти вроде бы мимолетные, но скорбные вздохи было невозможно; сегодня терпение короля иссякло, он рассвирепел и заявил, что сам поговорит с племянниками, а кое-кому, тревожащемуся за честь дома Дарина, неплохо бы найти источник сплетен. Балин заулыбался в бороду и удовлетворенно кивнул, а Торин, демонстративно бросив все дела — что может быть важнее разговора с наследниками? — пошел в покои принцев. Сказать, что происходящее Короля-Под-Горой не радовало, было бы слишком мягко. ...За год, прошедший с победы над драконом, жизнь в Эреборе и предгорьях изменилась неузнаваемо. Подгорное Королевство оживало, город Дейл понемногу поднимался из руин, гномы, люди и эльфы заново учились жить в добром соседстве, и не сказать, чтобы наука эта давалась легко. Торину за долгую жизнь в изгнании привычным стало вести переговоры с позиции самой невыгодной... и тем труднее было сейчас помнить, что наличие за спиной настоящего королевства — еще не повод считать себя всемогущим. Ощущение собственной силы и власти кружило голову хуже самогона, и не единожды приходилось напоминать себе, что власть эта еще ох как ограничена. Сокровищница, набитая золотом — это прекрасно, но союзники-люди были нужны гномам едва не больше, чем гномы людям. Про эльфов и говорить нечего... Так что сложностей хватало. А теперь еще и это. Вряд ли кому хватило бы глупости возводить на принцев явный поклеп, поплатиться за такую «шутку» можно очень жестоко. Но юные балбесы, оставшиеся таковыми и после перенесенных испытаний, могли и сами дать повод для сплетен. Чего стоила давняя история с поцелуем в парадном чертоге Залов Торина — они, видите ли, поспорили с еще парой таких же балбесов. И выиграли. Торин был в ярости, но всеобщий смех погасил любые подозрения, и король, надергав ржущим, как пони, шутникам уши — одному левое, другому правое — тоже махнул на все рукой. Поселение в Синих Горах было не так велико, парни привыкли, что их все знают и можно ничего не опасаться. Но Эребор — не Синие Горы. И внимательных глаз здесь куда больше. И недобрые среди них тоже могут найтись. Особенно если опять пойдут разговоры о «наследственном безумии» и еще каких семейных неприятностях. ...В сущности, Балин был не так уж и не прав, думал Торин, подходя к дверям, за которыми начинались покои племянников. Откуда бы ни выполз мерзкий слушок, разобраться надо. Фили как раз вернулся из поездки в Дейл, пока то да се, можно поговорить с Кили... В просторном зале, служившем принцам чем-то вроде общей гостиной, было пусто и тихо. Торин прошел дальше, к двери в покои младшего. — Кили? Ответа не последовало, он миновал первую комнату и открыл дверь в спальню. — Кили! Тишина. Значит, уже умчался встречать брата. Ладно... Король повернулся было, чтобы уйти, но неясное беспокойство заставило его замереть на месте. Он снова заглянул в спальню и оглядел пустую комнату, прислушался — и к тишине, и к своим ощущениям. И внезапно понял. Слишком просторно и чисто. Эта комната пустовала не первый день. Здесь не было запаха обитаемого жилья. Здесь не курили, не пили вина, не держали лечебных мазей и зелий — разве что мимоходом сваливали в угол снаряжение и оружие. Не жили. Спокойно, приказал себе Торин, усилием унимая тяжело забухавшее сердце. Это ничего не значит. Они просто привыкли жить в одной комнате, вот и все. Спокойно... Но как это может быть? Он нередко заходил к племянникам по вечерам, посидеть за разговором вот в той самой общей гостиной. А потом они расходились каждый в свои покои. Тот, кому нечего скрывать, не станет лгать и притворяться, верно? Торин рассматривал комнату, не зная, что надеется увидеть. Верить позорным сплетням не хотелось, но чему тогда верить? Хоть и нелепо было представлять принцев тишком пробирающимися в соседние комнаты... Стоп. А зачем пробираться тишком? Эти покои, как и некоторые другие в королевском дворце, имели тайные переходы, на случай... да просто на всякий случай. И если получится припомнить, как замаскирована потайная дверь именно здесь... Что можно будет сделать и что докажет наличие потайной двери, Торин подумать не успел. Потому что, сделав несколько шагов вдоль стены, уперся почти что носом в эту самую дверь. Хитрой формы дверная панель, обычно сливавшаяся со стеной, была притворена, но не закрыта плотно. С порога спальни это было незаметно, но вблизи щель по контуру панели просматривалась очень хорошо. Не сомневаясь уже, что ничем хорошим это не закончится, Торин толкнул дверь и осторожно шагнул в узкий темный переход. Вторая дверь, тоже неплотно притворенная, показалась яркой трещиной на глухой черной стене. И негромкие голоса за ней ударили, как раскат грома. — Ммм... Фиииилиии... — Мгмм?.. Кили, меня всего три дня не было. — Целых три дня. Я соскучился. Больше никуда тебя одного не отпущу. — Так тебя и будут спрашивать... — Тогда убегу вместе с тобой. — Балбес... — Ахха... Без мыслей, без чувств, двигаясь, как в липком, дурном сне, Торин шагнул к двери и осторожно глянул в щель. Проем был ниже, чем у обычных дверей, пришлось наклониться, так что большая кровать посередине комнаты стала казаться выше, но видно от этого было не хуже. Они лежали на кровати. Фили удобно устроился на подушке, Кили льнул к нему, прижимаясь животом к его боку и закинув одну ногу на его бедра. Крепкие, молодые тела, совершенно обнаженные и сплетенные в объятии, перемешавшиеся темные и золотые волосы. Это было бы даже красиво, если бы не... Фили потянул брата ближе к себе, тот подался навстречу и нетерпеливо впился поцелуем в его губы, вздыхая и почти урча от удовольствия. — Фиииили... — Кили осторожно передвинулся, приподнялся на руках и коленях, нависая над братом. Ткнулся губами в его шею, потерся животом о живот. — Ты ничего не забыл, братец? — хихикнул Фили, запуская пальцы в его волосы. — Я только с дороги... и устал вроде как... — А я тебя утруждать не собираюсь, — фыркнул младший. Неожиданно быстро и ловко выдернул из-под головы Фили подушку. Тот свалился на кровать, охнул и рассмеялся негромко. — Вот же ненасытный... — Ахха... Кили подтолкнул его, переворачивая на бок. Лица их теперь разглядеть не получалось — в отличие от других частей тела. Например, задницы Фили, которую гладила и тискала рука его брата. ...Брата? Мир летел под откос, а Торин просто стоял и смотрел, не зная, смеяться ему, рыдать, объявить награду глазастому сплетнику или убить мерзавца, пока на весь Эребор растрепать не успел... Кили, шепча что-то совсем непристойное, навалился на Фили всем телом, вжал его в кровать, качнул бедрами. Фили ойкнул протестующе, но тут же смолк, снова уткнувшись в простыни. Шире раскинул ноги. Кили заурчал, ткнулся ему в затылок, ероша золотистую гриву, притиснулся плотнее, задвигался, сначала чуть-чуть, потом быстрее и резче. Комната качнулась и поплыла, Торин зажмурился на миг, пытаясь отогнать наваждение. Бесполезно. Никуда не девались ни вздохи, ни стоны, ни влажные шлепки плоти о плоть, ни жаркий, приглушенный шепот... ...Как открыл дверь, как протиснулся в низкий проем, король не помнил. Просто кровать вдруг оказалась рядом, так близко, что видно стало бусины пота, выступившие на пояснице Кили, а уж слышно... Скамейка. Торин споткнулся и оперся рукой на сваленную кучей одежду и снаряжение Фили, выпрямляясь, сжал руку, что-то со стуком свалилось на пол... и стало пронзительно тихо. Две пары глаз, темные и светлые, уставились на него разом. Торин шагнул к кровати, сгреб не успевшего слезть с брата Кили за волосы, дернул вверх и ударом кулака швырнул на пол по другую сторону кровати. И только тогда разглядел, что сжимает в руке плеть для пони. — Дядя, нет!.. — взвизгнул Фили, метнувшись прочь, но король поймал его за ногу, дернул к себе и ударил — со всей силы, так, что на мокром от недавней страсти заду вспух алый рубец. Замахнулся снова... Фили сжался в комок, закрыл руками лицо и голову. Кажется, он что-то еще пытался крикнуть — Торин не слышал, он и себя не слышал и не помнил, какие слова рвались на волю с дикой, никогда прежде не испытанной смесью ярости, страха и бессилия. ...Рядом снова возник Кили, вцепился в руку. Не удержал, свалился на кровать — и просто кинулся вперед, под очередной удар, повалился на брата и закрыл собой. Торин отшатнулся... и взгляд его случайно упал на высокое зеркало в углу. На него самого в этом зеркале. И снова стало очень тихо. Король замер, не сразу припомнив, как сюда попал, оглядел комнату. Смятую постель, дрожащего и беззвучно всхлипывающего Фили, брызги крови на его бедре, Кили, мертвой хваткой вцепившегося в брата... отшвырнул плеть, попятился и тяжело осел на скамью. Вместе с навалившейся вдруг неподъемной усталостью вернулась ясность мысли. Он смотрел, как племянники понемногу приходят в себя, отползают дальше по кровати, встают, осторожно и тихо, ищут среди раскиданных вещей свои штаны — и думал уже совсем о другом. ...Шила не утаишь в мешке, рано или поздно о позоре королевской семьи узнают все, и в Подгорном Королевстве, и за его пределами. И мигом припомнят Торину деда и отца, лишившихся разума (и кто будет разбираться в причинах?!), и помутнение его рассудка в первые месяцы в возвращенном Эреборе... Ему-то, может, и посочувствуют. А вот потерявшим стыд мальчишкам на сочувствие можно не рассчитывать, не спасет ни семейное безумие, ни слава героев Битвы за Эребор. Последнее и вовсе только лишним поводом для упреков станет... И что придется делать? Уберечь остолопов от расправы, объявив умалишенными? Запереть на весь остаток жизни? Попытаться женить, чтобы хоть как-то род продолжить? Род, оставшийся без наследника — роскошный подарок кузену Даину... Впрочем, быть может, все не так безнадежно. Слухи еще не расползлись, виновники происшествия — вот они. Встрепанные, растерянные, молчат и глаза таращат. Торин посмотрел на одного, на другого. Он привык думать о них, как о своих детях, но сейчас... Сейчас как будто видел их впервые. — Это не вчера началось, верно? — спросил Торин негромко. Племянники разом кивнули. Вернее, кивнул, тут же снова вскинувшись, Кили. Фили просто наклонил голову. И украдкой вытер глаза. Надо будет позвать ему лекаря... — Давно? — С Синих Гор еще... Ответил все-таки Фили, видно, привычка старшего сказалась. Правда, подставить младшему зад привычка эта не помешала. Смешно. До слез. — И как же?.. — Сердце не спрашивает, — совсем тихо отозвался Фили. — Да, — упрямо глянул из-под спутанной челки Кили. На щеке у него, возле рта, уже наливался большой кровоподтек, но во взгляде ни страха, ни даже смущения не мелькнуло. — Ты же сам говорил, что любовь — самое главное сокровище, и оно дается лишь однажды... если вообще дается!.. Зачем же так с нами? — Любовь?! — изумился король. — Вот это — любовь? — Да. Гномы любят один раз, мы не можем ничего изменить! — В самом деле. — Торин неспешно поднялся, выпрямился, скрестил руки на груди. — И кто же открыл вам глаза на столь простую истину? Какой великий провидец или знахарь? Принцы переглянулись. — Провидец? — немного сбавил тон Кили. — Зачем нам провидец? — Как зачем? — Торин пожал плечами, изображая удивление. — Гномы любят один раз, и ошибиться в выборе нельзя. — Разве в этом можно ошибиться?! — И принять мальчишечью блажь за истинное чувство? Ты не представляешь, насколько легко. — Ты не веришь в благословение Махала? — Врать и прятаться тоже Махал вас благословил? Какое-то время было тихо. Кили, что-то сообразив, раскрыл было рот, но Торин не дал ему снова начать спорить: — Отправляйся к себе. Сейчас же. — Но дядя... — начал было Фили, поднимая голову, однако король и ему высказаться не позволил. — Осудить вас открыто я не могу. Но это не значит, что вам все сойдет с рук. — Две пары глаз снова воззрились на него с одинаковым выражением смятения и недоверия. — Мне не нужны слухи и сплетни. Встречаться будете только при свидетелях. Никаких посиделок и разговоров наедине. Попробуете схитрить — пеняйте на себя. — Кили, не надо. — Фили ухватил за плечо набравшего было воздуха для очередной тирады брата. — Это бесполезно. — Верно, — подтвердил Торин. Гнев его утих, на душе стало пусто и тошно. — Не испытывай мое терпение, Кили. Ступай к себе. Младший пока-еще-принц посмотрел на брата, на Торина... сник, махнул рукой и поплелся к двери, по пути подобрав свою одежду и башмаки. Фили остался стоять на прежнем месте, у кровати. Посмотрел на закрывшуюся потайную дверь, потом снова на Торина. — Зачем ты так? — спросил совсем тихо. — Как будто мы тебя предали... — Почему же «как будто»? — бесцветно отозвался Торин. — Странно, что вы не додумались просто от меня избавиться — чтобы обезопасить свои задницы. — Что?! — ахнул Фили, вспыхнув до корней волос. — Дядя, что ты говоришь?! Разве мы могли... Мы как отца тебя любили и почитали, как же?.. — Честь и закон достаточно переступить однажды, дальше пойдет легче. — Нет... — Нет? — приподнял брови Торин. — Хорошо. Все мы смертны, в конце концов. Если завтра я погибну, ты станешь королем... И ты забудешь юношескую дурь, прикажешь сделать то же брату и выберешь королеву, которая станет для наследника Дарина достойной подругой и матерью его детей? — Дядя... — Да или нет? Фили смотрел на него молча, со смесью обиды и беспомощности. Торин кивнул. — Так, значит, не предавали? Что ж молчишь тогда? — Но... какой ответ ты хотел услышать, дядя? Обещание отказаться от дарованного Создателем чувства? Как это возможно?! Торин вздохнул про себя и, повернувшись, направился к двери. На пороге полуобернулся: — Я пришлю тебе лекаря. — И, больше не взглянув на племянника, пошел прочь. * * * Он велел слуге позвать к наследному принцу лекаря, вернулся в свой кабинет, сел за стол, заваленный свитками и картами. Бездумно уставился на письмо Даину, начатое до разговора с Балином и последующего похода в покои принцев. ...О чем думает, что чувствует сейчас, Торин и сам не смог бы объяснить. Было странно и непонятно, как если бы он шел в тронный зал Эребора, а оказался перед троном Трандуила. Кошмарный сон, от которого никак не получается очнуться... И мысли тянулись так же, длинно и невыразительно, как паутина. Фили, Фили... Если бы речь шла только о младшем племяннике, Торин бы удивился куда меньше. Но старший... Разумный, рассудительный, осторожный — как же мог?.. Впрочем, теперь это уже неважно. Главное, что наследника у Короля-Под-Горой больше нет. И какая разница, что двигало Фили, в самом деле он влюбился или просто поддался желаниям брата. Три поколения безумцев, и в четвертом — падение, куда худшее, чем слепая жажда золота. Может быть, и впрямь воля Махала на то, чтобы избавить род Дарина от выродившейся ветви? И нужно просто смириться с тем, что трон Эребора займут наследники Грора, а не Трора? Взгляд Торина снова упал на начатое письмо. Ответ на привезенное посланником Даина прошлым вечером. Кузен, в конце письма, звал к себе — мол, надо обсудить дела, которые нельзя доверить бумаге. Жаль, не получится вырваться сейчас... ...Герда, подкинула память непрошенное воспоминание. Ее мать приходилась троюродной сестрой жене Даина, но никто не вдавался в вычисление деталей родства. Даиновы родственницы все росли при его дворе и воспитывались, как принцессы. Герда была одной из младших, смешливая, немного нескладная, беззаботная... Торину она показалась существом из другого мира. Он не умел красиво ухаживать и складно говорить, а если бы и умел, что с того? Что он мог ей предложить? Жизнь, полную опасностей, железо вместо золота, жилище, по меркам Железных Холмов достойное кузнеца или оружейника? И он запретил себе думать о ней, слишком много было других дел и забот. Может быть, зря. Если бы сейчас у него были жена и дети... Беда не стала бы меньше, но это была бы только их беда. Семьи, а не всего королевства. Но что проку сожалеть о несбывшемся? Лет прошло немало, достойных женихов вокруг Герды хватало... Долго ли она помнила мрачного, чересчур просто одетого гнома, за весь ужин произнесшего едва несколько фраз?.. Нужно было занять себя чем-то, чтобы не рехнуться от неподъемных мыслей и тревоги. Торин придвинул письмо и взялся за перо. «Увы, любезный родич, положение дел в Эреборе таково, что покинуть королевство сейчас я не смогу. Но я полностью доверяю Балину, и все дела, которые требуют личного внимания, ты можешь обсудить с ним. Я же надеюсь лицезреть твои чертоги не далее, чем будущей весной...»