"У перекрестка"

Пони бодро шагали по лесной дороге. Можно было ехать и быстрее, но спешить не хотелось. Пронизанный неярким солнцем лес был по-осеннему тих и прозрачен, пахло инеем и жухлой листвой. Кили глазел по сторонам, напевая под нос что-то беззаботное; Фили больше смотрел на дорогу впереди, время от времени поглядывая на вьючного пони, которого вел в поводу, и настроение у него было не песенное, а мысли снова и снова возвращались к утреннему разговору в таверне. ...О происшедшем — случае? недоразумении? — Торин с племянниками больше не заговаривал, никаких суровых решений им не объявлял и никуда на вечное жительство не ссылал. И Фили уже начал думать, что все обойдется — в конце концов, на дворе глубокая осень, зимы на севере долгие и снежные, для путешествий время совсем негодное. А до весны еще может многое измениться, король скор на гнев, но отходчив. Наверно, из-за этих мыслей приказ отправиться в Железные Холмы с посольством, руководимым Балином, и не вызвал у старшего принца тревоги. Показалось, что так даже лучше, чем меньше они будут мозолить дяде глаза, тем вернее он смилостивится... Ошибку свою Фили понял слишком поздно. Большой тракт, издревле связывавший Эребор с королевством Даина, проходил мимо городка, названного Краснолесьем. Не иначе, такое яркое наименование досталось этому достаточно унылому месту из-за рощи у городских ворот, по осени раскрасившейся всеми оттенками бурого и багряного цветов. За городом был большой перекресток, с которого дороги шли и на юг, и на восток, к Железным Холмам, и на северо-запад, к Серым Горам и дальше — в обход Мглистых Гор, в Эриадор. С возвращением гномов в Эребор старые торговые пути оживились, встрепенулось и Краснолесье. На самой большой городской улице, ведущей к рыночной площади, стоял трактир, вывеска «У перекрестка» была видна издалека, дабы путешественники, ищущие отдыха, не сбились с пути. Трактир отремонтировали и достроили, и от постояльцев не было отбоя. Там же остановились для спокойного ночлега и послы под водительством Балина. Фили и Кили, осторожности ради, провели ночь в разных комнатах. А, спустившись утром в общий зал, обнаружили там Балина, одного и полностью одетого в дорогу. — Мы что, уже выезжаем? — изумился Кили. — А завтрак? Почему нас не разбудили?! — Завтрак заказан, — вздохнул советник. — И вы никуда не опоздали. — Что?.. — холодея от внезапной догадки, спросил Фили. — Балин... — Ты, похоже, и сам уже понял, — кивнул тот. — Идемте... поговорим у меня. Плотно закрыв дверь своей комнаты, Балин по очереди окинул взглядом напряженно ожидающих объяснений принцев. Снова вздохнул. — Посольство отправляется дальше, но вы с нами не едете. Вот... Фили опустил взгляд и увидел в руке Балина свернутый лист пергамента. Взял его, развернул, рассмотрел письмена, признавая руку Торина. Письмо было коротким. «Очень жаль, что все сложилось так, как сложилось. Создатель порой посылает нам странные испытания, и я готов поверить в то, что ваше заблуждение относительно своих чувств было искренним. Или даже не было заблуждением. Но остального это, увы, не отменяет. Вы увидели свое предназначение в пути, противном законам и заповедям наших предков — что ж, живите так, как хотите, теперь у вас есть такая возможность. Я не стану ни преследовать вас, ни клеймить позором, при одном условии: Фили и Кили должны исчезнуть. Возьмите себе другие имена, подумайте, стоит ли продолжать называться братьями. И да пребудет с вами милость Махала. Прощайте.» И все. Ни подписи, ни числа... Фили молча сунул записку брату и уставился на витую каминную решетку. Вот так, просто и буднично. Без долгих объяснений, упреков, наказаний. Живите, как хотите, только не дома. Где-нибудь там, где вас никто не знает... Что-то было в этой мысли донельзя обидное, но что? — Но... как же? — Фили оглянулся. Кили стоял на прежнем месте, теребя в руках записку. Глаза у него были большущие и темные, и нижняя губа дрожала совсем по-детски обиженно. — Балин... Зима же почти, куда мы пойдем?! Кроме как в Железные Холмы, не добраться же никуда. Без денег, без вещей... Их добрый наставник снова вздохнул и, забрав у Кили записку, спрятал ее в карман. Печально покачал головой: — Не надо преувеличивать, подаяния просить вас никто не заставляет. Ваши пони стоят на конюшне, еще один в придачу — для поклажи. Там все — одежда, инструменты, припасы на первое время... Деньги вот. — Он вытянул из-под плаща и положил на стол большой кошель. — Но идти-то все равно некуда, — тихо напомнил Фили. — Может, здесь остаться на зиму? Я на улице видел нескольких гномов, хотя жилища здесь совсем не по-нашему... Но вряд ли устроиться на жительство тут просто. — Верно, — кивнул Балин. Значительно приподнял бровь. — На юго-запад от перекрестка идет дорога, старая и не такая торная, как большие тракты. В лесу, меньше дня пути, есть деревушка, где селятся охотники, дровосеки, ну и все, кому удобнее заниматься своим ремеслом не в городе. Вот там и живут гномы, которых вы видели на улице. — Вот как? — нахмурился Фили. — И мы не знали, что недалеко от Эребора есть гномье поселение? — Поселение — это слишком громкое название, — качнул головой Балин. — Небольшая община, десятка два домов... Там вы сможете найти кров и переждать зиму. Разберетесь, что к чему, и решите спокойно, что делать дальше. Ну... мне пора. Удачи. Он обнял притихших принцев за плечи, покивал каким-то своим печальным мыслям и вышел из комнаты, уже не оглядываясь. ...И вот теперь они ехали в ту самую деревушку, где, оказывается, жили гномы. Кили как будто успокоился и казался привычно беспечным, а у Фили на душе было муторно. Странно было это все, и деревня, и гномы, о которых никто никогда не говорил и которые почему-то не хотели переезжать в Эребор... Тут точно нужна осторожность, и начать лучше именно с того, о чем упомянул в записке Торин — придумать себе новые имена, какую-нибудь историю для объяснения своего здесь появления, и — главное — никому не говорить, что они родные братья. Внешне они не настолько похожи, чтобы вызвать такие подозрения, а дальше будет видно... — Фили, — тихонько окликнул его брат. И, в ответ на вопросительный взгляд, придержал пони. — Давай остановимся. Фили согласно кивнул: — Давай. Только не здесь. Вон там, слева, за деревьями полянка. Расседлывать пони они не стали, только сняли поклажу с вьючного, и пустили лошадок попастись и поискать остатки зеленой травы. Полянка и впрямь была уютная, защищенная от ветра и случайных взглядов густым кустарником и вековыми деревьями. Фили, размяв немного ноги и спину, облюбовал местечко меж корней могучей сосны. Старая хвоя здесь насыпалась толстым слоем, полностью скрывая землю. Фили сел, как на плотное покрывало, и откинулся спиной на ствол дерева. Глубоко вдохнул прохладный чистый воздух. Из-за кустов рядом вышел Кили. Ни слова не говоря, присел подле брата, прижался боком. Фили обнял его за плечи, потянул к себе. — Фииили... — тихонько вздохнул Кили. — Я так соскучился... — Я тоже. Но до этой балроговой деревушки надо все-таки добраться. Фили мягко обвел кончиками пальцев его щеку и подбородок, наклонился, поцеловал — тоже мягко, без страсти. Прямо в губы, потом в уголок рта, потом — в щеку у края колючей щетины... От такой ласки неугомонный и нетерпеливый братец пусть и ненадолго, но терял воинственный пыл, становясь тихим и покладистым, и этот раз не стал исключением. Кили умолк и присмирел, как норовистый пони под рукой опытного наездника. Потерся лбом о щеку Фили, посопел тихонько. — Как странно, да? — Что? — Никого нет. Не надо ни прятаться, ни оглядываться... Никто не увидит, не отругает... «И не поможет», — резко эхом толкнулось в сознании Фили. — Да, — согласился он вслух. — Странно... — Фили. — Кили вдруг поднял голову, заглянул ему в лицо. — Что? — Ты... не сердишься на меня? — За что? — изумился Фили. — Ну... ты ж говорил тогда, что лучше до ночи подождать. Послушал бы я тебя, Торин бы нас не застал... Фили покачал головой: — Да разве в тебе тут дело. Не просто так ведь он пошел по спальням да по дверям. Прознал о нас кто-то, как пить дать. Прознал и донес. Кили тихонько, но как будто с облегчением передохнул, снова уткнулся в плечо брату. — А мы и не узнали, кто... — А что бы это изменило? — Ну... хоть знали бы, кого благодарить? — Толку от нашей благодарности... — усмехнулся Фили невесело. — Не об этом сейчас думать надо. Что в деревне говорить будем? — А что там говорить? Ну, приехали и приехали... — Вопросы будут задавать, сам понимаешь. Надо, чтобы ответы одинаковы были, начнем разное говорить — враз поймают на вранье. — Значит, скажем, что путешественники с Запада. Хотели в Эреборе осесть, да не прижились... хватит для начала. — Имена надо другие. Я могу назваться Фрости... — Финном назовись. — Кили глянул лукаво и немного виновато. — Хоть половина имени та же будет... — Ладно, — хмыкнул Фили. — Финн, так Финн. Главное, про вторую половину не забудь. А тебя назовем Колль... — Почему? — Звучит похоже. И потом, раз уж мне имя укоротили, то и тебе удлиннять незачем. Кили прыснул: — Ладно, уговорил. — Братьями называться не будем. Скажем, дальние родственники, росли вместе... Подробности додумаем там, посмотрим сначала, что за люди и о чем будут расспрашивать. — Фили неторопливо выпрямился и встал. — Подозрительной мне кажется эта деревенька, чего-то Балин недорассказал про нее. Понимаешь? Осторожнее надо. — Что ж тут не понять. Тогда ты говори, у тебя лучше получается, а я поддакивать буду. — Это верно. А дело-то к вечеру, надо бы поторопиться. Поднимайся, друг Колль, поедем дальше. — Поедем... братец Финн. Фили хотел улыбнуться старательности, с которой Кили выговорил его новое имя, но почему-то не смог. Солнце и впрямь клонилось к закату, дорога была незнакомой, и поспешить все-таки стоило...