"У перекрестка"

Свадьба получилась такой, какой и полагается быть королевской свадьбе у подгорного народа. Торжественной, шумной, с горами снеди, реками вина и эля, музыкой, застольными песнями и плясками, которые только горы и могли выдержать. А праздников на самом деле было два, значит, и веселиться следовало вдвойне. Гуляла Гора, гулял захваченный всеобщей радостью Дейл, волна веселья докатилась даже до Лихолесья. Главный праздничный зал Эребора был залит светом множества светильников и полон народа. По одной стороне, на возвышении размером с четверть зала, помещались столы для королевской семьи и высокопоставленных гостей; слева от них расположились музыканты, вдоль стен расставлены были столы для гостей попроще, середина оставалась свободной для танцев. В начале празднества Фили и Кили, разумеется, сидели за королевским столом. Вместе с Дис, Даином и королевой Рунгерд. Выслушивали поздравительные речи послов, дружно поднимали кубки... Фили то и дело ловил на себе взгляд матери, какой-то по-особому спокойный и одобрительный, и тихонько улыбался в ответ. Что ж, хорошо то, что хорошо заканчивается, верно? Хорошо и правильно. Гора, гномы, пир — с истинно гномьим размахом, брат рядом... Король и королева во главе стола. Фили не кривил душой, говоря, что ожидать его огорчения по поводу утраченного титула бессмысленно. И сейчас, глядя на сидящую рядом с Торином Герду, он не чувствовал ничего, кроме радости и ощущения правильности. Всё должно быть на своих местах. Всё и все. ...Из тюрьмы они с Кили ушли вместе. Торин от них долгих объяснений и обещаний требовать не стал, всего и разговора получилось на несколько фраз. И верно — к чему много слов, если все что нужно он уже слышал? То, что осталось не сказанным королем, принцы узнали от матери. Идти назад к своим покоям пришлось куда неторопливее, чем Фили добирался до тюрьмы. Нога у него разболелась всерьез. Флои, увидев его в караульном зале, схватился за голову и только что не враспор встал у выхода — так далеко и так быстро Его Высочеству ходить нельзя, нужно позвать слуг с носилками. Не вдруг удалось его успокоить и убедить, что больше никто никуда бегом бегать не собирается, пойдут не спеша и уж как-нибудь без слуг и носилок обойдутся. Сам же Флои окажет обоим Высочествам большую услугу, если не будет охать над душой, а пойдет вперед и распорядится открыть покои младшего принца, натопить там мыльню и накрыть стол. Гнома, решительно намеренного исполнять свой долг, убедить отступить от этого благородного намерения непросто, но слово Торина свое дело сделало — Флои, ворча и вздыхая, утопал вперед, принцы неспешно отправились следом. Король с ними задерживаться не стал и сопровождающих не навязывал, за что Фили был ему безмерно благодарен: прямо сейчас никого, кроме брата, рядом с собой он видеть не хотел. Шли они и впрямь не спеша — настолько, что нашли комнаты Кили открытыми и проветренными. Со стен ярко светили ожившие светильники; слуги, которых Фили после пробуждения в своей спальне еще не видел ни разу, суетились, кажется, повсюду, спешно возвращая пустым покоям жилой вид. Фили не хотел расставаться с братом ни на минуту, но за порогом общей гостиной их перехватил Флои вместе с очень сердитым Оином. Вот тут уже пришлось подчиниться — уйти к себе, дать лекарю перевязать рану и после еще полежать спокойно, не тревожа повязку. Так и получилось, что, освободившись наконец-то и придя в комнаты брата, Фили успел только положить на туалетный стол Кили пару гребней, которые нашел среди своих вещей в спальне, да присесть на скамейку у стены с намерением подождать, пока Кили натянет штаны с башмаками и тоже сядет. Но на этом разговор наедине и закончился — пришла Дис. Видимо, для нее благополучный исход дела означал и снятие запретов: за очень короткое время, пока слуги в соседней комнате накрывали на стол, она успела выговорить сыновьям разом все. Так, что у Фили от ее рассказа пошла кругом голова. У Кили, судя по тому, что он просто молча глазел на мать, присев на край кровати — тоже. Торин в беседе с племянником спокойно объяснял и растолковывал, Дис высказывалась куда более прочувствованно. О том, что вляпались они, как последние дурни — это ж надо совсем головой не думать, чтобы считать, будто ни у кого вокруг глаз нету. И о том, что сплетников ловить — радость невеликая, но от каждого гнома при дворе ждать внезапных козней еще гаже, а ведь пришлось, каждое слово ловить, каждый жест — не проглянет ли злая воля. О том, что меж ней и Торином трещина пошла — впервые за очень много лет. Ведь не может мать спокойно смотреть, как ее сыновей вот так на прочность испытывают... Уговорили ее, что нет другого пути, что иначе ничего не изменить и не распутать, но ненадолго — а что дальше было бы? И более всего огорчило принцессу последнее приключение заблудших сыновей. — И это мои дети! — сокрушалась она, качая головой и утирая слезы. — Мои дети! Один поперся в ночь и пургу через лес, другой придумал оружием махать перед своими же стражами... Убиться, что ли, решил таким способом?! Фили почти кожей почуял, как вздрогнул Кили, но подтверждать догадку матери не стал. Зачем, если все уже позади? — Когда я увидела, какими вас домой привезли, — продолжала меж тем Дис, — я думала, Торина просто убью, а глянула на него — и страшно стало. Удивительно, как он сам не убил никого... — Его-то есть, кому утешить, — буркнул Кили, намереваясь встать. Просто для порядка — он не он же был бы, если бы не возразил ни разу. Дис снова всхлипнула, дотянулась и трепанула сына за ухо, тоже больше для порядка, чем по-настоящему больно. Тот мотнул головой, фыркнул и сбежал к туалетному столу — причесаться. — Есть. И это ваше счастье, — неожиданно серьезно произнесла она. — Счастье? — удивился Фили. — С чего бы? Герда, что ли, за нас заступалась перед королем? — На что ей за вас, дурней, заступаться? Жалела, было дело, так на то она и женщина... и то скорее о Торине тревожилась, чем о вас, беспокоилась, что переживает сильно. Но Торин при ней помягче стал и посговорчивее. Тоже больше жалеть начал, чем злиться. Ну и то, что вокруг вас теперь шума меньше будет — не наследный принц, вроде и смотрят не так пристально — немало успокоиться помогло. — Да... шума теперь будет меньше, — согласился Фили. Ему было и стыдно, и радостно сразу. Стыдно от того, что и впрямь дурнем себя выставил самым распоследним. Радостно — от того, что мать, хоть и ворчала сердито, вовсе на них не злилась, а если упрекала — то лишь в натворенных по ходу событий глупостях. Не в главном. Желая скрыть смущение, он спросил: — А кто она такая, эта Герда? Ну, то есть, как Торин ее нашел? Странно даже — вот так вдруг поехал к Даину и нашел невесту... — Не вдруг, — вздохнула Дис, присаживаясь на край застеленной кровати. Глянула по очереди на обоих сыновей. — Это давняя история, и не сказать, чтобы веселая. Расскажу как-нибудь... при случае. Сейчас-то речь не о них, а о вас. Фили поднялся со своей скамейки, подковылял к кровати и осторожно сел рядом с матерью. Кили быстро глянул на брата, отложил гребень, встал из-за стола и, подойдя, тоже сел под бок Дис, только по другую руку: — Мам... А что о нас? Мальчишками они любили вот так подлезть сразу с двух сторон и спорить потом, кого мать обняла первым... Сейчас как-то не к месту было лезть обниматься, но и речь шла о другом. Дис посмотрела на Фили, потом на Кили. — Я сказала Торину — сразу, когда вас привезли в Эребор — что снова выкинуть вас за Врата не позволю. Он ответил, что никто этого делать и не собирается, потому что не будет нужды. Он был прав? — Прав, — отозвался Фили тихо. Снова переглянулся с Кили. — Мы решили, что... В общем, глупых игр больше не будет. И в том, что нас делает ближе всех на свете, мы больше не ошибемся. Дис чуть-чуть улыбнулась: — Хорошо. Это самое важное. И пока что этого достаточно. Я вижу, вам о многом еще надо поговорить и подумать... Отдыхайте. Но не забывайте — до свадьбы Торина времени осталось всего ничего, и есть дела, которые нужно уладить. Она обняла обоих сыновей — Кили крепко, Фили — помягче, поцеловала одного в висок, другого в щеку, встала и вышла из спальни. Прикрикнула на слуг, торопя с обедом, и удалилась. Фили посмотрел на брата: — Поговорить и впрямь есть о чем. — Да, — бесцветно отозвался Кили. — Но... не сейчас. Он встал, отступил к туалетному столу, отвернулся, крутя в пальцах гребень. Фили торопливо сполз с кровати и последовал за ним: — Кили? Что?.. — Ничего. Просто... извини. Он не договорил, но понять было не так уж сложно. — Кили... Ну что ты. Все же закончилось, так? — Закончилось. — Он глянул серьезно и виновато. — Но разговаривать пока не хочется. Фили, ты... в самом деле веришь в то, о чем говорил мне. И я понимаю, что ты прав. То есть умом понимаю... Но смириться со всем этим не так просто. Давай пока не будем ничего обсуждать, а? — Хорошо, — тихо произнес Фили. Ему ли было не знать, как долго и мучительно рождается такое понимание и примирение... — Я понимаю. Не спеши. Нужные слова придут сами, а время у нас теперь есть. — Да... ...Задушевных разговоров в следующие дни они действительно не вели. Фили понимал, что его решение, обдуманное и выстраданное, для Кили таковым вовсе не являлось, и свыкнуться с новым положением дел будет нелегко. Но иного пути не было, и вряд ли Кили понимал это хуже брата. Делиться своими мыслями на этот счет он не спешил, вел же себя... да как обычно. При том, что дать почувствовать свое недовольство он, когда хотел, умел очень хорошо, и уж Фили-то это знал точно. И то, что поговорить в конце концов придется, тоже знал. Впрочем, времени на обдумывание ситуации и поиск нужных слов и объяснений у них было предостаточно. Пока же они почти что заново учились быть рядом. Просто разговаривать, просто касаться друг друга... помнить о том, что меж ними сейчас нет ничего, чему следовало быть скрытым от посторонних глаз. Или не учились, а лишь вспоминали, поправил себя Фили, возвращая мысли к праздничной действительности. Пир шел своим чередом. Посланник Дейла произнес очередную цветистую речь в честь Короля и Королевы Эребора, и Фили поднял кубок, поддерживая тост. Скользнул взглядом вдоль королевского стола. Припомнил встречи и разговоры в суматохе предсвадебных дней. Невозмутимого Двалина («Вам, парни, заняться бы чем таким, чтобы дома все время не сидеть. По молодости-то тянет и ветра степного глотнуть... Вон, людей расселилось сколько за Железными Холмами, будем послов отправлять — подумайте, самое по вам дело...») и хитрющего улыбчивого Балина («Фили, мальчик мой, хорошие манеры иной раз не дешевле золота ценятся. С Ее Высочеством вам непременно надо познакомиться и переговорить — до того, как она станет Ее Величеством...»). Совет Двалина был весьма интересен — на будущее. А вот за руководство к действию пришлось взять слова Балина и не потому, что он в недавних событиях поучаствовал больше, чем сам король. Просто высказанная им мысль тогда совпала с намерениями самого Фили. С Гердой пока-еще-наследникам Торина нужно было встретиться. Не так уж важно, кого она больше жалела — его или их... да Фили и сам не знал, почему, но чувствовал, что этот разговор нужен. Для определенности. ...Покои всех членов королевского дома имели выходы на одну просторную галерею. В дальнем ее конце находились комнаты для почетных гостей — там до свадьбы расположилась Герда. К этим комнатам, сочтя, что откладывать разговор дальше смысла нет, и направился Фили. Надеяться на встречу с принцессой где-нибудь во время прогулки не приходилось, значит, приема следовало попросить. Фили все еще не мог обходиться без опоры, но пользовался уже не костылем, а обычной тростью, так что шаг получался достаточно скорым. Кили поспевал за братом, на ходу поправляя отвороты кафтана и сердито сопя. Никакие разговоры нужными он не считал, отпускать Фили в одиночку на поиски приключений не хотел и в итоге делал то единственное, что мог — шел следом и ворчал. Недалеко от арки, обозначающей переход в занятые Гердой покои, Кили остановился и затоптался на месте. Дернул Фили за рукав, окликнул вполголоса: — Фили... Может, как-нибудь потом, а? Заняты же все, свадьба, куча забот... — Лучше сейчас, — решительным шепотом отозвался Фили. — Да на что тебе вообще этот разговор?! — Как на что? Ты сам подумай: я с ней встречался дважды, и оба раза такой беспомощной размазней, что без слез не взглянешь. А она вот-вот станет королевой, видеться придется часто — и что, мне так и оставаться для нее бедненьким, которого пожалели? Нет, я хочу все исправить сейчас, пока мы еще можем разговаривать как равные. Да и тебе, братец, найдется что сказать... Постой-ка. Вон ее служанка идет. В галерее действительно появилась девушка, которую Фили вспомнил, едва рассмотрев. Окликнул: — Фригг! Она оглянулась, заметила его, подошла. Улыбнулась: — Доброго тебе утра, принц... — И тебе, — кивнул он. Проследил ее взгляд. — Это мой брат, Кили. — К вашим услугам, — с кислой миной, но вполне вежливо поклонился младший принц. Фригг тоже присела в поклоне, показав собранные в хитрый узел волосы и неярко поблескивающие очень массивные заколки. Выпрямилась: — Услуги, похоже, вам нужнее, чем мне. Вы кого-то искали здесь? Я могу помочь? — Да, — кивнул Фили. — Мы хотели бы побеседовать с принцессой Гердой. Я понимаю, ей сейчас не до посетителей, но... Ты не могла бы узнать, когда она сможет нас принять? — Когда? — удивилась Фригг. — Да хоть сейчас. — Разве у нее нет срочных дел? — Дела есть всегда и у всех, но семейные дела моя госпожа никогда не откладывает, — снова улыбнулась девушка. Приглашающе подняла левую руку, рукав немного сполз, показав край тяжелого, под стать заколкам, браслета. — В приемной есть другая служанка, она сообщит о вас принцессе. Удачи. Они еще раз обменялись поклонами, и Фригг заспешила дальше по галерее. Принцы проводили ее взглядами. — Это она за тобой приглядывала по пути домой? — тихонько спросил Кили. — Она с двумя подружками, — отозвался Фили, продолжая смотреть вслед удаляющейся девушке. — Но с теми мне познакомиться еще не случилось. Интересно, они такие же?.. Кили хмыкнул и поинтересовался будто невзначай: — Ты их по пышности груди сравнивать собрался? — Скорее уж по пышности причесок. Заколка из темного металла с эмалью — рукоять ножа. И сдается мне, что он не единственный... — Ты заметил? — преувеличенно удивился Кили. — А на браслет внимания не обратил? Фили в свою очередь хмыкнул: — На тот, который со складными шипами? Обратил. И почему-то мне не хочется выяснять, хорошо ли она с этими игрушками управляется. Ладно, будем надеяться, что остальные две девицы попроще, а то как-то даже не по себе... Идем. — Идем, — вздохнул Кили, по-прежнему всем видом изображая крайнее неодобрение. В приемном зале их действительно встретила еще одна девушка — ее Фили видел мельком на открытой галерее, перед разговором с Торином. Вблизи она оказалась совсем молоденькой, румяной и очень улыбчивой; витые темно-бронзовые косы менее всего походили на вместилище какого бы то ни было оружия. Долго рассматривать ее не пришлось. Услышав, что принцы намереваются выразить почтение Ее Высочеству, девушка быстро поклонилась в ответ — едва не раньше, чем Фили закончил фразу — и тут же исчезла, предоставив гостям рассматривать обстановку приемной. Конечно, в комнатах, где нет постоянного хозяина, ничего особо интересного не бывает, но вот кованая ваза на столе, хоть и не казалась знакомой, словно просилась быть узнанной. — На работу Торина похоже, — вполголоса заметил рядом Кили. — Правда, такой мелочью он вроде не занимался прежде... — Жениться он прежде тоже не собирался, — хмыкнул в усы Фили. Развить тему они не успели — в приемную вышла Герда. Спокойная, приветливая и, в отличие от собственных слуг, никуда не спешащая. Фили помнил странное, непривычное смущение, испытанное им при первой встрече с Гердой, но на сей раз ничего подобного он не чувствовал. Как, впрочем, и при разговоре с Фригг. Вот что значит не чувствовать себя беспомощным и изучаемым, как редкая зверюшка... Хотя дело могло быть и не в этом. — Рада видеть в добром здравии... вас обоих, — проговорила Герда после обмена церемонными приветствиями и поклонами. — Спасибо, — согласно качнул косами Фили. — Мы очень благодарны тебе — за сочувствие и заботу. — Я сожалею, если доставил тебе беспокойство, — добавил Кили. — Я не хотел причинять тебе вред. Она посмотрела на него задумчиво: — Желание навредить себе говорит о душевном нездоровье куда лучше, чем стремление повредить другому. Кили вспыхнул: — Почему ты решила?.. — А больше и решать нечего, — пожала она плечами. — Тогда ты в меня целился, сейчас говоришь, что вреда мне не хотел. На лжеца ты не похож. Значит, тогда просто подставлялся сам. Разве нет? Кили тоже пожал плечами, решив, как видно, не спорить. Герда подошла к столу, кончиками пальцев провела по линии узора на вазе. Снова посмотрела на принцев. — Принять вашу благодарность было бы с моей стороны не слишком честно. Я не сделала ничего, чтобы заслужить ее именно от вас. Более того, мое появление здесь для вас означает потерю прежнего положения при дворе... — Она взглянула уже только на Фили. — Ты говорил, что потеря титула никак тебя не задевает, но поверить, что такое событие для вас ровно ничего не значит, мне все-таки сложно. — Я не говорил, что оно ровно ничего не значит, — возразил Фили. — Только то, что не огорчает. Герда несколько мгновений смотрела на него молча, потом кивнула: — Да, это объяснение. — Думаю, заверять, что с нашей стороны не будет никакого соперничества за трон, излишне, — продолжил Фили. — Да, потому что никакого соперничества быть не может, — кивнула Герда. — Но... мне бы очень не хотелось, чтобы это невозможное «соперничество» стояло между нами зловещим призраком. — Нам бы тоже этого не хотелось. Поверь, у тебя нет повода для опасений. И... тайная стража здесь, во дворце, тебе едва ли нужна. — Тайная стража? — приподняла брови Герда. — Ах, вы об этом... Право же, не более чем привычка. Отец Фригг был мастером потайного оружия, она с детства носит сделанные им украшения... Но у тебя наметанный глаз, принц. Кили рядом выразительно кашлянул. Герда глянула на него, вскользь улыбнулась: — Полагаю, вы оба весьма наблюдательны. И в ношении оружия куда более опытны, чем мои служанки. — Мы заметили только заколку и браслет, — поспешил внести ясность Фили. Герда кивнула: — Большинство глядящих не замечает и этого. Впрочем, такое случается не только с оружием... — Твой подарок Торину, — внезапно вспомнил Фили. — Зажимы для кос с золотой вязью... Мне уже разъяснили ее смысл, но мне показалось, что в узоре спрятано больше, чем одно слово. Принцесса снова улыбнулась, на сей раз немного задумчиво. — Если у вас нет ко мне больше дел, я хотела бы вернуться к своим. С вашего позволения. Принцы дружно поклонились. Она направилась к двери в следующие покои, но на пороге остановилась и оглянулась: — Тебе не показалось, — и исчезла за стрельчатой аркой. — Ну вот, поговорили, — тихонько заметил Кили, проводив ее взглядом. — Теперь ты успокоился? — Вроде того, — хмыкнул Фили. Припомнил, как искрилась в солнечных бликах золотая вязь в Ториновых косах. — Надо же... Не показалось... ...Сейчас, на свадебном пиру, эти зажимы красовались в королевских косах так, будто были тут всегда. Конечно, чтобы рассмотреть хитрый узор, простого взгляда со стороны и издалека недостаточно, так что гостям, не удостоившимся места за королевским столом, приходилось довольствоваться рассказами ближних придворных. А придворных этих едва ли кто посвящал в скрытый смысл подарка. Зная же Торина, можно было только восхищаться молодой королевой, ухитрившейся обойти одну из самых давних и стойких его привычек — выбор прически. Верно, и впрямь смех может быть куда сильнее любых уговоров. И Торин, должно быть, вволю повеселился, получив и рассмотрев скромный дар. Фили взглянул на королевскую чету, задержал взгляд на Герде. Он не помнил, чтобы Торин брался за работу ювелира, и украшения невесты не были, разумеется, образцом высочайшего искусства. Но поражать роскошью, купленной за деньги, и красотой, сработанной чужими руками, если где и уместно, то уж точно не на свадьбе. Ценность свадебных даров — не вес золота и не количество самоцветов. А душу и страсть в свои изделия Торин вложить умел всегда. Пламенем кузнечного горна перетекали по красному золоту блики света, и нежный румянец на щеках невесты казался отражением того же пламени... Наверно, Дис в день своей свадьбы была такой же счастливой и сияющей, думал Фили, поднимая очередной кубок за здоровье Королевы Эребора. Обрести недостающую часть себя — так, кажется, она это назвала. Это должно быть действительно прекрасно. И даже если длится недолго, то остается навсегда... За праздничными речами по традиции следовали танцы. Первый, самый торжественный, выход принадлежал жениху и невесте; к ним присоединялись пары — супруги, влюбленные и просто веселая молодежь, следом в круг подтягивались остальные. Увы, с больной ногой в пляс не пойдешь, и принцы (Кили без брата танцевать не захотел) потихоньку сбежали к расположившейся у одного из дальних столов компании из десятка молодых гномов, своих приятелей. Их встретили приветственными возгласами, усадили за стол, засыпали вопросами. Еще бы, ведь не каждому случается побывать в такой переделке, что целый год выбираться!.. Оставлять вопросы без ответов было бы нехорошо, и Фили понемногу увлекся разговором. Как-то само собой оказалось, что роли распределились, как в Краснолесье: Фили отвечал и рассказывал, Кили усиленно поддакивал, но сам в основном налегал на еду и эль. Младшим в компании был сын Глоина, Гимли. Он участвовал в пирушке наравне со взрослыми впервые, очень старался казаться серьезным и опытным, но напускная солидность держалась плохо, что изрядно веселило старших приятелей. Вот и на Фили он глядел с мальчишечьим восторгом, распахнув глаза и забыв о кружке с элем в руке. — ...так и получилось, — закончил Фили сочиненный почти на лету рассказ об их с Кили приключениях. — Извините, парни, в подробности не полезу — муторно, да и не обо всем нам разрешено рассказывать... Главное, выбраться удалось. Верно, Кили? — Угу, — согласился тот, выуживая кусок пожирнее из блюда с жареной олениной. — Я слышал, — многозначительно понизил голос Гимли, — вас там чуть не заколдовали. — Точно, — подал голос еще один гном, — Кили, говорят, даже в темнице держали по приезде в Эребор... Принцы на миг сцепились взглядами, потом Кили опять нырнул носом в кружку. Фили хохотнул: — Какой, однако, разговорчивый у нас народ... Ну да, было дело. Мне просто досталось, вон, до сих пор хромаю, а Кили вот так... И впрямь боялись его без присмотра оставить, не знали, чего ждать... — И как же?.. — зачарованно глядя на него, спросил Гимли. — Чего «как»? Чтобы Гора не защитила своего гнома? Посидел немного в тихом уголке да и оклемался, вон, сам видишь — здоровее меня... — Здорово, — вздохнул Гимли. — И вернулись вы удачно — прямо к празднику... Правда, ты теперь больше не наследник трона. Но ты вроде как и не очень огорчился?.. — Чего бы мне вообще огорчаться? — пожал плечами Фили. — Лучше эля плесни, чем ерунду всякую болтать... Пузатый кувшин на столе оказался пустым, но беда была невелика — бочки с элем по случаю большого пира были установлены в ряд у стены зала. Шустрый Гимли мигом принес полный кувшин и принялся разливать пенный напиток по кружкам. — Ну все-таки, — снова завел он разговор, — ты всегда думал, что станешь королем, учился, готовился, что-то себе на будущее загадывал... а теперь выходит, что ничего и не будет? Как-то нечестно даже получается... — Тоже мне поборник чести, — хмыкнул Фили. — Такое увлекательное дело — готовиться стать королем... Сплошные «надо» и «нельзя». Туда не ходи — не пристало, тем не занимайся — нет времени, книги читай, на Советах присутствуй... А меня кто-нибудь спрашивал, этого ли я хочу? А ну как нет? Гимли свел брови, соображая. Стейн, его друг, старший всего года на три, хлопнул его по плечу и солидно пробасил: — Много ты в жизни понимаешь, малявка! — чем вызвал взрыв дружного хохота. — Точно! — Фили поднял кружку. — Здоровье Королевы! — Здоровье Королевы! — подхватила компания. Гимли выпил, посмотрел в сторону танцующих. — Она красавица, — сообщил, мечтательно вздыхая. Общество дружно загалдело: — Принцессы всегда красавицы! — И не только принцессы... — И королевы тоже... — Ну да, ты-то знаток королев... — Да ну вас! У меня брат недавно женился — ух, какая, хоть и не принцесса! — Я и у людей в Дейле красавиц видел... — Во сказанул — у людей! Что там за красавицы?! Еще эльфов бы вспомнил... — Эльфы тощие. А человечки иной раз очень даже ничего бывают! — А я слышал, — снова встрял Гимли, — что для гнома лучших женщин, чем гномки, не бывает, никакие человечки большей радости не принесут... — И я такое слышал, — поддержал его Стейн, для пущей убедительности понизив голос и сделав большие глаза. — Так и есть. И все потому, что гномки секреты знают любовные, только для своих, ни людям, ни эльфам неведомые. Передают их друг другу и от мужчин до свадьбы тоже в секрете держат... — И здоровый же слух у вас, парни, — хохотнул Тенк, один из старших в компании. — А воображение и того здоровее... Идите-ка, вон, под музыку потопайте да попрыгайте, может, мыслей лишних поубавится!.. Погалдев еще немного, большая часть компании и впрямь повылезала из-за стола и утянулась на середину зала. Остались всего трое заядлых охотников, вниманием которых как-то незаметно завладел Кили, не иначе, почуявший, что брату больше разговаривать не хочется. После года жизни среди леса Кили было о чем порассказать — одна история про внезапно выскочившего из кустов кабана чего стоила... Фили послушал немного, потом потихоньку нашарил свою трость, вылез из-за стола. Кили глянул на него вопросительно, Фили махнул рукой в сторону верхней галереи, опоясывающей зал на высоте в четыре гномьих роста, дождался ответного кивка и пошел к выходу — не к парадным дверям, а к боковой арке, за которой начиналась лестница на ту самую галерею. Он и сам не знал, отчего ему вдруг захотелось уйти. Веселье только разгуливалось, музыканты старались вовсю, площадка для танцев была полна народа — притопы, хлопки, кружение пышных юбок... Среди танцующих Фили приметил всех трех подружек принцессы, то есть уже королевы. Если бы не рана, будь она неладна, он бы тоже в сторонке не стоял... Веселый гомон и смех наполнял высокие своды. Жених и невеста уже вернулись за стол; собственно, за королевским столом сейчас только два места оставались свободными, но Фили почему-то был уверен, что никто их с Кили за такое пренебрежение приличиями не осудит. В конце концов, у них сегодня тоже особенный день. Еще полюбовавшись на бурлящий весельем зал, Фили покинул галерею. Отыскал среди нешироких внутренних коридоров нужный и выбрался на маленькую уютную террасу в западном склоне Горы. Сел на высеченную прямо в стене скамейку, достал трубку и кисет. Солнце уже скатилось за дальние горы и моря, небо над Эребором было совсем темным, только над самым горизонтом еще догорали закатные отсветы. Морозный горный воздух казался прозрачным и звонким. Фили неспешно курил трубку, глядя на угли заката и стараясь ни о чем особо не задумываться. Западный склон Горы — не восточный, отсюда Краснолесья и днем при солнышке не видать. Но где-то там, в невидимой лесной глуши, скрывалась деревня, в которой не праздновали День Дарина, не помнили прошлого и не ждали ничего от будущего. Порой Фили даже начинал сомневаться — действительно ли она существует, эта странная деревня, где останавливается время? Может, и не было ее вовсе, а все приключения прошедшего года — только сон, колдовской морок? За входной аркой послышался быстрый топот, а следом на террасе появился Кили. Огляделся, увидел брата, выдохнул облегченно: — Вот ты где... Я так и думал, что воздухом пошел подышать, но насчет выбора террасы что-то засомневался. Он подошел, сел рядом с Фили и тоже достал трубку. — Хорошая ночь сегодня, — заметил Фили, продолжая глядеть на закат. — Ага, — согласился Кили. — На прошлый День Дарина холоднее было и сыро... — Я помню. К утру еще снег выпал... — Но глухарь был вкусный. — Ага. Некоторое время оба молчали, дымя трубками. Потом Кили хмыкнул себе под нос и покачал головой: — Она и впрямь красивая. — Да, — отозвался Фили. — И еще счастливая. Хотя Торин — тот еще подарок, с его-то нравом... — Ничего, справится. Косы заставила же по-другому заплести — кому еще такое дело удавалось? Фили невольно хихикнул: — Никому, на моей памяти. И насчет потайных ножичков у служанки она ведь проговорилась — мол, остальные и этого не видят... Значит, и мы не все разглядели. — Да уж... Пойди еще пойми, кому тут больше повезло — жениху с невестой или невесте с женихом? Они тихонько посмеялись, потом Фили заметил уже серьезно: — Думаю, больше всего повезло нам. Не сложись все так хорошо и ладно — Торин бы нас так легко не простил. Кили примолк, глядя себе под ноги. Немного погодя проговорил: — А все-таки странно все вышло, правда? — Странно? — Ну да. Как будто все решилось без нас. Даже твой титул... Я все еще до конца не верю, что тебя такая потеря не огорчает. — Поначалу мне казалось, что огорчает. — Фили достал кисет, чтобы заново набить погасшую трубку. — А потом... Подумал — так к лучшему же все обернулось. Свободнее буду... — А меня тогда за что трепал? Тогда, в деревне? Мол, от короны ради меня отказался... — Так не за корону же трепал. Что корона, снова бы отказался — если бы верил, что... Он не договорил, но Кили понял. — Значит, то, что было — у нас, с нами — всего лишь ошибка? Фили медленно качнул головой, пару раз затянулся, прежде чем заговорить. — Торин решил, что мы просто поторопились, не разобравшись толком, что выбираем и от чего отказываемся. Потому и рассказывал, каких бед могут натворить необузданные желания. Мама пыталась заговорить о своих отношениях с братьями — должно быть, думала, что мы из привязанности и привычки друг к другу приняли одно чувство за другое... — А что думаешь ты? — Не знаю, Кили. Правда. Потому что бессмысленных испытаний не бывает, так наши же мудрые старцы учат. А значит, все должно иметь смысл. Да и то, что без нас здесь жизнь пошла своим чередом дальше и все замечательно сложилось, тоже ведь что-то значит. Не очень приятно чувствовать, что стоишь на обочине и смотришь вслед удаляющемуся каравану... Может, и было нужно испробовать свои чувства вот так — чтобы не ошибиться в выборе в какой-нибудь другой момент, где ошибка будет стоить куда дороже? Кили снова хмыкнул: — Ну да... А я уж было совсем решил, что ты больше не ищешь сложные ответы на простые вопросы. Хвала Махалу, ошибся — иначе это был бы уже не ты. Фили глянул на него, приподняв бровь: — Зато тебе, видимо, удалось найти простой ответ? — Может, и простой, может, и не очень. — Кили посерьезнел, покрутил в пальцах трубку. — Знаешь, ко мне Балин на днях заходил. Так, просто поговорить — обо всем помаленьку. Про жизнь в деревне, про Краснолесье, еще что-то... И понимаешь, такая штука: поговорил я с ним, и подумалось, будто само — не хочется мне считать себя ошибкой Создателя. Ну вот не нравится, и все. Фили улыбнулся: — Потому что Создатель не может ошибаться? — Может или нет, ему самому виднее. Но я-то за его то ли ошибки, то ли не ошибки отвечать не могу. Каким он меня создал, такой я и есть. За свою глупость покаяться могу, за его — не дождетесь. — Ну вот, теперь и ты на себя стал похож, — удовлетворенно кивнул Фили. — А то нес какую-то чепуху — ошибка Создателя, вычеркнуть, забыть, обсуждать не хочется... Расскажи кому — не поверят. Немудрено, что за заколдованного приняли. — Значит, мы оба стали на себя похожи, — заключил Кили. — А вот что дальше делать с этой похожестью? — Не спешить, — кратко ответил Фили. — Двалин дело сказал — попутешествовать нам не мешает. Слишком долго мы в своей скорлупе прятались. В Синих Горах на месте сколько лет сидели? Когда не стало нужды работу на стороне искать... — Думаешь, поможет? — Я пока ничего не думаю. Столько за последний год надумал, что голова чуть не треснула. Тоже, знаешь ли, отдохнуть хочется. — Ну да, все же получилось, как ты и говорил. Выбрались из тупика и вернулись к последней развилке. Попытаемся пойти другим туннелем. А если снова туда же придем? И окажется, что... ну, что не было никакой ошибки? Фили повернулся к нему, глянул в лицо: — Ты думаешь, что это возможно? — Что ж тут невозможного, — безмятежно откликнулся Кили. — Ты, конечно, все верно говорил. Про выброшенные из узора нитки... Про то, что одни, сами по себе, мы никто и никому не нужны — все так. Но сердцу-то не прикажешь. Что в тебе все остыло, я понял; и за себя врать не стану, тоже в последнее время сам не знал уже, чего хочу.... Но мы вернулись домой, все стало, как прежде — что мы будем делать, если и прежние чувства вернутся? — Вот если вернутся — тогда и будем думать, что делать, — коротко кивнул Фили. — А пока судить об этом рано. Кили чуть заметно улыбнулся и тоже кивнул. Закат окончательно погас, на угольно-черном небе ярче проступили звезды. Кили долго смотрел на них, задрав голову, потом вдруг спросил: — Фили... тебе не казалось — ну хоть однажды — что никакой деревни на самом деле нет? — Еще как казалось, — отозвался Фили, тоже глядя на небо. — Если бы не Наров гребень — уже уверился бы, что это и в самом деле так... Я вот думаю: а если поехать туда снова? Просто посмотреть, убедиться, что все это — не сон и не морок. — А не страшно? — Страшно, — ответил Фили честно. — И сам не пойму, что страшнее — найти деревню или не найти. Или найти, но понять, что она не та, которую я помню... — Вот и мне... боязно, — вздохнул Кили. — Хотя и любопытно: если деревни нет, где же мы тогда были? Дома-то нас целый год не было по-настоящему. — Значит, проверим, — решил Фили. — Не прямо завтра, конечно. Но проверим. А то ведь покоя не будет, верно? — Еще как верно... С этой террасы можно было увидеть праздничные огни и в долине города Дейла, и на самой Горе, и над Главными Вратами, но для этого пришлось бы встать и подойти к парапету. Вставать Фили не хотелось, Кили тоже никуда бежать не рвался. Достаточно уже было сегодня шума и суеты. Тем более что гуляния одним днем не закончатся, времени хватит и для веселья, и для песен... ...Шум, треск и громкие хлопки вторглись в ночную тишину, склоны Горы внезапно окутались снопами разноцветных огней, над Дейлом взметнулся искристый сад. Ветер донес отзвуки музыки и веселый гвалт. — Смотри-ка, фейерверк, — заулыбался Кили, все-таки вставая со скамейки. — Тоже как ты хотел. — Причем же тут мое хотение? — Фили поднялся следом и подошел к парапету. — Это праздник. Помнишь? Самый главный праздник в Эреборе. — Это наш главный праздник, — негромко отозвался Кили. — Да. И больше никто у нас его не отберет. Все правильно, думал Фили, глядя на праздничные огни. Неизвестно, что будет завтра, но здесь и сейчас все правильно. Гора. Дом, полный жизни и радости. Самый близкий и родной гном рядом... Так тепло и спокойно ему не бывало уже очень давно.