Siesta extended

Странно испытывать облегчение от того, что после выходного наступил рабочий день, но именно это я чувствую. Легко, понятно. Четко указывают, что делать и куда смотреть. С Тетсу можно спокойно поговорить, и он не смотрит на меня умоляющим взглядом, надеясь, что я дам ему больше, чем могу. Я всё ещё не помню, как в это ввязался. И не знаю, как буду выпутываться. Но, боюсь, скоро придётся серьёзно поговорить и прекратить это. Если бы Тетсу знал, о чём я сейчас думаю, наверняка развернул бы меня в направлении Сакуры и ускорил пинком. Он очень сильный. Сторонник действий, а не выжиданий. Кажется, у него никогда не бывает вопроса "а что же теперь делать?", он всегда знает ответ и никогда не боится этим ответом пользоваться. Он, кажется, удивился, что я приехал без Сакуры. Но... ну устал я. С Сакурой неплохо в постели, но вне неё он уж слишком навязчивый. Странно, конечно. Вряд ли так было всегда, я бы наверняка заметил. Что же изменилось? Для меня - практически ничего, просто оказалось, что с ним можно ещё и спать... если больше не с кем, если нет других дел. А для него всё гораздо серьёзнее. И это давит. День пролетает незаметно. Фотограф благодарит за хорошую работу, извиняется за то, как нам с Тетсу пришлось вываляться в песке, мы грузимся в автобус и едем обратно. - Какие планы на вечер? - спрашивает он - Наверное, надо с Сакурой время провести. Я ушёл утром, когда он ещё спал. Он мог обидеться. Я вздыхаю. Тетсу открывает рот, кажется, собираясь объяснить мне, что надо делать с отношениями, если они напрягают. Потом закрывает рот. Спасибо за понимание. Я постараюсь разобраться сам. Мне правда жаль, что не получится сегодня поужинать с тобой. - Понятно. Ну ладно, удачи. Удача мне пригодится. С максимально беспечным и довольным выражением лица захожу в номер. Приветствую Сакуру. Быстрее бегом отмываться и переодеваться. - Ну у тебя и видок. Что вы там делали? - В песке валялись с Тетсу. Ты ведь не ревнуешь? Сакура смеётся. Ну и хорошо, что не ревнует. Скидываю всю одежду, включаю душ. Пытаюсь вымыть песок из волос. Просто поразительно, сколько его там может застрять. Он стоит в дверях ванной и посмеивается, глядя, как я воюю с песком и ругаюсь себе под нос. - Может, тебе помочь? - Было бы здорово. Раздевается и присоединяется ко мне. В голове снова роятся вопросы про ту ночь, которую я не помню, но я уже понял, что задавать их не стоит. Прядь за прядью перебирает мои волосы. Я стою, опустив голову, и вижу, как песок убегает в слив. Да, у меня это получалось гораздо хуже. Песка в стекающей воде уже не осталось, а он продолжает ласкать. Может, удобнее будет продолжить в более сухом месте? Выключаю воду, тянусь за полотенцем, но он опережает и сам начинает меня вытирать. Я хмурюсь. Он бы меня ещё с ложечки покормил. Отбираю полотенце, продолжаю вытираться самостоятельно. - Будешь сушить волосы? - Не хочу. Тепло, сами высохнут. Одной рукой он обнимает меня за плечи, другую опускает на уровень бёдер, как будто хочет подхватить на руки, но я отступаю. Оставляю мокрое полотенце в ванной, иду в комнату сам. На это-то я способен. Сакура идёт следом, оставляя за собой мокрые следы. - А ты не хочешь вытереться? - Не хочу. Тепло, сам высохну. Я хмыкаю и притягиваю его к себе для поцелуя. Надо разогреть его как следует, чтобы высох побыстрее. Он как будто только этого и ждал и боялся начать сам. Он меня боится? Сюрпризы каждый день. Обожаю поцелуи, а он в этом мастер. Он много в чём мастер и, кажется, хочет снова продемонстрировать мне это. Чуть покусывает моё плечо, целует выступающую косточку ключицы. Эти прикосновения приятны, но я знаю, что они - не более, чем отвлекающий маневр, разогрев перед тем, что он действительно хочет для меня сделать. - Не томи, давай быстрее. - Подожди, я хочу тебя помучить. Прижимает мои руки к кровати. Возвращается к шее, впивается в неё поцелуем. Кажется, останется засос. Умудряюсь освободить одну руку, обнимаю его и перекатываюсь, оказавшись сверху между его ног. Мне хорошо и весело. Почему нам уже не бывает так весело в более приличной обстановке? Целую его в губы. Затем повторяю то, что он только что делал со мной. Задержаться губами на шее, ниже на плечо, ключицу, облизнуть сосок... Я хороший ученик? Судя по стонам Сакуры - да. Спускаюсь ещё ниже, на живот. Поиграть языком с пупком. И, наконец, я у цели. Сакура всхлипывает, когда я беру у него в рот. Стараюсь ласкать так, как понравилось бы мне. Не знаю, насколько это получается, но его стоны звучат очень одобрительно. Он не позволяет мне продолжить, поднимает и притягивает к себе. Переворачивается, чтобы я оказался под ним. - Не надо так, я не хочу, позволь лучше мне. Не пытаясь больше дразнить, сразу опускается губами к моему члену. Я приподнимаю бёдра ему навстречу, и он немедленно пользуется этим, проникая в меня пальцами, растягивая и подготавливая. - Пппподожди. Подожди, хватит. Кое-как отрываю его от себя, выбираюсь из-под него. Сажусь на коленки. - Можем попробовать наоборот? Сакура явно в шоке. Ну да, он ведь считает меня девушкой. Девушкой с членом, которому необходимо уделять внимание, но мысль, что девушка может захотеть его трахнуть, в картину мира не вписывается. - Зачем? Тебя не устраивает то, что есть? Отличный вопрос. Меня полностью устраивало то, что было раньше, когда мы вообще не спали вместе. А устраивает ли то, что есть сейчас... не уверен. - Сакура, какого я пола? - А разве это важно? Ох. Вы бы с Тетсу спелись. - Это важно. Я мужчина. И мне неприятно, что ты пытаешься это игнорировать. Если хочешь быть со мной - будь со мной, а не с выдуманной девушкой похожей на меня! - Я люблю тебя. Никакая выдуманная девушка мне не нужна, не знаю, зачем ты её выдумал. - Хорошо, человек, которого ты любишь, хочет быть сверху. Можешь доставить мне такое удовольствие? - Точно хочешь? - спрашивает с надеждой. Ещё чуть надавить, и согласится. Если я действительно хочу. Задумываюсь. Из-за этого разговора всё наперекосяк. Возбуждение ушло бесследно, и я не уверен, что хочу его возвращать. - Нет, я тебя вообще не хочу. Я сделал ему больно. Настолько больно, что отголоски его боли пронзают меня. Насквозь. Он переворачивается на бок и сворачивается, уткнувшись лицом в собственные колени. На меня не смотрит. А ведь он только что признался мне в любви. А я не смог ответить тем же. Обнимаю его, глажу голову. - Прости меня пожалуйста, я не хотел, ты мне не безразличен, просто я не предназначен для этого. Просто всё было неправильно. Ну как мне объяснить? Целую его в висок. Он вдруг выпрямляется как пружина, и в следующий момент я оказываюсь лежащим на животе под ним. И он, в отличии от меня, всё ещё возбуждён. Кажется, он меня сейчас изнасилует. Кажется, завтра снова никто не поверит, что это произошло. Зато становится понятно, что он действительно может со мной справиться, если этого захочет. Мысли пугающе-ясны, как будто это происходит не со мной. Я даже готов принять то, что сейчас произойдёт, как наказание за свои жестокие слова. Нет, не готов. всё существо противится такому вторжению. Я пытаюсь ёрзать под ним, он выворачивает мне руку и держит так. Мне приходится полностью расслабиться, лишь бы только не усилить боль в руке. Я уже не сопротивляюсь! Выпусти пожалуйста. Пытаюсь сказать ему об этом, но он вжимает мою голову в подушку. Сложно дышать. Раздвигает мне ноги. Свободной рукой я впиваюсь в простыню, другую руку уже почти не чувствую, вместо неё одна сплошная боль. И боль, когда он входит, естественно вписывается в общий ансамбль. Я забыл, как кричать, получается лишь еле слышный писк. Понимаю, что подушка подо мной уже намокла от слёз. Я не плачу, они просто льются сами. Он наконец ослабляет хватку на моей руке и даже перестает прижимать меня к подушке, позволяя нормально дышать. Слишком сосредоточен на сексе, чтобы держать меня. А я слишком напуган, чтобы вырываться. Больно. Такие медленные движения, без смазки, очень болезненны. Думаю, он знает это и делает так специально, пытается наказать меня. Даёт мне возможность почувствовать как следует. Наконец ускоряется. После пытки, которая была сначала, это почти приятно. Я с отвращением понимаю, что подмахиваю ему. Он тоже замечает это и, не прерывая своего занятия, помогает мне подняться на четвереньки. Начинает ласкать мой член, возбуждая снова. Мне не нужны такие уступки, я бы предпочёл, чтобы он быстро кончил, отпустил меня, и я мог постараться всё забыть. Но он так просто не сдастся. То, что мне приятен секс с ним, приносит ему отдельное удовольствие, так что вряд ли он позволит себе быть первым. Если я хочу побыстрее прекратить это, удовлетворить его придется не только физически, но и морально. Сосредотачиваюсь на ощущениях. Не так уж больно. В подчинении есть своя прелесть. И он отлично знает, как сделать мне приятно. Сейчас он расслабился и позволяет мне самому задавать ритм. Сильнее, ещё. Начал грубо, так не пытайся теперь изображать заботливого романтика, я точно знаю, что ты не такой. Я весь становлюсь ритмом. Наверное, мог бы сейчас вырваться, если бы хотел, но единственное оставшееся желание - подчиняться ему, чувствовать, как он меня наполняет. Как одновременно грубо трахает, не заботясь о моих чувствах, и ласкает рукой. От контраста этих двух ощущений я взрываюсь. Он не позволяет мне упасть, поддерживает и продолжает. Продолжает ещё целую вечность перед тем, как наконец наваливается на меня всем весом. Я лежу на спине. Ощупываю руку. Сакура выглядит виноватым. И заплаканным. Наверное, я тоже. - Если ты хотел её сломать, то у тебя ничего не получилось. - Если ты хотел меня убить, то у тебя тоже ничего не получилось. Я надеялся, что он извинится, но он обижен на меня не меньше, чем я на него. Интересно, можно ли считать, что мы поговорили и решили расстаться? Судя по тому, что мы лежим голые в одной кровати, скорее нет. Сил на вторую попытку сейчас не осталось. - Сакура, скажи, а то, что только что было, ты считаешь добровольным сексом? - Хайд, скажи, а ты считаешь меня клиническим идиотом? Вот так поворот. - Нет, я просто пытаюсь понять, что для тебя является изнасилованием. - То, что было только что. Доволен? Поздравляю, завтра можешь с чистой совестью пожаловаться Тетсу, что я тебя всё-таки изнасиловал. Пускай он меня убьёт, я слова против не скажу. Но тогда я тебя не насиловал! Прекрати меня в этом обвинять. Моемся мы порознь. И засыпаем тоже порознь. Я долго устраиваю ноющую руку на подушках, в результате второй человек здесь бы не поместился, даже если бы я этого хотел. Удачно, что я не хочу.