Танкист Мордора

Танки Мордора 1 - Поп! По-о-оп! Вставай, тормозила, там твоя очередь! – слова пробивались в сознание глухо, как сквозь вату, и Серега Попов лишь промычал в ответ настойчивому зову что-то нечленораздельное и нецензурное, зарываясь носом в жесткую стриженую овчину грязно-серого воротника. В жемчужном мерцании сна Ирина вновь шла через грохот дискотеки, слегка раскачиваясь на высоких каблуках и встряхивая волной черных волос. Шла через весь зал прямо к нему, и горячая волна накатывала внутри, заставляя пылать уши и проваливаться в пятки желудок. Надо подняться, и, не обращая внимания на десятки завистливых и насмешливых глаз, бьющих тяжелыми снарядами в затылок, сделать пару шагов навстречу. Оставить с носом этого дурашливого Олега из параллельного класса. Вот сейчас – Ирина уже настолько близко, что он чувствует сладковатый аромат порозовевшей кожи в вырезе платья, видит шальные искорки в серых глазах. Осталось протянуть руку, но внезапно придурок Олежа вклинивается между ними, отталкивая Попова плечом. Подхватывает Иринку за талию, и чуть не влезая носом ей в ухо, противно хохочет, тыча в Серегу пальцем: - Старшина, этот тормоз не встает! Иринка смеется в ответ, запрокидывая голову, и неожиданно начинает вытягиваться вверх, плечи ее разворачиваются в молодецкую сажень, волосы внезапно рыжеют, а платье сползает на пол, обнажая черный комбинезон. И вот уже грозный старшина Макухин, бывший десантник, непонятно как поступивший в танковое училище, тянет свою пудовую ручищу к сжавшемуся в смертной тоске Сереге, хватает его за шиворот и встряхивает, как котенка: - Эй ты, клоун Попов, ты у меня все следующую неделю из нарядов не вылезешь! А спать будешь в зимнем отпуске, только не дома, около мамкиной титьки, а в казарме! Заодно ее и побелишь! Пробуждение было тягостным, как с похмелья. Только Серега спиртного в рот не брал со школьного выпускного. Спать же он хотел последние пять месяцев постоянно и в любых условиях, с того самого момента, как седой генерал на мандатной комиссии поздравил с зачислением в Краснознаменное училище, славное своими боевыми традициями. Традиции действительно были славные и боевые, а потому ночи, когда курсант Попов выспался, можно было пересчитать по пальцам. Вот и отключился Серега намертво, едва попав в класс танкодромной вышки, и вместо того, чтобы прилежно изучать «Курс вождения боевых машин», заново переживал школьный вечер 23 февраля 1985 года. - А ну бегом на исходный рубеж, баржа волоокая, из-за тебя всему взводу оценку снизят! – это уже замкомвзвода Петренко, маленькие уши-пельмени прижаты к бритому черепу, губы кривятся, в глазах злобное презрение. - Тормоз... – это в спину, почти за дверью, и не разобрать кто, да и какая уже разница. На улице солнце ударило по глазам, отражаясь от бесконечной снежной скатерти вокруг. Выхлопной чад сизым облаком стелился над танкодромом. Серые армейские валенки заскользили в снежной каше, измятой гусеницами в крупный рубчик. Скорчившийся на танковой башне инструктор повернул к Попову лицо в сером шерстяном подшлемнике и выдохнул из обросшей инеем дырки для рта: - Э-э-э, тормыз, да-а? Зализай, э-э. - Да сами вы все тормоза, - пробормотал со злостью Серега, карабкаясь по забитому снегом лобовому листу к люку. Забрался, затолкал себя в узкое отверстие. Закрыл крышку. Перевел дыхание, огляделся в полумраке. Мороз и слепящий снег остались снаружи, в спину тянуло теплом, ровно светились, создавая уют, циферблаты приборного щитка. Билось, позванивая клапанами, танковое сердце, заставляя машину вибрировать, и казалось, что она сама рвется вперед, с недовольством дергая педаль стояночного тормоза. Мышкой зашуршала в наушниках внутренняя связь: - Э-э, курысант, вышка давай говори, ехатъ давно нада, да-а? - Знаю, выключись. - Знаишь и не делаишь, э-э, - мышиное шуршание исчезло, сменяясь потрескиванием эфира. - Вышка, я – Третий, к движению готов! Сквозь треск рявкнул совсем близкий голос руководителя вождения полковника Иваницкого: - Где бегаем, курсант!? Мне тут с вами до ночи сидеть!? - Виноват... К движению готов. В полковнике служебный долг уже одолел сварливого пожилого человека, которого с утра мучает остеохондроз и изжога, и потому в наушниках почти спокойно: - Третий, я – Вышка. Вперед! Все, отцепились наконец-то. Рычаг переключения передач мягко щелкнул в вырезе кулисы, теперь плавно отпускаем сцепление и добавляем газу. Танк вздрогнул, дернулся вперед. Двигатель заурчал, набирая обороты, и вдруг закашлялся, чихнул и заглох. Из-под шлемофона по виску сбежала струйка пота – сейчас опять начнется. Ну вот, пожалуйста, обезьяна на башне уже надрывается, визжит так, что ушам больно: - Эй, билин, урод, - и что-то на своем языке, - машина зачем глушил, а!? Я все знаишь, я все знаишь! А сам тормоз не снималь, да!? Вилазий, билин, бегом бегать будишь, тебе машина ездить нельзя совсем! - Да сейчас заведу, не ори, маймун, - тоже сорвался Серега, которого за это утро уже совсем достали. - Вай, это кито маймун!? Ти, душара, сколько служиль, а!? Зачем дедушка маймун говориль!? Я… - Да пошел ты, - Серега выдернул шнур шлемофона из тангенты, и, сняв машину с передачи, прижал кнопку стартера. Двигатель как будто ждал этого, завелся буквально с полоборота, взревел торжествующе, выбрасывая струю сизого дыма и пятная черными крапинками отработанного масла снег. Торопясь уехать, Серега включил сразу вторую, и бросил педаль сцепления. Солдат-инструктор, уже отцепившийся от связи, схвативший досыльник пушки и стоявший на скользких наружных баках, от резкого рывка не удержал равновесия и кувырком полетел с машины, исчезнув в снежном вихре около гусениц танка. Курсант, маявшийся на смотровой площадке в качестве наблюдателя, почти завизжал: - Товарищ полковник, Попов инструктора задавил! Ответа не было. Иваницкий мучительно боролся с камнем, который моментально возник в груди, и теперь стремительно расширялся, преградив путь воздуху. Застыл с открытым ртом командир взвода капитан Малина, сжимая побелевшими костяшками пальцев спинку стула. Танк удалялся от вышки, взвихренный снег оседал, позволяя увидеть скорченное темное тело. Полковник наконец дотянулся трясущейся рукой до термоса с остывшим чаем, и проливая кирпичного цвета жидкость, сделал несколько мучительных глотков. Грудь слегка отпустило, он смог просипеть Малине: - Санинструктора…живо…туда…танк…остановить Бледный как полотно Малина рванулся было к выходу, но тело в колее, еще секунду назад казавшееся абсолютно безжизненным, вдруг вскочило на ноги, и попыталось догнать уходящий танк, потрясая зажатым в руке досыльником. Попытка эта была заведомо обречена на провал, и, пробежав шагов десять, солдат остановился, продолжая размахивать руками и выкрикивать что-то уж совсем нецензурное. - Живой! - радостно заорал снаружи наблюдатель, тоже зачем-то размахивая руками, как небольшая ветряная мельница. - Идиоты, - просипел Иваницкий, кулем оседая на стуле, - я из-за вас до пенсии так и не доживу. Попову двойку за нарушение мер безопасности, понял капитан? Пусть в отпуске здесь сидит, - багровость постепенно сходила с лица полковника, открывая путь всему, что накопилось внутри за эту пару минут. - Куда этот безголовый клоун попёр!? Остановить его немедленно! Уже порозовевший капитан Малина тщетно попытался вызвать таявший в ослепительной белизне танк. - Брось, капитан, - окончательно пришел в себя Иваницкий, - за отключенный шлемофон я ему двойку еще и по связи выхлопочу. Бешеной собаке сто верст – не крюк, через десять минут примчится, тогда и получит свое. Построй-ка мне взвод, будем осуществлять воспитание через коллектив. * * * Яркая вспышка ослепила Серегу в тот момент, когда он уже в полной мере ощутил радость движения, разогнавшись по мягкой снежной трассе. Фиолетовое пламя полыхнуло в приборе наблюдения, заставив зажмуриться. Машина резко остановилась, и Серега полетел головой вперед. По танку плыла звенящая тишина. Машина застыла почти вертикально, и Серега лежал на спине, как космонавт на старте, задрав ноги выше головы. Правая скула горела огнем, осторожно прикоснувшись к ней, Попов увидел на руке кровь. - И что это было? - спросил он тишину. - Овраг, что ли? Танк деликатно промолчал в ответ, продолжая подмигивать сигнальными лампочками, да журчала перетекающая по днищу в корму талая вода. В прибор наблюдения, теперь находившийся над головой, струился ярко-желтый свет, мало напоминающий о январской стуже. Кряхтя и ругаясь, в несколько приемов, Попов все же встал коленями на спинку сиденья. Края валенок упирались в подколенные сгибы, широкий ворот комбинезона зацепился за что-то, а ремень противогазной сумки вообще порвался, однако Попов сумел дотянуться до триплекса и посмотреть наружу. Видно было в основном блеклое, словно выцветшее небо, и кусок какой-то грязно-желтой скалы с чахлым деревом, из последних сил цепляющимся за камень обнаженными корнями. С трудом отцепив воротник, Серега вторично, и уже обстоятельно оглядел доступный сектор. Увы, перемены в пейзаже были минимальны – дерево все также цеплялось за скалу, но на самой толстой из его веток теперь сидела черно-серая, облезлая птица, похожая на ворону, сосредоточенно ковыряющая желтым клювом в остатках перьев. Попов потряс головой, скривился от боли в разбитой скуле, но картина меняться отказалась, разве что ворона закончила манипуляции с собственным телом и сорвалась куда-то вдаль. - Ну что ж, - рассудительно сказал он сам себе, - придется вылезать. А что делать? Сказать оказалось легче, чем совершить, но Попов все же выкрутил и откинул тяжелую броневую крышку. Навстречу ворвался поток горячего воздуха, запорошив глаза пылью, и заставив моментально вспотеть в ватном комбинезоне. Протерев кое-как глаза, он выкарабкался из люка, уселся около торчащей в зенит пушки и огляделся. До самого горизонта расстилалась каменистая равнина, щедро присыпанная черным, желтым, синеватым, серым, красно-бурым и бог его знает каким еще щебнем и песком. Пейзаж разнообразили лишь выветренные скальные останцы из грязно-желтого песчаника. Кое-где к скалам лепились, словно специально изувеченные, лишенные листьев деревца, раскачивающиеся под порывами ветра. Ветер дополнительно забавлялся раскручиванием небольших песчаных смерчей, и пытался как можно быстрее засыпать танк, чужеродной громадой торчащий из широкой расселины. Плотный снег, облепивший танковый корпус, на глазах превращался в грязные струйки воды, бесследно исчезающей в песке. Почти такие же струйки потекли по Серегиному лицу из-под мехового шлемофона: «Средняя Азия? Каракумы, что ли? Но как это – минуту назад я в Поволжье, а сейчас уже в Каракумах? Бред, не может так быть. Или может? Секретный эксперимент? Р-раз! и переместился на полторы тысячи километров, так что ли? А почему вокруг никого?» Попов повертел головой и снял шлемофон, пытаясь уловить шум лопастей поисковых вертолетов. Тщетно. Лишь свистел в скальных расщелинах ветер. «А вдруг это не Каракумы? А если это какая-нибудь китайская Гоби? Или того хуже – афганская Дашти-Марго? Капитан Малина про нее примерно так и рассказывал». Сереге стало совсем тоскливо. Пытаясь подавить нарастающую панику, он излишне деловито избавился от теплой одежды, а затем, подумав, и от полушерстяного зимнего обмундирования, оставшись в одних кальсонах. Военный билет, покрутив в руках, засунул вместе с комсомольским билетом в противогазную сумку, и прикопал у подножия ближней скалы. Чтобы не скакать по острому щебню босиком, соорудил себе из ненужных теперь валенок галоши, отрезав лишнее перочинным ножом. Голову пекло, и следующим делом стало сооружение пилотки из газеты «Красная звезда», которую Сереге, как агитатору взвода, всучил замполит батальона. Правда, все остальное содержимое командирской сумки можно было смело выбрасывать, разве что конспект по вождению танков сохранить. На растопку. Деятельный труд помог обрести некоторое душевное равновесие. В конце концов, если это секретный эксперимент, о котором даже никого не предупредили, ученым в любом случае нужен результат, а значит, танк обязательно будут искать. Найдут танк – найдут и подопытное животное, курсанта Попова. Может быть, даже, и наградят – за мужество и выдержку. И в зимний отпуск он не просто поедет, а поедет орденоносцем. Завалится в распахнутой шинели на вечер встречи выпускников, и в ответ на восхищенные ахи и вопросы будет загадочно улыбаться, туманно намекая на военную тайну и подписку о неразглашении, данную компетентным органам. Попов даже улыбнулся собственным мыслям. Вот! Вот когда Иринка поймет, кто ей по-настоящему нужен: герой-орденоносец Сергей Попов или этот губошлепый противный Олежа, протирающий штаны в местном политехе. Размечтавшись, Серега вдруг почувствовал чьи-то маленькие, злобные глазки. Встряхнув головой и вновь вздрогнув от боли в разбитой скуле, он потерял чужой взгляд. Померещилось. Точно – померещилось. Нарочито широко зевнул и потянулся, пытаясь вытолкнуть из живота поселившееся там мерзкое ощущение страха. Прием не сработал – прямо перед ним на скале сидело что-то невообразимо лохматое, с тем самым злобным взглядом, который он почувствовал раньше. В руках существа было длинное, темное древко, на конце которого торчал черно-синий, зазубренный наконечник шириной в ладонь. Попову неудержимо захотелось оказаться в танке, а еще лучше – в родной казарме. Не спуская глаз с лохматого аборигена, он попятился к машине и наткнулся спиной на что-то острое, упершееся ему между лопаток. От неожиданности он вскрикнул и отскочил вперед, одновременно оборачиваясь. Сзади стоял и щерился довольно внушительными желтыми клыками еще один лохматик, обернутый в какое-то невообразимое тряпье с запахом застарелой мочи и давно не мытого тела. Помимо копья, он имел еще и привешенный к поясу широкий черный тесак без ножен. У Сереги из оружия был только танк, да и тот учебный, ну и перочинный нож, валявшийся все в том же танке, путь к которому преграждал вонючий абориген. Пока курсант пытался прийти в себя, из-за ближайшего бугра появилось еще шестеро столь же грязно одетых, но вооруженных людей. Скользя в осыпающемся песке, они разбежались в стороны, взяв жертву в кольцо и выставив впереди себя копья. Попов оцепенел, не в силах сдвинуться в места, и лишь переводил взгляд с одной ухмыляющейся морды на другую. Внезапно, один из аборигенов сделал быстрый выпад, целясь жертве в пах. Серега взвизгнул и неловко отскочил. Собравшиеся довольно заржали, обнажая желтые, похожие на волчьи, клыки, а затем кто-то со спины сильно кольнул курсанта в ягодицу. Серега вновь отскочил, разворачиваясь к обидчику, но лишь для того, чтобы получить еще один укол в другую ягодицу. Только развернулся – и снова чувствительный укол. По ноге в остатки валенка потекла кровь, и Серега с отчаянием понял, что это конец. Не будет ни ордена, ни отпуска. Ничего не будет. Будет медленная и мучительная смерть. Слезы потекли сами, смешиваясь с потом. Размазывая грязь по щекам, он обессилено опустился на песок, пряча голову в колени. Аборигены возмущенно загомонили, напоминая стаю ворон, у которых наглый воробей стащил хлебную корку. Кто-то из них огрел Серегу по спине древком копья. «Да не встану я, - всхлипнул Серега, – убивайте так, суки». В этот момент гомон неожиданно стих, и он решился поднять голову. Перед ним стоял, ссутулившись, опустив руки почти до земли, коренастый, широкий как бочка человек. В отличие от остальных, космы его не болтались на ветру, а были стянуты в тугой узел где-то на затылке. Не было и лохмотьев, абориген был одет в черные потертые кожаные штаны и куртку. Судя по тому, как затихли и сжались такие смелые мгновение назад враги, черного боялись. Встав прямо перед жертвой, он вытащил из-за пояса шестопер, и приподнял им голову пленника так, чтобы их глаза встретились. Остро отточенное перо вонзилось Сереге в подбородок, и теперь он не мог ни опустить, ни повернуть голову. Прерывистые, кашляющие звуки, наполненные «гх» и «шх», вырвались из глотки черного аборигена. Судя по интонации, он что-то спрашивал. Не дождавшись ответа, ткнул пальцем в сторону танка, потом в лицо Сергею, повторив вопрос. - Мой, мой, - пролепетал Попов, стараясь не двигать нижней челюстью. Несмотря на явное языковое несовпадение, черный человек его понял, удовлетворенно кивнул и убрал шестопер. Голова Сереги упала на грудь, и прежде чем он сумел ее поднять, абориген уверенно ударил его рукояткой по затылку. Песок стремительно метнулся в лицо, и пленник потерял сознание. * * * И снова сон. Только теперь это ласковое, лазурное море, на котором Серега был лишь однажды, в таком далеком пионерском детстве. Теплая вода омывала тело, убирая усталость, пот и кровь. Легкий бриз охлаждал разгоряченное лицо, с криком метались над волнами чайки. Покой и умиротворение наступали в душе, а боль и страх уносила вода. Попов перевернулся в полосе прибоя, потягиваясь всем телом, и только сейчас заметил человека, сидящего на камне у самой воды. Тронутое золотым загаром лицо имело настолько правильные черты, так соразмерны были все его части, что Серега впервые понял, что и мужчина может быть красив. Но красота не имела ничего общего с женственностью,– в незнакомце сразу и безошибочно угадывался мужчина стальной, несгибаемой воли. Мускулистое, опять же удивительно соразмерное тело облекали свободная рубашка и брюки, сшитые из мягкой и легкой черной ткани. Загорелые кисти рук сплелись в замок, а ноги в коротких черных замшевых сапогах уверенно попирали прибрежный песок. На лице мужчины играла легкая приветливая улыбка, от которой Попов в армии почти отвык. Серые глаза буквально прикоснулись к лицу Сергея, давая прилив сил и бодрости. - Ну, я думаю, этого достаточно, - голос незнакомца был столь же глубок и приятен, как и весь его облик, - просыпайтесь, Сергей Владимирович. Серега открыл глаза. Небольшая уютная комната с золотистым деревянным потолком и зелеными портьерами, мягко рассеивающими свет. Шкаф с книгами вдоль глухой стены, тисненные золотом переплеты тускло горят за витражными дверцами. Под спиной – не жесткий и не мягкий, очень удобный матрас, белоснежная простыня, шелковое легкое одеяло, подушки удерживают тело полулежа. Стена у кровати закрыта золотисто-красным ковром, на полу тоже ковер, но травянисто-зеленый, с высоким ворсом. На ковре – низкое удобное кресло-качалка с резной спинкой. В кресле – человек. Тот самый, из сна. - Как спалось? – и голос точно такой же, как во сне. - Мы обработали ваши царапины, не жжет? Серега потрогал разбитую скулу. Боли нет, отек исчез, пальцы почувствовали лишь бугристый шрам на месте раны. - Рассосется, - успокаивающе поднял свою точеную ладонь незнакомец, - останется лишь тонкая белая полоска. Шрамы на загорелых лицах так возбуждают женщин, - он усмехнулся уголком рта. - Спасибо, - выдавил из себя Серега, - а вы... - Майрон или Аннатар, как удобнее, - мужчина улыбнулся уже широко, показав жемчужно-белые зубы, - я же Гортхаур Жестокий, Саурон, Багровое или Всевидящее Око, Ужас Валар, Бич Запада, Черный или Темный Властелин, каждый народ дает мне свое имя. - А..а, - протянул Серега, озадаченный явным несоответствием между безупречным обликом незнакомца (хотя теперь, уже, пожалуй, знакомца) и его словами. И только сейчас он осознал, что Майрон говорит совсем не по-русски, но почему-то абсолютно неспособный к иностранным языкам Попов его отлично понимает. - Ничего удивительного, Сергей Владимирович, - тут же отозвался Майрон, - обычная магия, как это называют в вашем мире, привыкайте. Маленький и безвредный транслятор между мозгом и окружающими звуками. Доносит смысл сказанного до вашего сознания. - Мы..мы...мысли читаете, что ли? – вдруг начал заикаться Серега. Майрон заразительно и необидно засмеялся: - Ну, ваши-то мысли прочитать можно просто по лицу, не прибегая к магии. Хотя, не скрою, закрыть от меня сознание трудно. В ментальном поединке я мог бы посостязаться даже с Валарами. - С кем? - С Валарами, с Валарами. Это Стихии нашего Мира, которые вдруг решили, что сродни богам. Крайне нудные существа, должен вам сказать. И абсолютно неспособные решать текущие проблемы. Уж если вы стихии этого мира, так и будьте добры в нем оставаться, а не отгораживаться морем и дурацкими запретами. Хотя, - Майрон почесал кончик носа, - убравшись из Средиземья, они здорово облегчили мою задачу. Так что я не жалуюсь. К концу этой тирады лицо Попова удлинилось настолько, что Майрон опять расхохотался: - Извините меня. Вы конечно думаете, что я сумасшедший. Но не торопитесь с выводами, просто примите и меня, и этот мир такими, какие мы есть. Я понимаю, что человек с промытыми атеистической пропагандой мозгами просто не может поверить, что в каком-то мире существуют и магия, и боги, и гномы. Примите это как данность, и не заморачивайтесь причинно-следственными связями, по крайней мере, пока вы у нас не освоитесь. - Ладно, - Серега сглотнул комок, собравшийся в горле, и в панике подумал – а может это цэрэушные штучки? Выкрали сволочи вместе с секретным танком, а теперь ведут к сумасшествию, чтобы он плясал под их дудку. Капитан Малина рассказывал – в Афганистане некоторых пленных доводили до того, что они начинали воевать против своих. Единицы конечно, но все же. Страшно. Накачают какой-нибудь наркотической дрянью – и пропал. Майрон продолжал улыбаться мягкой, совсем не цэрэушной улыбкой: - Зря вы так, Сергей Владимирович. Никто вас наркотой накачивать не собирается, если только вы сами не попросите. И карты мои совершенно открыты. Если вы не против, сейчас мы пообедаем, а затем я вам представлю мои предложения. Откровенно, и без всякой утайки. При упоминании об обеде желудок сжал острый спазм, а слюна заполнила рот, так что пришлось опять глотать. Есть курсант первого курса хочет всегда, даже во сне. Старшина Макухин, когда не в духе, так и зовет их всех – «желудки». Макухину хорошо, ему почти двадцать два, период бурного роста позади, да и в каптерочке расторопные братья Филькины всегда старшине чаек вскипятят. А куда от голода деться обычному курсанту Попову, когда нагрузка и умственная, и физическая, с непривычки кажется запредельной, а в курсантскую чайную и не отпустит никто, и не пробиться там к прилавку, даже если попадешь случайно. Сдвинутся суровые спины третьекурсников, и можешь стоять вторым в очереди до закрытия – так ничего и не купишь. А потому, хоть и понимал Серега, что обед может быть частью хитрого плана по подготовке отдельно взятого курсанта к измене Родине, отказаться он не мог. - Ну, вот и умничка, - Майрон легко поднялся с кресла, - одежда здесь, на стуле. Я жду за дверью. На стуле лежала такая же темная, мягкая и легкая рубашка, как на хозяине, и такие же брюки. После военной формы одежда показалась Сереге верхом портновского искусства. Мягко обволакивая тело, не мешая движениям и не свисая мешком, она одновременно и согревала, и не давала вспотеть. Черные замшевые сапоги моментально подстроились под форму ноги. Попов лишь завистливо вздохнул – жалко будет возвращать, когда отпустят. В том, что отпустят, Серега не сомневался, решив после обеда твердо отказаться от всех заманчивых посулов. Так поступали все положительные герои в фильмах, так общался с врагами и сам капитан Малина, попав в душманский плен. Правда, рассказ капитана о героическом освобождении с каждым разом обрастал все новыми подробностями, но в целом Попову очень нравился. - Раз Малина смог, то и у меня получится, - и шагнул за порог, аккуратно прикрыв дверь. Майрон ждал, покачиваясь с пятки на носок у открытого окна, и заложив руки за спину. Услышал щелчок двери, повернулся, и одарил Серегу ободряющей улыбкой: - Что ж, следуйте за мной, юный друг. Будь вы дамой, я предложил бы руку, но мы же мужчины, - и он легко зашагал по коридору, едва касаясь сверкающего паркета. Идти оказалось недалеко – через два поворота и короткую лестницу коридор привел в просторный зал. Длинный стол, покрытый фиолетовой бархатной скатертью, занимал центр помещения. Высокие, почти в два этажа окна смотрели на север и на юг, зеленые портьеры на южной стороне были задернуты, рассеивая солнечный свет. С северной стороны в окна из-за стола было видно лишь небо, а подойти ближе Серега постеснялся. Майрон опустился в кресло с высокой спинкой в торце стола, указав гостю на удобный низкий стул. В тоже мгновение в дальнем конце зала с поклоном возник человек в белом поварском колпаке. Майрон повернулся к Сереге: - Позвольте, я угадаю: домашний борщ со сметаной, две порции пельменей, и компот из сухофруктов. - Ну да, - ошарашенно протянул Попов, - но я ведь об этом даже не успел подумать! - Это просто, Сергей Владимирович, ваши предпочтения буквально вырезаны крупными буквами на поверхности мозга. Могу лишь сказать, что вы даже не подозреваете о множестве вкуснейших вещей, но эта кулинарная недоразвитость отнюдь не ваша вина. Сейчас принесут и то, и другое, вот только извините, сухофруктов не держим. Будет легкое белое вино из лучшего нуменорского винограда. Оно настолько хорошо, что его не испортят даже пельмени. Попов только кивнул. Продавать Родину пока было довольно легко и приятно. Все было действительно, как дома, не хватало только бабушкиного: «Кушай, Сереженька, кушай, маленький, все скушаешь, и погода будет хорошая». Майрон не ел, потягивая вино из высокого кубка и задумчиво глядя в небо за окнами. Наевшись, Серега даже застыдился: - А вы? - Я дух, Сергей Владимирович, майар, как говорят у нас. Моя телесная оболочка не более чем одежда. Вы же не кормите свою куртку. - А вино? Значит, одежду все же стирают? - Остроумно, - засмеялся Майрон, - но в действительности, вы не так далеки от истины. Виноградный сок покинет мое нынешнее тело также как и ваше, но энергия, которую впитала, а затем отдала лоза, обновит связи духа и тела, позволит мне еще лучше ощущать материальный мир. Это не единственный доступный мне энергетический источник, но один из самых приятных, вот так. - Спасибо, - Попов начал вставать из-за стола. - Нет, нет, сейчас десерт, - твердо сказал Майрон, повелительным жестом усаживая гостя снова на место. Сосредоточившись на сладостях и мороженном, Серега не сразу заметил, что в зале появились еще люди. Лишь когда в воздухе задрожала едва слышимая музыка, он вскинул голову. По свободной половине зала, прямо напротив него, невесомо, и абсолютно синхронно, двигались в танце пять девушек. Сплетались и расплетались руки, разлетались и вновь опускались волосы, взлетали и опадали полупрозрачные одежды, тянула душу музыка. Серега впал в полуобморочное состояние – и танец, и музыка были построены гениальным знатоком человеческих душ. Здесь загорелся бы страстью и столетний старец, а Попов мало того, что не был стариком, он и запах женщины забыл за эти полгода. Танец завораживал, и через пару минут Серега осознал себя уже в кругу танцующих. Невыносимо приятный, одновременно знакомый и незнакомый аромат, волнами накатывал от танцовщиц, теперь они двигались вокруг, и смотрели только на него. Серые, зеленые, голубые, карие глаза, каштановые, черные, рыжие волосы мелькали все ближе и ближе, и вот плечо обожгла упругая девичья грудь. А вот и другая прошла по спине, эта чуть больше и мягче. Бог ты мой, чего это я? Меня же заманивают, «ловят на разврат», как говорил стойкий капитан Малина, которого в плену злобные враги коварно соблазняли лучшей во всем северо-восточном Афганистане исполнительницей танца живота. - Все! – Серега буквально растолкал танцовщиц и вырвался из круга, раскрасневшийся и злой. - Это нечестно! Напоили и девчонок подсунули! - Браво, Сергей Владимирович. Действительно, браво, - похлопал в ладоши улыбающийся, как всегда, Майрон, - немногие смогли здесь устоять. Подобным танцем эльфийская принцесса свела с ума Берена Белгариона, величайшего из людей, боровшегося с самим Мелькором. - Не знаю никакого Берена, - уже тише, остывая, огрызнулся Попов. - Да и правильно, не заморачивайтесь нашими древними легендами, - махнул рукой Майрон. - В оправдание могу лишь сказать, что вы были вольны выбрать любую из этих девушек на ночь, собственно, как и всех сразу. Серега невольно оглянулся, но танцовщиц уже и след простыл, остался только цветочный аромат и затухающая музыка. Майрон поднялся с кресла: - Теперь, я думаю, вы готовы выслушать мои предложения. Двери в углу зала бесшумно разошлись в стороны, открывая кабину лифта, освещенную мягким рассеянным светом. Едва дрогнув под ногами, с легким шорохом лифт устремился вверх. Серега наморщил лоб: - Опять магия? А почему не мгновенное перемещение в пространстве? - Во-первых, - любезно откликнулся Майрон, - любое магическое действие, Сергей Владимирович, а тем более такое сложное, как перемещение живого тела на расстояние в закрытое помещение, требует огромного расхода энергии. Во-вторых, на жителей вашего пространства-времени наша магия не действует. Я могу читать ваши мысли, могу обеспечить наше взаимопонимание, могу еще много чего интересного, но перенести вас в пространстве хотя бы на дюйм, извините, не в моей власти. Ну а в-третьих, нет никакой магии в движении нашей комнаты, есть система тросов, блоков и противовесов, а также две смены мускулистых гномов в подвале этой башни. Вот и все секреты. Кабина остановилась. Через холл они прошли в просторный кабинет с ворсистым ковром на полу и книжными шкафами в простенках между высокими окнами. Обтянутый сукном письменный стол был завален топографическими картами, книгами, листами пергамента и бумаги. Огромный глобус медленно вращался в углу. Серега не удержался и прыснул в кулак: - У вас тут как в кино про Гитлера. Карты, глобус. - Не знаю такого, - пожал плечами Майрон, - а глобус – вещь крайне удобная, особенно такой большой. Любая карта искажает поверхность Арды, что в применении магии на больших расстояниях может стать фатальным. Прошу сюда. Узкая винтовая лестница, скрытая в стене, вывела на открытую смотровую площадку, огражденную невысоким парапетом. Высота башни позволяла ощутить себя птицей, парящей над пустыней. Холодный северо-западный ветер создавал ощущение прыжка в ледяную воду, перехватывая дыхание и выдавливая из глаз слезы. Высоты Попов всегда побаивался, и счел за благо покрепче вцепиться в ограждение. Майрон небрежно присел на парапет, явно наслаждаясь и испугом человека, и своим превосходством. - Это,– майар повел рукой вокруг себя, – Мордор. Красиво, Сергей Владимирович, не правда ли? Сергей Владимирович побледнел, но послушно оглядел окрестности. Щебнисто-песчаная равнина казалась бесконечной, уходя в желтое марево, плывущее у горизонта. Майрон продолжил тоном экскурсовода: - Мордор, конечно, гораздо больше того, что мы видим отсюда, но это его наиболее высокая часть – плато Горгорот. С севера, запада и юга Горгорот ограждают горные цепи, правда, вы наблюдаете только северную часть этой скалистой стены – Эред-Литуи. Действительно, на севере каменистая пустыня ступенями поднималась к огромному горному хребту, напоминающему лежащего дракона. Хвост дракона уходил на восток, теряясь все в том же знойном мареве, лапы составляли два мощных отрога, на одном из которых и располагалась башня, длинная шея вытягивалась к западу, завершаясь массивной мордой. - А за вашей спиной, Сергей Владимирович, без преувеличения, сердце Мордора – Ородруин. Огромный черный вулкан полностью закрывал обзор на юг, нависая над башней. Прозрачный воздух скрадывал расстояние, позволяя рассмотреть мельчайшие складки горной породы на склонах. Казалось, что до вулкана можно дотянуться рукой. Многокилометровый клубящийся черно-багровый столб пепла стоял над невидимым с башни жерлом, растекаясь облаком на недосягаемой высоте. - Впечатляет, - согласился Серега. - А не опасно жить вот так близко от вулкана? - Мне – нет, - улыбнулся Майрон, - но перейдем к делу. «Ага, вот оно», - подобрался Попов, напуская, как мог, внешнего безразличия. - Итак, Сергей Владимирович, - голос майара стал торжественным, - Мордор, без всякого преувеличения, является образцом государственного устройства для всего Средиземья. Скептики могут мне возразить, но даже самые ярые из них не в силах оспорить верность тех принципов, на которых основано мое государство. Попов слегка ошалел от такого начала. Майрон так напомнил политзанятия майора Хвостикова, что Серега даже потряс головой, отгоняя наваждение. - Вся многовековая история народов Средиземья, - увлеченно продолжил лектор, - связана с борьбой против тирании так называемых Перворожденных, и их заморских хозяев, провозгласивших себя Владыками Арды. Майрон вдруг осекся, поймав растерянный взгляд Попова, и засмеялся: - Похоже, Сергей Владимирович, вас этим изрядно накормили еще на родине? Серега неопределенно мотнул головой и пожал плечами. С политической подготовкой в училище действительно был явный перебор. - Хорошо, давайте перейдем от высоких материй к вещам приземленным и понятным. У всякого государства есть враги, внешние и внутренние. Процветание всегда вызывает зависть соседей, и Мордор здесь не исключение. Мы – это идеальная организация и порядок, там, куда приходит наша власть, навсегда прекращается произвол мелких людишек, возомнивших себя королями. Да, иногда мои методы довольно жестоки, но что бы росли злаки, надо выдернуть сорняки, ведь так? Попов согласился, и Майрон продолжил: - Единая власть и единый порядок – вот идеалы Мордора. Мы принесли свет этой истины далеко на восток и юг. Но запад… - Майрон сокрушенно покачал головой. - Западные владыки, все эти Гил-Гэлады, Келебримборы и Тар-Минастиры, закоснели в своей рабской покорности Валинору. Они не оставят Мордор в покое, я стою на пороге большой войны, Сергей Владимирович. Для этой войны мне и нужна ваша боевая машина, – Майрон замолчал, давая обдумать свои слова. Серега из всего сказанного понял только одно – ему предлагают отдать государственный танк для решения каких-то непонятных задач. - Но танк ведь и так у вас, - пожал плечами Попов, - как я могу помешать его использовать? - Я не могу его использовать без вас, Сергей Владимирович, мои инженеры будут разбираться слишком долго, и не факт, что успешно. - Бред, - уверенно и даже нагло заявил Серега. - Во-первых, я военнослужащий Советской Армии, и не могу участвовать в боевых действиях на чьей-либо стороне без приказа своего командира, во-вторых, я не смогу действовать в одиночку, надо еще двоих членов экипажа, в третьих, я сильно сомневаюсь в боевой ценности одного танка. У противника танки есть? - Ну что уж сразу так категорично – бред, – слегка обиделся Майрон, - надеюсь, вы не думаете, что я действовал с бухты-барахты? Не все мои шаги приводят к нужному результату, не скрою, но все они тщательно планируются и обдумываются, уж поверьте мне. На ваши возражения могу ответить следующее. Во-первых, в этом пространстве и времени нет того государства, в котором вы живете, и той армии, в которой вы служите. Более того, здесь нет вашей планеты, галактики, и даже Вселенной. Так что на время пребывания здесь, можете смело считать себя свободным от всех условностей и ограничений своего мира. Это уникальная возможность пожить другой жизнью, и далеко не всем она предоставляется. Во-вторых, вы получите столько помощников, сколько необходимо, мои ресурсы в этом отношении весьма велики. В-третьих, не только у моих противников, но и на всей Арде нет ничего похожего на машину, которую вы называете танком. Мы имеем огромное количество других боевых механизмов, но они все используют силы инерции, упругости, тяжести и так далее. Изучив вашу машину, мы смогли бы построить нечто подобное, пусть даже и не самодвижущееся. Но открою вам главный секрет – в вашем пространстве-времени не действует магия, а значит на все, что создано в вашем мире она также не действует. Не только на вас, о чем я уже говорил, но и на вашу машину. На вас нельзя наложить заклятие, и ваша машина пройдет через любой магический барьер. Мне предстоит штурмовать множество крепостей, и почти все они имеют, помимо стен и башен, магическую защиту. И именно с помощью вашего танка мы ее преодолеем. - Да уж, - Серега невольно почесал затылок, - если вам верить, то мне предлагается легкая прогулка, скорее даже туристическая поездка по вашему миру на собственном транспорте. И без всяких последствий, к тому же. - Что значит «если верить»? – по лицу Майрона пробежала тень явного неудовольствия. - Ну, то и значит, - расхрабрился Попов, - нестыковочек много. - Например? – на лице Майрона читалась уже явная неприязнь. - Например – почему я? Гораздо логичнее было брать боевой экипаж на боевой машине, и вообще не наш, а например, американский. Наколдовали бы себе «Абрамс» или «Леопард», и проблем никаких. А то взяли первокурсника, одного, на учебной машине, да танк-то не самый новый – Т-72. Это нормально? - Наколдовали, - фыркнул Майрон, - да ты знаешь, чего мне это стоило? На мгновение соединить два разных мира, да еще и в нужном месте, в нужное время? Это все равно, что черпануть сачком в грязной мутной луже и поймать золотую рыбку! Любой из Валар сдохнет от зависти, узнав, что я смог сделать! А то, что золотая рыбка оказалась не такой уж золотой – я не виноват. Конечно, мне очень многое пригодилось бы из вашего мира, но смог взять пока только тебя. На следующем витке спирали, может быть, переброшу что-то еще, но ждать придется долго. Наколдовали! Вот так с вами, с людьми, всегда – начинаешь обращаться нормально – вы тут же хамите. И кому – майару! Надо было сразу в подвал на цепь посадить и ногти вырвать – вот тогда вы такие сговорчивые становитесь. Из всей этой возмущенной тирады Попова больше всего впечатлили вырванные ногти. С ужасом взглянув на свои пальцы, он судорожно сглотнул и попытался оправдаться: - Я же не ставлю под сомнение ваши усилия. Мне просто не понятен ваш выбор. Я совершенно не готов к тому, чтобы воевать. - Пока не готов, - жестко уточнил Майрон, - время подготовиться еще есть, было бы желание. А про выбор я уже объяснил – это случайность, рулетка, наугад выпавшая карта. Конечно, я бы предпочел не мальчишку, а закаленного в битвах ветерана, а лучше – сразу несколько. Но из сотен доступных к контакту мест вашего пространства боевая машина была только в одном! В одном единственном! И это большой успех, ибо за все предыдущие попытки, а их было много, мне впервые улыбнулась удача. И успех тем более весомый, что возможность контакта появляется один раз в 30 лет и три года. Понял теперь? - Понял, - загрустил Попов, - а как же я назад? Через 33 года, что ли? - Во-первых, - тут Майрон вновь начал улыбаться, - чтобы попасть обратно, надо служить мне, и служить добросовестно. Во-вторых, война есть война, ты должен это понимать. Даже я, бессмертный майар, могу пострадать, а уж тебе и подавно никто и ничего не гарантирует. К сожалению, твое тело столь же уязвимо к физическому воздействию в этом мире, как и в твоем собственном. Ты уже успел это почувствовать, - Майрон с усмешкой похлопал себя по заду, намекая на копья пленивших Серегу аборигенов. - И все же? - Ну, если первые два условия будут выполнены... в конце концов, что такое 30 лет? - Так мне же будет, - Серега похолодел, - мне же будет под 50... - Мужчина в полном расцвете сил, - хмыкнул Майрон. - В каком расцвете, - Серега почувствовал, как замедляет свое биение сердце, - а мама, бабушка? Все остальные? Да кому я там нужен буду через 30 лет? Сейчас значит, я там исчез – меня же в дезертиры запишут, да еще и вместе с танком... потом, когда не найдут – пропавшим без вести. Домой сообщат. У бабушки сердце слабое, - Попов почувствовал, что сейчас просто заревет. Майрон с легким презрением похлопал его по плечу: - Ну – ну. Люди так сентиментальны. Мама, бабушка. О себе надо думать, Сергей Владимирович. Откровенно говоря, назад вам хода действительно нет, за пропавший танк по головке не погладят. Да и, положа руку на сердце, Сергей Владимирович, так ли там хорошо, как сейчас вам кажется? Вы уж извините, но я имел возможность покопаться в ваших воспоминаниях. И что мы видим? Отец бросил семью сразу после вашего рождения. Детство в маленьком рабочем городке, где продукты по талонам, из всех развлечений – кинотеатр, а воду из-под крана нельзя пить. Поголовное пьянство взрослых, подростковая преступность, «войны» двора с двором, и района с районом. Сколько раз хулиганы мелочь отбирали? Да и по шее получал регулярно. Ведь так? - Ну, - хмуро буркнул Серега. - Да не ну, а чистая правда. Продолжим? С девчонками отношения не сложились, потому что просто их боялся. В десять лет поделился с товарищем по секрету, что лучше всех из класса девочка Алла. На следующий день тебя дразнил весь класс, даже девчонки. Дразнили неделю, а хватило на всю оставшуюся жизнь, ведь так? В пятнадцать пришла первая любовь – и что? Сначала мучился и терзался сомнениями – а вдруг я ей безразличен? А когда девушка сама сделала шаг навстречу – испугался, рванул в кусты. Затем... - Все! – Серега вскинул руку, как бы пытаясь оттолкнуть майара, - Не надо! - Конечно, - чувствовалось, что Майрон удовлетворен, - вы и так знаете, что я скажу дальше: про училище, про отношения во взводе и роте, про всю вашу армию в целом. Про девушку Ирину и юношу Олега... - Все, все! – Попова уже трясло, - Я понял, к чему вы клоните. Мне надо подумать. Хорошо подумать. - А по-моему, тут и думать нечего. Я предлагаю совсем другую жизнь. Да, в этой жизни не будет мамы и бабушки, но ведь их и так довольно скоро не стало бы. Зато в этой жизни ты будешь господином. Верная служба Майрону, тем более служба по внутреннему убеждению, весьма выгодна. Это не только вкусная еда и хорошая одежда, расторопные слуги и покорные женщины. Это власть, Сергей Владимирович, власть над тысячами, десятками, сотнями тысяч жизней, возможность делать только то, что сам хочешь. Это надо почувствовать, ощутить, как ломается чужая воля, увидеть, как бывший опасный враг валяется у тебя в ногах и молит о пощаде, а затем насладиться зрелищем его смертной муки, - голос Майрона заполнил пространство, он вдруг стал ощутимо выше, багровая тень распахнула крылья за его спиной и даже ветер стих. Зарокотал вулкан, и башня мелко задрожала, воспринимая рвущуюся наружу мощь. Громыхнул грозовой разряд, рассекая багровую тучу над вулканом росчерком молнии, удивительно долго горевшим во тьме. Как-то не походило все это на происки империалистов, и Майрон сейчас действительно выглядел как демон, а не как резидент ЦРУ. И все же Попов сделал последнюю попытку: - А если я все-таки откажусь? Багровая тень исчезла, Майрон вновь вернулся к привычным размерам, перестала содрогаться башня. Майар ухватил Серегу за рубашку на груди и притянул к себе: - Тогда будешь служить из страха, - почти шепотом сказал он, - как это делает большая часть моих слуг. Идеальный порядок предполагает и идеальные наказания за его нарушение. У тебя нет выбора. «Самоубийство» - мелькнула мысль. - А вот это категорически не советую, - Майрон отошел к краю площадки, - посмертие будет ужасным. Самоубийство и в вашем мире не везде приветствуется, а здесь вообще все по-другому. Так и будешь продолжать свою службу. Только, как бы это попонятнее объяснить?… Неживым, - Майрон мрачно усмехнулся, - Нет у тебя выбора, Сергей, да, по сути, никогда и не было, что здесь, у нас, что там – у себя. - Но это же насилие. Как можно что-то делать от души, зная, что тебя к этому принуждают? - А ты попробуй пожить так, как я предлагаю. Ты же в жизни и не видел еще ничего. С женщиной спал? Не отвечай, я сам знаю, что нет. А упоение боя? Когда жизнь напряжена, как натянутая струна, и ты знаешь, что или тебе, или врагу сейчас придет конец? А упоение властью? Впрочем, я пошел по второму кругу. Ладно, чтобы легче было решить, мы сейчас посетим еще одно место. Пошли. * * * И снова лифт, только в этот раз вниз, и насколько понял Серега, глубоко вниз, гораздо ниже подножия башни. Майрон сосредоточенно молчал, а в животе Попова ворочался тошнотворный комок липкого страха, и чем ниже они опускались, тем труднее было с ним справиться. Действительность превзошла худшие ожидания. Низкий каменный тоннель с ровным полом уводил в глубину подземелья. Серега ожидал увидеть на стенах чадящие факелы, но коридор не освещался вообще. Вместо факелов вокруг Майрона возник круг ровного света: - Это для тебя, Сергей, - прокомментировал майар, - мне, как ты понимаешь, свет не нужен. - Спасибо, - выдавил Попов, таращась по сторонам. До сих пор из всех застенков Серега видел только гауптвахту, да и то в качестве часового, поэтому было чем впечатляться. Справа и слева попеременно открывались боковые коридоры, перекрытые железными решетками, у которых навытяжку стояли плохо различимые фигуры. Воздух сделался каким-то липким, а запах был такой, что гость начал дышать ртом. - Орки – надзиратели, - бросил Майрон на ходу, поймав невысказанный Серегин вопрос. Между тем, из очередного бокового коридора выскочил человек, бросился к ногам Майрона и застыл, старательно упираясь лбом в пол. Майар небрежно ткнул его носком сапога, и когда человек поднял голову, коротко приказал: - Приготовь пятый бокс для дознания. Человек снова ударил головой об пол, облобызал сапог Майрона и растворился в темноте, из которой теперь раздавались чьи-то тягучие стоны, почти мычание. Серегин страх разбух до огромного чугунного ядра, потянувшего желудок куда-то вниз, придавливая мочевой пузырь. Челюсти пришлось крепко сжать, иначе зубы начинали отбивать дробь. Майрон продолжал идти вперед, не обращая внимания на запахи и звуки: - Нравится? – неожиданно спросил он. - Н-не очень, - еле вытолкнул из себя Попов. - А мне нравится, - хмыкнул Майрон, - те, кто находится здесь, уже никогда не смогут помешать мне или моим верным слугам. Они могут меня проклинать, могут некоторое время упорствовать на допросах, пытаться плюнуть в лица палачей и тому подобное. Но заканчивается одинаково – рассказав наконец-то все, что меня интересует, они молят о смерти, даже самой мучительной, но только избавляющей их от пребывания в руках моих мастеров. Любого из мнящих себя «свободной расой»: человека, эльфа, гнома, неважно кого, можно довести до совершенно скотского состояния, поверь мне. Нужен лишь специалист. А вот собственно, мы и пришли. Коридор раздвоился, Майрон пошел направо и остановился перед черной дверью, заподлицо утопленной в стене. - Бокс номер пять, специально для людей, - приглашающе кивнул гостеприимный хозяин, - для гномов и эльфов у нас специализированные номера. Дверь бесшумно распахнулась. Стиснув зубы, Серега шагнул за порог. В глаза брызнул ослепительно белый свет, и пока он моргал, пытаясь хоть что-то разглядеть, чьи-то сильные и умелые руки схватили его сзади. Серега попытался взбрыкнуть, но к одной паре рук добавились еще и еще, в две секунды Попов был донага раздет, усажен в деревянное кресло и прочно зафиксирован толстыми кожаными ремнями. Кресло перевели в горизонтальное положение и, обливаясь потом, Серега увидел над собой непроницаемое лицо Майрона. - Ну вот, Сергей Владимирович. Это и есть первый этап дознания. Беспомощный голый человек, слепящий свет в глаза и мастер допроса, аккуратно перебирающий ваши мысли. Большинство ломается уже в этот момент. Но иногда попадаются любители поиграть в героев или же нам надо полностью подавить волю человека. Тогда мы переходим ко второму этапу, физическому воздействию. Кресло перешло в вертикальное положение, свет умерил свою яркость и Попов смог оглядеться, покрываясь крупными мурашками. Пол, стены и даже потолок были облицованы белой плиткой. Вдоль трех стен стояли сверкающие начищенным металлом приспособления, назначение которых Серега предпочел бы никогда не знать. Вдоль четвертой располагалась глубокая ванна. В углу рдела сухим жаром раскаленная плита. На двух металлических столиках, оснащенных колесиками, были аккуратно разложены разнообразные ножички, ножницы, пинцеты, щипчики и щипцы, пилки и пилы, молоточки и т.п. Попов почувствовал, что находится на грани обморока. Майрон ласково потрепал его по щеке: - Иногда мы оставляем здесь узника на некоторое время, во время обеда, например, или при смене мастеров допроса, и знаете, были случаи полного сумасшествия. - И неудивительно, - просипел Попов. - Особенно эффективно процесс изменения личности идет тогда, когда человек не понимает, за что ему причиняют страдания, - тоном университетского лектора продолжал Майрон, - он вроде бы все готов рассказать или уже это сделал, он не чувствует за собой никакой вины, ни настоящей, ни мнимой, а ему все больнее и больнее. Причем, обратите внимание, Сергей Владимирович, боль не должна быть запредельной, а к боли всегда должен быть примешан ужас. Для этого, мы обязательно рассказываем, что и как собираемся делать. Например, самое простое и легкое, я бы даже сказал, банальное – вбивание игл под ноготь с его последующим снятием. Очень архаичный, да по большому счету и малоэффективный способ, на эльфах и гномах, вообще не работает. Но у большинства людей сей метод вызывает какой-то панический ужас. Да что там говорить, Бхургуш, покажи. В поле зрения возник здоровенный, голый по пояс детина. Подкатив столик, Бхургуш перевел кресло в положение, в котором Серега смог увидеть свои ноги, взял из металлической коробки здоровенную кованную трехгранную иглу, и покрутил ее перед глазами Попова. Майрон продолжал комментарий: - Как видите, это не штопальная иголка вашей бабушки, Сергей Владимирович, а специально изготовленный инструмент пытки. Одна из граней позволяет ей скользить по ногтевому ложу, а обращенное вверх ребро приподнимает ногтевую пластинку, локально отрывая ее от тканей и воздействуя тем самым на нервные окончания. Первая игла проводится по центру ногтя до кутикулы, еще две вбиваются с краев, практически отделяя ноготь. После того, как жертва в полной мере ощутит все болевые эффекты, палач специальными плоскогубцами удаляет иглы, захватывает на половину оторванный ноготь и вытягивает его из тела. Новички делают это рывком, но наши профессионалы никогда не торопятся, давая время прочувствовать весь процесс. На последних словах Майрона морда орка в Серегиных глазах поплыла, двоясь, но тут же под носом оказался резко пахнущий клочок ткани. Попытавшееся убежать сознание вернулось на место. Между тем, палач схватил жесткими, как наждак пальцами большой палец на Серегиной ноге, и стал примеривать иглу к ногтю. В панике жертва попыталась отдёрнуть ногу, но ремни и лапа орка не позволили это сделать. - За что! – завопил Серега, обливаясь потом и ища глазами Майрона, - Я же почти согласился! - Почти не считается, - раздался откуда-то из-за спины спокойный голос майара, - давай Бхургуш. Орк снял свободной лапой со столика молоточек и размахнулся. - А-а-а!!! – заорал, не помня себя Попов, зажмуриваясь и сжимаясь от ожидания неминуемой боли. Сердце бухнуло в виски, чтобы тут же провалится куда-то глубоко в живот. Пальцы орка разжались, выпуская ногу. Приоткрыв глаз, Попов с ужасом ожидал узреть собственный палец с торчащей иглой, однако увидел лишь ухмыляющуюся морду палача, ковыряющего этой иглой в желтых клыках. - Уф… - выдохнула несостоявшаяся жертва. Кресло перевели в вертикальное положение. Орк, скалясь, поигрывал молоточком. В поле зрения вновь появился Майрон. - Достаточно, Сергей Владимирович? В принципе, я могу продемонстрировать и более замысловатые приемы и способы. - Спасибо, я все понял, - сдался Попов, - лучше иметь вас хозяином, нежели врагом. Надеюсь, что первоначальные условия остаются в силе? - Здорово, - расхохотался Майрон, - смертный, находясь в моей пыточной, пытается диктовать мне условия договора. Но мне это нравится, Сергей. Материальный интерес всегда предпочтительнее, нежели страх. Вот, например Бхургуш обожает допрашивать юных девушек, потому что я всегда нахожу возможность оставить его с жертвой наедине, - Майрон подмигнул Сереге, - собственно говоря, он и от юношей не отказывается, да, Бхургуш? Орк осклабился, всем своим видом показывая, что души не чает в хозяине, и готов за него в огонь и в воду. - Молодец, - похвалил палача Майрон, - сейчас ты поможешь помыться и одеться Сергею Владимировичу, а затем проводишь к выходу. Я жду в кабинете. Лифт сам привезет на нужный этаж. * * * Когда чисто вымытый, причесанный и даже слегка благоухающий Серега вошел в кабинет Майрона, тот задумчиво взирал из глубокого кресла на вращающийся глобус, положив ноги на каминную решетку. - Входи, Сергей, садись. Теперь ты один из нас, вернее почти один из нас. Чуть позже мы окончательно утвердим твой статус, а пока позволь на «ты» и без отчества. Меня отныне можешь звать просто и без причуд – Господин. - Да…господин, - запнулся на непривычном обращении Серега. - Итак, наши стартовые позиции: ты переходишь на обеспечение капитана Мордора, получаешь личных слуг, служанок, телохранителей, свободу передвижения в рамках гарнизона. Жить будешь рядом со мной. Питание, – какое хочешь и в любое время. Музыку или танцовщиц можешь заказать прямо через повара. Если понадобится что-то бытовое – одежда, обувь, баня, массаж и так далее, обращаешься к моему дворецкому. Просто дергаешь за колокольчик и передаешь просьбу тому слуге, который появится. Если вдруг промедлят или будут обращаться с недостаточным почтением – можешь убить слугу. - Как убить? – остолбенел Серега. - Насмерть, конечно. Если проступок не очень тяжелый – отрежь ухо или палец. - А кто определяет тяжесть проступка? – не понял Попов. - Ты и определяешь, что тут непонятного. Это власть, Сергей. Точно также поступай с людьми или орками, которые будут тебе подчинены в порядке службы. Не хочешь марать руки сам – поручи телохранителю. С орками вообще не церемонься, они уважают только силу. Чуть что не так – бей. Любое неподчинение – смерть. Будешь миндальничать – сожрут. В буквальном смысле этого слова. Понял? - Ну, в общем, да. - Вот и славно. В топографии разбираешься? - Ну, так, немного, - сознаваться в стабильном «трояке» по военной топографии он не стал. - Это хорошо. Я дам тебе карты Средиземья, посмотришь на досуге, чтобы сейчас не отвлекаться. Далее запомни, что все оперативные вопросы ты обсуждаешь только со мной и подчиняешься только мне лично. Всех остальных можешь смело посылать к морготовой бабушке. Осознал? - Да, господин. - Быстро учишься, молодец. - В подвал не хочу, - усмехнулся Серега Майрон расхохотался: - Это была необходимость, Сергей. Жизненная. Мне бы пришлось слишком долго тебя уговаривать, а вот Бхургуш умеет быть таким убедительным. Ладно, забудь про подвал. Эльфийским шпионом ты вряд ли станешь, а люди, выполняющие мои приказы, в лапы Бхургуша, как правило, не попадают. - Надеюсь, господин. - Твой танк уже доставили из Горгорота. Орки должны были вылизать его до блеска снаружи, а внутрь я им соваться запретил, правильно? - Да, конечно правильно. Но меня смущает одна проблема, господин. Вернее две. - Начни с главной. - Обе главные. Ну, во-первых, даже если танк остался технически исправным, для того, чтобы он двигался, необходимо топливо и масло. - Неужели ты думаешь, что в Мордоре нет масла? – то ли в шутку, то ли всерьёз, возмутился Майрон, - Да и с топливом полный порядок, если тебе надо, орки сведут под корень все Зеленолесье. Только скажи. - Ты смеешься, господин? Причем тут дрова? Я же не Емеля на печи, - даже слегка обиделся Серега. - А ну пойдем, посмотрим, – легко вскочил на ноги Майрон, – заодно с Лугбурзом познакомишься. Серега вздрогнул. Майрон снова захохотал: - Нет, это не брат Бхургуша, Сергей. Лугбурз – это то место, где мы сейчас находимся. Те, кто меня боится, зовут мою крепость Барад-дур. Мне нравятся оба названия. * * * Снаружи Лугбурз Сереге не очень понравился. Крепость и башня, вознесшаяся над ней, буквально кричали о претензиях хозяина на мировую значимость, и в тоже время терялись на фоне величественной громады Ородруина. Солнце раскалило черный камень, и внутренний двор, окруженный высокими стенами, напоминал духовую печь. Ветер, столь освежающий наверху, внизу швырялся песком, пылью и даже мелкими камешками. Довольно отвратно пахло орками, и, судя по свежим кучкам орочьих экскрементов, шныряло их здесь не мало, но стоило появиться Майрону, все словно вымерли. - Вот свиньи, - поморщился Майрон, - сколько не наказывай, все равно гадят, где попало, такая уж натура. Кучки вспыхнули синеватым пламенем, и, потрескивая, исчезли. Смрад, повисший в воздухе, снес особенно сильный порыв ветра, закрутивший небольшой смерчик в углу двора - Вот так лучше, правда, хватит ненадолго. Перестарался слегка Мелькор при их создании, а мне теперь переделывать. И ты еще не видел исходный материал, Сергей. Те вообще солнца боялись. Хороша была бы армия, которая на восходе вдруг бросает бой, и ищет, в какую бы щель забиться. Можно конечно закрывать на время сражения солнце, но, во-первых, это отнимает дополнительные силы, а во-вторых, как быть с отрядами, действующими отдельно? Пришлось поработать. Но и сейчас еще все довольно далеко от совершенства, - вздыхал Майрон, пересекая двор. Серега от усмешки удержался, впрочем, как и от сочувствия. Зато фокус с огнем ему понравился. Майрон не щелкал пальцами, не выдергивал из несуществующей бороды волосков, не совершал замысловатых пассов руками. Силен, с некоторым уважением подумал Попов. В подвале со страху он не обратил внимания на то, как Майрон столь же легко осветил пространство вокруг себя. Может и правда волшебник, или все заранее было подготовлено? - Обижаешь, Сергей, - отозвался его мыслям Майрон, - как тебе еще доказать что я айнур, майар, в свое время состоявший в свите Ауле, а затем осознавший правоту Мелькора? Я вечен, как Вселенная, это-то тебе, закоренелому материалисту, понятно? Я не волшебник, и не маг, я часть сил этого мира. Мое желание – вот все, что нужно для сотворения того, что недалекие людишки называют магией и чудом. - Зачем тогда армия, крепость, мой танк, наконец, - озадачился Серега, - если для победы достаточно только желания, господин? - Я не всемогущ, - поморщился Майрон, передергивая плечами. Было видно, как неприятно ему признавать недостаток собственного величия. – Действуют и другие силы. Кроме того, закон сохранения вещества и энергии работает и в этом мире. Чтобы сжечь это дерьмо, я зачерпнул энергии Ородруина. Если бы мы были далековато от вулканов, в чьем-то очаге погас бы огонь, ну и так далее. Мы пришли. Перед Майроном распахнулись черные двери, за которыми в полумраке угадывался большой зал. Как только глаза привыкли, Серега увидел в центре зала родную «семьдесятдвойку». По углам от танка метнулся рой теней, и лишь один из орков остался на месте, дрожа всем телом. Майрон неторопливо направился к танку, и орк бухнулся на колени, пытаясь лбом продавить черные мраморные плиты. - Господин, мы все сделали, - прохрипел орк в пол. - Ну, принимайте, Сергей Владимирович, - при подчиненных Майрон перешел на уважительные формы. Серега обошел машину, невольно поглаживая броню. Орки действительно вылизали танк. Машина блестела, так, как будто только что сошла с конвейера в Нижнем Тагиле, были вычищены даже мельчайшие углубления. Лишь царапины и сколы краски, да отшлифованные грунтом гусеницы напоминали о том, что танк на своем веку повидал многое. На лобовом листе Серега с удивлением обнаружил остатки своей командирской сумки, буквально сложенный по обрывкам конспект по вождению боевых машин и даже закопанную было противогазную сумку с документами. Тут же стояли обрезки валенок, и был сложен выстиранный, и, похоже, выглаженный, зимний комбинезон. Пирамиду венчал шлемофон, неестественно чистый мех которого ярко белел в темном зале. - Я приказал собрать все, что лежало вокруг танка, - отозвался на изумление Сергея Майрон, - вдруг понадобится. - Но сумку-то я закопал? - Я вас умоляю, Сергей Владимирович, - Майрон даже по театральному слегка заломил руки. - Ваши вещи мало того, что пахнут человеком, они пахнут человеком из другого мира. Орки их чуют за многие мили, все равно, что гриф – падаль. Как вы думаете, почему вас так быстро нашли? Я ведь мог только приблизительно обозначить район контакта. - Я благоухал как падаль на мили вокруг? – осмелился пошутить Попов. - Именно, - вполне серьезно ответил Майрон. - А те, которые на меня напали, они здесь? – желание отомстить нахлынуло вдруг и сразу. - Здесь, господин, - снова прохрипел так и не поднявший головы орк. - Сюда! – негромко приказал Майрон, но его тихие слова для орков прозвучали грохотом вулкана. Из угла, скуля и подвывая, на животах выползло несколько тел. Остановившись перед Майроном, орки затихли. Серега видел, как крупная дрожь сотрясает их тела, а нечёсаные космы на затылках буквально шевелятся. - Гурлуг, я правильно помню свои слова о том, что человек должен быть захвачен целым и невредимым? - ласково поинтересовался Майрон. Орки затряслись еще сильнее, распространяя вокруг себя смрад. Гурлуг вжался лбом в мрамор и, заикаясь, выдавил из себя: - Да, господин. - Да, господин, - повторил негромко Майрон, - значит я все-таки господин, но мой приказ не выполнен, так? Человек захвачен, но мне приходится его лечить и приводить в относительный порядок. Кто первый решил развлечься с пленником? Гурлуг не успел ответить, глаза Майрона вдруг полыхнули багровым огнем, и один из орков завопил что-то нечленораздельное, корчась на полу. Товарищи по несчастью расползались от него в стороны, не смея поднять головы. Неожиданно орка охватило багрово-фиолетовое пламя, Серега невольно прикрыл ладонью глаза. Вопли перешли сначала в вой, затем в неразборчивое бормотание, и орк затих, распадаясь на полу кучкой черного пепла. - Вот так, - глаза Майрона вновь стали голубыми, - человек остался жив, и только это подарило нарушителю моего приказа быструю смерть. Но если бы он серьезно пострадал, или, не дай Мелькор, умер, кара была бы ужасной, Гурлуг. Ты, кажется, тоже ударил нашего гостя по голове? - Я опасался, господин, что он сможет бежать по дороге в Лугбурз, - теперь и спина Гурлуга начала заметно дрожать. - Один человек от десятка орков, для которых Горгорот – родной дом? – притворно удивился Майрон, - ну-ка, поднимись. Гурлуг встал на дрожащие ноги, и Серега узнал того, как теперь оказалось, не-человека, который командовал поисковой командой. - Чем ударил? – поинтересовался Майрон. - Вот, - Гурлуг протянул знакомый черный шестопер. - Не мне, - покачал головой Майрон, - ему. Гурлуг повернулся и рукояткой вперед протянул шестопер Сергею. Он машинально сомкнул пальцы на покрытой шероховатой черной кожей рукоятке. Орк встал на колени и склонил голову. - Право мести – священно, - улыбнулся Майрон, - я и так за вас расправился с одним из обидчиков. Серега взвесил в руке шестопер и крутанул им в воздухе. Оружие обладало превосходным балансом и само просилось Гурлугу в голову. Человек еще раз крутанул шестопером, вызвав свист воздуха, и заставив орка втянуть голову в плечи, но сдержал руку, готовую нанести удар. - Он выполнял твой приказ, господин, выполнял, как умел. И за это я не держу зла. Что толку от трупа? – Серега возвратил шестопер Гурлугу. - Отличное оружие. - Браво, - протянул Майрон, - а вот мы, майары, не умеем прощать. Наверное, в этом наша слабость. Будь по-твоему. Ты прощен Гурлуг, но только Сергеем Владимировичем. Передо мной ты по-прежнему виноват, не забывай об этом. - Десяток Гурлуга будет в первых рядах атакующих, господин - прохрипел орк, не поднимая глаз. - Не сомневаюсь, но пока твоя главная задача – вот эта машина. За ее сохранность отвечаешь даже не головой, а своим посмертием. Ты знаешь, как я могу его устроить. Без моего разрешения и без разрешения Сергея Владимировича никто не должен подходить к машине. Понял? - Да, господин, - орк снова рухнул в ноги Майрону. - Благодари капитана Мордора. Орк развернулся на полу и облобызал Серегин сапог: - Благодарю, капитан. Жизнь Гурлуга принадлежит тебе. Попов не нашелся, что ответить, и Майрон легонько пихнул ногой в зад лежащего орка: - Ну, все, не мешай. Гурлуг на животе отполз за танк и исчез. Майрон повернулся к Сергею: - Итак, в чем проблема? - На машине стоит двигатель, в котором маленькими порциями сгорает жидкое горючее. Образовавшиеся газы толкают поршни, которые вращают коленчатый вал, а от него через систему разных там шестеренок вращение передается на ведущие колеса, - Серега постучал ногой по колесу, - вот этого топлива осталось мало. - Насколько мало? – нахмурился Майрон. - Ну, полной заправки хватило бы километров на 400. Не знаю, как тут в ваших расстояниях, - пожал плечами Попов. - Восемь суточных переходов пешей армии, - задумчиво протянул Майрон, - и за какое время ты их проедешь? - Если все нормально с машиной и по хорошей дороге, то за два дня не напрягаясь, или за сутки, но это тяжело, - Серега почесал нос. - Откуда у вас берут это жидкое топливо? - Перегоняют из нефти на специальных заводах. Майрон задумался, и затем решил: - Жди здесь, я пришлю своих инженеров. В крайнем случае, мы можем перемещать твою машину с помощью троллей, так же, как прикатили сюда. Это надо обсудить. Вторая проблема? - Танк был учебным, и я не знаю, сможет ли он стрелять. Если это и возможно, то стрелять все равно нечем, - Серега развел руками. - Ты хочешь сказать, что мы не соберем в Горгороте достаточно камней? - поднял бровь Майрон, и опять Серега не понял, шутит он или нет, - Или их надо особым образом обработать? - Снаряды надо особым образом изготовить. Малейшая неточность приведет к тому, что выстрел не произойдет. Или мы вообще испортим орудие. К тому же, для метания снаряда необходим порох. - Да ну?! – притворно удивился Майрон, и Серега решил, что все-таки он смеется над ним, - Эй, Гурлуг, ящики сюда! Орки метнулись куда-то в угол, и через минуту перед Поповым стояло три до боли знакомых ребристых ящика, выкрашенных защитной краской. - Откуда? – удивился Серега, хотя ответ был очевиден, - Я хотел спросить, а это когда успели? - Шестьдесят шесть лет назад - Но этих снарядов не было шестьдесят лет назад! - Ты не понимаешь, - улыбнулся Майрон, - миры взаимодействуют таким образом, что у вас я всегда появляюсь в одно и тоже время, независимо от того, сколько времени проходит здесь. Я искал в вашем мире что-то, способное сделать меня сильнее, но попадалась всякая бесполезная ерунда, хотя я знал, что в техногенном мире должно быть оружие, много оружия. Пришлось долго работать, Сергей. Я пропущу подробности своих усилий, в общем, два цикла назад фиолетовая вспышка вынесла на Горгорот целую вереницу больших крытых повозок на железных колесах, доверху набитых вот этими зелеными ящиками. - Целый железнодорожный состав? - изумился Попов, - и что, там у нас его никто не хватился? - А если и хватился, мне-то что с того? – Майрон продолжал улыбаться, - К тому же, если я все правильно сделал, в вашем мире все эти повозки взорвались, по крайней мере, выглядело все именно так. - Но у вас еще не было танка. Зачем тогда снаряды? Взяли бы обычную взрывчатку. - Легко рассуждать со стороны. У меня и в этом мире достаточно дел, Сергей, а ты предлагаешь, чтобы я досконально разобрался, что почем в вашем мире. Вот ты мне теперь и будешь подсказывать. Правда воспользоваться твоими подсказками я смогу только через тридцать три года, - Майрон усмехнулся, - Так и оказалось, что для использования добытого необходимо специальное устройство, которое человек, случайно оказавшийся в одной из этих повозок, назвал танком. - Человек? – у Сереги екнуло сердце, - Из нашего мира? - Не волнуйся так. Да, это был человек из вашего мира, но прошло более шестидесяти лет, Сергей. Он умер, и мне действительно его жаль. Это был замечательный источник, без него ты не оказался бы здесь. - Вот сука! – не сумел сдержаться Попов. - Ну, Сергей Владимирович, - укоризненно протянул Майрон, - не далее, как два часа назад, находясь в умелых лапах Бхургуша, кто-то собирался рассказать даже больше того, чем знает. Не так ли? Серега покраснел, и дабы скрыть свою слабость хотя бы от орков, полез открывать ящики. Майрон заглядывал из-за спины. В ящиках действительно лоснились заводской смазкой танковые выстрелы – снаряд и заряд. Три ящика – три типа боеприпасов, все, как положено. Серега вздохнул – деваться было некуда. - Надо проверить стрельбой. Остальные снаряды где? - В подземных хранилищах. Все, как и советовал товарищ прапорщик. Разложены по типам и весовым знакам. - Кто? Товарищ прапорщик? – Серега чуть не заржал вслух, настолько комично звучало уставное обращение в устах Майрона. - Он просил обращаться к нему именно так, - удивился Майрон, - а что смешного? - Да нет, ничего, - справился с собой Попов, - похоронили-то с воинскими почестями? - Обижаешь, Сергей. Как просил, так и похоронили. Домик у него был с садом около Нурнена. Здесь не хотел жить. Там в саду и похоронили. - Понятно, - Серега вдруг вспомнил, что и ему уготована такая же участь. Если повезет, конечно. – Стрелять где будем? - Дело вот в чем, - Майрон потер бровь, - уже вторая половина дня, а я занимаюсь только тобой. Остальные дела стоят, потому что очень многое в этом мире замкнуто на меня лично, Сергей. Поэтому, ты сейчас осмотришь машину и пообщаешься с инженером. Потом ужин и можешь развлекаться по своему усмотрению. Завтра с утра отдыхай, я вернусь только к вечеру, и если успею, мы постреляем. - Да, господин, – поклонился Серега. - Замечательно, - Майрон повернулся на каблуках и стремительно вышел. Попов опустился на ящики и облегченно выдохнул. * * * Инженер оказался не орком, как ожидал Серега, а вполне обычным, довольно пожилым человеком с сетью морщинок вокруг усталых глаз. - Анарион, - представился он, протягивая широкую мозолистую ладонь. До темноты Анарион лазил вместе с Серегой по машине, задавая бесчисленные вопросы, на многие из которых, к стыду своему, курсант ответов не знал. Это настолько напоминало проваленный зачет, что Попов невольно начал оправдываться: - Я же только начал учиться, а машина сложная. Анарион щурил глаза в улыбке и настойчиво продолжал допрос. Топливо он взял на анализ и пообещал подумать, что можно сделать. В отношении же перемещения на большие расстояния Анарион сразу предложил построить большую прочную платформу на колесах, которую могли бы буксировать тролли, а потому тщательно измерил габариты машины. Расстались они вполне довольные друг другом. Гурлуг опечатал люки танка сургучными печатями, еще одну печать он навесил на воротах в зал, перед которыми встал караул, и Серега побрел обратно в башню. Луны не было, только россыпь крупных звезд украшала небосвод жемчужной сеткой. Во дворе пылали, потрескивая поленьями, два костра, вокруг которых суетились орки, и даже свежий ветер не мог очистить двор от тяжелого запаха. Серега обошел костры по большой дуге, внимательно глядя себе под ноги, а потому счастливо избежал попадания в экскременты, вновь щедро разбросанные по всему двору. Двери башни распахнулись перед ним сами. В огромном фойе его ждал богато одетый пожилой человек, чем-то неуловимо напоминающий Анариона. Мужчина поклонился: - Приветствую капитана Мордора. Я Галарион, дворецкий нашего Властелина. Благоволите следовать за мной, я покажу вам ваши покои. Снова был лифт, и Серега не удержался от вопроса: - Сколько же этажей в этой башне? - Сорок уровней над землей, капитан, и десять – под, - с гордостью ответил Галарион, - в Средиземье немного строений, которые могли бы сравниться с главной башней Барад-дура. Ваш уровень – двадцать девятый, очень близко к Властелину. Это большой почет. - А как вы указываете, куда ехать, - удивился Попов, - у нас в лифтах хотя бы кнопки есть с номерами. - Вам надо лишь подумать о том, куда вы хотите попасть, капитан. - Здорово. - В Барад-дуре еще много чудес, капитан. И ваша машина – одно из них. Смею выразить надежду, что вместе с ней вы прославите свое имя и имя нашего господина на полях Эрегиона, - дворецкий вновь учтиво поклонился. - Будем стараться, - бодро ответил Серега, почему-то вовсе не ощущая в себе желания воевать. Из лифта они вышли в обширную прихожую без окон, с мозаичным полом, коврами и мягкими диванами вдоль стен. Здесь же в почтительном полупоклоне застыли несколько человек и здоровенный орк. Галарион махнул в их сторону рукой: - Это ваши слуги, капитан. Горничные следят за порядком, остальные выполняют ваши желания. Властелин Мордора может пригласить вас обедать вместе с ним, это на тридцать восьмом уровне, вы там уже были. В остальное время можете через слуг заказывать все что угодно с кухни Барад-дура. Гудраг – ваш телохранитель. В Барад-дуре безопасно, но бывают дела, которые капитану Мордора делать лично не по чину, ну вы меня понимаете? Находиться он будет здесь, в прихожей, выходя из башни, берите его с собой. Наши телохранители обучены по высшему классу, когда в нем нет необходимости, вы его даже не заметите. - Трудно не заметить такого, - с некоторой завистью ответил Серега. Ростом под два метра, орк имел огромную грудную клетку и шоколадно-черную кожу, под которой бугрились мышцы, делавшие честь любому культуристу. Волосы и ногти были аккуратно пострижены, и даже клыки не слишком выдавались из челюсти. Несмотря на низкий покатый лоб, орк производил вполне благоприятное впечатление, и не распространял зловония, исходившего от более мелких особей. - Гудрон-батыр, - Серега вспомнил училищную шутку о неграх, и засмеялся, - можно я буду его так называть? По-нашему, это сильный, бесстрашный воин. - Спасибо, господин, - прогудел орк, еще ниже склоняя голову. Дворецкий знаком отослал прислугу. Орк каким-то смазанным неуловимым движением переместился в угол, на диван. Галарион подхватил Попова под локоть и повел смотреть комнаты. «Номер люкс», как назвал его про себя Серега, включал в себя все необходимое. Они осмотрели приемную, рабочий кабинет, каминную, выполнявшую также функции библиотеки, столовую и спальню. Вид огромной кровати заставил вновь испеченного капитана Мордора зевнуть так, что он едва не вывихнул челюсть. Галарион улыбнулся: - Господин капитан устал, и я даже не осмеливаюсь предложить вам чисто мужские развлечения. Серега насторожился: - Это еще какие? - Любые, - развел руками Галадрион, - у нас есть и юные девушки, и опытные женщины. Любой расы, и с любым цветом кожи. Прекрасно обученные, и не только любовным утехам, капитан. Хотите, доставим похотливую самку, которая думает только о мужском естестве, а хотите – юное воздушное создание, с которым так хорошо встречать рассвет. Для разнообразия, можете попробовать мужской любви. - Не, - даже загородился рукой Серега, - вы еще орочьей любви предложите. Обойдусь пока. - Орки тоже разные бывают, капитан, я думаю, вы это уже заметили. Должен вам также сказать, что одна из обязанностей капитанов Мордора – заботится об улучшении расового состава населения и армии. - Это чего, - перебил Галариона Серега, - я тут как бык-производитель работать буду? - Я прошу прощения у капитана, - склонился Галарион, - но это указание самого Властелина Барад-дура. Страна и армия отчаянно нуждаются в умном и здоровом молодом поколении. Мы не можем делать ставку только на орков, которые конечно плодятся с огромной скоростью, но призывной материал получается очень некачественный, вы же видели. - А Гудрон, нет, в смысле Гудрун, или как его там? – запутался в орочьих именах Серега. - Гудраг, - улыбнулся Галарион, - но можете звать его и Гудроном, ему понравилось ваше прозвище. Так вот он – как раз результат той самой направленной работы по созданию нового поколения, о которой я вам говорил. А теперь и он сам служит великой цели по мере сил. - Сил-то у него в избытке, - почесал череп Серега, - ладно, это все лирика, а помыться где можно, да и, как бы это сказал старшина Макухин, отправить естественные надобности? - Прошу, - дворецкий распахнул полированную дверь, и Попову открылся вполне приличный санузел с огромной мраморной ванной. - Хо, - обрадовался Серега, - кстати, а откуда вы воду берете? Пустыня же кругом? - Горгорот не столь безжизненен, как кажется на первый взгляд, капитан, и если знать, где искать, воды в нем достаточно. Но Барад-дур снабжается глубокими скважинами, из которых вода идет сама под давлением пластов земли. - Артезианские, что ли? – вспомнил вдруг географию Попов. - Можете называть и так, суть от этого не меняется. В подвалах стоят насосы и котлы для подогрева. Использованная вода и нечистоты по трубам отводятся в одну из расщелин Горгорота, достаточно далеко от крепости. Прикажете приготовить ванну? - Да. И погорячее. И ужин. Плотный, – Серега начал входить в роль хозяина. - Я все передам слугам, - поклонился Галарион, - а далее командуйте ими смело. В каждой комнате есть колокольчик, Гудрага можете просто позвать, у него очень острый слух. - Спасибо, - уже в нетерпении проговорил Серега, косясь на клозет. - С легким паром, приятного аппетита и доброй ночи, - окончательно раскланялся дворецкий и исчез за дверью. * * * Ванна совершенно разморила Серегу. Это вам не баня в училище, где на роту два десятка душевых рожков с едва теплой водой и час времени. Сотня голых парней, толкаясь и скользя, врывается в помывочную, пытаясь застолбить рожок сразу на несколько человек. Ходит по рукам упертый с чьей-то тумбочки кусок туалетного мыла, так как банное мыло хозяйственные братья Филькины тарят в каптерке, и просто так, на раззор толпе, не выдают. Мелькают белые, намыленные, и уже красные, растертые тела, порхает незлобный матерок в адрес тыловой службы вообще, и котельной в частности. Всерьез ругать не получается, все-таки баня – это здорово, даже такая холодная. Надрывается дежурный по бане: - Рота, осталось двадцать минут! В помывочную вплывает розовое, дебелое тело Макухина, мышцы десантника уже подернуты жирком хорошей жизни. Филькины суетятся, освобождая старшине лучший рожок. Макухин не торопясь, с наслаждением моется, оглядывая суетящуюся толпу с высоты своего десантного роста на предмет непорядка. Замеченный непорядок выправляется немедленно и жестко, как правило, словами, но иногда и хорошей саечкой провинившемуся. Попов не на самом хорошем счету у Макухина. Периодически на теле курсантов появляются фурункулы, отчего, врачи сами не знают, но старшина считает, что от недостаточного соблюдения правил личной гигиены. Серега уже лежал с фурункулезом в санчасти, снискав у Макухина репутацию сачка и грязнули, а потому он лично следит за Серегой и некоторыми другими бедолагами: - Эй, Филькины, Попова как следует помойте! Филькины рады стараться, трут так, что готовы кожу содрать со спины. Серега терпит, стиснув зубы, спорить со старшиной себе дороже обойдется, это давно все поняли. - Рота, закончить помывку! Филькины наконец-то бросают Серегу, и он встает под душ. Вот тут-то и порадуешься, что вода не горячая, спина и так пылает. Помывочная постепенно пустеет, остались «тормоза», остальные уже толкаются в очереди за чистым бельем. Из-за старшинской заботы Попов теперь очень чистый, но наверняка достанется или рваная майка, или портянки, уменьшившиеся в результате постоянной стирки и запредельно долгой жизни до размеров носового платка. Попов вздыхает, закрывает глаза, подставляя прохладным струям лицо, а когда открывает, неожиданно видит под рожком напротив Иринку. Именно такую, какую видел на местном пляже перед самыми выпускными экзаменами. Мокрый купальник обтягивает все подаренные природой для соблазнения мужчин выпуклости. На ногах синие сланцы, влажные волосы рассыпались по плечам. - Ты? – изумляется Серега, - Здесь? Откуда? Иринка смеется и показывает язык: - Тормоз ты, Попов. До Сереги доходит, что она в купальнике, а он-то практически голый, если не считать мочалки. От неловкости ситуации он краснеет, пытаясь как-то поестественнее расположить на теле мочалку, и тут из-за Иркиной спины появляется Олежина физиономия с выпученными глазами: - Ну, Попов, ты даешь стране угля. Мелкого, зато …много. Серега уже набирает в грудь воздуха, чтобы отбрить нахала как следует, но душ вдруг превращается в водопад, заливая рот и нос. Он вполне мог утонуть, размеры ванны это позволяли. Однако рядом бесшумно возник Гудрон, своевременно и деликатно извлекший капитана Мордора из водной стихии. Отплевываясь и кашляя, капитан благодарно похлопал орка по могучему плечу, помотал головой, стряхивая наваждение, завернулся в махровую простыню, и пошлепал в спальню, где вдруг обнаружил юное зеленоглазое и каштанововолосое создание, почтительно сидящее в уголке на банкетке. - Это еще чего? – удивился Серега, ощущая, с одной стороны, острые запахи из-за двери столовой, а с другой стороны – сладкий аромат, исходивший от девушки. - Массаж, господин, - короткий шелковый халатик, ладошки лодочкой на коленях, глаза – в пол, ушки порозовели - ходячий соблазн, да и только. - Массировать кого будем? – грубовато поинтересовался Серега, вытирая концом полотенца мокрое лицо, - Меня или тебя? - Вас, господин, - глаза по-прежнему в пол, - после ванны положен массаж. - А сил-то хватит? – засомневался Попов с видом знатока, хотя про массаж до этого только читал в журнале «Наука и жизнь», да и то давно, еще на гражданке. - Я буду стараться, господин, – ушки девушки уже красные, как маки. - Ладно, - согласился Серега, - только не долго, ужин стынет. - Как прикажет господин капитан, - девушка уже застилала банкетку белоснежной простыней и расставляла пузырьки с маслом. Непонятно откуда льющийся свет уменьшил яркость, создавая в комнате приятный полумрак. Под нежными, но неожиданно сильными руками девушки, Попов сначала закряхтел, но постепенно расслабился, отдаваясь процессу, и снова чуть не уснул. - Все, хорош, - Попов сел на банкетке, прикрываясь простыней. Девушка опустилась на ковер, опять потупив взор: - Господину не понравилось? – в голосе отчаяние, как будто сейчас в подвал к Бхургушу. - Понравилось, - сознался Серега, - но я засыпаю. - Это расслабляющий массаж, - она развела руками, - господину капитану был нужен возбуждающий? Я виновата, я не поняла… - и снова отчаяние и заметная дрожь в руках. Попов невольно потянулся почесать затылок, и увидел, как сжалась в комок девушка, втягивая голову в плечи. Сереге стало нехорошо: - Тебя бьют что ли? Шмыганье носом и едва заметный кивок в ответ. - Часто? - Господину не надо этого знать, - Серега едва разобрал шепот. - И все-таки? - Когда мною недовольны, господин. Или так, для развлечения. - Нормальное развлечение, - удивился Попов, - а если убьют для развлечения? - Это был бы выход, господин, - теперь большие зеленые глаза смотрели на Серегу, - вы капитан Мордора, вы можете это. Скажите, что я сделала вам больно, и вы не сдержались. - Бред, - Серега даже помотал головой, - какой же это выход? - Это выход отсюда, - девушка на коленях подползла к Попову, пытаясь обнять его ноги, - я сделаю все, что захотите, только позвольте мне умереть. - Да ты что, - не на шутку испугался Серега, когда она начала целовать его ноги, - прекрати, я все равно не смогу этого сделать. По Серегиным волосам пробежал сквознячок, и рядом, как привидение, снова возник Гудрон. - Отцепись от капитана, девка, - тем же низким басом прогудел орк. - Да, господин, это была непростительная дерзость, я не сдержалась, - девушка отползала, сжимаясь в комок. Гудрон как бы из воздуха извлек тонкий и очень гибкий металлический прут на рукоятке, и с почтительным поклоном протянул его Попову: - Вот, господин. Если хотите, его можно нагреть. - Чего? – задохнулся Серега, - чего сделать? - Рукоятка предохранит руки от ожога, - уже не совсем уверенно произнес орк, - но можно бить и холодным, это тоже больно. - Убери, - Попов пытался говорить твердо, но зубы все равно постукивали. - Вы не будете ее наказывать, господин? – в голосе орка Сереге послышалось удивление. - А что, тогда меня накажут? Опять в подвал, к Бхургушу? - Бхургуш трус, - скривился орк, - он только и может, что мучить женщин и детей. - Не только женщин и детей, - передернул плечами Попов. - Мне дозволено высказать свое мнение, господин? - снова поклонился Гудрон. - Говори, - махнул рукой Серега. - Слуга в вашей власти. Вы можете ее бить, но только убивать не надо, так она действительно уйдет из-под руки нашего Властелина. А над ее посмертием он не властен, в отличие от моего. Хотя капитан Мордора может поступить, как хочет, - орк застыл со склоненной головой. Попов разглядывал девушку. Теперь, когда стало понятно, что наказание, по крайней мере, откладывается, спина ее перестала дрожать, но она по-прежнему лежала на ковре, сжавшись в комок. - Поднимись, - попросил Попов, - сядь. Как тебя зовут? - Этель, господин, - девушка почти справилась с собой. - Этель Лилиан Войнич. Овод, – процитировал сам себе Серега, невесть как всплывшее в памяти название, - не читал. - Что вы сказали, господин? – не поняла Этель. - Да так, ерунда всякая в голову лезет от голода. Гудрон-батыр, есть будешь? - Если господин прикажет, то конечно буду. Но телохранитель не может сидеть за одним столом с капитаном Мордора. Он может только пробовать те блюда, которые ему подают. Хотя в Лугбурзе смысла в этом нет. - Понятно. А ты, Этель? - Как я могу, господин. Я всего лишь девушка для массажа. - Нормально, - притворно возмутился Попов, - что ж мне в одиночку есть? - Вы можете позвать музыкантов и танцовщиц, господин, - робко предложила Этель. - Или чтеца, если мне позволено высказать свое мнение, господин. Мой прежний хозяин всегда так делал, - это уже Гудрон вклинился. - Ясно, - хлопнул себя по коленкам Серега, - продолжай нести службу. Капитан Мордора тобой доволен. - Повинуюсь, господин, - орк растворился в воздухе, и даже дверь при этом не скрипнула. - Этель, - он обернулся к девушке, - мне понравился твой массаж, и я не буду тебя наказывать. - Я благодарю вас за доброе отношение к несчастной Этель, господин. - Ерунда, - отмахнулся Серега, и взялся за колокольчик. * * * После всех передряг, ванны и ужина Серега рухнул в постель и спал теперь уже без всяких сновидений до полудня. Открыв наконец-то глаза, Попов долго вспоминал, где находится, а вспомнив, заскрипел зубами. Вот попал. Скопище садистов и дегенератов, а он, Сережа Попов, еще совсем недавно топавший в голубых сандаликах по солнечной дорожке вместе с мамой и бабушкой, теперь капитан Мордора, один из руководителей этого сброда. Где-то в глубине души теплилась еще надежда, что его обманывают, что никуда он не перемещался из своего мира, а лишь неведомым путем доставлен врагами куда-нибудь в Неваду, где ему и промывают мозги. Однако даже замполит батальона курсантов, майор Хвостиков, никогда не рассказывал о столь мудреных и затратных кознях империалистов. Да и капитан Малина попал в плен при гораздо более простых обстоятельствах. Размышления прервал осторожный стук в дверь. - Войдите! – крикнул Серега, садясь на кровати. В дверной проем просунулась голова Гудрона: - С добрым утром, господин! - Спасибо, Гудрон-батыр. Заходи, рассказывай, - Попов слез с кровати и начал одеваться. Гудрон прикрыл дверь, и, продолжая оставаться в полупоклоне, прогудел: - Капитана Мордора приглашает на обед сам Властелин Мордора. - На обед? – удивился Серега, - Здорово я поспал, однако. В этом можно идти к Властелину, как думаешь? Орк критически оглядел черный с серебром костюм, и поскреб пальцем подбородок: - Не хватает пояса капитана Мордора. Посмотрите там, на столике, господин. Через двадцать минут полностью экипированный Серега вышел из лифта у обеденного зала. Двери распахнулись сами, к этому он уже привык. Майрон сидел на том же месте во главе стола, больше в зале никого не было. - Проходи, Сережа, садись, - улыбнулся Майрон, - как спалось? - Прекрасно, господин, - на всякий случай поклонился Попов. - Я освободился немного раньше, поэтому и решил пообедать вместе с тобой. Заодно и обсудим насущные проблемы. Пока Серега отдавал дань мордорской кухне, Майрон изучал какой-то толстенный гроссбух, поигрывая серебряной вилкой. Лишь когда капитан Мордора плюхнул себе в тарелку горку мороженого, майар преувеличенно заботливо спросил: - Говорят, что тебе вчера не угодила массажистка? Серега подавился мороженым: - Да нет, нормально. А кто говорит? Майрон продолжал вертеть в руке вилку: - Не важно, кто говорит, Сережа. Важно, чтобы ты понял, что, во-первых, в пределах Мордора я практически всеведущ, а во-вторых, основой любой власти является насилие, - и Майрон без всякого видимого напряжения свернул вилку в кольцо. - Насилие, и только насилие, Сергей. Остальное – красивые слова для толпы. Красотой можно восхищаться, к справедливости можно стремиться, но уважают только силу, и исключительно силу. Понимаешь? - Ну, в общем-то, - промямлил Попов. - И в общем, и в частностях. Никто ничего не будет делать даже ради самой прекрасной идеи, если за ней не стоит сила. Некоторые идеи сами являются силой. В этом мире – я сила, и меня уважают. Нуменор – сила, и его уважают. Валары – тоже сила, и я уважаю валар, хоть и ненавижу. Ну, вспомни себя. Во дворе и в школе у вас кого уважали – самых добрых и умных? Нет – самых сильных и жестоких! Ведь так? - Ну, в общем, так, – пришлось согласиться Попову. - Армия – это специальный институт насилия, предназначенный нести врагам смерть и разрушение. Потому, и в вашей армии, и в моей тоже, прежде всего, ценится способность не колеблясь применить силу, ведь так? И кого ты больше уважал – задохлика Охохолина или старшину Макухина, Сергей? - Боялся, а не уважал, - выдавил из себя после внутренней борьбы Попов. - Тогда просто – с кем бы ты хотел оказаться в бою рядом – с Охохолиным или с Макухиным? В голове у Сереги всплыл мутный образ взводного «чмыря» Охохолина, отчисленного еще в начале зимы, и он был вынужден согласиться с Майроном: - Со старшиной было бы надежнее. - Конечно надежнее, Сергей. С сильными и жестокими всегда надежнее. А что делаешь ты? - А что я? – заерзал Серега. - А ты прощаешь Гурлуга. Ну, здесь я еще могу согласиться, скрепя сердце, Гурлуг – надежный и преданный слуга. Но массажистка?! Простить только потому, что она женщина? - Да нормально все было, - начал защищаться Попов, - нормальный, я бы даже сказал, хороший массаж. За что ее наказывать? - Ты ее пожалел, да? - Ну, в общем, да, - сдался Попов, - она такая…ну, в общем, такая… - Да нельзя никого жалеть, Сергей, - взорвался Майрон, - тебе самому эта жалость потом выйдет боком. Хочешь знать, кто мне обо всем рассказал? Да она и рассказала, добрячок ты наш. Пошли со мной. И снова лифт. Господи, седьмой раз еду, а надоело-то как! И опять подвал. Предательская дрожь дергает за коленки. Первый раз хоть не знал, куда иду, а сейчас-то знаю. Вот и Бхургуш приветливо улыбается в дверях пыточной. Так, собраться, собраться! Вряд ли это для тебя, показать что-то хотят. Когда Серега увидел, что кресло занято, сердце мощно подпрыгнуло вверх – все-таки не для меня! Но когда он разглядел, кем занято кресло, ему стало нехорошо. Раздевать девчонку правда не стали, но привязана она была крепко. Майрон крутанул кресло так, чтобы Этель увидела Серегу, и медовым голосом спросил: - Так как ты вела себя вчера с капитаном Мордора? - Непочтительно, господин, - губы Этель дрожали, пальцы впились в отполированные сотнями узников подлокотники кресла. - Ты провоцировала капитана Мордора на прямое неповиновение своему Властелину, ведь так? - Да. - Да, господин, - глаза Майрона сузились, вспыхнув недобрым огнем. - Да, господин, - еле слышно повторила девушка. Глаза Майрона стали багровыми: - А может оставить тебя на развлечение Бхургушу, девица-красавица? Сначала ты ему массаж сделаешь, потом – он тебе. Так, постепенно, через недельку, глядишь, и смерть наступит, которой ты так хотела. - Не надо, господин. Я верно служу тебе, - по щекам Этель побежали слезы. - Так верно, что даже пытаешься бежать от меня, попутно провоцируя капитана Мордора? - Это была минутная слабость, господин, - Этель уже рыдала. Сереге очень хотелось отвернуться, а еще лучше – уйти отсюда, но он боялся Майрона, а потому продолжал смотреть поверх головы девушки на кафельную стену. Майрон перехватил этот взгляд, и обратился к нему: - Ну, Сергей Владимирович, теперь видишь? Ты ее вчера пожалел, а сегодня она тебя с потрохами выдала. И ей плохо, и к тебе доверие уменьшилось. Оба вы в подвале, в гостях у Бхургуша, так сказать. Как я могу быть уверен, что в следующий раз ты не пожалеешь настоящего врага? Да что там, даже не расскажешь мне о нем, как не рассказал об этой плаксивой девке. Серега молчал. Это была тактика, отработанная поколениями курсантов, и применяемая в общении с начальниками всех степеней. Пока от тебя не требуют конкретного ответа на конкретный вопрос – молчи, как рыба в пироге. Начальник поорет, побушует, выпустит пар, и затем примет решение. Начинать оправдываться под горячую руку, значит провоцировать командира на необдуманные действия. Стисни зубы, терпи, молчи. Выражай свое негодование шевелением большого пальца ноги. Так Попов и делал, рассматривая стену. Майрон осекся на полуслове, внимательно посмотрел на Серегу, и сказал уже абсолютно спокойно: - Значит так. Накажешь ее сейчас при мне. За вчерашний проступок. На этом будем считать инцидент исчерпанным, и если хочешь, можешь оставить ее при себе. В противном случае, ты лишаешься звания капитана Мордора, и займешь ее место в кресле, потому что доверять я тебе дальше не смогу. Ну а ее мы убьем, как-нибудь поинтереснее, и таким образом, эта дрянь добьется своего. - Как наказать? – пересохшими губами спросил Серега. - Весь арсенал Бхургуша в твоем распоряжении, - жестко усмехнулся Майрон, - но вряд ли ты сумеешь им воспользоваться. Хотя бы ударь. Сильно, по-мужски. Серега колебался. На звание капитана было, предположим, плевать. Но в кресло... Серега в нем уже был, Майрон точно все рассчитал. Да и девчонку убьют. Ладно, прости, Этель, и он слегка ударил ее по щеке. Майрон захохотал: - Славно, славно. Ты думаешь, я не понимаю разницы между похлопыванием и ударом? Бей! Бей сильно, или тебе поможет Бхургуш. Ну! Черт! Серега и мужиков-то никогда не бил. Его били, было такое, но сам... Попов набрал воздуха в грудь, и ударил в полную силу. Ладонь его так и не сжалась в кулак, но и этого оказалось достаточным, чтобы голова Этель мотнулась на шее, и упала на грудь. Лишь через пару секунд она пришла в себя. По щеке расползалось багровое пятно, из разбитой губы сочилась кровь, глаза были полуприкрыты и на ресницах дрожали слезы. - Ну вот, - снова начал улыбаться Майрон, - другое дело. Если бы ты так своим хулиганам во дворе один раз зарядил, проблем в жизни было бы гораздо меньше. Уважать бы начали. Ладно, будем считать, что урок усвоен. Пойдем наверх, дел еще масса, а мы тут прохлаждаемся. Пропустив Серегу вперед, и уже почти выйдя из камеры, Майрон через плечо кинул: - Да, Бхургуш, сними-ка аккуратненько пару ноготков у нашей красавицы. Только на ногах, орочья морда, руки не трогай, ей ими еще работать. И перевяжи хорошо, чтобы ходить могла. Пойдем, Сергей Владимирович. Уже в коридоре до них донесся крик Этель, приглушенный дверью. Волосы зашевелились на Серегином затылке сами по себе, и он не удержался от вопроса: - Я так и не понял, господин, зачем бессмысленная жестокость? - Осмысленная, Сережа, вполне осмысленная. Во-первых, ты теперь подумаешь, самому наказать провинившегося или доверить это мне, во-вторых, эта девчонка отлично знала, что делала, и теперь получает заслуженное воздаяние, в-третьих, теперь все слуги еще раз убедились в том, что в Лугбурзе ни один проступок не останется незамеченным и безнаказанным. Это урок тебе, Сергей, любая жалость заканчивается болью и страданием. Смотри-ка, кричит как, - Майрон почесал ухо, - ты бы ее лучше в постели наказал. - Не в моем вкусе, - буркнул Серега, борясь с желанием заткнуть уши. К счастью, по мере удаления по коридору крик становился все глуше, а затем и оборвался. - Вот, один ноготь готов, - хмыкнул Майрон и хлопнул Серегу по плечу, - плюнь ты на нее. Болевой синдром после удаления ногтя длится всего два – три дня. Скоро будет скакать, как коза, бабы – они живучие. Иди, готовь танк к пробной стрельбе, я подойду. * * * На ватных ногах Серега добрел от лифта до выхода из башни, и здесь натолкнулся на Гудрона, ждавшего его в холле. - Вам нехорошо, господин, - Гудрон кинулся поддерживать хозяина. Серега попытался его оттолкнуть, но с тем же успехом можно было отталкивать скалу. Опираясь на руку Гудрона, капитан Мордора выполз во двор, залитый жгучим солнцем. Орки куда-то попрятались, но следы их бурной жизнедеятельности опять валялись повсюду. - Отстань, Гудрон, тащишь меня, как бабу, под руку, - снова попытался вырваться Попов. - Но вы упадете, господин, а здесь снова снаги нагадили. Чувствуете, как смердит? - Здесь везде смердит, - не удержался Серега, - ты про Этель рассказал? - Это мой долг, господин, - слегка сконфузился орк, - не расскажу я, расскажут другие, в Лугбурзе много ушей. Властелин умеет наказывать очень больно, господин. Гудрону жаль Этель, но своя шкура дороже. - Вот и мне оказалась дороже, - пробормотал Попов, - не устоял я против вашего Властелина. - Нашего Властелина, господин, - поправил телохранитель, - против него никто не устоит. Поэтому мы слуги, а он Властелин. Вы еще молодец, иные могучие воины теряли сознание после простого разговора с ним. - Молодец среди овец, - у Сереги начинался приступ самобичевания. - У господина капитана дар стихосложения. - Издеваешься что ли? – приступ исчез сам собой, - Эту рифму любой ребенок знает. Там еще продолжение есть: а против молодца – сам овца. Ладно, отпускай, уже пришли. Перед воротами зала с танком изнемогали на жаре два караульных орка. При виде капитана Мордора они вытянулись по стойке «смирно», выпучили глаза, обнажили желтые кариесные клыки и сделали копьями «на караул». - Вольно, - махнул рукой Серега, - зови начальника караула, открывать будем. Один из орков что-то заверещал на высокой ноте, и через пару минут появился Гурлуг. Изобразив что-то едва похожее на поклон, он деловито загремел ключами, но лапа Гудрона с такой силой опустилась на его шею, что орк рухнул на колени и ткнулся носом в пыль. - Разучился приветствовать капитана Мордора, свинья? - рявкнул телохранитель. Гурлуг поднял голову, ощерился и собирался уже что-то сказать, но тут у Попова в голове что-то щелкнуло, бешеная ярость толкнулась в виски, и неожиданно для самого себя он заорал на весь двор: - Молчать, мразь орочья! – и с размаху пнул Гурлуга в ребра. Орк закашлялся, но продолжал смотреть на Серегу. - Что, мало!? – и Попов замахнулся вторично. Гурлуг как кошка вскочил на ноги, пытаясь вырвать из-за пояса шестопер, но Гудрон оказался быстрее. Мощный удар опрокинул более щуплого и низкорослого орка на спину, шестопер полетел в сторону. Гурлуг все же попытался встать еще раз, но встретился мордой с сапогом капитана Мордора, рухнул в пыль и затих, закрывая голову руками. Часовые у ворот молча таращились на избиение своего начальника, облизывая сухие губы. Серега почувствовал, как внезапно охватившее его бешенство уходит, оставляя слабость в конечностях и чувство вины за содеянное. Со всего двора вокруг них собирались орки, вылезая из каких-то неведомых щелей и укрывищ. Попов нервно оглянулся, слыша нарастающий в толпе ропот, но ситуацией продолжал владеть Гудрон: - А ну брысь отсюда, мелкота мордорская, - в руке телохранителя уже был шестопер Гурлуга, - вас еще не так учить надо, снаги. Весь двор загадили, ступить некуда. Считаю до трех, и самому медленному... Ну! Орки метнулись врассыпную. Гудрон усмехнулся, крутанул шестопер в руке и неожиданно сильно вогнал его между каменными блоками ближайшей стены. Одно из лезвий полностью ушло в стену, еще два с громким звоном отломились, упав в пыль. Гурлуг приподнял голову, размазывая руками густую кровь, текущую из сломанного носа. - Наелся? – хохотнул Гудрон, упирая руки в бока, - в следующий раз думать будешь, прежде чем рот откроешь. - Ты...я…тебя…еще встречу, - прохрипел орк. - Пугаешь? – удивился Гудрон. - Тебя добить, что ли? Или самому не мараться, а сообщить в канцелярию Властелина, как ты относишься к старшим по званию? Можно тебе и покушение на капитана Мордора повесить, хочешь? Бхургуш тебе как родному обрадуется. Ему и расскажешь, когда и как тебя эльфы завербовали, а? Гурлуг промолчал, продолжая размазывать кровь. Гудрон ткнул его ногой: - Пшел, отсюда, пес. Капитан Мордора лишает тебя командования десятком. Я правильно понял, господин? Серега кивнул. Гурлуг прошипел что-то себе под нос, попытался встать, но руки его подогнулись, он снова упал в пыль и теперь уже пополз, как побитая собака, за угол. - Веселитесь? – раздался за спиной голос Анариона. - Воспитываем, - ответил Серега, подавая руку, но Анарион уже отступил на шаг, сгибаясь в поклоне: - Приветствую капитана Мордора. - Ответный привет инженеру Мордора, - кивнул и Попов, убирая руку. Гудрон тем временем подобрал валявшиеся ключи и открыл ворота. Из зала потянуло прохладой, и таким родным запахом металла, солярки и отработанного масла. - Прошу, - Серега попытался пропустить Анариона вперед, но тот протестующе помотал головой: - Нет, нет, капитан Мордора гораздо выше простого инженера. - Ну, ладно, - Попов направился к танку, в то время как инженер на скорую руку живописал ему проблемы с получением аналога дизельного топлива. - Таким образом, - закончил он свое повествование, - если и удастся сделать что-то подобное, то пока в мизерных количествах, и не ранее весны. - А сейчас что? – удивился Серега. - Сейчас зима, - развел руками Анарион, - на плато Горгорот времена года отличаются в основном направлением и силой ветра, а не температурой. Ну, еще и дождями. Весной и осенью. - Ясно. И как мы теперь отсюда поедем? Если весь остаток топлива израсходовать на стрельбы – воевать не на чем будет. - Есть одна мысль, - Анарион потер подбородок, - транспортер у нас еще даже не спроектирован, но тролли смогут и так перекатывать вашу машину на небольшие расстояния. - Сорок тонн, - Серега похлопал машину по лобовой броне, - вряд ли, господин инженер. - Вы не видели троллей, - улыбнулся Анарион, - я думаю, двоих вполне хватит. Сюда ведь они ее прикатили. Капитан Мордора почесал затылок и согласился: - Ну, предположим. А где будем стрелять? - Нам подойдет полигон для испытания осадных машин. Это не очень далеко, сразу за нашими мастерскими. - А боеприпасы? Тут всего три ящика. - Привезут, капитан. Властелин Мордора уже отдал команду. Тролли тоже скоро будут здесь. За спиной раздался голос Гудрона: - Куда прешь, тварь? Здесь капитан и инженер Мордора. На колени! Серега и Анарион обернулись. У ног Гудрона на коленях стоял довольно мелкий орк, поспешно ткнувшийся лбом в пол, и уже оттуда торопливо загнусивший: - Приветствую капитана и инженера Мордора. Нижайше прошу выслушать. - Чего хотел? – брезгливо поморщился Попов. - Капитан сместил командира Гурлуга, - орк так и не поднял головы, говоря в пол, - мы не знаем, кто сейчас наш командир. - Ну, ты и будешь, - махнул рукой Серега, отворачиваясь, но вмешался Гудрон: - Господин капитан, так нельзя. Он не сможет командовать. - Почему? - Командир орочьего десятка должен быть самым сильным, иначе ему не подчиняются. Вы же видели этого ишака Гурлуга, он посчитал себя сильнее вас, и даже не обратил внимания на то, что вы – капитан Мордора. - И что предлагаешь? - Если господин позволит, я выберу им командира сам. - Давай, - с облегчением согласился Серега, - полагаюсь на твой вкус. Гудрон пинком поднял орка с пола, и только они ушли, как с трудом протиснувшись в ворота, явились два тролля. - Ни чего себе… - только и смог сказать капитан Мордора. Тролли тупо топтались на месте, едва не задевая скошенными черепами стропила, находившиеся на четырехметровой высоте. Огромные ручищи болтались ниже колен и более всего тролли напомнили Сереге горилл, виденных когда-то в зоопарке, только без шерсти. Гудрон рядом с ними просто терялся. - Это олог-хаи, - не без гордости сказал Анарион, - блестящий результат работы нашего Властелина. Не боятся дневного света, достаточно послушны, и обладают чудовищной силой, несоизмеримой с их размерами. Жаль что их мало пока – работы-то для них в Барад-дуре непочатый край. Ну что, поехали? * * * Танк плавно катился по пыльной дороге на нейтральной передаче. Серега развалился на башне, подставляя лицо свежему ветерку. Анарион пристроился на крыше моторно-трансмиссионного отделения и командовал пыхтевшими троллями. Под гору они катили машину вполне успешно, и лишь на поворотах приходилось руководить, с какого борта толкать сильнее. За троллями маршировал орочий десяток, которым до недавнего времени командовал Гурлуг. На самом деле, орков было не десять, а девять, включая покалеченного бывшего командира. Под требовательным оком Гудрона они старательно колотили пятками по дороге и даже пытались идти в ногу. Картину портил только Гурлуг, ковылявший сзади, поминутно сплевывавший кровью, и упорно не желавший слушать команды нового командира. Гудрон несколько раз рявкнул на него, а затем дал приличного пинка. Проскакав на руках пару метров и разметав впереди идущий строй, Гурлуг зарычал что-то нечленораздельное, вырвал у ближайшего орка копье и бросился на обидчика. Орки завопили, танк остановился. Серега обернулся, и в промежутке между троллями сподобился увидеть показательно-образцовый прием рукопашного боя, проведенный Гудроном. Майор Герасимов, собравший мастерские значки по всем видам разрешенных единоборств, и снисходительно преподававший в училище тупым увальням танкистам азы рукопашного боя, в этот момент утер бы скупую мужскую слезу, выводя в графе журнала жирную «пятерку». Гурлуг несся вперед, выбрасывая в смертельном ударе копье, но за мгновение до того, как синеватый зазубренный наконечник коснулся живота Гудрона, отличник телоохранительного дела плавно убрал торс с линии атаки, одновременно и отталкивая, и захватывая древко руками. Затем ноги атакующего взлетели вверх, и он тяжело рухнул, вздымая облако пыли. Гудрон отбросил оружие и резко ударил ногой сверху вниз по лежащему телу. Гурлуг вздрогнул и замер. - Эй, боец, пику подними! – Гудрон, похоже, и дыхания не сбил, - Становись, орочье отродье! Поредевший десяток торопливо построился, поедая грозного начальника глазами. Гудрон прошелся вдоль строя, неуловимо напоминая старшину Макухина, обнаружившего крупное упущение суточного наряда. - Еще недовольные есть? – неожиданно рыкнул на строй Гудрон. Орки откачнулись назад, и даже Сереге захотелось заорать «Никак нет!». - Так вот, девочки, - Гудрон обвел тяжелым взглядом десяток и обнажил крупные клыки, - Если еще хоть одна вонючая пасть откроется не по делу, или я замечу хоть малейшее непочтение к начальникам, поставленным над вами самим Темным Властелином, пожалеет весь десяток. Не понимаете кочанами капусты, которые у вас вместо голов, поймете через ноги или другие, гораздо более нежные места. Ему, - палец Гудрона указал на распростертое в пыли тело бывшего командира, - был дан шанс на исправление, даже два. Как он им воспользовался, все видели. Вопросы есть? - Никак нет! – рыкнули восемь орочьих глоток. - Командуй, Зирган. Вновь назначенный десятник выбежал на кривых ногах из строя, и размахивая сломанным шестопером покойного Гурлуга, что-то завопил. Десяток сделал поворот «направо», заставив Серегу усмехнуться, а Гудрона поморщится: - Позанимаешься с ними вечерком, Зирган. Худшего назначишь собирать дерьмо во дворе. Все, вперед. - Поехали, - это Анарион троллям. Танк качнулся и покатился вперед. Орочьи пятки снова ударили в пыль. Дальнейший путь проходил без происшествий, и через час танк вкатился на полигон, представлявший собой ложбину между двумя высокими щебнистыми грядами. Шириной метров в триста и длиной почти в километр, ложбина была заполнена мелкозернистым песком и упиралась своим дальним концом в выветренную скальную стенку. Вдоль скалы было построено несколько фрагментов крепостных стен с воротами, пара низких башен из бутового камня и кирпича, и еще какие-то сооружения. Весь ближний край полигона был заставлен разнообразными метательными машинами, как целыми, так и разобранными. Грудами лежали разнокалиберные камни, и посреди всего этого средневековья гордо красовался аккуратно сложенный штабель зеленых ящиков. Тролли подкатили танк к штабелю и по команде Анариона установили его на более или менее ровной площадке. - Пока свободны, но ждете здесь, - распорядился Анарион. Тролли выдохнули, ссутулились и побрели в тыл полигона, переворачивая по пути попадающиеся камни и тыча подобранной корягой в щели. - Чего это они? - спросил Серега, спрыгивая с танка. - Змей ищут, - махнул рукой Анарион, - или ящериц, что попадется. Шкура у них каменная, желудок почти такой же, а жрать они хотят постоянно. Вот и ищут, чего поймать. Эй, Зирган, скажи своим, чтобы не разбредались, попадетесь троллям там, где не видно – конец. Орки, впрочем, и так являли собой образец воинской дисциплины, переминаясь с ноги на ногу в двухшереножном строю, и косясь на Гудрона, с комфортом расположившегося в тени единственного чахлого деревца. Серега с Анарионом пошли смотреть ящики, за которыми Серега обнаружил бронзовую трубу на деревянном срубе, направленную в поле. - А это что, пушка что ли? - Пушка. Только использовать ваши снаряды мы так и не смогли. Товарищ прапорщик очень сильно ругался, косорукими нас обзывал, ну и разными другими, не совсем понятными словами. Единственное, чего мы добились – выстрел каменным ядром. Потрошили заряд, порох вручную запихивали в пушку, забивали пыж, ядро, и поджигали с торца раскаленной проволокой. Сколько труб разорвало, сколько орков поубивало за эти годы, - не счесть. Но дело даже не в прочности, в конце концов, мы опытным путем создали сплав, позволяющий делать до тридцати выстрелов, - Анарион похлопал трубу, - но точность, Сергей Владимирович, точность никуда не годилась. Хорошо отрегулированная катапульта кладет, в переводе на ваши меры, килограммовую стрелу на дальности триста метров в круг с радиусом тридцать сантиметров и пробивает при этом доску толщиной пять сантиметров. А это сооружение? Дальность стрельбы, конечно, больше, но разброс, не говоря уж о скорострельности.… В общем, Повелитель приказал все работы по этой теме закрыть. Товарища прапорщика хотел обратно вернуть, но ему у нас понравилось, сами понимаете: вино, женщины, слуги. Переселили его на Нурнен, там хорошо, совсем не так как здесь, в Горгороте. Больше я его и не видел. А пушку Властелин приказал оставить, как образец технической мысли. - А вы сами-то местный? - заинтересовался Серега. Лицо Анариона словно подернулось камнем: - Нет, я – нуменорец. У Сереги отпала охота расспрашивать дальше, и он вернулся к чисто техническим проблемам: - Потребуется заряжающий внутри танка и пара-тройка подающих снаружи. - Но вы же рассказывали, что заряжать можно специальным механизмом? - При запущенном двигателе. Да и не уверен я, что на этой машине автомат заряжания вообще работает. Она же учебная, для вождения. - Ничего, назначим орков. Эй, Зирган, ну-ка трех самых толковых сюда! Остальных расставь в оцепление, чтобы ни одна живая или мертвая душа незаметно не подкралась. Вместе с орками подошел Гудрон: - Господин капитан хочет стрелять лично? Серега пожал плечами: - А кто еще-то? - Но все эти стреляющие штуки наших инженеров периодически разваливаются или взрываются, - озабоченно почесал затылок Гудрон, - а я отвечаю за вашу безопасность. Может, кого-то из орков заставим? Если с вами что-то случится, Властелин сдерет с меня шкуру, натрет тело солью и прибьет к стене Лугбурза. А когда я сдохну, натянет шкуру обратно и превратит в живой труп. Я не преувеличиваю кару, господин, скорее преуменьшаю. Анарион тоже покачал головой: - Он прав, господин капитан. Всякое бывает. И мне заодно достанется. - Да это надежная машина, - не совсем уверенно пробормотал Серега, - чего с ней будет? А как я растолкую этим баранам, что нужно делать? - Вы зарядите пушку, потом покинете машину, а с проволочкой мы пошлем орка – предложил Анарион. - С какой проволочкой? – не понял Попов. - С раскаленной. Чтобы выстрелить. - Да нет, - засмеялся Серега, - там специальный спуск. Механический. Ладно, уговорили. Попов залез на место командира танка. По правде говоря, штатным снарядом из танковой пушки он не стрелял, такие стрельбы планировались только в мае, с выездом на окружной полигон. Весь стрельбовой опыт первого семестра ограничивался тренировкой из 14,5-мм стволика, который вставлялся в ствол настоящей пушки и позволял натаскивать бестолковых пока курсантов без больших материальных затрат. К счастью, (это только сейчас стало понятно, что к счастью) Попов сумел схлопотать двойку по огневой подготовке как раз за танковую пушку. Усилиями подполковника Халикова исправление оценки превратилось для Сереги в долгое и мучительное мероприятие. В течение целого месяца во время самоподготовки он отправлялся на кафедру к Халикову и пытался пересдать свой «неуд», тянувший естественно назад в социалистическом соревновании все отделение, взвод, ну и роту, наконец. Все это доходчиво объяснял Попову командир роты майор Казакевич, закатывая его во внеочередной наряд. «Вам, товарищ курсант, наверное, времени не хватает в течение дня, чтобы подготовиться? – с преувеличенной заботой интересовался Казакевич. - Вот, ночью и подучите». Действительно, в коротких промежутках между бесконечным мытьем туалетов и надраиванием паркета в центральном проходе, Попов честно пытался зубрить, но пересдать не мог. Пушка уже начала снится Сереге в кошмарах, постоянно обрастая детальками, названия и назначения которых Попов не знал. Коварный Халиков в этих снах неизменно тыкал указкой в одну из только что выросших прямо на глазах курсанта деталей, и, не дождавшись вразумительного ответа, укоризненно качал головой: «Не знаете, товарищ курсант. А ведь скоро сессия. И как вы будете отвечать, ведь в билетах две трети вопросов связаны с материальной частью? Я уже не говорю о дальнейшей службе. Что же вы расскажете солдатам, если сами ничего не знаете? Анекдоты травить будете? Идите, и готовьтесь, как следует. Родина должна получить специалиста, а не просто хорошего парня». Однако количество проведенных в обнимку с техническим описанием пушки часов вдруг незаметно переросло в качество, и в один из декабрьских вечеров Попов неожиданно для самого себя ответил на все вопросы подполковника-педанта. Халиков задумчиво почесал щеточку коротко постриженных усов, на всякий случай проверил Серегины карманы на предмет наличия шпаргалок и молча исправил в журнале через дробь двойку на пятерку. Распираемый законной гордостью, Попов показал журнал сержанту Петренко, но в ответ получил привычное: - Ну, ты и тормоз, Поп. Целый месяц исправлял, баржа волоокая, а мне за ваши двойки Казакевич каждый день задницу на немецкий крест разрывает, понял? Уйди, чтоб глаза тебя не видели. Серега тогда обиделся на всех сразу: на упертого татарина Халикова с его педантичностью, на Казакевича с его методами воспитания, на Петренко вообще за все, ну и на себя, бестолкового, заодно. Сейчас же Попов испытал чувство глубокой признательности, но только к Халикову. Казакевича вместе с Макухиным и Петренко он с большим удовольствием увидел бы в кресле у Бхургуша. Мило бы побеседовали о том, кто у нас тут тормоз и баржа волоокая, а кто капитан Мордора. (Кстати, что такое «баржа волоокая», Петренко? Как не знаете? А зачем вы так капитана Мордора называли? Может быть, вот эти чудные тиски для мошонки помогут вам ответить? Что значит больно? А, Попову, по-вашему, не больно, когда его так обзывают?) Сладкие мечты прервала орочья морда, сунувшаяся в люк: - Господин, снаряд! Серега принял снаряд с зарядом, очищенные от смазки и укопорки под руководством Анариона, вручную вложил их в казенник, а в качестве досыльника использовал обрубок толстой деревянной палки. Клацнул, закрываясь, затвор. Попов снял с блокировки ручной спуск и перелез к наводчику, где выставил дальность в прицеле на девятьсот метров и вывел угольник прицела на вершину кирпичной башни. Выбрался наверх и позвал Зиргана. Зирган естественно выбрал самого щуплого и невзрачного бойца. С трясущимися руками и ногами тот кое-как влез на танк, с ужасом косясь внутрь железного монстра. Сереге пришлось трижды объяснить, на какую деталь необходимо давить. Все также трясясь всем телом, орк залез в люк наводчика и скорчился на сиденье. Серега спрыгнул на землю: - Уши затыкайте, - обратился он к Анариону и Гудрону. – Мы снаружи машины, так что ударит будь здоров. Убедившись, в том, что все выполнили его команду, Попов заорал орку: - Давай, жми! Пару секунд стояла давящая тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и шумным дыханием немного трусившего Гудрона. Серега уже хотел подойти к танку, как вдруг земля под ногами вздрогнула. Тугая волна воздуха ударила в лицо. Танк присел на подвеске и выплюнул ярко-оранжевое пламя, окутываясь пылью. Тусклая в солнечном свете точка трассера пронеслась над башней и врезалась в скалу, полыхнув дымным разрывом. Машина покачалась на торсионах, выгоняя ресивером плотный рукав порохового дыма из ствола, и застыла. Медленно оседала поднятая выстрелом пыль. Слева от себя Серега с удивлением обнаружил Гудрона, стоящего на четвереньках. Впрочем, на ногах ни один из орков не остался, все, кто как мог, хоронились за валунами и в выбоинах. Из танка доносилось монотонное подвывание стрелка. Справа с расширенными глазами стоял побледневший Анарион. - Ну вот, - бодро сказал Серега, - все работает, как надо. А вы-то чего? Вы же стреляли из своей пушки? - Это было давно, - слегка заикаясь, ответил Анарион, – и не настолько страшно. Поднялся на ноги и Гудрон: - Потрясающе, господин. В мире мало вещей, которые могли бы меня испугать, но это… - Привыкнешь, - хмыкнул Серега, - не так там все и страшно. А вот прицел выверять надо – промахнулись мы мимо башни. Или дальность точнее поставить. - Господин капитан хочет сказать, что надеялся попасть с первого раза? – удивился Анарион. - Ну, в общем-то, да. Должен был. А прапорщик ваш про точность стрельбы не рассказывал что ли? - Не всем рассказам товарища прапорщика можно было безоглядно верить, - замялся Анарион. - Господин капитан, - подал голос Гудрон, - Властелин! Серега обернулся. Над пустыней поднималось быстро приближающееся облако пыли. Через пару минут уже можно было разглядеть несущегося впереди облака черного всадника. Следом виднелся конный отряд из двадцати человек, как понял Серега, личный конвой Майрона. Едва было поднявшиеся из-за камней орки, вновь попадали ниц. Согнулась в глубоком поклоне спина Анариона, и Попов решил тоже поклониться. Подъехавший Майрон легко спрыгнул с коня. Серега почувствовал его руку на своем плече и поднял голову. На лице майара цвела улыбка: - Замечательно, Сергей Владимирович! Вы оправдываете мои надежды. - Рад стараться, - кривовато улыбнулся Серега, - но вы же не видели выстрела? - Зато слышал! – улыбка Майрона стала еще шире, - Как я понимаю, все работает? - В общем, да. Попасть в цель только не удалось. - Ну, не прибедняйтесь, Сергей Владимирович, самоуничижение не идет капитану Мордора. Первым выстрелом на таком расстоянии попасть в цель можно только случайно, если не контролировать полет камня. Но это такие энергозатраты... впрочем, я уже вам рассказывал. А контролировать полет вашего снаряда я не могу в принципе. Как и никто другой в этом мире, - довольно потер руки Майрон, - повторите мне на бис? Орки засуетились, подготавливая следующий снаряд. Серега извлек из танка скулящего стрелка и осмотрел пушку. Ловушка стреляного поддона не сработала, то ли от заржавленности, то ли от некоторой погнутости рамки, и стальной стакан валялся под пушкой, исходя дымом. В остальном, насколько было видно неопытному курсантскому взгляду, все было в норме, и Попов решил следующий выстрел сделать лично. Майрон все время торчал сверху, заглядывая в люк. Серега поднял голову: - Куда и чем стреляем? Глаза Майрона буквально загорелись: - Сначала попробуем на максимальное пробивание, потом – на разрушение крепостных ворот. - Тогда пусть дают бронебойный, - распорядился Серега, - и стреляем по правой башне, которая из кирпича. Вы бы слезли с танка, господин. Майрон спрыгнул на землю, а вместо него Попов увидел Гудрона: - Господин позволит мне помочь? - Садись на место командира, - распорядился Серега. Гудрон неуклюже, цепляясь одеждой за разные выступы, сполз в соседний люк, и устроился на сиденье, ощупывая руками приборы и механизмы. - Э, ручонками поосторожнее, - остановил его Попов, - Принимай сверху снаряд и запихивай его вон в то отверстие, только аккуратно! Гудрон, не дыша, принял снаряд и пропихнул в зарядную камору. - Теперь заряд, он до конца не зайдет. Вот. Теперь бери вон ту палку, и жми на поддон, только на капсюль не дави. Ну, вон на тот большой кругляш не попади, а то взлетим на воздух вместе с танком. Гудрон приналег на импровизированный досыльник. Поддон заряда встал на место, сбивая лапки экстракторов, и клин затвора скользнул вправо, мягко выбив палку из лап Гудрона. - Ну вот, молодец, - Серега показал опешившему орку большой палец, - палку подбери и ничего не трогай. Как скажу – закроешь уши. Гудрон кивнул, выудил с пола палку и вцепился в нее, как ребенок в любимую игрушку. Серега пристроился к прицелу. Первый раз стреляли кумулятивным снарядом, и был перелет, значит, верхушку угольника надо опустить. Место разрыва отчетливо чернело на желтой скале. Серега отметился по нему, и чуть опустил ствол. С другой стороны, сейчас в стволе был бронебойно-подкалиберный снаряд с гораздо более высокой начальной скоростью, а башня находилась в пределах прямого выстрела. - Должен попасть, - пробормотал Серега, упираясь лбом в резиновый налобник и устраивая ногу на механическом спуске. - Гудрон, уши закрывай! Гудрон зажал лапами уши и даже поджал ноги к животу. Попов ухмыльнулся и надавил на ручной спуск. Звонко ударил выстрел, отключая слух. Прицел вместе с головой прыгнул назад, и Серега похвалил себя за то, что не забыл предостережения тех, кто уже стрелял из танка – прижимайся как можно плотнее к прицелу и не бойся. Испугаешься, начнешь отводить голову назад – неизбежно получишь синяк под глазом. Справа пушка уже возвращалась накатником в исходное положение, загрохотал поддон, и боевое отделение окуталось тошнотворным пороховым дымом. Закашлялся Гудрон, но Попову было не до него – сквозь облако пыли он пытался увидеть, куда пошел снаряд. За мгновение до того, как изображение в окуляре окончательно пропало в желто-сером облаке, он все-таки заметил исчезновение стремительной красной точки в каменной башне. - Класс! – Серега привычным движением вырвал себя из люка, сел на крышу башни и оглянулся. Орки опять попрятались в щелях и под камнями, Анарион в стороне встряхивал головой, будто в уши ему попала вода, а вокруг них носились обезумевшие лошади личного конвоя Темного Властелина. Один из всадников запутался в стремени, и конь тащил отчаянно орущего человека по камням. Помогать было некому, остальные всадники конвоя либо лежали на земле, либо – на спинах лошадей, из последних сил пытаясь справиться с испуганными животными. На фоне этого хаоса майской розой цвела довольная физиономия Майрона. Сложив руки на груди, он счастливо жмурился, как кот, объевшийся сметаной. - Ве-ли-ко-леп-но! – по слогам почти пропел Майрон, - Сейчас все успокоятся, и поедем, посмотрим! * * * Успокаивались долго. Двое из конвоя разбились довольно сильно, их пришлось увезти в крепость. Потом отбивали у троллей лошадь, которую они поймали и собирались освежевать прямо на месте. Затем выяснилось, что капитан Мордора на лошадях никогда не ездил, близко к ним не подходил, и вообще боится этих животных. В конце концов, выбрали самую смирную конягу, Гудрон подсадил (а вернее, посадил) Попова в седло, и повел лошадь в поводу. Майрон сразу упылил в район мишеней, и пока Серега с Гудроном добирались, уже успел все там облазить, оставшись крайне довольным увиденным. Подъехав к башне поближе, Попов понял причину такой радости. Полуторная кирпичная кладка была прошита снарядом навылет, соседние с пробоиной кирпичи были выбиты, и по телу башни змеились довольно широкие трещины. Мало того, Серега случайно попал в межэтажное перекрытие, собранное из толстых дубовых плах, теперь раздробленных в щепу и провалившихся внутрь башни. Ну и на выходе, теряя уже скорость и, возможно, повернувшись, снаряд вынес целый кусок стены, после чего с чувством выполненного долга глубоко зарылся в песчаный откос. Майрон обратился к Анариону: - Я ошибаюсь, или этой конструкции достаточно еще пары попаданий, чтобы рухнуть? - Вы совершенно правы, господин. Два, максимум три попадания. Обязан лишь отметить, что это имитация настоящей крепостной башни, созданная для пристрелки осадных орудий. Реальные башни нуменорских укреплений гораздо мощнее. - Зато реальные башни укреплений в Эрегионе бывают и похуже этой, - возразил Майрон, - они там слишком надеются на своих магов-недоучек, что нам только на руку. Серега в это время осматривал ворота, сбитые также из дубового бруса и скрепленные толстыми железными полосами. - Ну что, вынесем? – Майрон от нетерпения даже приплясывал на месте, что совсем не шло Темному Властелину. - Осмелюсь заметить, - вступил в разговор Анарион, - что здесь сквозная пробоина не поможет. Дерево достаточно упругий материал, и мы можем дырявить его раз за разом без особого успеха, пока не перебьем скрепы, причем в нескольких местах, господин. - Что предлагаешь? - Как вы помните, во время испытаний мы с помощью товарища прапорщика взорвали несколько снарядов. Сила взрыва была достаточна для того, чтобы сбить ворота с петель. - Вы взорвали несколько снарядов? – удивился Серега. - Ничего сложного, Сергей Владимирович, хороший костер и больше ничего. Когда товарищ прапорщик показал нам этот фокус, мы немедленно разделили весь запас снарядов на мелкие партии и разложили по расщелинам Горгорота во избежание роковых последствий. - Да, Анарион молодец, - похвалил инженера Майрон, - лет десять назад молния, не удивляйтесь, Сергей Владимирович, в Горгороте по весне бывают и грозы, ударила в одно из таких хранилищ. Ящики загорелись, сволота орочья, вместо тушения разбежалась по норам, склад и бабахнул. Даже в Лугбурзе было слышно. Из всех трусов уцелел только один, который и шепнул Бхургушу на ушко, как было дело. - Тогда стреляем осколочно-фугасным. Разрешите начать, господин? – упоминание Бхургуша резануло по сердцу воспоминанием утреннего позора. - Погоди, - задумался Майрон, - хочу посмотреть действие по живой цели и попробовать магическую защиту. Значит так. Шатер там уже разбивают, еду и напитки подвезут. Отпразднуем первый успех, а пока нам приготовят все необходимое для следующего эксперимента. Кстати, Сергей Владимирович, за Майроном служба никогда не пропадает. Подумайте над своей первой наградой. Развернув лошадей, они поехали к исходному рубежу, где уже суетилась охрана, поднимая большую круглую палатку из шелка. - Если можно, господин, - замялся Серега, не зная, как понравится его желание Майрону, но тот перебил: - Валары меня забери, Сергей Владимирович, вы опять о той девке? Я же отдал ее вам. Можете даже ее убить, если она так этого хочет, я разрешаю. И не в подвале она давно, а в вашей прихожей, под дверью сидит. - Бхургуш, - начал опять Серега. - Да не трогал ее Бхургуш, как женщину, если вы это имеете в виду. Не трогал. Снял два ногтя и вся недолга. Такие операции в Эрегионе коновалы проводят по медицинским показаниям чуть ли не каждый день, еще и деньги за это берут. Больно, конечно, но не смертельно. Можешь ее ночью утешить. - Но господин, вы моментально вылечили мои порезы, - Серега невольно потрогал шрам на лице, - нельзя ли также? - А не много ли чести для простой девки? – прищурился Майрон, - К тому же я ее этим наказал, теперь получается, сам и вылечу? - Я понял, господин, - поклонился Попов. - Ладно, не огорчайся, - примирительно сказал Майрон, - я ж понимаю, что в таком состоянии она для любовных утех мало пригодна. Поверь, правда на слово майару, любая другая в постели будет ничуть не хуже, а может и гораздо лучше. - Дело не в постели, – смутился Серега, - просто я как-то вот… - Да неужто, Сергей, ты чувствуешь какие-то моральные обязательства перед служанкой? Перестань, ты же капитан Мордора, любое твое решение правильное, если не идет в разрез с моими желаниями и пользой дела. Вон, как вы Гурлуга уделали. Валяется в пыли на дороге, вороны уже глаза выклевали. Я же слова не сказал, потому что на этой земле выживает сильнейший. Гурлуг оказался слабей? В топку! Убили – и правильно сделали, чего переживать по этому поводу? - Гурлуг – это другое. - Да тоже самое, Сережа, тоже самое. Начальника должны бояться подчиненные, иначе, что это за начальник? Женщина должна бояться мужчины, иначе, что это за мужчина? Я бы на твоем месте заставил себя ублажать именно сейчас, когда ей больно, да еще и улыбаться при этом. Иначе будет еще больнее. В Лугбурзе женщины знают свое место. Это у эльфов полный бардак, бабы им на шеи сели и ноги свесили. Вертят ими как хотят. Также хочешь? - Нет, господин. - То-то. Но ради твоего успеха и своей радости, так и быть. Ее посмотрит очень хороший врач. Вечером она тебе уже станцует. Ногти, правда, сразу не вырастут, но болеть не будет, это точно. - Спасибо, господин, - от глубины поклона Серега едва не сверзился с лошади. Майрон засмеялся: - Как же с вами, людьми, одновременно и легко, и сложно. И прошу, Сергей Владимирович, чтобы я больше о ней не слышал. Проверить тебя я смог, а ни на что иное эта девка не годна. Надоест – гони на все четыре стороны. Или прибей. - Я понял, господин. - Надеюсь. Ого, а запах-то хорош! Иногда, право, жалеешь, о том, что не нуждаешься в пище. В вашем понимании, конечно. От близкого уже шатра действительно умопомрачительно пахло свежим хлебом и печеным мясом со специями. Повар в белом колпаке и переднике суетился около жаровни, подгоняя поварят. Серега сглотнул слюну – пребывание на открытом воздухе крайне способствовало аппетиту, на который Попов и так не жаловался. - Вот, - улыбнулся Майрон, - вот теперь вижу перед собой мужчину. Вино и мясо! Вот наши приоритеты. А женщина – это вместо снотворного, чтобы спалось слаще. * * * Пока ели и пили, мимо шатра в сторону мишеней провели вереницу скованных одной цепью людей. Серега сначала подумал, что для ремонта, но потом вдруг вспомнил слова Майрона о проверке по живым целям, и чуть не подавился. Что ж такое, не успел помочь одной жертве, а ему уже подсовывают целый десяток. Майрон внимательно посмотрел на него: - Рано или поздно, но по живым людям стрелять придется, Сергей Владимирович. Вы когда в свое учебное заведение поступали, розы собирались выращивать, что ли? У вас же весь учебный процесс был направлен на овладение «наукой побеждать», я правильно запомнил? А науки побеждать, без науки убивать, нет, согласитесь со мной. - Там были бы враги, - неуверенно возразил Серега. - А здесь я вам друзей поставлю что ли? Да любой из этих людей с удовольствием задушил бы вас просто за то, что вы сидите рядом со мной. А попади вы к ним в плен, и Бхургуш показался бы просто мелким хулиганом, который обрывает мухам крылышки. - Но они же сейчас безоружны и не могут сопротивляться. Убивать безоружных. Просто так, как мясник на бойне. – Серега передернул плечами. - Экий вы смелый за моей спиной. Хотите, я дам им оружие и оставлю с вами один на один? Побегать по Горгороту. Чтобы злость проснулась? - Нет, пожалуй, не надо. - Вот именно. Поел? Идем стрелять? Сереге не оставалось ничего иного, как вытянуть себя из-за стола, и нога за ногу отправиться к танку. К своему удивлению, рядом с ним он обнаружил громоздкую метательную машину, сборку которой заканчивали под руководством Анариона орки и тролли. Собственно говоря, тролли только подавали или держали тяжелые деревянные брусья, из которых состояла машина. Орки по команде инженера вставляли массивные бронзовые болты в отверстия механизмов и закручивали такие же массивные гайки, чем-то напоминая команду по укладке железнодорожных путей. «Вас бы на БАМ, - подумал Серега, - была бы бригада социалистического труда». - Не торопитесь, Сергей Владимирович, - обратился к нему Анарион, отрываясь от машины, - сначала Властелин хочет проверить магическую защиту. А уж потом вы. - Что она у вас кидает? – Серега искал возможность хоть как-то вытеснить из головы мысли о стрельбе по людям. - О, это одна из наших последних разработок, - засветился гордостью Анарион, - благодаря грамотно продуманной системе противовесов машина бросает камень массой до пятисот килограммов на расстояние в триста метров, или стокилограммовый, но уже на километр. Сейчас, соберем нашу красавицу, сами увидите. Он отвернулся к машине, оставив Серегу наедине с совестью. Совесть моментально распоясалась, в крайне нелицеприятной, и даже оскорбительной форме припомнив Попову все ранее проявленное малодушие. Кроме того, были ярко и красочно обрисованы зияющие бездны будущего. Серега понимал, что не может противостоять Майрону, но следуя за ним на коротком поводке, будет все больше погружаться в пучину таких поступков, оправдаться в которых крайне трудно, что перед родной Советской властью, что перед самим собой. Насколько он помнил занятие, проведенное капитаном Малиной по основам уголовного законодательства, деяния его уже подпадали под целый ряд крайне неприятных статей УК РСФСР, некоторые из которых завершались высшей мерой наказания. - Коготок увяз – всей птичке пропасть, - повторил себе Серега любимую сентенцию капитана Малины, вздохнул и обреченно оглянулся. Солнце опускалось к горизонту, удлиняя тени. Загораживал полнеба Ородруин. Орки продолжали суетиться вокруг метательной машины, подгоняемые Анарионом. Тролли закончили держать балки и теперь таскали обтесанные до шарообразного состояния камни, складывая кучку. Гудрон сидел на башне танка, и жевал свою пайку, полученную с барской кухни. Заряжающие – подающие орки болтались около танка, завистливо поглядывая на жующего Гудрона. Личный Его Темного Величества конвой застыл в пределах прямой видимости, держа коней в поводу. Сам Темный Властелин умчался к мишеням, устанавливать магическую защиту, но туда Серега вообще старался пока не смотреть. - Эй, Гудрон, - решился Попов, - хочешь пальнуть? Глаза Гудрона загорелись. Он швырнул обглоданный мосол оркам-подносчикам, вызвав небольшую драку, и вскочил на ноги: - Хочу, господин! Только я не умею... - Чего тут уметь-то – наливай, да пей, - это уже из арсенала острот старшины Макухина. - Что пить? - удивился Гудрон. - Да это я так, шутка. Все просто – я наведу, а ты выстрелишь. Куда нажать – покажу. - Спасибо, господин, Гудрон не забудет ваше отношение. - Ладно, - Сереге стало стыдно за свою хитрость, - давай заряжать, Властелин возвращается. Глядя в прицел на ворота, Попов так и не смог увидеть подопытных кроликов, но не сомневался, что где-то там они есть. Дальность теперь была известна, Серега навел угольник точно в центр ворот, и с тоской подумал, а если с первого выстрела не попадем? Придется стрелять самому, да и с Майроном опять проблемы начнутся: ты, мол, слюнтяй и тряпка, а не капитан Мордора. Кстати, о капитанах – Малина тоже рассказывал, что долго не мог себя заставить прицельно стрелять по людям, а вот после первого боя с потерями все сантименты как рукой сняло. Потом, говорит, даже азарт появился: влепишь с полутора километров с первого выстрела осколочно-фугасным в мазанку, из которой душманский пулеметчик пехоту уже двадцать минут носами в пыли держит, и чувствуешь себя, как олимпийский чемпион. А по кишлакам уже слух покатился: шайтан-арба с номером 310 – шибко опасный, шурави-батыр из него шибко далеко и точно стреляет. И в части капитану Малине – почет и уважение, на Доске отличников висит, командир полка с ним за руку здоровается и по всем оперативным вопросам советуется. Вот это война. Серега вздохнул, понимая, что до Малины ему, как до Парижа в известном положении тела. Еще раз вздохнул, показал Гудрону рычаг ручного спуска и перелез к командиру. Между тем, поле в районе мишеней опустело, Майрон устроился на раскладном стуле и торопил Анариона, поглядывая на заходящее солнце. Наконец тролли вывели рычаги и противовесы машины в исходное положение, и инженер поклонился майару: - Готово, господин. - Стреляй, - нетерпеливо махнул рукой Майрон. Машина заскрипела, ухнул вниз огромный противовес, и внушительных размеров каменное ядро со свистом устремилось к мишени. Серега припал к командирскому прибору наблюдения, и в четырехкратном увеличении отчетливо увидел, как каменная глыба исчезла в оранжевой вспышке, не долетев до ворот нескольких метров. Невидимое препятствие раздробило ядро на части, и полет продолжила несвязанная гравийная масса, бессильно рассыпавшаяся при ударе о стену. Майрон удовлетворенно хмыкнул, и тут же Попов почувствовал мысленный приказ: «Огонь!». Голос прозвучал в мозгу столь отчетливо, что Серега невольно ответил «Есть!» и кивнул Гудрону. Сосредоточенный до предела орк нажал рычаг, пушка грохнула, и Гудрон в голос завопил что-то свое, победно-орочье. Серега попытался разглядеть трассер снаряда, но густое облако пыли накрыло танк прежде, чем снаряд достиг ворот, и лишь по воплям орков Попов понял, что цель поражена. Курсант вылез на башню, пыль уже сносило ветром, и в лучах заходящего солнца, окрасившего стены мишеней в багровые тона, было видно, что ворот нет. Майрон уже сидел в седле: - Едем, Сергей Владимирович! Ворота лежали на земле, сорванные с петель и выпавшие наружу. По пробоине в воротах и иссеченным осколками плахам Попов понял, что снаряд взорвался не перед, а за воротами, именно там, где и находились прикованные к столбам пленники, изображавшие отряд, защищающий вход в замок. Теперь все пространство за воротами было залито быстро впитывающейся в песок кровью, и завалено ошметками человеческих тел вперемешку с расщепленными столбами и обрывками цепей. Плотный обед, с таким удовольствием употребленный Серегой всего час назад, немедленно начал проситься назад. Он стиснул зубы, проезжая в арку ворот, и стараясь на смотреть, на что наступают конские копыта. Лошадь под ним тоже вздрагивала, хватая ноздрями тяжелый запах крови и человеческих внутренностей. Лишь Гудрон шагал спокойно, твёрдой рукой ведя животное под уздцы. Как оказалось, двоих пленников приковали чуть подальше, видимо, Майрон хотел проверить эффективность стрельбы по полной программе. Оба были живы, но в ужасном состоянии. Первому, молодому парню чуть постарше Сереги, осколок распорол брюшину и перебил позвоночник. Бесчувственные уже ноги подогнулись, и парень висел на цепях, с ужасом глядя на вывалившиеся в пыль внутренности и тонко подвывая. Майрон покачал головой: - Он так будет долго умирать, не находите, Сергей Владимирович? Боль не может добраться до мозга и выключить сознание, а крови он теряет почему-то слишком мало, неужели каким-то чудом не задело брюшную аорту? Сергей Владимирович ответить ничего не мог по причине спазма, перехватившего желудок. Майрон понимающе хмыкнул и пристально посмотрел на пленника. Голова парня упала на грудь, вой и хриплое дыхание прервались. - Вот так, - Майрон уже смотрел на второго несчастного, которому, как бритвой, срезало нижнюю челюсть, - Вот ведь как бывает, Сергей Владимирович, этот человек пытался поднять против меня Южное Прирунье, и почти преуспел в этом. Жег, так сказать, глаголом сердца людей. Пока его не выкрали мои специалисты бесшумных дел. И вот же насмешка судьбы, – с каким удовольствием он бы плюнул мне в лицо, какие красивые слова сказал бы перед смертью, но! Небольшой кусочек иномирового металла напрочь лишил его этой возможности. Ну, пора заканчивать. Еще один пристальный взгляд, и вторая жертва обвисла в цепях. Майрон улыбнулся Сереге: - Прекрасный выстрел, Сергей Владимирович! Вся моя магия пошла коту под хвост. Будь это настоящая крепость, большая часть дела уже была бы закончена. Едем обратно, здесь сейчас уберут. И уборка действительно уже началась. Парень с распоротым животом неожиданно открыл глаза и встал на ноги. Глядя прямо перед собой, он слегка угловатыми движениями легко, как нитки, снял с себя железные цепи, и аккуратно сложил их у подножия столба. Потом сделал неуверенный шаг, споткнувшись о собственные внутренности. Постояв секунду, парень посмотрел на распоротый живот, оторвал свисающие кишки, и на прямых ногах пошел собирать валяющиеся куски человеческих тел. - Он живой? – сдавленно спросил Серега. - Да ну что вы, Сергей Владимирович. Мертвее мертвого. Но некоторое время еще послужит, сложит все аккуратно вон в ту яму, и сам сверху уляжется. Оркам останется только камнями закидать. Что с вами, Сергей Владимирович? - Он ест, - просипел Серега, показывая дрожащей рукой за спину Майрона. - Да ничего страшного, сами понимаете, в камере разносолов нету, а этих сегодня и вообще не кормили, чего зря хлеб переводить? Инстинкты тела еще действуют, вон он и пытается поесть. Да не обращайте внимания, поехали, ужин остынет. - Ужин? – Сереге и до этого было плохо, но когда Майрон помянул об ужине, парень наконец-то прожевал оторванный кусок человечины, который благополучно вывалился из распоротого живота под ноги зомби. Серега икнул, а крепостная стена вдруг повернулась на девяносто градусов и исчезла. Дальнейшее Попов помнил плохо. Его приводили в сознание, но сразу же начиналась рвота, и он снова выпадал из действительности. Потом его долго куда-то везли на раскачивающейся лошадиной спине, страшно болела голова, перед глазами плыли цветные круги, сознание периодически исчезало. Более или менее он осознал себя в постели, у края которой сидел благообразный старец в черном. «Господи, они все в черном». - Как себя чувствует господин? Получилось только что-то промычать. Желудок снова стоял где-то в глотке, и Серега боялся открыть рот. Черный старик понимающе покачал головой, и сказал внезапно появившемуся в поле зрения Гудрону: - Это акклиматизация. Плюс тепловой удар и нервное потрясение. Другая вода, другой климат, другие условия работы и отдыха. Организм молодой, здоровый, справится. Желудок мы ему промыли, и я думаю, ничего плохого с нашим пациентом уже не случится. Хороший уход и покой в течение пары дней. Никаких дурных вестей. Когда придет в себя, и начнет скучать: недолгие прогулки в саду, бассейн, массаж, молодые девушки, немного вина. Вот и все, - старик поднялся. - Спасибо, господин, - густой бас Гудрона. - Лечить воинов Великого Властелина – мой долг. Толчок воздуха от аккуратно прикрытой двери превратился в мягкую волну, уносящую в забытье. * * * «Нормально» Серега проболел два дня, но как только ему стало настолько хорошо, чтобы начать скучать, Майрон потребовал его к себе. Прием состоялся в кабинете у знакомого глобуса. Помимо Майрона присутствовал еще один человек (конечно же, в черном). Когда Попов вошел, Майрон и черный незнакомец оторвались от расстеленной на столе большой карты: - А, вот и Сергей Владимирович, - приветливо распахнул руки Майрон. - Мне доложили, что вы уже в состоянии ходить и адекватно воспринимать окружающую действительность. - Спасибо, господин, - поклонился Серега, - мне значительно лучше. - Тогда позвольте представить вам Энамира, Полководца Восточной армии Мордора. Он только что прибыл с наших северо-восточных рубежей. В Южном Прирунье все-таки разразился мятеж. Помните того, со срезанной челюстью? Поздно мы его нейтрализовали. К сожалению, семена упали в подготовленную почву, мятежники захватили несколько крепостей, вырезав орочьи гарнизоны. Вопят что-то о демократии, национальном самоопределении, сопротивлении тирании, ну и прочий бред для дураков. Пока они там не осмелели в конец от собственной наглости, мятеж надо подавить. И сделать это надо быстро, до начала нашего наступления на Эрегион. Положительный момент я вижу в том, что на востоке можно воевать уже сейчас. Снега в степи мало, весенняя распутица еще не наступила, естественно, и летней жары там еще нет. Отрицательным моментом является слабость Восточной армии. Она малочисленна и в ней собраны младшие призывные возрасты, проходящие еще первоначальную подготовку. Для охраны спокойных восточных рубежей ее вполне хватит, но наступательная операция со штурмом нескольких крепостей ей пока не под силу, и в этом Энамир совершенно прав. С другой стороны, я не хочу, да уже и не могу срывать с места части Западной армии, выходящей в исходные районы для летней кампании. Не могу я поднять и Нурненское ополчение. Во-первых, лучшая его часть и так уже в Западной армии. Во-вторых, забрав оттуда мужчин, я сорву посевную, что оставит страну и армию без продовольствия. Наконец, я не могу использовать Харад. Южане не боеспособны в зимней степи, к тому же, отвлекая харадцев на восток, я открываю свой левый фланг в районе устья Андуина. Куда ни кинь – всюду клин. Майрон прошелся вдоль стола, постукивая костяшками пальцев по карте. Серега и Энамир почтительно следили за ним глазами. Майар остановился у окна, глядя на громаду Ородруина, выдержал театральную паузу, и повернулся к подчиненным, заложив руку за пазуху. Воображение Попова сразу же дорисовало ему треуголку и серый сюртук – Наполеон, да и только. Правда, Бонапарт только рассматривал павших на поле боя, а этот их работать заставляет. Воспоминание о зомби моментально стерло весь юмор с облика Майрона. Да и в словах ничего смешного не было: - Поэтому, я решил усилить Восточную армию гарнизоном Лугбурза. Риск вполне оправдан, карательная операция должна занять не больше полутора месяцев с учетом всех передвижений. Я предвижу ваши возражения, уважаемый Энамир, насчет штурма крепостей. Но теперь у нас есть средство, способное кардинально решать проблемы с крепостями. Это танк Сергея Владимировича. Платформу под него строят днем и ночью, на перевозку будут выделены все свободные олог-хайи Лугбурза. Выступаем вечером следующего дня, - Майрон рубанул рукой воздух, – Вам, Сергей Владимирович, за это время необходимо подготовить машину. Телохранитель вам уже помогает, учите его и дальше, в дороге будет время потренироваться. Охрана машины и поднос боеприпасов останутся за тем же орочьим десятком, который действовал с вами. К завтрашнему полудню платформа будет готова, вам необходимо проследить за погрузкой и крепежом танка. Телохранителю поставьте задачу на подготовку вашего походного быта, он боец опытный, сам все знает. Возьмите одну женщину для обслуживания: стирка, штопка, приготовление пищи, щекотание пяток на ночь. Вопросы есть? - Нет, господин. - Тогда вы свободны, готовьтесь. До погрузки остались сутки, - Майрон сделал приглашающий к выходу жест. С получением известия о походе Гудрон превратился в деятельный черный вихрь, поставивший на уши всю прислугу. В приемной начала расти гора вещей, без которых в поле не обойтись. Серега в этой суматохе был абсолютно не нужен, а потому отправился посмотреть платформу, но в коридоре нос к носу столкнулся с Этель. Девчонка отскочила к стене, освобождая проход и почтительно склоняя голову: - Здравствуйте, господин. - Здравствуй, - Серега запнулся. Как разговаривать с человеком, которого предал и избил? Разговаривать в стенах главной башни Лугбурза с ее знаменитыми ушами. - Этель, тогда я…я не смог… Спина согнулась еще ниже: - Я сама во всем виновата, господин капитан. Вам не надо упрекать себя, наказание было заслуженным. Вы меня еще пожалели. - Я попросил Властелина. Насчет врача. Он тебя смотрел? - Спасибо вам, господин, это был очень хороший врач. Спасибо вам. У Сереги слегка отлегло от сердца. Хоть что-то смог сделать. Ему вдруг захотелось обнять Этель и погладить по голове, по мягким каштановым волосам, но он осмелился лишь взять девушку за локоть. Этель вздрогнула, и Попов поспешно убрал руку: - Сделаешь мне вечером массаж? - Как будет угодно капитану Мордора. Серега скрипнул зубами. Хотелось не рабской покорности, а человеческого общения. Хотя, здесь, в Лугбурзе, свои законы, и девчонка права. Массажистка, непринужденно болтающая в коридоре с капитаном Мордора – это и очень странно, и очень подозрительно. - Не забудь, Этель, - это попытка пошутить, но она проваливается, девушка до предела серьезна: - Как можно, господин. Я буду ждать у дверей с этого момента. - С этого – не надо. Я вернусь на закате. - Да, господин. Вот и поговорили. Серега пошел к дверям лифта. Этель ждала у стены, почтительно склонив голову. Проклятая страна Мордор. Даже его капитан не может делать того, чего хочет. Около башни Серега отловил какого-то мелкого орка, не успевшего спрятаться при виде капитана Мордора, и с его помощью добрался до мастерских Анариона. Располагались они за кольцом стен Лугбурза и напомнили Сереге фабричную мануфактуру из учебника истории. Дымила небольшая домна, где-то мерно ухал механический молот, а в центре двора возвышался стапель, на котором и сооружался транспортер. Уже была склепана рама из металлических балок, на которую плотники теперь собирали деревянный настил. Механики мудрили над осями колес, сами колеса лежали грудой рядом со стапелем. По двору важно прохаживался Анарион, не забывая отвесить подзатыльника недостаточно расторопным подмастерьям. Увидев Попова, он поспешил навстречу: - Приветствую капитана Мордора. Рад вас видеть в наших скромных пенатах. - Приветствую инженера Мордора. Я вижу, дело у вас спорится. - В график пока укладываемся, - Анарион кивнул на лист пергамента, закрепленный на деревянном щите, - с осями только проблема. При такой большой длине не можем найти баланс между прочностью и гибкостью. Но дело идет, завтра к вечеру транспортер с танком будет стоять у ворот Лугбурза. - А почему выезд вечером? - Не так жарко, Сергей Владимирович. Горы создают на Горгороте особый микроклимат, поэтому зимой здесь достаточно жарко, хотя и ветрено. К тому же, и оркам и троллям в темноте действовать комфортней. А для вас мы соорудим на транспортере кабинку, для олог-хайев лишние триста килограммов проблемы не представляют. Властелин выделил их достаточно, даже смогут тащить в две смены. - Спасибо, - обрадовался Серега, - а то я с лошадями так пока и не подружился. - Все будет в лучшем виде, - пообещал Анарион, – присылайте слуг с вашими вещами завтра утром. Делать в мастерских больше было нечего, и чтобы не отвлекать занятых людей, Серега пошел проведать танк. Побранив Зиргана за выправку часовых, он занял болтавшийся без дела десяток чисткой пушки. Старая щетка с засохшей смазкой нашлась в одном из ящиков с ЗИПом, а банник орки соорудили из длинной деревянной жерди. Старались они изрядно, но закаменевший пороховой нагар не поддавался. Довольно скоро шестерка орков выдохлась, и Зирган осмелился спросить капитана Мордора, почему их старания не дают результата. Серега популярно разъяснил, что нормальные танкисты чистят пушку сразу после стрельбы, а в процессе чистки размягчают нагар раствором чистки ствола, ну или хотя бы дизтопливом. Зирган задумался (Серега даже удивился), и высказал робкое предположение, что можно попробовать разрушить нагар мочой. - Чего? – возмутился Серегаю - В пушку мочу лить? Вам лишь бы гадить безнаказанно. - Она очень едкая, господин. Такими уж нас создал Мелькор Восставший. - А запах? Я как стрелять потом буду? - На войне всегда пахнет плохо, господин, что тут поделаешь. - Тогда этот фокус проводим без меня. Вычистишь – доложишь Гудрону. Все протереть насухо, танк выкатить во двор и проветривать до рассвета, понял? Только не вздумай зажечь что-нибудь ароматное внутри машины – сгорим. Зирган плюхнулся лбом в пол, подтверждая полученное приказание. С чувством выполненного долга Попов пошел к себе, с удовлетворением отмечая, как бросаются врассыпную орки, завидев пояс капитана Мордора. Тот же принцип, что и в Серегиной альма-матер – любая кривая, ведущая в обход начальника, короче прямой, ведущей через него. В прихожей Гудрон рапортовал о готовности к походу. Серега приказал сосредоточить утром все необходимое на платформе, и отправился в ванную. С удовольствием смыл дневной пот, налил чистой воды и шарахнул в ванну два ароматических шарика. Шарики немедленно начали растворяться, наполняя помещение незнакомым, но приятным запахом, а на поверхности воды вспухла воздушная шапка столь же ароматной пены. Серега улегся в ванну, взгромоздив шапку из пены себе на голову и расслабился. Следующий месяц, если Попов правильно представлял себе походно-боевую жизнь, придется обходиться без ванны. Помнится, на полевом выходе и умываться-то не получалось, приехали в училище через трое суток грязные, как кочегары. Поэтому, капитан Мордора предполагал понежиться в горячей ванне по максимуму. Кстати, это можно делать и не одному. Серега поколебался пару минут, но все же позвонил в колокольчик. В дверь просунулась голова пожилой горничной: - Чего желает господин капитан? - Массажистку ко мне, - как можно более твердым голосом распорядился Попов, - и телохранителя. - Слушаюсь, господин, - голова исчезла, и почти моментально на пороге возник Гудрон: - Потереть спину, господин капитан? Серега вспомнил братьев Филькиных с их мочалкой, посмотрел на борцовские лапы Гудрона и вежливо отказался: - Нет, Гудрон-батыр, твоими руками, пожалуй, не стоит. Сейчас массажистка придет, она и потрет, а ты, будь добр – покарауль за дверью. Чтобы не подглядывали и не мешали. Гудрон понимающее улыбнулся, приоткрыв клыки: - Не беспокойтесь, господин, пропущу только Властелина Мордора, - и исчез за дверью. Через пару минут появилась Этель со своими скляночками и массажными рукавичками. Глаза все также в пол: - Господин капитан желает массаж прямо в ванне? Это не совсем удобно. - Неудобно штаны через голову одевать, - Серега еще раз воспользовался арсеналом острот старшины Макухина, - я просто хотел поговорить. Не как господин со служанкой, а как человек с человеком. Понимаешь? Залезай, я не смотрю, - и Попов честно зажмурился. - Как будет угодно господину, - Серега услышал шорох халатика, а затем почувствовал, как Этель опустилась в воду у противоположного края ванны. Вода поднялась, и пена попала Попову в нос. Он чихнул и открыл глаза. Пена позволяла увидеть только голову и плечи девушки. Ноги она поджала к себе, и своими ногами Серега до нее не дотягивался. - Этель, ну что у тебя всё через «как угодно»? Можно же по-человечески? - Я не совсем человек, господин. Серега чуть не утонул в ванне: - А кто? Робот что ли? - Я из Южного Прирунья, господин. Когда наш народ боролся за свою свободу, нам помогали эльфийские владыки. Однажды эльфийские лучники остановились в нашем поселке. Они были такие красивые, господин, а моя бедная мать к этому времени овдовела во второй раз. Ей было только двадцать, господин, а война уже забрала у нее двух мужей, от которых не осталось детей. Ей было очень трудно, господин, и я понимаю ее. Так появилась я, но мама не перенесла родов. - А отец? - Его убили через два дня в дюнах на берегу Руны. Орков было почти в три раза больше. Мне все это потом рассказала мамина сестра, когда я подросла. - А сюда ты как попала? Орки напали на поселок? - Нет, господин. Темный Властелин захватил наш край, когда я была еще младенцем. Меня отдали сюда, в Лугбурз, приемные родители. Им нечем было платить налоги. - Хороша семейка, - возмутился Серега, - родная тетка сдала в рабство? -У нее не было выбора, господин. Родных детей отдавать еще тяжелее, чем приемных, а платить было нечем. Зато потом их три года не беспокоил сборщик податей. Не думайте, что она злая, господин, она так плакала, когда меня отдавала. - Да уж, - поскреб пенный затылок Попов, - ситуация. У меня тоже отца не было. - Он погиб? – Этель впервые посмотрела на него своими зеленющими глазами. - Если бы, – криво усмехнулся Серега, - Пил он, как свинья. Я когда родился, он сначала месяц не просыхал, а потом и вообще пропал. Как он мне потом втирал – жена с тещей ему житья не давали, все покушались на свободу его самовыражения. Мне-то поначалу говорили, что он геолог в дальней зарубежной командировке. А потом этот «геолог» меня около школы выловил, и слезно просил поделиться карманными деньгами, ему, видите ли, на «красненькое» не хватало. Мы же, говорит, мужики, мы же всегда друг друга поймем, не то, что эти бабы. А то говорит, пойдем со мной, с корешами познакомлю, выпьем за встречу. Это шестикласснику, прикинь? Дегенерат, короче. Так где-то в сугробе и замерз, я уже в училище поступил, мать под Новый год написала. - Мне очень жаль, господин. - Этель, ну давай без «господина», пока мы одни. В конце концов, я тебе это приказываю. Мне тут с кем еще поговорить нормально? Не с орками же? - Такое общение может плохо для меня кончиться, господин. - Это еще почему? Между прочим, Майрон мне тебя подарил. А кто мешает разговаривать по душам со своей собственностью? Извини, я не хотел сказать, что ты принадлежишь мне как вещь. Просто Майрон отказался от своих прав на тебя, вот. - Вы плохо знаете здешнюю жизнь, господин. К тому же, Властелин всегда поступает так, как нужно ему. И вы зря стесняетесь обладания людьми. Все мы кому-то принадлежим, а вы очень хороший хозяин. - Да ладно, - смутился Попов, - что уж такого во мне отличного. - Вы до сих пор никого из нас не наказали, не ударили, не изнасиловали, и даже не накричали. Слуги очень удивлены, господин. - Ну, я просто еще не успел, - набычился Серега, - а так я очень суровый, и даже жестокий господин. Вон как Гурлуга уделал. - Нет, - он впервые услышал смех Этель, - мы здесь многое повидали, господин. Вы не такой. А Гурлуг был орком. И не вы его убили, а Гудрон. Вы же не смогли меня сразу ударить, даже когда приказал сам Властелин. - Зато потом постарался, - хмуро заметил Серега. Воспоминание о том позоре до сих пор жгло душу. - Если бы Властелин приказал меня ударить любому другому, господин, - покачала головой Этель, - мне бы выбили зубы, сломали челюсть или вообще убили. - Неужели так приятно бить женщину? – засомневался Попов. - Мы только вещи для мужчин. Горничные, служанки, массажистки, мы все служим лишь для развлечения хозяев. Вы не такой, как они. Я нахожусь в полной вашей власти, а вы не только не прикоснулись ко мне, но даже не стали смотреть, как я раздеваюсь, потому что думали, что мне может быть неприятно. Любой другой меня бы просто изнасиловал. - Че я, козел, что ли какой, - пробурчал Серега, чувствуя, что краснеет так, что начинает жечь уши. Этель изумленно наблюдала внутреннюю борьбу, отражавшуюся, как в зеркале, на Серегином лице, и наконец, осторожно спросила: - Господин никогда не был с женщиной? - Да нет, конечно, был, - попытался соврать Попов, и Этель прекрасно поняла это вранье: - Я могу вас научить, господин. Никто не узнает, - Этель вдруг придвинулась, и Серега почувствовал прикосновение к своим ногам. - Да там чему учиться-то, - теперь уже Попов поджал ноги к животу, непроизвольно забиваясь в угол ванны. - Позвольте мне помочь вам, господин, - она обняла под водой Серегины колени, прижимаясь к ним грудью, - мы все хотели бы хоть как-то отблагодарить вас за хорошее отношение. Женская грудь обжигала сильнее, чем горячая вода в ванне, и Попов понял, что сопротивляться невозможно, да и просто глупо. В конце концов, он сам этого хотел, когда позвал Этель. - Молодой здоровый мужчина занимается этим часто и регулярно, господин, - лицо Этель было все ближе, - но все эти ночи ваша постель была пустой. Старший из слуг уже хотел отправить к вам вечером мальчика. - Он идиот, - прошептал Серега, обнимая Этель за спину и подтягивая к себе. - Я знаю, - ответила она, и их губы сомкнулись. * * * Когда в полдень Серега разлепил наконец-то глаза, Этель в постели, конечно, не было. Осталась только смятая подушка с парой каштановых волос и знакомый сладковатый аромат. Серега потянулся, с удовольствием разминая затекшие мышцы, и не сумел сдержаться от довольной улыбки кота над крынкой сметаны. - Ну, ты, Попов, жучара, - сказал он сам себе, позвонил в колокольчик и потребовал чашку кофе со свежей булочкой. В глазах горничной, явившейся с подносом и специальным столиком для завтрака в постели, ему почудилась было затаенная усмешка, но подозрительные мысли перебил прибывший Гудрон: - Платформа закончена, господин, и ваше помещение на ней – тоже. Все необходимое слуги уже перенесли туда, и приводят помещение в порядок. Танк готов к погрузке. Сереге стало слегка стыдно: - Спасибо, Гудрон-батыр. Ты всю мою работу сделал, пока я спал. - Это приказ Властелина, господин. Вся организация на мне, от вас требуется только качественная работа с боевой машиной. - С организацией ты справляешься «на ура», Гудрон-батыр, старшина Макухин бы обзавидовался. - Это кто? – не понял орк. - Да так, один человек из моего прошлого, не обращай внимания. Гудрон, Повелитель приказал мне взять с собой женщину для обслуги. - Это будет Этель? - слегка напрягся телохранитель. - Ну, в общем, да, - почему-то смутился Серега, - а что-нибудь не так? - Она из Южного Прирунья, господин. Именно туда мы и направляемся. - Ну и что? – искренне удивился Попов, допивая кофе, - Родные места посмотрит. - В этих местах будет идти война, - напомнил Гудрон, - надеюсь, господин представляет себе все моральные издержки этого процесса? - Ну, в общих чертах, - заерзал Серега. - Тогда вы должны понимать, что это не лучшая идея, господин, - с нажимом сказал орк, - в Лугбурзе полно девчонок. Возьмите любую другую. С анатомической точки зрения они все одинаковые. - С анатомической? - удивился Попов, - Что заканчивал, Гудрон-батыр? Биологический факультет Мордоровского университета? - Господин шутит, - понимающе усмехнулся Гудрон, - а внутреннее строение мужчин и женщин, эльфов и эльфиек, орков и гномов, я изучал на практике. Сначала на поле боя и в полевых лазаретах. Потом – в школе телохранителей. Настоящий телохранитель может и убить, и оказать первую помощь, а куда в этих двух делах без анатомии? - Понятно, - Серега слез с постели и начал одеваться. - С точки зрения анатомии и физиологии женщины, возможно, и одинаковы, но я в данный момент хочу именно эту. Поэтому, пойду и спрошу, хочет ли она сама ехать. - Осторожно, господин, - орк даже поднял руку, - вы не можете говорить ей о цели похода! Это измена. - Ну что делать-то? Хочу я ее. Может все нормально будет, а? Гудрон потоптался на месте и развел в стороны огромные лапищи: - Я не могу вам приказывать, вы – капитан Мордора. Все минусы этого предприятия я вам обрисовал, и совесть моя чиста. - Ты видишь опасность только в ее происхождении? - И в происхождении, и в части эльфийской крови, и в том, как резво она запрыгнула к вам в постель. Я – телохранитель, моя работа – подозревать всех, и видеть опасность даже там, где ее нет. - Ну, насчет постели, это ты, наверное, не прав, - опять застеснялся Серега, - она подчинялась моему желанию. - Господин в этом уверен? – прищурился орк, - Любая женщина найдет тысячу причин, чтобы не лечь в чужую постель. И она же придумает миллион способов, чтобы уложить нужного ей мужчину в свою. - А ей это зачем? – не сдавался Попов, - Выгода-то в чем? - Это мне не понятно, и это меня настораживает. Ловя в сети капитана Мордора, она может преследовать при этом только чисто женские цели. Может быть доверенным лицом Повелителя, и следить за каждым вашим, да и моим шагом. Может быть эльфийской шпионкой, а может – просто героем-одиночкой, решившим поквитаться с Мордором за оккупированную родину. Все варианты возможны. - Да каким доверенным лицом, - не поверил Серега, - ее Бхургуш в подвале при мне мучил. - На ваших глазах? - Нет... Но мы слышали ее крик, - Попов сам понял, как неубедителен последний аргумент и замолчал. Гудрон тут же попытался смягчить ситуацию: - Не расстраивайтесь, господин. Возможно, что все это – лишь моя излишняя подозрительность. Да и, в конце концов, разве я сам – не доверенное лицо Повелителя, которое следит за каждым вашим шагом? В постели она вам понравилась? - Да, - вообще-то сравнивать Сереге было не с кем, но, какое до этого дело Гудрону? - Ну, берите, что делать-то. Послежу за ней, - вздохнул орк, - Вы готовы, господин? Скоро начнется погрузка. На закате этого дня Серега уже сидел верхом на пушке танка, закрепленного толстыми канатами к платформе, стоящей за восточными воротами Лугбурза. Вокруг топтались тролли, разбирая под руководством Гудрона кожаные постромки, а мимо маршировала, поднимая пыль, гвардия Майрона. Здоровенные орки, сложением не хуже Гудрона, сотня за сотней спускались в затененную сумерками долину, чем-то напоминая первомайскую демонстрацию, только уже после прохождения трибуны. К удивлению Попова, было их не так уж и много, тысячи три, не больше. Ни доспехов, ни оружия, орки на себе не несли, а за каждой сотней следовали несколько тяжелогруженых телег, вокруг которых суетились мелкие снаги. Последним, во главе пяти сотен конницы, ехал Энамир. Придержав коня возле платформы, он пропустил кавалерию мимо себя, и кивнул Гудрону: - Вперед! - А обоз? – удивился со своей высоты Попов. - Какой обоз? – усмехнулся Энамир, - Оружие и неприкосновенный запас следуют с каждой сотней, а по пути, как известно, стоят лагеря для отдыха. Так что весь обоз – это ваша телега-переросток. Надеюсь, вы не будете задерживать движение всей армии? - Не беспокойтесь, господин, - поклонился Гудрон, - олог-хайев вполне достаточно. - Ну – ну, посмотрим, - Энамир криво усмехнулся, хлестнул коня и умчался в голову колонны. Тролли налегли на постромки, оси заскрипели, платформа качнулась и покатилась вперед. По бокам пошли подмастерья Анариона, периодически поливая оси маслом. Сам инженер следовал на коне позади платформы, там же шла резервная смена троллей, одновременно выполнявшая роль тормоза на спусках. Солнце уже скатилось за горизонт, небо впереди быстро чернело, и лишь на западе продолжала гореть алая полоса заката и багровела громада Ородруина. Стало прохладно, а после спуска с горного отрога, на котором стоял Барад-дур, и совершенно темно, что впрочем, не мешало колонне бодро двигаться вперед. Темнота дышала, пыхтела, кашляла, и сотнями ног шуршала по дороге. По команде Гудрона менялись тролли, а по команде Анариона – подмастерья, но все, что видел Серега – это круг неровного света от какого-то тусклого фонарика у входа в клетушку, построенную для него на корме платформы. Домик, который про себя Попов окрестил «бытовкой», размерами был два на три метра, а вместо двери имел плотный кожаный занавес. За этим пологом была Этель, которая на его слова о походе отозвалась лишь привычным: «как будет угодно господину», не выразив ни лицом, ни жестом, ни разочарования, ни радости. Попов даже засомневался – с ней ли он провел большую часть предыдущей ночи? Тогда она стала такой близкой и родной, а сейчас казалась чужой и далекой. Потому и продолжал Серега лежать на башне, бездумно глядя в бархатно-черное небо с невероятно огромными звездами. Дорога была достаточно ровной, платформа шла без резких ударов и рывков, лишь плавно раскачиваясь. Несмотря на ночную прохладу, было достаточно тепло, и Серегу незаметно укачало в сон. Проснулся он от того, что платформа остановилась. Темнота вокруг продолжала дышать, сопеть и переговариваться вполголоса, но слитное шарканье мозолистых орочьих пяток прекратилось. Попов сел на башне, и скорее угадал, чем увидел Гудрона: - Что случилось, Гудрон-батыр? - Ничего, господин, просто большой привал. Полночь. Не устали? - Смеешься? Я же еду. - Иногда ехать тяжелее, чем идти. Вы бы поспали, господин, там Этель уже постель приготовила. - Да неудобно как-то. Вы идете, а я дрыхнуть буду? - Зато днем, когда мы с господином инженером ляжем спать, вы побудете старшим. Я вон и десяток Зиргана спать уложил под танком. Днем караулить будут. - Ладно, - согласился Серега, челюсти которого сводило зевотой, - так и сделаем. Он слез с машины, чуть не наступив на голову Зиргана, храпевшего с краю своего десятка, и осторожно просунул голову за полог «бытовки». Внутри хлипкое дощатое сооружение показалось невероятно уютным, напомнив Попову двухместное купе скорого поезда. Стены и потолок были затянуты мягким желтым и зеленым бархатом, в углу размещался маленький откидной столик из полированного дерева и откидное кожаное сиденье, здесь же в стенке было прорезано окошечко, прикрытое шторкой. Большую же часть помещения занимала двухярусная кровать, застеленная атласными одеялами, из-под которых выглядывали белоснежные подушки. На нижнем ярусе и примостилась Этель, дремлющая полусидя. На шорох полога она мгновенно проснулась: - Доброй ночи, господин. Ужинать будете? - Да нет, - Серега вдруг показался себе таким грязным на фоне всей этой неожиданной роскоши и чистоты, - я спать собирался, а тут... - Места хватит, - не поняла его Этель, - вы ляжете здесь, а я, с вашего позволения, наверх. - Я не о тесноте, - Попов все же втиснулся внутрь, - я за день пропылился и вспотел не один раз, а тут так чисто. - Есть влажные полотенца, господин. Раздевайтесь, я вам помогу. Приведенный таким образом в более или менее чистое состояние, Серега сел на кровать и поймал, занявшуюся было уборкой Этель, усадив себе на колени: - Попалась! – он попытался прижать девушку к себе, но острый локоть неожиданно уперся ему в грудь, помешав выполнить задуманное: - Не сейчас, господин. - Почему? – глубина разочарования показалась ему запредельной, - Что-то случилось? Этель вывернулась из его рук в угол на сиденье: - Здесь это невозможно, господин. Я не могу принять ванну, а через эти щели в досках все слышно, как на улице. Я не смогу. - Нормально, - развел руками Попов, - и стоило меня на это подсаживать? Могла бы сразу предупредить, что все только на один раз. - Неужели господин хочет в постель грязную, дурно пахнущую женщину? Или он хочет, чтобы все вокруг знали, как и что он делает в этой постели? Завтра поход закончится, и господин получит все что захочет. - С чего ты взяла, что он завтра закончится? – удивился Серега. - Гвардия Мордора никогда не уходит из Барад-дура больше чем на сутки. Завтра днем поиграете в штурм крепости, и вернемся обратно. - Да конечно, - усмехнулся Попов, - ни завтра, ни послезавтра мы в этот ваш Барад-дур не вернемся. - Почему? – удивилась Этель, пересаживаясь опять к Сереге на кровать, и прижимаясь к его плечу, - Ну не сердитесь, господин. Мне с вами вчера было так хорошо, вы такой ласковый и нежный. Я же не знала, что это не просто учебный выход. И, по-моему, вы все-таки ошибаетесь, ведь даже Повелитель с нами не поехал. - Ну и что, что не поехал, - Серега откинулся на подушки, потянув за собой Этель, которая устроилась у него головой на груди, - все равно мы вернемся не раньше, чем через месяц. Если вообще вернемся. Ну я, по крайней мере. Тебе-то вряд ли что-то угрожает. В глазах Этель заблестели слезы: - Не говорите так, господин. Вы единственный нормальный человек в Мордоре, и мне было бы очень больно вас потерять. Но вы играете со мной. Мы идем на восток, а война будет на западе. Это просто учебный выход. У Властелина Мордора нет врагов на востоке. Харад и Кханд – его союзники, а моя несчастная родина давно покорена. - Да видать, не до конца покорена-то, - брякнул Попов, и тут же обругал себя ослом. Предупреждал же Гудрон! Предупреждал! Развели тебя, Сережа Попов, как последнего недоумка. Сообщение о цели похода третьим лицам есть прямая измена, а изменники заканчивают свои недолгие дни в гостях у Бхургуша. Серега покрылся потом, а сердце попыталось выпрыгнуть из грудной клетки. Но к его удивлению, в глазах Этель не было торжества и злорадства тайного агента, успешно спровоцировавшего свою жертву. Напротив, если раньше слезы только намечались в уголках глаз, то сейчас они проложили две блестящие дорожки по щекам девушки. - Спасибо, господин, - чуть слышно всхлипнула Этель, - вы позволите ничтожной рабыне снова увидеть родные места, куда она уже и не надеялась попасть. Спасибо. Она вытерла слезы и вдруг начала целовать Серегину грудь и плечи: - Я отблагодарю вас, господин, - зашептала она ему в ухо, - я знаю много способов сделать мужчину счастливым. Меня заставляли это делать, и я даже не думала, что когда-нибудь захочу этого сама. Расслабьтесь, просто расслабьтесь и лежите, как лежали. Этель умеет быть благодарной, очень благодарной. Когда через полчаса платформа снова тронулась в путь, Этель, поплакав еще раз, как она сказала «от радости», заснула в его руках, по привычке сжавшись в комочек и подтянув колени почти к подбородку. Серега же специально боролся со сном, а когда убедился, что Этель действительно крепко спит, то осторожно слез с кровати, снял со стола странный светящийся холодным светом шарик на подставке, и внимательно осмотрел маленькие розовые ноготки на ногах девушки. К ужасу своему, на правой ноге вместо двух ногтей он разглядел зарубцевавшиеся ранки. Передернув плечами, Попов убрал шарик на место, мысленно еще раз обругал себя скотиной, и аккуратно прикрыл Этель одеялом. Подумал, и осторожно полез на второй ярус, опять же мысленно поблагодарив плотников Анариона за прочную и не скрипящую конструкцию. * * * Не успел он коснуться головой подушки, как кто-то аккуратно, но настойчиво потряс его за плечо. Серега хотел уже обругать нахала, но приоткрыв глаза, с удивлением увидел солнечный свет, пробивающийся сквозь занавеску. У кровати стоял Гудрон: - Извините, господин, но пора вставать. «Подъем», наверное, самое не любимое слово в армии, и как любой нормальный курсант, Серега тоже ненавидел его всей душой. Подъем – это не только окончание ночного отдыха, что ужасно само по себе. Это еще и начало трудного дня, а чтобы курсант не расслаблялся, трудности ему обеспечивают с самого подъема. Старшину Макухина дежурный по роте разбудил заранее, как и положено Уставом внутренней службы, и теперь он зорким соколом следит, за какое время несчастная мышка по фамилии Попов упадет в строй роты. И если, не дай бог, Попов не успеет этого сделать за отведенное время, несдобровать всему взводу. Но Попов сегодня успел. Не успел Охохолин – бледное тщедушное существо, непонятно как поступившее в училище. Кто-то связал ему ночью штанины галифе, и после неудачной попытки их развязать, Охохолин стоит в строю в кальсонах, держа брюки в руках. Наверняка братья Филькины постарались, шутка в их брутальном стиле. К тому же они с третьего взвода, и им плевать на мучения взвода первого, имеющего несчастье наблюдать Охохолина в своих стройных рядах. А мучения предстоят, брови Макухина сурово сведены, взгляд устремлен мимо неудачника Охохолина на замкомвзвода Петренко: - Что это у вас, товарищ сержант, курсант до сих пор брюки одевать не научился? - Научим, товарищ старшина, - цедит сквозь зубы Петренко, двигая ушами-пельменями и глядя прямо перед собой. - Проведете со взводом в личное время инструкторско-методическое занятие по быстрому и правильному одеванию военной формы одежды по команде «Подъем». - Есть, провести занятие, - Петренко все также глядит перед собой, а по взводу тихой волной пробегает: «У, сука!». Это не Макухину. Это несчастному Охохолину, мнущему в руках брюки. Физическое воздействие ему обеспечено. Не до синяков, конечно, но все равно, чувствительное. Серега и сам рад бы дать ему подзатыльник, хотя и понимает, что в данном случае Охохолин вряд ли виноват. Но старшина еще не закончил: - А после вечерней поверки посмотрим, как это усвоено в масштабе роты. Все. Конец Охохолину. Теперь и от всей роты получит. Наверняка уже прямо сейчас, пока спускается по крутой лестнице со второго этажа казармы на зарядку. Да на пробежке пару-тройку подножек с падением в сугроб. Но Охохолина неожиданно спасает Петренко. После команды старшины: «Напра-ВО! Выходи строиться на физическую зарядку!», он отдает свое распоряжение: - Попов и Охохолин – уборщики! Вот это номер! Попов убирался в расположении вчера, и вопрос рождается сам собой: - А че я-то? Я вчера убирался, товарищ сержант! Петренко багровеет, уши прижимаются к бритому черепу: - За то, что вчера хреново убирался! Меня капитан Малина носом в размазанную грязь под кроватями тыкал! Времени не было с тобой разобраться! И не чокайте здесь, товарищ курсант, а то всю неделю убираться будешь! – Петренко разворачивается и уходит. Поток курсантов обтекает Попова с Охохолиным, стремясь к выходу. Им хорошо. На улице холодно, наверняка Макухин сделает только два круга по училищу, вместо обычных четырех. Он с Украины, с юга, мороз не любит, хотя и пытается показать свое пренебрежение к холоду. Два круга Попов сделал бы легко, это всего три километра бодрой рысцой. Пошел бы с легким сердцем биться за место в умывальнике. А теперь придется ползать с тряпкой под кроватями, потом ровнять длинным шнуром полосы на одеялах и подушки, да и еще и в паре с таким тормозом, как Охохолин. Вон стоит, шмыгает красным носом, все пытается развязать свои брюки. Проходящие нарочно пихают его плечами, кто-то даже наступил на ногу. Охохолин не огрызается, лишь глубже втягивает в плечи голову. Глядя на него, Попов понимает, что до смерти хочется все бросить, всех послать, и уйти домой. Просто так, пешком, наплевав на Присягу, уставы и Уголовный кодекс с разделом «Воинские преступления». Он даже поворачивается к выходу, но Охохолин неожиданно хватает его за плечо: - Господин, пора! Попов открывает глаза, понимая, что опять заснул. Судя по позе Гудрона, прошли какие-то секунды, но во сне – кусок жизни. - Извини, Гудрон-батыр, уже встаю. Попов спрыгнул на пол, помотал головой, освобождаясь от воспоминаний. На нижней койке уже лежал, потягиваясь, Анарион: - Удачного дня капитану Мордора! Мы, с вашего разрешения, поспим до заката. - Конечно, - сон постепенно уходил, освобождая голову, - когда вас будить? - Не беспокойтесь, господин, - Гудрон уже наверху, - мы проснемся сами. К ужину. А вам Этель завтрак готовит. Снаружи было свежо. Солнце ласково грело лицо, приберегая палящий зной к полудню. Из-за горного хребта, закрывающего полгоризонта на севере, налетал легкий ветерок и по-дружески ерошил волосы, выгоняя последние остатки сна. Громада Ородруина за ночь съежилась, убежала на запад в голубоватую дымку. На восток и юг расстилалась все та же каменистая равнина, пересекаемая, разнообразия ради, красноватыми песчаными барханами. И на этом умиротворяющем фоне легко, как солнечный зайчик на стене, порхала вокруг походного столика Этель. Трепетал на ветерке подол легкого ситцевого платья, тяжелой каштановой волной рассыпались по плечам волосы, и мелькали над столом обнаженные загорелые руки. Серега уже совсем нацелился обнять ее сзади, но из-за края платформы неожиданно высунулась клыкастая морда Зиргана: - Приветствую капитана Мордора! Какие будут приказания? - Какие еще приказания? – недовольно буркнул Попов, - Охраняем машину, совершенствуем боевую и политическую подготовку, и не попадаемся на глаза капитану Мордора, когда он отдыхает. Все ясно? - Так точно, господин, - рявкнул орк, и только сейчас Серега понял, что платформа с танком стоит посреди пустыни одна-одинешенька. Не было ни гвардии Мордора, ни надменного Энамира, ни тягловых троллей, ни даже подмастерьев Анариона. Ни-ко-го. Только пустыня, близкие горы и ветер. - Эй, Зирган! - Да, господин! – орк не успел отойти далеко. - А где все, я не понял? Войско где? - Здесь, - кивнул Зирган в сторону пустыни. - Где здесь?- оглянулся Серега. - Невидимые стали? - Нет, господин. Мы же в лагере. Сейчас все уже под землей. Завтрак – и спать. - Ты хочешь сказать, - удивился Попов, - что все эти три тысячи человек, вместе с телегами и троллями, забились в какие-то землянки? - Почему же в землянки? – в свою очередь удивился орк. - Там хорошие подземные казармы, не хуже Лугбурза, господин. Кладовые, конюшни, кухни. Зирган хотел бы сейчас оказаться там, а не здесь, под солнцем, но я помню свой долг перед Властелином. - Молодец, что помнишь, - усмехнулся Серега, - а то забывчивые у вас тут долго не живут. Десяток поел? - Так точно, господин капитан. Принесли с кухни. - Ну все. Теперь я поем, а вы не мешайте. Зирган исчез, как пустынный мираж, и Попов сполна насладился жизнью. Сначала долго и с удовольствием завтракал с Этель, болтая о всякой ерунде. Потом, когда солнце стало выползать к зениту, они расположились в тени танка на шелковом одеяле: Этель сидя, Серега лежа, головой у нее на коленях. Танк щедро делился тенью, северный ветерок нес прохладу, а в кувшинчике с напитком, отдаленно напоминающем квас, медленно таяли кубики льда. Этель перебирала его уже отрастающие после курсантской стрижки волосы, и Попов решил, что вот так он мог бы лежать бесконечно. Неудивительно, что неведомый прапорщик решил все бросить и остаться жить здесь. Разговор с Этель крутился вокруг порядков, существующих в Мордоре вообще, и в Лугбурзе в частности, потом незаметно сполз на воспоминания о родине Этель, а затем уже Попов долго рассказывал о своем мире, найдя в девушке прекрасного слушателя. Потом она ушла готовить обед, и Серега подремал в ожидании. Во время обеда из «бытовки» выполз сначала Анарион, а затем не выдержал и орк. Под солнцем каморка превратилась в сауну, спать там днем оказалось невозможным. Инженер и телохранитель перебрались в танковую тень, слегка нарушив установившуюся идиллию. Серега попытался было прошвырнуться по окрестностям, и даже позвал на прогулку Этель, но все испортил Зирган, потащившийся за ними с видом побитой собаки. Попов попытался его прогнать, но Зирган упал мордой в пыль, и попросил капитана Мордора убить его сразу и без мучений, потому что господин Гудрон обещал порвать его надвое, если с господином что-то случится. - Да что случится-то? – разозлился Серега. - Кругом пустыня, лагерь рядом, да и я – не пятилетний ребенок! - Не знаю, - заныл Зирган, - подвернете ногу на камнях, занозите палец о колючку, на змею наступите. Господин Гудрон сказал – хоть царапина будет, и конец мне, мучительный и безвременный. Лучше сами убейте, а потом гуляйте, где вздумается. - Убьем? – обратился Серега к Этель, сделав зверскую гримасу. - Пощадите его, господин, - засмеялась девушка. - Хорошо, - великодушно согласился Попов, - живи, презренный, и вспоминай доброту капитана Мордора. Мы возвращаемся. Зирган облегченно вздохнул, и бодро заскакал по щебню обратно, в тень платформы. Впрочем, солнце уже склонялось к западу, к окутанному плотной пепловой тучей Ородруину. Ветер усилился, начал бросаться песком. На улице стало неуютно, и остаток дня пришлось просидеть в душном домике. Этель предложила поиграть в карты. Местная колода мало отличалась от традиционной, да и игра чрезвычайно напоминала «покидного дурака». Через десять минут Попову показалось, что все премудрости освоены, и он предложил сыграть на раздевание. Этель лукаво усмехнулась и неожиданно легко согласилась. Зашедший через полтора часа в каморку Анарион с удивлением обнаружил мрачного и практически голого капитана Мордора, прикрывающегося простыней, и покатывающуюся со смеху Этель. - Нашли вы, Сергей Владимирович, с кем играть, - покачал головой инженер, - слуги в эту игру режутся все свое свободное время. А мы с вами люди интеллектуального труда, где ж нам за ними угнаться? Но не удержался, сел с ними, и разделся даже быстрее, чем Серега. - Да, что-то не так, - проворчал Анарион, завернулся в простыню и пошел звать Гудрона. Сели вчетвером, но орк предложил играть на деньги. Так как карманы капитана Мордора были пусты, Гудрон ссудил его мелочью, и игра закипела. К закату горка медных монет возле Этель выросла до неприличных размеров, орк остался при своих, а Серега с Анарионом здорово проигрались. Девушка обменяла выигрыш у Гудрона на две серебряные монетки с надменным профилем Майрона на аверсе, и гордо удалилась готовить ужин. Инженер к проигрышу отнесся стоически, и ушел к своим подмастерьям, бормоча что-то про «плебейские игрища, недостойные человека с техническим образованием». Серега заикнулся было Гудрону о своем долге, но орк протестующе поднял ладони: - Нет, нет, господин, какие расчеты? Я был счастлив развлечь вас, да и обошлось это мне в мизерную сумму. Повелитель очень щедр к верным слугам, я мог бы играть и на серебро, и даже на золото. Тем более, заранее было понятно, что вы проиграете. Давайте будем считать, что мы с вами просто сделали подарок бедной девушке. На закате пустыня ожила. Заржали лошади, загомонили орки, затопали молчаливые тролли. Припоминая общие построения в родном училище, Попов подивился высокой организации орочьего войска. Не прошло и получаса, как колонна вытянулась на дороге, отбрасывая длинные тени в лучах заходящего солнца. Тролли разобрали постромки, подмастерья встали у осей, десяток Зиргана заполз под танк, устраиваясь на ночь. Проехал вдоль колонны сосредоточенный Энамир, сухо кивнув Серегиному приветствию. Солнце скатилось уже к самому горизонту, и как только последний луч угас, раздалась команда, продублированная десятком командирских глоток. Слитно ударили по дороге тысячи ног, заскрипели тележные оси, вздрогнула, качнулась и поползла вперед платформа. Серега зевнул, поглядел на стремительно темнеющее небо, и пошел в домик. Жизнь начинала входить в новый, походный ритм. * * * Дни отдыха потянулись за маршевыми ночами. Орки бодро двигались на восток по выжженной равнине, делая, по оценке Попова, по 40 – 50 километров за ночь. Уже на второй дневке Ородруин исчез за горизонтом, лишь обозначая себя пепловым столбом. Слева по-прежнему тянулись голые, безжизненные горы, то приближаясь к дороге, то убегая от нее к горизонту, справа каменистая пустыня терялась своим краем в знойном мареве. На шестой дневке, выйдя из будки, Серега обнаружил, что находится в горах. Отрог северного хребта неожиданно вытянулся перед ними стеной скалистых уступов, в которых, петляя, терялась дорога. Казармы были вырублены прямо в скалах, колонна распалась на отдельные ручейки, которые втягивались в каменные ворота, исчезая, словно вода в песке. Энамир ехал последним, и остановился около платформы, наблюдая, как войска входят в лагерь. Когда последний орк исчез за воротами, он неожиданно повернулся к Серёге, откинув черную шелковую вуаль, защищавшую лицо от пыли: - Здесь есть возможность помыться. Вода бежит под скалами, ее греют и отводят в баню и ванные комнаты. Этому орочьему отродью мытье противопоказано, а вы, инженер и ваша девчонка наверняка не откажетесь от горячей ванны, а? - Конечно, - обрадовался Серега, - где и когда можно помыться? - Сейчас моюсь я, и мои командиры из числа людей. Когда мы освободим апартаменты, и вода снова нагреется, управляющий лагеря придет за вами. А инженера лучше разбудите на час раньше перед выходом. - Спасибо, господин, - искренне поблагодарил Попов. - Не за что, - буркнул Энамир, - Солдат должен быть накормлен, вымыт и обеспечен всем, чем положено, начиная от иголки с нитками, и заканчивая женщиной в походном борделе, тогда с него и требовать можно, это аксиома военного администрирования. Поэтому, в бою потребую полной отдачи, что от вас, что от вашей машины. Надеюсь, она действительно настолько хороша, насколько мне рассказывали, - уже уезжая, бросил через плечо Полководец Восточной армии. Серега довольно потер руки, и поспешил обрадовать Этель с Анарионом. Гудрон к новости отнесся равнодушно, и Попов не удержался спросить у него, почему оркам противопоказано мытье. - По древнему орочьему поверью, господин, тот, кто моется, смывает с себя свое счастье, удачу, богатство, мужскую силу, ну и так далее. На самом деле, мы долгое время существовали там, где с водой большие проблемы, поэтому, хоть и не боимся воды, как кошки, но и радости особой от нее не испытываем. Если орка регулярно мыть, то он, скорее всего, заболеет. - А как же грязь, пот, все остальное? - Ну, снаги периодически мажут себя свиным или любым другим жиром, а потом специальной лопаточкой соскабливают его вместе с грязью и паразитами. Поэтому и пахнут соответственно. - А ты, Гудрон? От тебя ведь не пахнет? - Я, и другие уруки, регулярно обтираемся песком, господин, а голову бреем наголо. Все просто. - Да уж, просто, - хмыкнул Попов, - попробовал бы я мыться песком. - Вы – человек, - поднял палец вверх Гудрон, - и живете, как человек. Мы орки – и живем, как орки. Вот только мы принимаем право людей жить так, как они хотят, а люди относятся к нам, как к животным. Снаги, действительно, не далеко ушли от свиней, но уруки – это совсем другое дело. Только наш Создатель и Повелитель относится к нам по-человечески. Хотя сам и не человек. Разговор принимал занимательный и познавательный оборот, Гудрон редко позволял себе откровенные высказывания, но научную дискуссию в самый неподходящий момент оборвал управляющий лагерем с докладом о готовой бане. Высокий коридор с гладкими стенами уводил вглубь скалы, но баня оказалась недалеко от входа. Внутри клубился пар, ванны были наполнены горячей и холодной водой, а в отдельном помещении даже был душ. Туда Серега и направился в первую очередь, оставив Этель раздеваться в предбаннике. Душ был мощный, за каменной стенкой ревел подземный поток. Увлекшись, Попов не слышал, как сзади тихонько подошла Этель, и вздрогнул, почувствовав губы девушки у своего уха: - Не оборачивайся, господин, если кто-то заглянет сюда, пусть думают, что я тебя мою. Молчи и слушай. Мягкая рукавица заскользила по Серегиным плечам, а губы продолжали шептать в ухо: - Мы далеко от Барад-дура и наших спутников, вокруг шумит вода, поэтому нас трудно подслушать. Я наблюдаю за каждым твоим шагом, господин, и обо всем должна докладывать Повелителю, обо всем, понимаешь, даже о том, на каком боку ты спишь, и как ты предпочитаешь заниматься любовью. Повелитель не доверяет тебе, господин, будь очень осторожен. Серега повернулся к ней лицом и Этель начала растирать ему грудь. Склонившись к ней и почти уткнувшись носом в ухо, Серега шепотом спросил: - Значит, там, в подвале, была лишь игра? - Эта игра обошлась мне в два сорванных ногтя, господин. Повелитель ничего не делает наполовину или спустя рукава. Ты должен был мне доверять, а для достижения этой цели, что для Повелителя боль и слезы девушки? - И ты меня не любишь, это только работа, да? - А разве я когда-нибудь говорила о любви, господин? - Но мне показалось... - Вам показалось, господин, - опустила голову Этель, - но если это вас утешит, мне было с вами очень хорошо, я не притворялась, хотя меня учили и этому. И я не обманывала, когда говорила, что не знаю о цели похода. По-моему, Повелитель ошибся, отправив меня в Прирунье, хотя он очень редко ошибается. - Это не он тебя отправил, это я тебя взял, - от разочарования Попову начало сводить скулы, и даже все удовольствие от душа куда-то исчезло. - Нет, это планировалось, господин. Кого из женщин вы еще знаете в Лугбурзе? - Никого, - Серега мягко убрал ее руки, - спасибо, что предупредила. - Господин расстроен, - Этель попыталась его обнять, - но ведь вы сами должны были понимать. Я старше вас, я служанка, вы – господин, капитан Мордора. Чем я еще могла быть, кроме временного развлечения? Да и Повелитель сразу принял бы меры, узнав о чем-то большем, чем временная связь. Не огорчайтесь. Ну, зачем я вам? - Не знаю, - потер ухо Попов, - привязался я как-то. У меня ведь никогда девчонки не было, даже так, для общения. А с тобой все как-то легко и просто получилось. - Но я ведь никуда пока не исчезла. Как все было, так и останется. Только вы теперь будете гораздо осторожнее, и избавитесь от ненужных иллюзий. - А мне хорошо было с иллюзиями, - возразил Серега, - я вообще на ласку отзывчивый. - Я заметила, - Этель потерлась головой о его грудь, - но мы ведь продолжим, господин? Что меняет ваша теперешняя осведомленность? Ну не замуж же вы меня позвать собирались? - Дак, это..., - Попов поскреб стекающий струями воды затылок. - Вот видите. Давайте жить сегодняшним днем. Сегодня нам хорошо, а что там дальше, все равно неизвестно. - В смысле – останемся друзьями? – усмехнулся Серега. - Ну, не просто друзьями, - обняла его за шею Этель, прижимаясь всем телом, - дружба у нас будет несколько своеобразная, и гораздо более приятная, чем обычно. - Организмами дружить будем? – попытался пошутить Попов, но Этель уже закрывала его губы своими: - Меньше слов, господин, меньше слов... Жизнь побежала прежним путем. За ночь армия перевалила отрог. Тролли попыхтели на крутых подъемах и резких поворотах, но перетащили танк через перевал без потерь, за исключением двух отдавленных колесами платформы тролличьих лап. Очередная дневка состоялась уже на приличном расстоянии от отрога, лишь зубчатая синяя линия у горизонта теперь напоминала о нем. Местность же вокруг постепенно преображалась. Стало заметно прохладнее, все чаще попадались кривые пока еще деревца, а в том месте, где отряд встал на отдых, с северных гор бежал настоящий ручей с чистой холодной водой, и вся лощина заросла густым колючим кустарником. - Вот и вышли мы с Горгорота, Сергей Владимирович, - сказал Анарион, готовясь ко сну, - Этот ручей, как и все последующие на нашем пути, текут во внутреннее соленое озеро Нурнен. Оно там, далеко на юге. Житница Мордора, по сравнению с Горгоротом, настоящий курорт. - А мы туда? - Нет, - удивился Анарион, - вы разве не смотрели наши карты? - Ну, я так, - смутился Серега, - не вдумываясь особо. - Мы идем точно на восток вдоль Эред-Литуи, - инженер махнул рукой в сторону северного хребта, - и чем дальше будем идти, тем ниже он будет становиться, позволяя северным и северо-восточным ветрам переносить через себя влагу. Местность будет меняться и очень серьезно. А уж когда доберемся до его восточной оконечности, повернем на север. Действительно, с каждым последующим переходом окружающая обстановка менялась. На втором, после горного участка, ночном марше, отряд переправился через настоящую реку, шумевшую в темноте перекатами. Глубина была небольшой, но сама речка оказалась довольно широкой, с крайне холодной водой. Холод ее Серега ощутил на себе, когда посредине брода правое колесо платформы наскочило на камень, и лопнула ось. Пришлось отвязывать и скатывать сначала в воду, а потом на берег, танк, а затем долго вытаскивать потерявшую ход платформу. Управились уже тогда, когда небо на востоке порозовело в ожидании близкого солнца. Отряд ушел далеко вперед, Энамир лишь бросил коротко: «Ремонтируйте!», и уехал. Анарион уложил троллей спать в зарослях прибрежного кустарника, а сам с подмастерьями за пару часов поменял ось. С трудом растолкали троллей и к полудню догнали отряд на дневке. Пустыня вокруг стоянки была покрыта сплошным кустарником, вцепившимся корнями в песок, и пустыней ее называть стало уже как-то неловко. Еще через два перехода пустыня превратилась в классическую саванну, как в передаче «В мире животных». Ветер перекатывал волны сухой травы, из которой, то тут, то там торчали высокие зонтичные акации. Не хватало только жирафов, обгладывающих ее ветви. Зато в траве шныряли суслики, тушканчики, тарбаганы, и другая мелкая живность, названия которой Попов не знал. Появились и охотники. Отойдя по малой нужде, Серега с ужасом обнаружил проползающую метрах в трех от него желтовато-зеленую змею толщиной в руку. Зирган с неподдельным интересом выслушал от капитана Мордора описание змеи, и тут же отправил на ее поиски всех свободных от несения службы орков. Через десять минут змея была поймана и убита. Когда орки приволокли ее на стоянку, Серега с содроганием понял, что и в длину она была метра два. Орки моментально разожгли костер, содрали змеиную шкуру и принялись жарить шашлыки из змеиного мяса. Одну из первых порций Зирган с поклоном предложил Попову: - Это очень вкусная змея, господин капитан. В Горгороте таких нет, им там есть нечего. Но и здесь большая удача, что вы ее увидели. - Спасибо, Зирган, - с трудом преодолел желудочный спазм Попов, - я не голоден. Ешьте все сами. Орки не заставили себя долго уговаривать и моментально спороли мясо, подравшись в заключении за змеиную шкуру. Победителем вышел Зирган, растянувший шкуру для просушки на колышках. Еще через переход отряд вышел к восточной оконечности Эред-Литуи. Было странно видеть, как высокие желто-красные скалы вдруг сбегали на нет, заканчиваясь каменной осыпью, за которой не было ничего, кроме бескрайней травянистой равнины. Здесь сходились, или, если угодно, расходились, четыре дороги с четырех сторон света, и здесь же находился один из лагерей армии «Восток». В центре лагеря возвышался деревянный острог с башнями по четырем углам, вокруг которого длинными рядами стояли палатки на десять человек каждая. Попов из интереса посчитал ряды. Выходило, что в лагере сейчас около двух тысяч человек. Гвардия Мордора в лагерь входит не стала, расположившись в широкой лощине поодаль. Вечером Энамир вызвал Попова к себе: - Повелитель пока не может присоединиться к нам, у него неотложные дела на западе, - начал полководец, опираясь двумя руками на стол с разложенной картой, и внимательно рассматривая Серегу глубоко посаженными глазами, - но он прислал подробные инструкции относительно наших дальнейших действий. При этом он пишет, что все мои указания по отношению к вам носят лишь рекомендательный характер, и если вы сочтете их неприемлемыми, мне необходимо связываться непосредственно с Повелителем. Энамир помолчал, играя желваками, и продолжил: - Не скрою, что это мне не по нраву, так как существенно ограничивает мои права единоначальника, но таков приказ Повелителя. Поэтому я вынужден поинтересоваться вашим мнением относительно наших дальнейших действий. - Я весь внимание, господин, – почтительно отозвался Попов. - Итак, мы приступаем ко второму этапу операции, и начинаем движение на север. Наша основная цель – три крупных поселка на южном побережье Руны, до них примерно пять переходов. Если мы захватим эти крепости, восставшим не на что будет опереться, и война перейдет в диверсионно-партизанскую стадию, для которой не нужна гвардия Мордора и ваша машина. Поэтому, подчиненные мне силы начинают движение по трем параллельным маршрутам. Новобранцы блокируют две крепости, а гвардия атакует столицу. После ее падения, мы последовательно наносим удары по оставшимся крепостям. Здесь возражений нет? - Нет, господин, - пожал плечами Серега, - все логично. - Ваша машина движется вместе с гвардией Мордора. Степь контролируется дружественными нам кочевниками, но ближе к Руне перелесков будет все больше, и вероятность внезапного нападения мятежников резко возрастет. По некоторым сведениям, мятежу помогают лесные эльфы, так что можно в любой момент ожидать меткой стрелы на предельной дистанции. Поэтому, вы максимум времени находитесь либо внутри вашего походного домика, либо, что еще лучше, внутри своей боевой машины. Свободные лежки на платформе закончились, мы в зоне боевых действий. На свежем воздухе вы появляетесь только в кольчуге, необходимые указания вашему телохранителю уже даны. В случае боестолкновения на марше или стоянке, вы ни в коем случае не ввязываетесь в сражение, чтобы не происходило. Ваше место – в машине, и вы не высовываетесь, даже если схватка будет кипеть прямо на ее крыше. Гвардию Мордора в открытом бою мятежникам не одолеть. Может удаться лишь самоубийственный прорыв в лагерь или в колонну с целью вашего уничтожения. - А они обо мне знают? – удивился Серега. - Я исхожу из наихудшего варианта: они все знают о вас и возможностях вашей машины, поэтому спят и видят, как бы вас убить, а машину – сжечь. - Понятно, - внутренне подобрался Попов. Охота за ним лично, это что-то новое. - Для того чтобы они как можно дольше находились в неведении, вашу машину орки замотают тканью. Я предпочел бы иметь три одинаковые платформы, чтобы окончательно обмануть противника, но это невозможно. Есть ли у вас вопросы? - Боеприпасы, господин. Без них моя машина бесполезный кусок металла. - Боеприпасы пойдут отдельным обозом под хорошей охраной. Их можно поджечь и взорвать, и я не хочу рисковать, перевозя их вместе с машиной. Если, паче чаяния, обоз снабжения будет уничтожен, то к нам пойдет другой, если надо, то третий и четвертый. Это лишь затянет операцию, но уничтожение вас или вашей машины практически сорвет ее. У меня достаточно сил чтобы разбить мятежников в открытом бою, но я не могу штурмовать укрепленные пункты этими войсками без помощи осадных машин. - У меня нет вопросов, господин, - поклонился Серега. - Замечательно, - кивнул Энамир, - готовьтесь к выходу. На закате – в путь. У платформы Попов застал суетившийся десяток Зиргана, драпировавший танк метрами серой мешковины под чутким руководством Гудрона. Критически оглядев получившуюся абстракцию, Серега припомнил занятие по инженерной подготовке, и посоветовал подсунуть под мешковину жерди, чтобы полностью деформировать очертания машины. Гудрон заорал на Зиргана, Зирган – на свой десяток, и вскоре вместо танка на платформе возвышалось некое подобие шатра шамаханской царицы. Гудрон удовлетворенно крякнул: - Вы были правы, господин, сразу чувствуется военный профессионал. - Да ладно, - засмущался Попов, - какой там профессионал, полгода проучился. Ты лучше скажи, про какую такую кольчугу мне толковал Энамир? - О, господин, это приказ самого Повелителя. Он же прислал и кольчугу. Ее делали точно под вас, поэтому и задержались. Но в Мордоре в ней особой нужды не было, а сейчас она будет в самый раз. - Тяжелая? Я ведь никогда не носил кольчуги, Гудрон. - В вашей армии не было кольчуг? – изумился орк, - а что было вместо них? Пластинчатые или чешуйчатые доспехи? Если господин предпочитает их, мы немедленно все доставим. - Да какие доспехи, - отмахнулся Серега, - чего мы, былинные богатыри что ли? Это у пехоты были бронежилеты, да и то, в Афганистане. Капитан Малина рассказывал, что все равно из него пластины вытаскивали. - Тогда я вам покажу, господин. На рубаху одевается вот такая кожаная куртка. Она старая, но не разношенная кожа натирала бы плечи, шею, да и другие места. Я выбрал для вас с завязками по бокам, так снимать легче. Серега напялил с помощью Гудрона куртку и почувствовал себя дамой в корсете, чем и поделился с Этель, сидевшей на краю платформы. Но та отреагировала совершенно серьезно: - Так надо, господин. Вы привыкните. Воины в походе иногда не снимают защиту по нескольку дней. Даже спят в ней. - Вот-вот, - поддакнул Гудрон, - лучше быть вспотевшим, чем мертвым. Без куртки тоже можно носить кольчугу, но я бы не советовал. Это и амортизация, и дополнительная защита. Зирган, подай кольчугу. Попов ожидал увидеть сверкающую кольчатую рубаху до колен, как рисовали в учебниках истории, но кольчуга матово блестела черным лаком и была едва ниже копчика. Плечи сразу потянуло вниз. - Жизненно важные органы прикрыты, - с удовлетворением констатировал Гудрон, - а в голову с большого расстояния попасть трудно, если только случайно. - Утешил, Гудрон-батыр, - хмыкнул Серега, - а почему она черная? - Черный – это любимый цвет Повелителя. К тому же так она не ржавеет, а с расстояния трудно понять, что на вас защита. - Тяжеловато получается, - попрыгал на месте Попов, - как я в ней в танке вертеться буду? - Что делать, господин, - вздохнул Гудрон, - это минимум. Полный доспех гораздо тяжелее. - Ладно, - сдался Серега, - надо, так надо. Но спать я в ней не буду, не надейтесь. - Не зарекайтесь, господин, - засмеялся орк, - война покажет. Однако в последующие трое суток война себя никак не проявляла. Гвардия Мордора маршировала на север, по-прежнему не одевая доспехов, и лишь высылая головные и боковые походные заставы. Одна конная сотня теперь ехала и позади транспортера. Вокруг расстилалось безбрежное море высокой, почти в человеческий рост, травы. Зонтичные акации исчезли, с каждым переходом становилось все прохладнее, но температура даже ночью держалась выше нуля. Все изменилось на четвертом переходе. Отряд остановился на дневку на вершине пологого холма. Телеги были поставлены в круг, платформа с танком оказалась в центре импровизированного лагеря. Орки разобрали оружие и доспехи с телег, и вповалку улеглись спать, выставив часовых. Энамир выслал конные разъезды, и тоже скрылся в походной палатке. Серега, как обычно на стоянке, выполз на свет божий, и для начала обозрел окрестности. Вокруг расстилалась типичная лесостепь, открытые пространства перемежались с буковыми и дубовыми рощами, смыкавшимися на горизонте в сплошную стену леса. Солнце скрылось за облаками, изредка пытался накрапывать дождик. Попов потер давно не бритый подбородок, на котором уже начинала курчавиться пижонская бородка, и покрутил головой в поисках Этель. В кровати ее, как обычно, не было, но и на платформе, где Этель по утрам готовила завтрак, тоже не наблюдалось никаких следов ее деятельности. Где-то в глубине Серегиной души шевельнулось нехорошее предчувствие, но оформиться до конца ему не дал удар в спину. Ощущение было таким, будто его с размаху огрели по хребту дубиной. Дыхание перехватило, ноги подогнулись в коленях, и Попов уткнулся головой в мешковину, окутывавшую танк. По ушам резанул крик Зиргана, но что он орет, Попов не понял. В следующую секунду крик подхватило еще полсотни глоток, и Серега практически оглох. Спина между лопатками ныла после удара, но вполне терпимо, дыхание восстановилось, и он попытался встать на ноги, однако в этот момент сильные лапы Гудрона подхватили его, как котенка, и в следующее мгновение он оказался на земле, под платформой, да еще и придавленный мощным торсом орка. Видно в таком положении было немного, лишь десятки орочьих ног, хаотично перемещающихся вокруг платформы. - Гудрон, пусти, - пискнул Серега, - задавишь насмерть. Гудрон немного переместился в сторону, позволив Попову дышать полной грудью, но рук своих не убрал. - И чего ты меня лапаешь, как девчонку? Что случилось-то? Шум в лагере постепенно стихал, позволяя разговаривать. Гудрон пошарил у Сереги на спине и сунул ему под нос обломок довольно толстой, гладко оструганной круглой палки, на расщепленном конце которой глубоко в дереве торчало плоское железное жало в виде лаврового листа. Кончик жала загибался как рыболовный крючок. Стрела, вернее ее обломок. - Эльфийская, господин, - Гудрон зачем-то понюхал обломок и скривился, как от нашатыря. - Ты хочешь сказать, что целились в меня? – где-то в животе заворочался знакомый склизкий комок страха. - А в кого еще, - попытался пожать плечами орк, - все остальные живы-здоровы. Вон, даже метаться прекратили. Можно вылезать, господин. Они выбрались из-под платформы как раз в тот момент, когда на месте событий появился Энамир, уже в полном доспехе и шлеме. Метнув на Серегу быстрый взгляд, он продолжил оглядывать окрестности: - Живой? - Да, господин, - поморщился Попов, - но на спине наверняка синяк с тарелку. - Это не смертельно, - отмахнулся полководец, - все, что не убивает, делает сильнее. Старая банальность, но верная. Где вы стояли? - Вот, - Серега показал. Энамир легко, не замечая доспеха, вскочил на платформу, и показал рукой одному из орков своей свиты на буковую рощу метрах в пятистах от лагеря: - Это только оттуда. Ближе подобраться не смогли, или не рискнули. Поэтому стрела на излете и не пробила кольчугу. Возьми пару десятков, все равно уже все проснулись, и пошарь там вокруг. - Будет исполнено, господин, - орк поклонился, прижав лапу к груди, и тяжелой рысцой умчался выполнять приказание. - Так, теперь с вами, - Энамир развернулся к Попову, глядя сверху вниз с платформы, - я же приказал не шляться по платформе. Ладно, хоть кольчугу одели. Наказать вас не могу, это прерогатива Повелителя, но доложу обязательно. Где телохранитель? - Я, господин, - Гудрон шагнул вперед, склонив голову. - Почему стрела попала в капитана Мордора, а не в тебя? - Виноват, господин, - голова орка склонилась еще ниже, - я нес вахту ночью, и собирался немного отдохнуть. - К чему ночью охранять спящего капитана Мордора, если он находится в закрытом помещении, а все войско бодрствует? Было достаточно находиться в том же помещении. Хотелось покомандовать троллями? Непростительная ошибка. Властью, данной мне повелителем Мордора, приговариваю тебя к аресту. На месяц. С отсрочкой до конца похода. - Да, господин, - поклонился Гудрон и сделал шаг назад. - Кто отвечал за безопасность капитана в период твоего отдыха? - Командир десятка обслуживания и охраны. - Где он? Откуда-то из-за спин на коленях выполз Зирган, уткнувшись носом в землю перед Энамиром. - Ага, вот он, герой. Где был в момент покушения? - Мы... господин... нам только что принесли пищу... и мы... господин... - Не продолжай! – рявкнул Энамир, - Ты набивал кишку дармовой жратвой, забыв о своих обязанностях?! Это смертная казнь! Всему десятку! Зирган в ужасе завыл, не смея поднять головы. Серега попытался было что-то вякнуть, но натолкнулся на колючий взгляд Энамира. Выдержав паузу, полководец смягчился: - С отсрочкой исполнения до конца похода. Сумеешь отличиться – прощу. И учтите, я такой добрый только потому, что капитан Мордора, которого вы поставлены защищать, не пострадал. Иначе ваши головы уже красовались бы на кольях посреди лагеря. Брысь отсюда! Зирган тут же исчез, как сквозь землю провалился. Энамир поманил Серегу пальцем: - На пару слов, капитан. И ты, телохранитель. Они зашли в домик, где на кровати обнаружили мирно дремлющего Анариона. Энамир хмыкнул: - Поразительное спокойствие, господин инженер. Вежливый Анарион встал и даже попытался отвесить поклон: - Я не первый год в армии, господин. Неужели было бы лучше путаться под ногами у ваших солдат снаружи? - Да нет, все правильно, - устало махнул рукой Энамир, и присел за столик. Снял шлем, расстегнул подшлемник и оглядел собравшихся: - Садитесь на кровать, и так тесно. Где ваша служанка? Гудрон и Анарион вопросительно посмотрели на Серегу. Попов почувствовал себя идиотом, но был вынужден признать, что последний раз видел Этель вечером. Остальные также видели, как она ложилась спать, и больше из домика не выходила. - Испарилась, значит, - констатировал Энамир, - занятно. Если в лагере ее сейчас не найдут, то напрашивается неутешительный вывод о взаимной связи ее исчезновения и покушения на капитана Мордора. Это крайне усугубляет и вину телохранителя, который ночью бодрствовал, но, тем не менее, упустил обыкновенную девчонку. Но это уже дело Повелителя. Меня теперь одно интересует – скорость, с какой ее нашли наши враги. Или она их нашла. - Она из Южного Прирунья, - слегка осипшим голосом сказал Гудрон, и Серега понял, что, несмотря на внешнее спокойствие, он боится кары Майрона, - это ее родные места. И она – полуэльф. - Вот как, - поднял брови Энамир, складывая ладони «домиком», - странно, что я узнаю о таких важных деталях последним. Она служила Повелителю? - Я думаю, скорее да, чем нет, господин, - орк справился с голосом, - и я думаю, что Повелитель знал, кого он отправляет с капитаном Мордора. - Ты думаешь, что это часть какой-то большой игры? И все идет так, как и должно идти? - Я не знаю, господин, - поклонился орк, - девчонку я действительно упустил, но если господин даст мне хотя бы десяток гвардейцев... - Нет, - резко оборвал его Энамир, - в конце концов, нам уже не важно, найдешь ты ее или нет, приведешь живой или принесешь голову. Все что она могла, она уже сделала: противник знает о машине, знает о ее возможностях, и знает, без кого она не сможет функционировать. Отсюда вывод – капитан Мордора теперь вообще не выходит из этого убежища и не снимает защиту даже на ночь. Телохранитель находится при нем неотлучно. Раз служанка исчезла, за пищей будете присылать к моему повару. По нужде – только с края платформы. Десяток этого недоношенного Зиргана все равно приговорен к смерти, пусть закрывают своими телами. Или ищут ночной горшок. Нам остался один переход, завтра утром мы будем под стенами столицы мятежников. Всем понятны мои приказы? Энамир резко встал, забирая шлем и не дожидаясь ответа. В дверь просунулась голова урука: - Господин, мы обыскали рощу. - Ну! Говори, они все посвящены в наши секреты и планы. - Эльфы, господин. Судя по следам – четверо. И трое людей, один из них подросток. - Или женщина, - посмотрел на Серегу Энамир. - Можно предполагать и это, господин. - Вы попытались их догнать? Они не могли уйти далеко. - У них были лошади, господин. В соседней роще. Приказа на дальнее преследование не было, господин. - И не будет. Наша главная задача – захват городов. Без опоры на города мы переловим их к следующей осени. Или заставим уйти в эльфийские леса. - Да, господин, - это уже вчетвером, почти хором. Энамир удовлетворенно кивнул головой и вышел. Последующие сутки Попов просидел практически под домашним арестом. Если бы с ним была Этель, заключение стало бы не столь невыносимым, но ее не было. И никогда, видимо, больше не будет. С особой остротой это ощущалось в домике, стены, подушки и простыни которого еще хранили до боли знакомый запах, а под кроватью все еще стоял маленький походный сундучок, залезть в который так никто и не решился. К концу дня Серега впал в депрессию, он и не предполагал, насколько успел привязаться к девушке. Ощущение потери было физическим – как будто не хватает какой-то важной части тела. Гудрон с Анарионом весь вечер сочувственно молчали, и от этого стало еще хуже. На закате Анарион пошел руководить троллями, и Гудрон, не выдержав тягостного молчания, попробовал рассказать какой-то страшно бородатый солдатский анекдот, про полководца Мордора, приехавшего инспектировать дальнюю заставу, но, на полпути рассказчик сбился, и теперь напряженно пытался вспомнить конец. - Не мучайся, Гудрон-батыр, - прекратил этот подвиг Серега, - похожий анекдот мне рассказали на второй день «абитуры» в училище. Только там был генерал, ракетная точка и верблюдица вместо лошади. - Вы его знаете? – расстроился орк, - Тогда вот такой: некий капитан наемников решил выдать своему отряду причитающееся жалованье. Взял список отряда, разложил золото на кучки, и начал вызывать по списку... - Это про наемника с фамилией «итого», что ли? – перебил его Попов, - Знаю... - А вот этот наверняка господину неизвестен. Один нуменорец пришел домой ночью и в стельку пьяный. Стучит в ворота, а старый слуга спрашивает: «Это вы господин?». В ответ тишина. Слуга не стал отпирать. А утром пошел на рынок, и видит – хозяин спит под порогом, как собака. Он говорит: «Господин, я же спрашивал ночью, вы ли это? А он и отвечает: «Я же тебе, дураку старому... - Кивал, - закончил Серега за Гудрона. - Не может быть, господин, - запротестовал орк, - вы не могли этого знать. В армии вы служили, допускаю, но в Нуменоре никогда не были. - А ты будто был? - Я не был. Но мне эту историю рассказал Анарион, а он-то коренной нуменорец, и все это происходило с его двоюродным дядей по матери. Он даже имя его называл, но я не запомнил. Впервые за эти ужасные сутки Серега расхохотался: - Даже имя называл? Ой, не могу, Гудрон, ты же взрослый человек, ну в смысле взрослый орк, как ты поверил? - Вы хотите сказать, - надулся Гудрон, - что этот инженеришка меня обманул, и ничего этого не было? - Это же анекдот. Наверное, с кем-то когда-то нечто подобное и было. Но допустить, что это был родственник Анариона – это уж слишком. - Ах, он подлый враль, - задохнулся праведным гневом орк, - так, поди, и все остальное, что он мне плел этими долгими ночами, тоже неправда? Ну, ничего, нам еще обратно идти, я ему все припомню! - Да ладно тебе, Гудрон-батыр, он же хотел, чтобы вам идти веселее было. Слушай лучше про «обратно идти». Одного эльфийского шпиона приговорили к смертной казни. А виселица стояла за лагерем. Ну, вот идут они к месту казни, а погода просто отвратительная: мокрый снег, ветер с ног валит. Эльф и говорит: «Вот вы орочьи морды и погоду выбрали, хуже просто не бывает». А старший орк ему отвечает: «Тебе-то что?! А нам еще обратно идти!» Гудрон заржал, как истинный орк, шлепая себя лапами по коленям. Потом вдруг резко остановился и насупился: - Господин тоже меня обманывает. Виселицы не строят за пределами лагеря. И разговаривать конвою с приговоренным к смерти нельзя. Эльфы по-нашему не говорят, только единицы. Неправда все. - Он же шпионом был, - попробовал было придать рассказу достоверности Серега, - да и вообще, анекдоты придумывают для смеха, а не для учебника истории. Ты же образованный орк, Гудрон. Тебе в твоей школе контрразведки про анекдоты не рассказывали? - Мне рассказывали, как следует поступать с теми, кто говорит небылицы и непристойности о Властелине Мордора. - Представляю себе, - передернул плечами Серега, вспомнив Бхургуша. - Да, там веселого мало, - подтвердил Гудрон. - Влетит тебе, Гудрон-батыр, за меня и Этель? Извини, ты меня предупреждал насчет нее. И за кольчугу спасибо. Если бы не она... - Вот тогда бы мне действительно лучше погибнуть в бою, или даже попасть в плен к эльфам, нежели держать ответ перед Повелителем, - поежился орк, - а насчет девчонки, я пока не знаю. Вряд ли она просто так поехала с нами, вряд ли просто так привораживала вас к себе, вряд ли просто так исчезла. - Она была приставлена ко мне Повелителем, ты как всегда был прав, Гудрон. Но она как-то сказала мне, что Майрон ошибся, направив ее со мной в Прирунье. Это ее родина, вот она и сбежала. А там уж попала в руки эльфийских разведчиков и рассказала все, что знала. - Я тоже перестал сомневаться, что это око Повелителя, - нахмурился Гудрон, - а вот насчет ее побега... Как-то все больно просто получается: сбежала, никто не видел, и сразу на эльфов налетела, да и рассказала, похоже, не все. Про кольчугу явно промолчала, стреляли так, как будто защиты нет, точно в сердце стрела шла. - А может, промахнулись? - робко предположил Серега. - Эльфы-разведчики? Промахнулись? Вряд ли, хотя расстояние действительно большое. Но наконечник-то не бронебойный стоял. Если бы знали про кольчугу, взяли бы и стрелу соответствующую. Нечисто тут все, а разобраться в этой игре я не могу. Придется играть свои роли дальше, а там посмотрим. Давайте спать господин, ничего другого нам не остается. Если я хорошо знаю полководца Восточной армии, завтра будет бой. Надо же выспаться напоследок. - Чего это напоследок? Мне домой позарез надо. Хоть и через тридцать лет. - Конечно, господин. Это была такая шутка. Нам обязательно надо идти обратно, какая бы погода не была, - захихикал орк... * * * Погода на следующий день была как в Серегином анекдоте – мокрый снег и порывистый ветер. - Ничего не поделаешь – северный циклон, - ответил Анарион на ворчание Гудрона, вытирая мокрое, покрасневшее лицо. - Его начало мы видели уже вчера, а ночью, пока некоторые в тепле смотрели сладкие сны, он разошелся в полную силу. На Руне сейчас наверняка шторм, баллов так на восемь. Разговор происходил на склоне длинного высокого холма, за гребнем которого открывалась широкая долина и мятежный город. Серега его еще не видел, но, по словам Анариона, от гребня до ворот города было метров восемьсот открытого пространства, простреливаемого с городских башен камнеметами и станковыми арбалетами. Периодически за гребень уходил конный разъезд, и тогда земля под ногами начинала вздрагивать, принимая в себя каменные ядра. Анарион покачал головой: - Сколько же у них ядер, если они долбят по нашим разведчикам? - Скорее всего, - отозвался Гудрон, - там сидят обычные идиоты, которые с детства мечтали популять из разных запретных игрушек на стенах. Ну, вот и дорвались. В этот момент ветер донес из-за гребня торжествующий выкрик сотен людских глоток, живо напомнивший Попову болельщиков, увидевших наконец-то мяч в сетке. Через пару мгновений через гребень промчалась обезумевшая лошадь, тащившая за собой обезображенный кусок мяса, когда-то бывший человеком. Остальные на этой стороне холма так и не появились. - Вот вам и идиоты, - констатировал Анарион, - попали-таки. - Одно другого не отменяет, - буркнул орк, провожая взглядом лошадь. Попов смотрел на удалявшийся апофеоз войны, и чувствовал нарастающую противную дрожь в руках и коленях. Он попытался объяснить ее холодной погодой и «предстартовым волнением», но понял, что просто боится. Конечно, танковую броню булыжником не пробить, но все равно страшно. Чужой мир. Чужие люди и нелюди. Чужие проблемы. И среди всего этого – Сережа Попов. Мамин сын и бабушкин внук. Пока еще живой и теплый на этом чужом ледяном ветру. В чужой кольчуге. За спиной угрюмо строится гвардия Мордора. Впереди – люди, защищающие свои дома, а потому страстно желающие смерти всем, здесь находящимся. И кого-то смерть уже настигла. Лошадь, вон, поймали, и теперь выпутывают из стремени то, что осталось от всадника. Серега вспомнил, как пренебрежительно хмыкнул, читая (заставили, конечно, в школе) о переживаниях в первом бою юного Ростова. Сейчас он гораздо лучше понимал графа Николеньку, и как «одно нераздельное чувство страха за свою молодую, счастливую жизнь владело всем его существом». Именно это одно нераздельное чувство владело сейчас и Поповым. И отражалось на лице, потому что Гудрон вдруг отвлекся от выискивания просветов в тяжелых снеговых тучах, внимательно посмотрел на Серегу, и взял его за локоть: - Не смотрите туда, господин. Ему просто не повезло, и не думайте о нем. Не думайте о том, что может случиться, все равно не угадаете. Думайте о том, что должны сделать. Подробно, до мелочей, проходите все действия, раз за разом, раз за разом. И не верьте нашим отважным лицам и разговорам – мы все боимся. И я, и инженер, и сам Энамир, и последний урук в этом строю. Боимся боли, боимся увечья, боимся не справиться со своей работой, боимся смерти, наконец. Хотя смерть – это ведь освобождение от этого мира, господин, со всей его грязью и мерзостью. Помните, вам Этель говорила? Всего лишь краткий миг – и вечная свобода за ним. - Я понял, Гудрон, - челюсть капитана Мордора плясала, - просто, я первый раз в настоящем бою. Волнуюсь. Немного. - Думайте только о своей задаче. Остальное вас не касается. - Да нет пока никакой задачи, - клацнул зубами Серега. - Сейчас будет, - отозвался инженер, - вон Энамир идет. Полководец Восточной армии Мордора решительно шагал по пожухлой траве, уже припорошенной снежком, и черный плащ развевался за ним по ветру. Свиты не было, каждый командир уже находился на своем месте, и лишь десяток посыльных держался в паре шагов от Энамира. - Без церемоний, господа, мы в бою, - оборвал он приветствия, и внимательно посмотрел на Серегу. - Вы готовы? - В общем, да, господин. Но хотелось бы конкретики. - Поднимемся на гребень, - и Энамир легко, даже как-то буднично, преодолел последние десять метров до вершины. Серега последовал за ним, хотя внутренности сводило спазмом. «Окопная болезнь» - всплыл в памяти капитан Малина. «Что, Попов, как в атаку – так понос?». Серега почти зарычал на себя и заставил выскочить на гребень рядом с Энамиром. Сзади мягко подошел Гудрон. Инженер остался на своем месте, глядя на них снизу. Ему играть в героев не полагалось по должности. На гребне в лицо ударил северный ветер, выдавив слезы и на мгновение заставив забыть о любых других опасностях, кроме двустороннего воспаления легких. В следующую минуту Серега разглядел запорошенный снегом ровный склон, сбегающий вниз, к стенам города. Само укрепление представляло собой приземистую, похожую на черепаху каменную крепость с башнями по углам и около ворот. Ров у основания стен разглядеть не удавалось из-за скопища разнокалиберных домишек, буквально облепивших цитадель, и расползавшихся вдоль долины. За городом домики убегали вслед за дорогой, исчезавшей в стене соснового леса. От гребня до ворот, на взгляд Сереги, было не более километра, а до первых домишек посада – метров шестьсот. Энамир из-под ладони оглядел стены и повернулся к Попову: - План прост. Мы выкатываем вашу машину на эту сторону холма. Вы разрушаете ворота и две башни, справа и слева от них. Сколько на это потребуется времени? - Как пойдет, господин. Полчаса – час. Может меньше, может чуть больше. - Замечательно. Машины Анариона работали бы несколько суток. Как только башни падают, штурмовые отряды переходят в атаку, а вы переносите огонь на главную башню, вон она, посредине цитадели, видите? - Да, господин, - кивнул Серега. В этот момент от крепостной стены оторвалась черная точка, и начала стремительно приближаться, увеличиваясь на глазах. Казалось, что камень летит прямо в них, и Попов уже начал зажмуриваться в ожидании удара, но ядро вдруг нырнуло вниз и ударилось в склон, взметнув земляную волну в ста пятидесяти метрах от рекогносцировщиков. Энамир хмыкнул: - Неплохо. Похоже, у них завелся мастер своего дела. Видите воронку, капитан? Это ориентир для вас. Ближе нее к стенам не подходить. На вылазку они вряд ли отважатся, да и бежать им от ворот далековато, а вот камнем попробуют достать. - Я вообще собирался стрелять с гребня, господин. - Правильно. Лишний риск ни к чему. Все, господа, уходим. За гребнем было по-домашнему уютно. Около танка, освобожденного от драпировки и снятого с платформы, волочили ноги орки Зиргана, выгружая с длинной высокой телеги ящики с боеприпасами. Гудрон ушел «пинать ленивых обезьян», как он сам выразился. Анарион строил группу троллей, которым предстояло выкатывать танк за гребень, основную и резервную смены. Серега полез в машину принимать снаряды. Через полчаса танк стоял на исходной позиции перед гребнем. В боевом отделении удалось разместить только пять снарядов по причине тотального отсутствия хомутов крепления. Поэтому, часть боекомплекта сложили на корме за башней в ящиках, а Зирган получил приказ – спрятаться со своим десятком за танком, и в случае необходимости подавать снаряды. Клыкастая челюсть Зиргана заметно дрожала, но, как напомнил ему Гудрон, весь десяток и так приговорен к смерти: - Покажете храбрость и расторопность – Полководец Мордора отменит наказание. Правильно я говорю, господин капитан? Серега к этому времени натянул свой зимний шлемофон и ватную куртку от комбинезона, поэтому на время почувствовал прилив храбрости и решительности: - Сделаем все, что от нас требуется, еще и награду получите. Зирган кисло улыбнулся и пошел строить своих штрафников позади троллей. Серега опустился в люк наводчика, прикрываясь его крышкой от предполагаемых стрел, и махнул рукой Анариону: - Давай! Анарион рявкнул на троллей. Чешуйчатые лапы уперлись в корму танка, ноги-колонны заскользили по заснеженной траве, машина тронулась, пошла, набирая скорость вверх по склону, и через мгновение перевалила через гребень. Попов услышал, как облегченно выдохнули тролли, разгоняясь вниз, и тут же осознал, какую ошибку он допустил, не посадив на место механика-водителя орка. Тормозить на скользком склоне было нечем. Между тем, тролли увлеклись, темное пятно взрыхленной земли стремительно приближалось. Вместо того чтобы лишь перевалить гребень, танк фактически пошел в атаку. - Стой! – заорал он на троллей. - Тормози! Тролли недоуменно подняли скошенные головы, продолжая бежать. К крику Сереги присоединился из командирского люка Гудрон, и только тогда две тролличьи силы поняли, что от них требуется. Машина резко замедлила ход, но все же продолжала постепенно сползать по склону. - Камень! Камень надо подложить, - закричал Попов Гудрону. Орк еще минуты две втолковывал это троллям, указывая на разбросанные по склону ядра. Между тем, в воздухе послышался нарастающий гул, и очередной каменный подарок врезался в грунт в двадцати метрах левее машины. Серега и Гудрон присели в люках, пережидая град из комьев земли. Десяток Зиргана, бежавший к танку, как по команде, рухнул на землю, и лишь тролли не торопясь обошли машину. Один уперся в лобовую броню, окончательно остановив движение. Второй спокойно подобрал одно из ядер и забил его в землю под правой гусеницей. Критически оглядел работу, склонив голову набок, и пошел за следующим камнем. В воздухе вновь загудело, но тролли стрельбу игнорировали напрочь. Вскоре танк надежно опирался на каменные глыбы, а тролли медленно побрели за гребень. Зирган со товарищи наконец-то дополз до машины и спрятался от летящих камней за ее кормой. Можно было приступать к делу. Гудрон долго возился с заряжанием, но наконец, затвор клацнул: - Готово, господин! - Ага, - отозвался Попов, припав к прицелу и опуская пушку. Страх совсем оставил его, убежав куда-то на задворки сознания, все внимание переключилось на дело. Правда, какой-то задохлый голосишко все гундел, что дело-то не такое уж и правое, и советский курсант не должен помогать монархической контрреволюции. Однако в ответ в памяти постоянно всплывала улыбающаяся клыкастая морда Бхургуша, при взгляде на которую подавление народно-освободительного движения на южном побережье Руны казалось, конечно, злом, но злом в этих условиях неизбежным. И потому усердно крутил Серега маховички, наводя центральный угольник прицела через снежную пелену на ворота. Еще один камень упал где-то перед танком, закрыв на пару мгновений поле зрения прицела земляной волной, и как только она опала, Попов надавил на спуск. Туго грохнул выстрел, толкнул голову прицел, и забренчал по полу боевого отделения стреляный поддон, исходя сизым чадом. Мокрый снег не давал подниматься пыли, а встречный сильный ветер моментально сносил пороховой дым. Потому Попов четко, как в телевизоре на замедленном повторе, увидел разрыв своего снаряда на каменной арке ворот. Расстояние было небольшим, и увеличение прицела позволяло детально оценить произведенные разрушения. Часть каменной кладки над воротами была разбита, а верхняя часть деревянных створок – раздроблена в щепу. Ворота остались на месте лишь благодаря железным полосам, скрепляющим брусья. Следующий выстрел должен был их разрушить, вот только навести надо чуть-чуть ниже... - Гудрон, снаряд! Оглохший орк засуетился, вытягивая из укладки снаряд, а Серега снова припал к прицелу. Так, ворота, и чуть пониже. Оп-па, а что за смертник там нарисовался над аркой? Вылезает на узкий балкончик, и так уже полуразрушенный. На следующем выстреле вся эта декорация полетит вниз, куда он лезет, дурила безбашенный? И главное – зачем? Так, поворачивается, откидывает капюшон. Женщина? Да это же... Этель. - Готово, господин! Серега безумными глазами посмотрел на орка. И вновь припал к прицелу. Да, сомнений быть не может, это она. Знакомым движением откинула волосы назад, и вдруг помахала ему рукой. Нет, его она, конечно, не видела, но точно знала, что он видит ее. Попов откинулся на спинку сиденья, вытирая со лба неизвестно откуда появившийся пот. Сжавшийся в ожидании выстрела Гудрон недоуменно посмотрел на него: - Что случилось, господин? - Сам посмотри, - внезапно охрип Попов. Гудрон с опаской глянул в окуляры командирского прибора: - Там только небо, господин. - За ручки возьми, и поверни. - А куда смотреть? - На ворота. Гудрон осторожно повернул прибор и вдруг заорал: - Там вылазка, господин! Крик вывел Серегу из прострации, и он сунулся к прицелу, но видел по-прежнему лишь закрытые ворота и Этель с развевающимися на ветру плащом и волосами. - Где? Какая вылазка? - Уже близко! Заприте люк, господин! Паника в голосе Гудрона слышалась крайне редко, и Попов сначала закрыл запор люка, а уж потом посмотрел в призму триплекса рядом с прицелом. Склон был заполнен бегущими к танку вооруженными людьми, причем все новые и новые толпы появлялись из домиков посада. Начали открываться и створки ворот, выпуская конницу. Звуков слышно не было, и все происходило, как в немом кино. Первые ряды атакующих уже миновали танк, пропав из поля зрения. Гудрон отчаянно вертел командирской башенкой, и по отрывистым комментариям Попов понял, что дело плохо. Где-то за их спинами на гребне холма кипел бой, туда и устремлялись выходящие из крепости войска. За конницей, которой было явно больше, чем у Энамира, стройной серебристой колонной вышло сотни полторы стрелков в островерхих шлемах. Промаршировав почти до танка, они вытянулись в две шеренги, достали из-за спин высокие луки, и вдруг открыли частую стрельбу, с непостижимой для Сереги скоростью. Гудрон заскрипел зубами: - Эльфы! Плохо дело, это они по нашим долбят, сейчас всех за гребень загонят. Эх, не пробиться им к нам. - Отсидимся, – не совсем уверенно предположил Попов, - что они с танком сделают? - Будем надеяться, - Гудрон вновь развернулся назад, - Все, сбили нас с гребня. Сейчас пока перегруппируются, время пройдет. Минут пять они просидели в напряженном ожидании. Серега снова посмотрел в прицел. Этель исчезла, но и стрелять сейчас по воротам не было смысла. Неожиданно машина качнулась, и чуть-чуть сдвинулась вперед. - Не понял, - встревожился Попов, - это как у них получилось? - Похоже, что камни из-под нас выкатили, - предположил Гудрон. - А зачем? - Не знаю. Еще через две минуты танк вдруг медленно, но уверенно начал двигаться в сторону ворот. Сердце у Сереги упало куда-то ниже сидения: - Это как?! У них что, свои тролли есть? Гудрон покрутил прибором и осипшим голосом сказал: - Я вижу какой-то канат. Корабельный, длинный. Тянется от нас к воротам. И, похоже, что это им нас тянут. - Сорок тонн?! Сколько там лошадей надо было собрать? - Единственное, что приходит в голову, - потер свой бритый череп Гудрон, - это корабельный ворот. Сняли с корабля и закрепили за воротами. Море-то рядом. - В море тянут? – ужаснулся Попов, уже представив, как захлебывается ледяной водой в замкнутом пространстве танка. - Да нет, - удивился Гудрон, - оно не настолько близко. В город хотят затянуть. А там обложат дровами и изжарят заживо. - Утешил, - совсем запаниковал Серега, - может наши успеют? - Будем надеяться, господин. - А если долбануть туда, в ворота? - пришла неожиданная мысль, - Или механизм разобьем, или люди разбегутся. - Попробуйте, - оживился орк, - вдруг получится. Скорость танка была небольшой, склон ровным, и прицел почти не дрожал. Канат уходил куда-то за домики по направлению к воротам, но что там происходило, Попов не видел, поэтому просто навел угольник в открытую створку и надавил спуск. В проеме ворот полыхнуло пламя, полуразбитая створка покачнулась и медленно упала. Справа что-то заорал Гудрон. Серега оторвался от прицела, и сквозь дым, источаемый стреляным поддоном, увидел перекошенную морду орка, залитую кровью. В момент выстрела он смотрел в командирский прибор наблюдения, лишенный, чьими-то шаловливыми ручками резиновых наглазников, и стальной окуляр рассек ему бровь. Оттирая кровь, Гудрон, тем не менее, выглядел совершенно счастливым, тыча пальцем в прибор: - Смотрите, господин, смотрите! Попов снова глянул в свой триплекс. В момент выстрела они оказались слишком близко к эльфийским лучникам, и дульная волна тугой метлой опрокинула строй. Несколько эльфов лежало неподвижно, видимо совершенно контуженными, еще пара сидела на снегу в полной прострации, а остальные в беспорядке отходили к стенам, прекратив стрельбу. - Сейчас Энамир атакует, и сомнет их, - заорал орк, - немного осталось! - Если они нас раньше в ворота не затянут, - не разделил его радости Серега. Движение вперед так и не прекратилось, а до первых домиков оставалось совсем немного. - Не успеют, - уверенно заявил Гудрон, зажимая разбитую бровь какой-то тряпкой, - слишком медленно тянут. Однако, как выяснилось, осажденные и не пытались похитить хитроумную машину. Канат был протянут через один из домов, и как только танк вкатился в бревенчатое строение, обрушив на себя крышу, движение прекратилось. Полностью исчез и обзор, в триплексах было темно, а через прицел Серега мог в мельчайших подробностях разглядеть строение излома какого-то бревна. Гудрон заметно скис: - Ну, вот и конец. Сейчас обольют хибару маслом и подожгут, - он тщетно пытался открыть крышку люка, на котором покоилась половина крыши. - Не хочу гореть! Дайте погибнуть в честном бою, прихвостни эльфийские! Горло капитана Мордора тоже перехватил спазм, паника начала затапливать сознание, заставляя беспорядочно хвататься руками за все доступные выступы и детали, и в это время в памяти вдруг всплыла Ленинская комната родной казармы и замполит батальона майор Хвостиков, проводящий беседу о выполнении воинского долга с агитаторами взводов. Прохаживаясь вдоль стенда с портретами членов Политбюро ЦК КПСС, майор в красках, помогая себе руками и богатой мимикой, повествовал об экипаже танка, который сломался на нейтральной полосе (лицо торжественно-суровое), и который гитлеровцы (легкое презрение) попытались угнать к себе (священный ужас перед перспективой плена) с помощью своего, гитлеровского танка (полное презрение к жалким потугам врага). Но (указательный палец вверх), к этому времени экипаж танка уже починил машину (укоризненный взгляд на курсантов, имеющих двойки по предмету «Боевые машины»), и, запустив двигатель, утащил вражеский танк на свои позиции. Столь удачный выход из положения вызвал одобрительное перешептывание по рядам слушателей и придал лицу майора торжественно-праздничное выражение. Рассказ и тогда агитатору Попову понравился, а сейчас он просто вызвал бурю в душе. - Стой, Гудрон, - завопил Серега, - погоди вылезать! Лучше помоги раздеться! Орк осекся в крике, и недоуменно воззрился на Попова. - Хорош тормозить! Помоги мне все это снять, и я попробую пролезть в отделение управления. Запустим двигатель. Если повезет. Гудрон ничего не понял, но уловил надежду в словах начальника, а потому без разговоров помог Попову стянуть теплую куртку, кольчугу и кожанку. Оставшись в одной рубахе, Серега пролез ногами за ограждение пушки и перегнулся под прицел. Открывавшийся лаз показался вполне проходимым, к тому же, решимости придавал дымок, появившийся в танке. Где он находил себе дорогу, выяснять было некогда и незачем. Попов нырнул под прицел, вытягивая руки вперед, как прыгун в воду. В полумраке он нащупал спинку сиденья механика-водителя, и вдруг почувствовал, что застрял, зацепившись за что-то брюками. Сказать, что он испугался, это не сказать ничего. Перспектива не просто запечься заживо в стальной коробке, а запечься вниз головой, настолько его ужаснула, что он рванулся вперед, выдирая из седалищной части штанов огромный клок. Сбив спинку сиденья вперед, Попов головой вылетел к самым педалям, перемазавшись в грязи, скопившейся на днище. Задыхаясь от собственных сверхусилий и мата, Серега сумел таки перевернуться, и занять место на сиденье, отбросив назад тяжеленную спинку. - Как вы там, господин? – робко поинтересовался Гудрон сверху. - Каком кверху, - огрызнулся Попов, - не мешай пока. Орк послушно замолчал. Дымом в танке пахло все сильнее, Сереге даже показалось, что он слышит потрескивание горящих бревен. Аккумуляторные батареи, конечно, были посажены, их хватило лишь на короткое включение маслозакачивающего насоса. Вся надежда была только на баллоны со сжатым воздухом, сильно стравить за это время они не могли. Теоретически. Серега перекрестился дрожащей измазанной рукой (бабушка научила, на всякий случай, вот он и представился), и даванул стартер. Полсекунды, показавшейся Попову вечностью, двигатель молчал, и Серега уже видел свое обугленное тело, извлеченное торжествующими победителями из сгоревшего танка на позор и осмеяние, но вдруг мотор чихнул и завелся. Не веря своим ушам, он придавил педаль подачи топлива, и двигатель торжествующе взревел. - Только не глохни, - зашептал Попов, аккуратно выжимая сцепление и сдвигая по гребенке рычаг на заднюю передачу, - потерпи, миленький, потерпи, хороший. Я знаю, воздуха тебе не хватает, пожар кругом, и на МТО ящики лежат, но мы же быстро, мы сейчас, задом, потихонечку… Нога на педали сцепления дрожала, как в лихорадке. Стиснув зубы, Серега медленно и плавно отпустил сцепление. Танк дернулся и подался назад. Двигатель продолжал молотить, и Попов добавил газу. Машина поползла назад, через что-то переезжая и сбрасывая с себя остатки горящей уже крыши. В триплекс механика-водителя брызнул дневной свет, и Серега сунулся к нему, торопясь понять, что происходит снаружи. Сначала ничего не было видно, кроме горящей избы, из которой он только что выбрался, и дым от которой ветер сносил прямо на танк. Потом, по мере продвижения назад, он разглядел пару тел на снегу, через которые переехали его гусеницы, превратив в смятое тряпье, залитое темной кровью. Живых людей видно не было, лишь трупов становилось все больше по мере его продвижения вверх по склону. Подгоревший и оборванный танком канат неопрятным удавом тащился следом. Решив, что отъехал достаточно, Попов зажал правый рычаг и развернулся на месте, сдирая дерн. Прижал сцепление, тормоз, быстро переключился на первую, и пошел вверх по заваленному трупами склону. Перевалил через гребень, и встал. В прибор были видны шеренги гвардии Мордора, и бегущие к танку люди с Анарионом впереди. Серега заглушил двигатель и зарыдал, упираясь лбом в триплекс. Наверху что-то орал счастливый Гудрон. Через открытые люки ворвался поток свежего воздуха, который вытянул запах гари, а Попов все сидел, всхлипывая, размазывая по лицу сопли и слезы, никого не слыша и ничего не понимая. Наконец к нему пробился голос орка, кричащего из башни: - Господин! С вами все в порядке?! Ответьте, господин! Серега всхлипнул последний раз, вытер изнанкой рубахи слезы, и отозвался срывающимся голосом: - Да в порядке я, в порядке. Башню поверни в сторону. - А как? - Я же показывал. Да ладно, стой. Сейчас обратно полезу. Путь обратно в башню показался гораздо более длинным и трудным, но через пару минут Попов был в боевом отделении, а уж из люка его в четыре руки выдернули инженер и орк. Поэтому, он сначала попал в объятия к Анариону, а затем чуть не закончил жизнь в стальных лапах Гудрона. - Пусти, - сдавленно просипел Серега, - раздавишь, Железная лапа. Гудрон аккуратно поставил его на ноги, но они неожиданно подкосились, и капитан Мордора был вынужден присесть на башню. Заботливые руки накинули ему на плечи куртку комбинезона. Вокруг танка начали собираться восторженные почитатели невиданной машины, но все резко исчезли с появлением Энамира. - Уже не чаял и свидеться, капитан. Крепко нас эти рыбоеды зажали. Да еще эльфы с их стрелами. Две наши атаки были отбиты, мы готовили третью. - Я видел, - просипел Попов, - там весь склон трупами завален. - Но и вы молодец, вырвались. Я только не понял, как? Ведь толкать вас было некому? - Долго рассказывать. Но, в крайнем случае, эта машина может двигаться самостоятельно. Вот он и наступил. - Если мне будет позволено доложить, господин, - вклинился орк, - то это был настоящий подвиг. Нас заманили в заранее расставленную ловушку, подцепили канатом и хотели сжечь. Вон дым до сих пор сюда несет. Но благодаря мужеству и находчивости капитана Мордора, ценная машина была спасена. - А заодно спасена и ценная жизнь орка-телохранителя, - ухмыльнулся Энамир. - Насчет ловушки я только не понял. Был же четкий приказ – не приближаться к городу. Так, господин инженер? - Вы правы, господин, - склонил голову Анарион, - это моя вина. Как инженер, я должен был предвидеть возникшие трудности с устойчивым положением на скользком и крутом склоне. Да и тролли мои перестарались, слишком далеко толкнули машину. - Это я видел. Что, впрочем, не отменяет и заслуг капитана Мордора. Я доложу обо всем Повелителю. Сколько вам нужно времени на приведение машины в порядок? - Вы снова хотите атаковать? – ужаснулся Серега. - Сегодня? Сейчас? - А вы предлагаете мне торчать здесь до нового явления Мелькора? Только потому, что осадная машина попала в переплет, а гвардия Мордора потеряла едва полторы сотни бойцов? Снег прекратился, до сумерек еще далеко, вы живы и здоровы, что мешает продолжать штурм? - Там на воротах была Этель, - тихо сказал Попов. - Что? – не понял Энамир. - Под наши выстрелы вышла пропавшая девчонка, господин. Сама вышла или ее заставили, непонятно, но я тоже видел ее своими глазами – снова встрял в разговор орк. Энамир фыркнул: - Что за глупости? Мы все равно собирались брать крепость штурмом, а во время падения города, как правило, гибнет много людей. Если она сбежала от Повелителя, то ее смерть будет закономерным итогом этого предательства. Если же она осталась верна, выполняла какое-то тайное поручение и при этом погибла, то честь ей и хвала. Какие вообще проблемы? Пусть хоть все женщины и дети этого паршивого городишки выйдут перед воротами – это не помешает выполнению приказа Повелителя. Он приказал – и я исполню. Когда вы будете готовы? - Через час, - Попов был слишком опустошен морально, чтобы спорить. - Хорошо. Через час мы возобновляем обстрел, - Энамир развернул коня и поехал к орочьей пехоте. Час повторной подготовки Серега провел, как во сне. Вокруг сновали орки Зиргана, которые вовремя сбежали от танка и остались живы, топталась новая пара троллей, как уверял Анарион, гораздо более сообразительная, распоряжался Гудрон, нашедший для капитана новые брюки, а перед глазами Попова все стояла Этель. Он вымыл лицо и руки снегом, поменял брюки, вновь одел куртку и кольчугу, загрузил в танк новые снаряды и выбросил стреляные поддоны, распорядился отвязать от буксирных крюков изнахраченный канат, а Этель все стояла и стояла на полуразрушенном балконе и северный ветер развевал ее волосы. Гудрон понял отрешенность командира по-своему: - Анарион все объяснил троллям, господин, нас катят только до гребня, и ни на шаг дальше. А если они снова совершат вылазку, то мы тут же откатываемся назад, за пехоту. Все будет нормально. Серега вяло махнул рукой: - Плевать. - Как это плевать, господин? - Слюной. Как Остап Бендер советовал. - Кто? - Да никто. Не смогу я выстрелить, если она опять появится, понял? Не смогу. И вообще, ты уверен, что мы все делаем правильно? Что Энамир прав, укладывая вас, уруков, под стенами этого города, жители которого всего лишь хотят жить так, как хотят они, а не мы? - Тише, господин, - взмолился Гудрон, - прошу вас, тише. Кругом столько ушей и языков, вы даже себе не представляете. Они донесут Повелителю, а я не донесу. Как вы думаете, что решит Повелитель? Он решит, что вы приносите ему много пользы, в отличие от никчемного орка, который даже не выполняет свои прямые обязанности. Где тогда окажется голова Гудрона? На стене Лугбурза, конечно, выставленная в назидание другим бездельникам. - Хорошо, я молчу о целесообразности вашей внешней политики, - буркнул Серега, - но что прикажешь делать с личными чувствами? - Мы в армии, господин, - развел лапами орк, - а здесь всегда общее выше личного. Мне тоже нравилась эта полуэльфийка, было в ней какое-то необъяснимое притяжение. Но у нас приказ – четкий и недвусмысленный. - Ну да, а представь, что на стену вышла бы твоя мать? - Уруков забирают от матерей еще маленькими, и я не знаю, кто моя мать, где она, и что с ней. Да и вряд ли бы она оказалась у рыбоедов. Серега в отчаянии махнул рукой: - Ты опять все понимаешь буквально, Гудрон. Так же, как с анекдотами Анариона. А я не смогу по ней стрелять, не смогу. Атакуйте эту крепость сами, как хотите. Я отказываюсь. Морда орка стала до крайности серьезной: - Не говорите так, господин. Вас просто убьют. Вернее, сначала арестуют за невыполнение приказа, потом доставят в Лугбурз, и вы умрете. Хорошо, если сразу и быстро. Но скорее всего, медленно и мучительно. Вы этого хотите? - И что, у меня теперь постоянно не будет выхода? Возможности достойно выйти из этой игры? Гудрон остался все также мрачно-серьезен: - Из этой игры просто так не выходят. Мы, уруки, бьемся за свое место на этой земле, и ставка в этой игре – наше существование. Поэтому мы поддерживаем Темного Властелина. Мелькор – создатель всего орочьего народа, а Властелин Мордора – отец уруков, лучшего племени орков. Настанет день, и мы займем подобающее место в ряду народов Арды, место хозяев, а не рабов, охотников, а не добычи. Тогда настанет и мир во всем мире. Вот за это светлое будущее мы и сражаемся, за него мы готовы умирать, и убивать других. И вы, господин, или в одном строю с нами, или против нас. Нейтральной позиции здесь нет. - Другими словами, или я стреляю в человека, который мне дорог, или меня убьют? И все это ради светлого будущего? - Великая цель оправдывает способы ее достижения, - пожал плечами Гудрон, - если люди, гномы, эльфы и прочие сопротивляются всеобщему счастью, разве не вправе мы применить силу? На пепелище этого мира мы возведем новый справедливый мир, где не будет высоких и низких рас, не будет никаких избранных народов, а заслуги каждого будут оцениваться Повелителем по их пользе обществу. Он майар, разве можно найти судью беспристрастнее? - Ты хочешь сказать, - Серега аж головой замотал, - что вы тут коммунизм строите: от каждого по способностям, каждому по потребностям? - Нет, если по потребностям, то никогда никому ничего не хватит. Потребности-то, они ведь не ограниченные, да еще и растут постоянно. По заслугам, я же ясно сказал. В разговор вмешался Анарион: - Заканчивайте свои споры. Машина готова. Тролли ждут. С тяжелым сердцем Серега залез на свое место, запрыгнул в люк Гудрон: - Все хорошо, господин. Вы только представьте себе тот мир, который я вам нарисовал, и никаких сомнений насчет того, стрелять или не стрелять, у вас не останется. Попов представил, но сомнения никуда не делись, лишь усилилось ощущение полной загнанности в угол. И так не здорово, и эдак не хорошо. Служишь явно не правому делу, и не служить не можешь. Этель молодец, выждала момент и бежала. Теперь со своими, борется за то, что считает правильным. А ему куда деваться? За каждым шагом следят. А даже если и сбежать, кто ему поверит, он же капитан Мордора, воевал, стрелял, уничтожал. Если поверят и оставят в живых, как домой попасть? Майрон его в этот мир вытащил, и только он назад может вернуть. Тут все верно рассчитано. Придется стрелять. Если Этель выйдет на ворота, стреляю по башням. Перейдет на башню, стреляю в ворота. Только так, другого выхода нет, решил он для себя. Тролли скоренько вытолкнули танк на гребень, и зафиксировали его здоровенными каменными глыбами. Пока Гудрон заряжал пушку, Серега рассматривал склон, усеянный трупами. Орки и люди лежали поодиночке и группами там, где их застала смерть. Кто-то в падении изогнулся так, как живой человек лежать не может, а кто-то, казалось, просто спит. Торчали в телах и в снегу оперенные стрелы, валялось сломанное и целое оружие, отрубленные конечности и головы, парили в холодном воздухе лужи крови в проталинах. Неестественно прямой в этом хаосе казалась колея, оставленная танком на склоне: до сгоревшего дома, чуть не ставшего Серегиной могилой, и обратно. Попов повел прицелом дальше, к полуразбитым воротам. Упавшую створку осажденные поставили вертикально, и видимо подперли чем-то изнутри. Вторая створка еще держалась. Ни Этель, ни кого-либо еще около ворот видно не было. Крепость вообще казалась вымершей. - Готово! - рыкнул Гудрон. Серега вздохнул и надавил спуск. Рявкнула пушка. Привычный уже толчок и знакомый звон поддона. На месте арки ворот – бесформенная груда колотого камня и расщепленного дерева. - Готово! Выстрел. Толчок. Звон. - Готово! Выстрел. Толчок. Звон. - Готово! Выстрел. Толчок. Звон. - Готово! Выстрел. Толчок. Звон. Тошнотворный запах сгоревшего пороха. Правая башня покачнулась, обсела и исчезла в клубах пыли. - Перерыв, господин. Зирган, снаряды! Пока Гудрон загружался, Попов выбросил горячие еще поддоны через свой люк. Высунулся наружу глотнуть свежего воздуха и обнаружил рядом с танком Энамира. С горящими глазами, зажав руками уши, он смотрел на результаты стрельбы. - Вы бы отошли, господин, - хмуро предложил ему Серега, - зашибу поддоном ненароком. Энамир бросил на него полубезумный взгляд: - Потрясающе. Герои Мордора! – это уже орочьей пехоте, подтянувшейся к самому гребню, - Повелитель, как всегда, был прав – башня упала в считанные мгновения. Кто может ему противостоять? Кто? Эльфы? Нуменор? Служить такому властелину, вот истинное счастье! Торжествующий рев тысячи глоток в ответ. Орки качнулись вперед, к гребню. Серега крикнул Энамиру: - Вторую не ломать, что ли? - Пока мы бежим, стреляй по ней, - едва успел ответить Энамир, первые ряды гвардии Мордора уже пробегали мимо него. Попов не торопясь опустился в люк: - Они атакуют, Гудрон. Не дождались. Заряди, пальнем один раз. Снарядом Серега снес парапет башни и полез наружу. Сел на броню. Внизу, в долине, как в театре разворачивалось сражение. Камнеметы крепости сначала молчали, но затем несколько ядер провели страшные борозды в толпе атакующих, что, впрочем, их не остановило. Орущие орки мчались к воротам, а конница галопом обходила городок справа, чтобы отрезать защитникам путь к отступлению. У самых ворот навстречу гвардии Мордора вышло несколько сотен копейщиков, и атакующие после первого наскока отхлынули назад, оставив на снегу неподвижные тела. Однако повторный рывок увенчался успехом, строй копейщиков сломался, и среди развалин несколько минут крутился вихрь рукопашного боя, втянувшийся через проломленные ворота за стены. На склоне стало пусто и тихо, лишь завывал ветер, занося следы и трупы вновь начавшимся снегом. * * * К вечеру ветер почти стих, зато снег повалил большими мягкими хлопьями, как на Новый Год. Снег закрывал мерзости прошедшей битвы, и лишь в городке был бессилен – там бушевал пожар. Мимо танка в лагерь тянулась вереница орков с награбленным добром, конница все еще рыскала по полю за тыльной стеной городка – рубила тех, кто сумел вырваться от уруков. Десяток Зиргана чистил пушку, несмотря на слезную мольбу о разрешении слегка развлечься в городе. И без того находившийся на взводе Попов вместо ответа отвесил Зиргану приличную оплеуху, а Гудрон от себя добавил пару пинков наиболее ленивым снагам. К удивлению Сереги, Зирган не обиделся, не кинулся драться в ответ, а напротив, начал обращаться к нему еще более подобострастно. К моменту, когда стало совсем темно, внутренняя поверхность ствола блестела, как зеркало. Правда и пожары в городке слились в один, сплошной, отражаясь заревом на низких тяжелых тучах, так что грабить там стало нечего. Тролли закатили танк на платформу. Погрустневшие снаги забились под мешковину, и что-то хомячили там втихомолку. Уже в темноте в лагерь вернулся и Энамир с конницей. Перед ним орки гнали внушительную колонну пленных. Сереге на все это смотреть обрыдло, глаза слипались, и он полез было на верхнюю койку спать. Но не успел расположиться, как прилетел посыльный от Энамира с просьбой явиться. Без телохранителя. Попов обматерил посыльного, не забыв помянуть и весь этот удивительный мир, в котором вдруг оказался. Посыльный орк в Серегиной тираде мало чего понял, но увидев, что капитан Мордора одевается, счел свою миссию выполненной и ретировался. Анарион попытался подбодрить Серегу: - Не иначе, как за наградой идете, господин капитан. Без вас стоять нам под этой крепостью неделю, не меньше. - Да пусть забьют они себе эту награду, - раздраженно отозвался Попов, - что он мне даст? Орден Сутулого? Денег? Почетную грамоту? Или фотографию при развернутом знамени гвардии Мордора? - А что такое фотография? - тут же заинтересовался инженер. - Не скажу, - продолжал кипятиться Серега, - вам тут вообще про наш мир рассказывать нельзя, такого натворите. Анарион понимающе улыбнулся, и сделал пометку в блокнотике. Остынет капитан Мордора, и все расскажет. Попов продолжал изливать душу: - Чуть не сгорел к чертовой матери в этом дурацком доме. Разрушил полгорода. Убил черт знает сколько невинных людей. - Врагов, - поправил Гудрон, - убийство в бою, это не убийство, любой подтвердит. - Ну да, и сейчас в городке вся наша орда лишь розы нюхала. Зирган чуть хвостом не завилял, так хотел к местным достопримечательностям экскурсию организовать. - Каким хвостом? – удивился орк, - Нет у снаг хвостов. Хотя ведут себя, конечно, по-свински, кто спорит. Серега беспомощно поглядел на смеющегося Анариона. Не переставая прыскать в кулак, инженер замахал ему рукой: - Идите, идите, Сергей Владимирович, нехорошо заставлять ждать старшего по должности. Я про хвост сам объясню. Энамир в шатре был один, уже без доспехов, в мягком черном одеянии. Дышала теплом медная жаровня с углями, на столе источала умопомрачительный запах здоровенная жареная утка, потел крупными каплями глиняный кувшин с вином. Серега остановился на пороге, но Энамир встал навстречу, радушно раскидывая руки: - Проходите, капитан, проходите, какие церемонии между военачальниками, когда мы одни? Одно дело делаем, одному господину служим, и служим неплохо, правда? Присаживайтесь к столу, вот мясо, вино. Стол скудноват, конечно, но война, война… Вот будете у меня в гостях на Нурнене, там попируем. Да теперь, наверное, Повелитель и вам имение пожалует. А какая там охота! Что на птицу, что на газелей. - Не люблю охоту, - передернул плечами Попов, принимая от радушного хозяина внушительных размеров кубок с вином, - в чем виновато несчастное животное? - В том, что мы хотим есть, - улыбнулся Энамир, - но о вкусах не спорят. Есть много других развлечений. Ну что ж, выпьем за победу! Серега протестовать не стал, выпьем, так выпьем. Вино оказалось не таким, как в Лугбурзе, темно-красным и крепким. Уже через пару минут Попов почувствовал, как расслабляется напряженное с утра тело, и уходит постепенно злость и раздражение. Чего, в самом деле, переживать? О чем? Ну, режут они друг друга за какие-то непонятные пока идеалы, и черт с ними. Это другой мир, другая Вселенная, Серега уже не сомневался в этом. Он что, обязан организовать здесь пролетарскую революцию? Это в книжках и фильмах все просто: кинул пару лозунгов – и народ на баррикадах. И победа всегда за нами. Тут все гораздо сложнее и тоньше. Кстати, что там говорит этот добродушный старикан? По второй? За Темного Властелина и Мордор? Почему бы и нет? Ура, Темному Властелину! Да и Мордору тоже. Ура! Вино теплой волной прокатилось в желудок. Здорово! - Третий тост, - торжественно произнес Энамир, разливая вино по кубкам, - сто семьдесят три урука, двадцать два снаги и шестнадцать человек в коннице. Мир их праху! Выпили стоя и молча. Сгрызли по утиной ноге. Серега снова потянулся к кувшину, но Энамир внимательно посмотрел на него, и убрал вино со стола: - Как быстро оно на вас подействовало. Собственно, и понятно, весь день на холоде, бой, стресс. Да и вино крепковатое. Но я отнюдь не посягаю на ваше право пить в свободное от службы время, капитан. Просто нам надо решить несколько неотложных вопросов. - Я весь внимание, - выпрямился на стуле Попов, хотя в голове ощутимо шумело. - Отлично. Первое. Благодаря вам штурм блестяще удался, сопротивление противника подавлено, и лишь немногим удалось ускользнуть. Завтра мы похороним убитых, и больше меня здесь ничего не держит. - А крепость? - многозначительно поднял палец Серега. Сейчас он казался себе большим стратегом. - Ворота и одна из башен разрушены, город выжжен и восстанавливаться не будет. Повелитель отдал эти земли кочевникам-истерлингам. Если они захотят его отстроить заново, препятствовать никто не будет, не захотят – руины зарастут бурьяном. Для нас с вами это не важно, большая политика – дело Темного Властелина и его наместников. Важно то, что на закате мы выступаем вдоль берега Руны на восток, штурмовать второй опорный пункт. Ваша боевая единица должна быть готова к маршу. Серега вскочил и попытался щелкнуть каблуками, но потерял равновесие и снова упал на стул. Энамир усмехнулся: - Мне приятно ваше рвение к службе. Теперь кое-что приятное и для вас. Нам всем положено вознаграждение за удачный штурм. У рядовых бойцов оно поменьше, у начальников, конечно, побольше. Как вы предпочитаете его получить: наличным золотом прямо сейчас, или по окончании похода в Лугбурзе, или любом другом населенном пункте по расписке самого Повелителя? - А сейчас оно мне нафига? – удивился Попов, - Чего и где покупать-то? Да еще и трясись над ним: как бы не про…, э-э, в смысле, не потерять, как бы не сп…, я хотел сказать, не украли? - Разумно, - согласился Энамир, - тогда вот вам расписка на вашу награду. Получить можно у любого менялы в Мордоре, в Хараде, в Эриадоре, и даже нуменорские сквалыги примут этот вексель. Поморщатся, конечно, но примут. Серега попытался изобразить земной поклон, но голова неожиданно перевесила, и он ткнулся в стол. Все также улыбаясь, Энамир помог ему сесть: - Давайте все же без церемоний. Спрячьте вексель. Попов кивнул, с преувеличенной аккуратностью сложил кусочек пергамента, спрятал в потайной кармашек рубахи, и неожиданно для самого себя спросил: - А моя девушка, Этель? Ее нашли? Энамир отщипнул кусочек утки, и пристально посмотрел на Серегу: - Она вам так нужна? Зачем? Она предала вас, предала нашего Повелителя. Лучше забыть о ней. - Нужна, - с вызовом ответил пьяный капитан Мордора, - она мне очень нравилась. Я бы сказал – охрененно нравилась. Мне без нее пусто, понимаете? Это лучшая женщина в моей жизни, вот. - Ну, жизнь ваша еще слишком коротка, чтобы делать глобальные обобщения, - заметил Энамир. - А вот какая есть. Представьте себе, - Серега сделал попытку опереться на локоть, но рука постоянно соскальзывала со столешницы, - Что за черт? С-стол у вас какой-то скользкий. Т-так где она? Может капитан Мордора это знать? Или его степень допуска к гостайне недостаточна? - Я и сам хотел бы это знать. Среди пленных ее нет. Или убита, или пропала без вести. - У-у-убита? – глаза Попова моментально наполнились пьяными слезами, и он шмыгнул носом, - Не надо так говорить – у-убита. Я в нее не стрелял. С-слышите? Не стрелял, и точка. Мне Гудрон говорит – стреляй! Я ему – не буду! Я ее люблю. Или любил? Если она жива, - то люблю. А если убита, – то любил? А кто же тогда убил, если я не стрелял? Или я стрелял? Я – стрелял! И что же, я ее убил, так получается? - Да полно вам горевать из-за какой-то девки, - прервал Серегино раскаяние Энамир, - Хотите, я вам на время подарю своих искусниц? Тем более что обратно вам идти будет явно трудно. - Не, - замотал головой Серега, - она такая была одна. Одна! А вы ее хрясь топором! Да-а? - Позвольте с вами не согласиться. Пойдемте со мной, - это были последние слова, которые запомнил Попов. Возвращение в действительность было тягостным. В голове одновременно работали и кузница, и лесопилка, вызвавшие друг друга на социалистическое соревнование. Во рту обосновался филиал пустыни Сахара, причем самой засушливой и загаженной своей частью. Глаза вообще не хотели открываться, и лишь нечеловеческим усилием воли Серега сумел приподнять веки. Над головой колыхалась плотная ткань, сквозь которую пробивался рассеянный дневной свет. Под спиной явственно отмечались подушки. Много жестких подушек. Одна из них давила через седалище прямо на мочевой пузырь, побуждая страдальца к немедленным действиям. Попов попытался сесть, но получилось лишь опереться на один локоть. Теперь в поле его зрения попала незнакомая светленькая девчонка в полупрозрачной рубашке, спящая рядом с ним на такой же горке подушек. Серега героически, не обращая внимания на введенный в действие в его голове паровой молот, обернулся через плечо, и почему-то совсем не удивился, обнаружив слева от себя еще одну спящую девушку, но уже с темными волосами. Вокруг были разбросаны предметы из его личного гардероба, а сам он, как выяснилось, был в одних подштанниках. - Вот, блин, чего тут было то? – спросил себя Серега, но ответа естественно не получил. В памяти всплывал лишь капитан Малина, торжественным голосом читающий постановление ЦК КПСС о борьбе с пьянством и алкоголизмом. Дочитав, Малина ткнул пальцем в Попова, и строго сказал: - Однако далеко не все комсомольцы нашего взвода сделали должные выводы из этого важного постановления партии и правительства. Так, курсант Попов? - Похоже, что так, - пробормотал бывший курсант Попов себе под нос, и как был, босиком, выскочил из шатра, пристраиваясь к ближайшему дереву. По счастью, выскочил он с тыльной стороны шатра, и единственным свидетелем оказался орк-часовой, прохаживающийся с огромной алебардой вдоль задней линии палаток. Орк отвернулся от засмущавшегося Попова, и спокойно продолжил свой путь, как будто полуголые мужики выскакивают на него из каждой палатки. Пока лишняя жидкость покидала тело, Серега понял, что за ночь погода существенным образом поменялась. Ветер прекратился, тучи ушли на юг, в Мордор, и поднявшееся над перелесками солнце как метлой убирало вчерашний снег. Но воздух еще не прогрелся, и утренний морозец выгонял из тела остатки алкоголя. Поджимая замерзающие пятки, Попов дождался окончания процесса и снова юркнул в приятное тепло шатра. Разыскал и натянул штаны с рубахой. От его возни светловолосая проснулась: - Вы уже уходите, господин? - Пора и честь знать. Засиделся я в гостях. Аж до утра. Кстати, что я тут вчера творил? - В том-то и дело, что ничего, господин, - опустила глаза девушка. Между тем, проснулась и черненькая, оказавшаяся побойчее: - Господин Энамир, с которым вы пришли, приказал развлекать вас, и выполнять все ваши желания, любые, самые невероятные желания, господин. - Во как? – заинтересовался Попов. - И чего я там пожелал? - Ничего, господин, - развела руками черненькая, - мы-то думали, до утра не уснем. Боялись, что вдруг вы недовольным останетесь. А вы, как только господин Энамир вышел, упали навзничь и захрапели. Мы подождали до полуночи, вдруг вы проснетесь, но вы не просыпались, только стонали во сне так тяжело. Тогда мы вас раздели, и сами заснули. Простите нас, господин. - Да ладно, - махнул рукой Серега, - хотя и обидно, конечно, такой шанс упустил. С такими девчонками. Светленькая потупилась, а черненькая, наоборот, перепрыгнула по подушкам к Сереге: - Еще не все потеряно, господин. Зря вы оделись. Идите к нам, пошалим чуть-чуть. Вы молодой и достаточно симпатичный, мы уже давно не видели молодых людей. Господин Энамир добр с нами, но он очень занят, да и не молод, конечно. - Молчи, дура, - попыталась одернуть ее светлая, - ты что несешь? Выбросит нас господин на улицу или вообще оркам отдаст. Молчи. - Не выбросит, - отмахнулась черноволосая, - и сама ты дура. Куда он без нас? Пока новых найдет, пока к ним привыкнет. А без привычки ничего у него не получится, ты же знаешь. Ну не уходите, господин, мы столько всего умеем и знаем, вам не будет скучно. Не уходите. Серега заколебался, глядя в просящие глаза, но ситуацию разрешил чей-то деликатный кашель у «парадного» входа. Попов высунулся наружу и нос к носу столкнулся с Гудроном. - Вы уже проснулись, господин? – виновато пробормотал орк, - Я боялся вас разбудить. Господин Энамир сказал, что вы здесь. - Да не разбудил, не разбудил, видишь я одетый. Извините, девчонки, служба, - помахал рукой Серега, - может еще и увидимся. - Мы будем ждать, господин, - это уже из-за упавшей занавески входа, судя по голосу – черноволосая. Попов натянул сапоги, они вышли на улицу и двинулись к платформе, на которой орки уже драпировали танк мешковиной. За лагерем стучали в мерзлую землю лопаты – пленные рыли общую могилу для погибших. Гудрон показался Сереге одновременно и смущенным, и непонятно чем возбужденным. - Что случилось, Гудрон-батыр? Если бы я не знал твой железный характер, я бы подумал, что ты чего-то боишься. Гудрон закашлялся, потом повертел по сторонам головой, и неожиданно подтолкнул Попова к ближайшим кустам с пожухлой листвой: - На секунду, господин. Они шмыгнули в хитросплетение ветвей, орк присел на корточки и потянул за собой вниз Серегу: - Как будто бы нам по большой нужде приспичило, господин. - Ну, ты и конспиратор. Чего хоть произошло-то? Гудрон еще раз повертел головой, и почти задевая Серегино ухо клыками, быстро прошептал: - Этель нашлась. От неожиданности капитан Мордора сел на холодную землю: - Как нашлась? Где? Живая? - Тише, господин, тише, - зашипел орк, - конечно, живая, стал бы я из-за мертвой секретничать и предавать Властелина Мордора. - Почему предавать? - А вы сами не понимаете? Она дезертировала, боролась против нас, пусть даже недолго и безуспешно, и если я, урук, бывший гвардеец Мордора, ныне телохранитель капитана Мордора, помогаю ей избежать кары Темного Властелина, это как, по-вашему, называется? По-нашему, предательство. - Уф, - Попов вытер неизвестно откуда взявшийся пот, - ничего я не понимаю в вашей жизни. Только, кажется, разберешься и по своим местам все расставишь, ан нет, опять все перемешаете. Давай, рассказывай, быстро, но по порядку. - Когда вы вчера ушли, мы с инженером еще немного поболтали, и когда поняли, что вы вернетесь или очень поздно или утром, легли спать. А мне под утро, уже восток розовел, приспичило облегчиться. Неохота было вылезать, холодища такая, но сами знаете, деваться некуда. Ну, стою, дело делаю, и вдруг слышу ее голос. Тихо, но рядом, почти как мы с вами сейчас. У нее плащ эльфийский был, господин, а это, считайте, почти невидимка. - Ты же эльфийские вещи за версту чуешь, Гудрон? - А этот плащ не пахнет. Вообще. Не нами, не ими, ничем. Магия эльфийская. - Ну, и дальше? - Ну, спаси, говорит, помоги. - Нашла место, - покачал головой Серега, - сумасшедшая. - А ей деваться было некуда, господин. Город вместе с посадом сожгли, в поле наши разъезды конные, а жилья человеческого вокруг на два дня пути нет, тут господин Энамир постарался. Всю ночь она под плащом среди трупов просидела, замерзла почти что насмерть. Ну и поняла, что ей теперь либо в лагерь, либо самой в труп превращаться. - И где она сейчас-то? - В танке, господин. Я Зиргана с его свиньями отпустил мертвых пограбить, и провел ее. - Там же холодно, в этой железяке. - Я ей теплое одеяло туда отдал, и куртку вашу. Ну и фляжку у Анариона стырил, заветную. Он все равно спал. - Анарион не видел? - Не должен. Спал он, говорю же. - Так, хорош тут сидеть, - решительно поднялся Попов, - столько по нужде нормальные люди, да и орки, наверное, не сидят. - По всякому бывает, господин. Каков стол, таков и стул. - Ты еще и хохмить можешь? Сейчас кто-нибудь из этих зиргановских волосатиков заглянет в люк, и конец нам всем, и ей тоже, - Серега заторопился к танку. - Не бегите так, господин, на нас обратят лишнее внимание. Я устроил ее впереди, туда просто так не заглянешь. - А люк? Как ты люк открыл? - Я не открывал. Я показал ей, где вы пролезли. Посветил тем шариком, который был на столе, и она проскользнула. Только ногами вперед, а не головой, как вы. - Да уж, - ошалело помотал головой Серега, - а я там пил с Энамиром, и ничего не знал. Одного я так и не понял, Гудрон-батыр. А чего ты ей помогать кинулся? То говоришь – стреляй в нее, мы строим новую жизнь, и любые жертвы на этом пути оправданы, то начинаешь рисковать собственной шеей, чтобы спасти? Это как объяснить? Гудрон остановился, и потер лапой свой мощный загривок: - Я не смогу вам объяснить, господин. Темный Властелин действительно строит новый мир, мир, в котором мы, уруки, займем положение, подобающее нашей расе. Но старое всегда неохотно уступает место новому, его необходимо сначала разрушить. - Погоди, Гудрон, - поднял руку Серега, - не надо мне политинформацию читать: отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног, и так далее. - Прекрасные слова, господин, - восхитился орк, - вы все-таки поэт. - Это «Интернационал», серость необразованная. Весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем, мы наш мы новый мир построим, кто был ничем, тот станет всем. - Потрясающе. Я это запомню. Вы повторите мне, господин? - Потом. Только извини меня, если ваши уруки – это восставший пролетариат, то я тогда – королева Великобритании. Но мы уходим в сторону. Почему ты помогаешь своим врагам? - Я не знаю, господин, - поморщился Гудрон, - сам не могу понять, почему. Пока она стояла там, на стене, сбивая вас с толку и мешая взять крепость, я готов был ее порвать голыми руками. Раздавить, уничтожить. Но, замерзшую, обессиленную девчонку, молящую о помощи, я не могу считать врагом, она на него не похожа. Можете считать меня негодным материалом для нового, совершенного мира, но не смог я ее не убить, не выдать. - Пожалел, значит. - Ну, так получается, - понурил голову орк. - А если мы сейчас ее спасем, и потом окажется, что это все – хитроумный план Повелителя? - Тогда мы с вами на этой земле не заживемся. Я-то уж точно. А вы предлагаете ее выдать? Серега зажмурился и потер ладонями виски. Голова раскалывалась и с похмелья, и от разброда мыслей: - Как я могу такое предлагать, Гудрон? Но я не ориентируюсь в ваших играх. Один раз я попытался ее прикрыть, и ты знаешь, чем это кончилось. Сейчас я тоже не смогу ее сдать, но боюсь, что это кончится еще хуже. И опять же, если предположить, что это не провокация, сколько мы сможем ее прятать? - Боюсь, что недолго. Она не сможет сидеть в этой железной коробке постоянно. Помимо всего прочего, ей же по нужде придется выходить, а куда? Снаги ее и так унюхать могут, а уж по выделениям... Попов поморщился, но был вынужден признать правоту телохранителя – туалетов в танке еще не придумали, а если из чего-то сварганить ночной горшок, то тоже проблемы возникают немаленькие. - И что делать? - Не знаю, – развел лапы в стороны орк, - я вас искал, посоветоваться. Они дошли до платформы, где снаги кое-как закончили свое макраме, и теперь по-быстрому жрали из жестяных мисок полученную на кухне пайку. Завидев Гудрона, тут же расползлись, кто куда и затихли, как мыши под веником. Серега полез к танку, но орк успел поймать его на начальной фазе подъема: - Куда?! – беззвучно, одними губами, глазами и бровями заорал телохранитель. - К ней! - также беззвучно ответил Серега. Со стороны они походили на двух глухонемых, забывших азбуку жестов, но смотреть было некому, снаги Зиргана предпочитали без веской причины на глаза Гудрону не показываться. - Господин, она согрелась и спит. Проспит до вечера, если не дальше. Чего вам от нее надо? - Посмотреть. Потрогать. Поговорить. - Это эгоизм чистой воды. Она вымотана донельзя. Пусть спит. Диалог шел свистящим шепотом, от которого собеседники больше глохли сами, поэтому от негромкого голоса, раздавшегося прямо над их головами, оба подпрыгнули, причем у Гудрона в лапе вдруг оказался внушительных размеров кинжал. Серега от неожиданности и страха мгновенно вспотел, но когда поднял голову, к облегчению своему увидел Анариона: - Чего вы тут расшипелись, как змеи? Другого места посекретничать не нашли? Пойдем в домик, там потолкуем. - О чем? – подозрительно прищурился орк. - О фляжечке моей оловянной, серебром крытой, в удобном чехле из кожи с ноздрей дракона. По серебру виды Нуменора чеканены, они же по коже тиснением повторены. Крышечка завитная, на золоченой цепочке. Вещь дорогая, трофейная, дарена инженеру Анариону самим Темным Властелином за призовую стрельбу из камнемета на дальность, шесть лет назад, - челюсть Гудрона медленно отвисала вниз, а инженер продолжал, - и внутрь не пойло нуменорское налито, что так в Мордоре почему-то ценится, а бальзам эльфийский, на медах и травах настоянный. Орку – чистый яд, а вот человеку – услада и отдохновение. Крышечку в день принял – и никакая хворь не страшна. Не видали случаем? Гудрон медленно спрятал кинжал, и вздохнул: - Извини, друг, не видали. - Жаль, - протянул Анарион, - особенно он женщинам полезен, если случайно всю ночь на снегу просидеть придётся, и все что можно и нельзя, застудить. - Не спал, да? – засопел орк. - Не спал, - спокойно подтвердил инженер, - так пойдем в домик? Поищем, может за кровать завалилась? - Пошли, - решительно сказал Гудрон и полез на платформу. Анарион протянул руку Попову. Чувствуя ее сухую твердость, глядя в усталые, с морщинками в уголках, глаза инженера, Серега немного успокоился. Не может такой человек сдать товарищей на муки и смерть. Анарион, вытягивая его на платформу, и словно прочитав мысли, негромко сказал: - Вы не волнуйтесь, Сергей Владимирович, я в этой системе давно служу. Многое видел, многое понял. Они вошли в домик, где на кровати уже сидел сжатый в пружину орк, процедивший сквозь зубы: - Ну, и сколько ты хочешь за молчание? Анарион вальяжно, насколько позволяла мебель, развалился на откидном стульчике, смерил оценивающим взглядом Гудрона, и сказал: - Довольно много. Первое, - он загнул палец, - я хочу, чтобы меня не считали сволочью, способной шантажировать боевых товарищей, и ставящей во главу угла только деньги. Второе, я хочу, чтобы вы оба были крайне осторожны и осмотрительны. В третьих, я хочу, чтобы личные чувства не превалировали над интересами дела, Сергей Владимирович, а наше дело – спасти девчонку. Ну, и наконец, четвертое, я хотел бы свою фляжку назад, пусть даже через несколько дней и без бальзама, или, на худой конец, другую фляжку, не менее красивую и удобную. Эти условия тебя устраивают, морда орочья? Секунды две Гудрон, не моргая смотрел на него, а затем вдруг спрыгнул с кровати, и попытался обнять ловко увернувшегося от этой ласки Анариона: - Ах ты выкидыш нуменорский, инженеришка хренов! Так меня развести! Я же почти тебе поверил, циркуль ты ходячий! Уже сбережения свои мысленно сложил, и на жадность вашу фирменную, нуменорскую, разделил! - Ага, и прикинул, в какой овраг меня ловчее скинуть, и как кинжалом пырнуть, чтобы на эльфийских разведчиков подумали, да? - Ну, не без этого, - виновато почесал башку орк, - мастерство, его ведь не пропьешь. Голова сама варианты считает. - Варианты! – хмыкнул Анарион, - А ты в своих вариантах не прикидывал, что я эту девчушку с семи лет знал, как только ее отсюда привезли. А как она соображала в цифрах и вычислениях! Как замечательно чертила! Какой из нее инженер бы получился, оставь ее мне? Но в вашем Лугбурзе ведь все через задницу делается. Зачем бабе алгебра!? Зачем геометрия!? Читать – писать научилась, спереди – сзади округлилась, и хорош, пора к бабьему делу приставлять. А раз башка чуть-чуть соображает, то не только для удовольствия, а и для пользы Мордора. И то, что Мордор в тысячу раз больше бы пользы получил, если бы она машины строила, а не ноги раздвигала для очередного недоумка, втолковать невозможно. Баба, и все тут! Анарион завершил свою гневную тираду, и удивленно посмотрел на красного, как вареный рак, капитана Мордора: - Извините, за недоумка, Сергей Владимирович, это не про вас. Вас-то я с удовольствием видел рядом с ней. Такого бы вместе понастроили, что нуменорских «спецов» разом бы жаба задушила. Я вот на сто процентов уверен, что канат и корабельный ворот – ее мысль. Массу танка она знала, расстояние от ворота и угол наклона измерила, трение приблизительно прикинула, и подсчитала количество ветвей полиспаста на вороте. - А откуда она знала, до которого места нас твои тролли спихнут, а Анарион? – ехидно улыбнулся Гудрон, - может ты с ней в сговоре состоял? - Если бы я с ней в сговоре состоял, мой милый, но наивный друг, ваша хваленая гвардия Мордора даже с танком топталась бы перед стенами этого городка вечно, понял? Они же вам сами линию из камнеметов отбили, до которой можно ехать. Вот и отгадка, почему они ядра так неэкономно использовали. Кстати, каната там, возможно, запасли на всю длину склона. Жаль не проверить, все уже сгорело к Морготовой бабушке. - И сжечь нас в этом домишке тоже она придумала, да? – заерзал на своем месте Попов. - Кто ж его знает? – развел руками инженер, - Война есть война, и никогда она гуманной не была и не будет. Необходимость вообще жестокая вещь, а уж необходимость военная... Думаю, в жертву своей любимой родине она принесла бы не только вас, или меня, но и себя бы не пожалела. Вполне при этом допускаю, что потом долго бы ревела над вашим обугленным трупом. Война… - Спасибо, утешили. A la guerre comme a la guerre, - расстроился Серега. Мысль о том, что кто-то будет рыдать над твоим трупом, слегка тешила самолюбие, но ключевым словом здесь был все-таки «труп», что абсолютно не вдохновляло. - Это чего? – насторожился Гудрон. - На войне, как на войне, - охотно пояснил Анарион, - товарищ прапорщик частенько так говаривал. Особенно когда разрывалась очередная пушка и остатки орков приходилось соскребать с окрестных камней. Как ты понимаешь, Сергею Владимировичу крайне неприятна мысль о том, что его бывшая, м-м-м, так сказать, подруга, в пылу схватки готова была его уничтожить. Насмерть и любыми известными способами. - Так и я ему о том же говорил. В бою – голыми руками задушил бы, - орк потряс в воздухе внушительными лапищами, - а так вот, сейчас, пытаюсь спасти. - Видите, Сергей Владимирович, - усмехнулся Анарион, - у нашего Гудрона такая же нежная, ранимая и непостоянная натура, как и у молодой женщины-полуэльфа. А некоторые еще пытаются утверждать, что уруки – это примитивные и всесторонне ограниченные громилы, лишенные чувств и фантазии. - Не понял! – зарычал орк, - Мне сдается, что эта хитрая нуменорская морда меня дважды, нет, трижды, оскорбила! Дуэль, и только дуэль! - Да ну вас, ей богу, прекращайте балаган, - решительно прервал их Попов, - давайте думать, как мы ее из лагеря выведем и кому передадим? Чем дольше она в машине сидит, тем толще веревка на наших шеях становится. - Ну, к кому пойти, я думаю, она и сама знает, - почесал бровь Анарион. – наше дело ее одеть, снабдить всем необходимым и незаметно вывести. Как мыслится мне, недостойному, легче всего это сделать на марше, во время большого привала. Снаги Зиргановы дрыхнут, а всем остальным будет не до нашей платформы. Наденет плащ, и проскользнет, как мелкая рыбешка через крупную сеть. - Разумно, - одобрил орк, – похоже, так она от нас и до этого ушла. Я вот только подумал, если она так легко из колонны сбежала, то таким же путем к нашему танку любой эльфийский подонок проберется. Проснемся, а головы под кроватью аккуратно сложены. - А ты у нас на что? – засмеялся Анарион, - Не спи. Бдительность превыше всего. - Лучше перебдеть, чем не добдеть, - ввернул Попов любимое изречение капитана Малины, еще сильнее развеселив инженера. - Ну – ну, смейтесь, смейтесь, - не поддержал всеобщего веселья Гудрон, - а я на работу эльфийской войсковой разведки насмотрелся. Гнали они нас как-то вдоль Андуина. За четверо суток отряд из ста уруков уполовинили. И не видели их ни разу, только стрелы из мяса выдергивали, а по следам выходило, что их не больше двух за нами шло. Я еще понимаю, пока мы через лес перлись, а как это у них в чистом поле получалось – до сих пор удивляюсь. Перед самым Мордором только отстали. - Вдвоем преследовали роту? – удивился Попов. - Да чтоб у меня все зубы повыпадали, если вру. Лично следы ходил читать. Двое. И следы легкие такие, как будто они по траве порхают, а не ходят. Мы больше всего в первую ночь потеряли – маршируем себе через лес, впереди – головная походная застава, сзади и по бокам – дозоры, все по уставу. Ближе к полуночи натыкаемся на головную заставу – лежат голубчики вдоль тропинки, все шестеро, никто пикнуть не успел. Четыре стрелы в глазницах и два перерезанных горла. Пока вокруг них суетились, и тыловой дозор ушел на доклад к Мелькору. Трое убито, одного утащили, так и не нашли потом. Вот и вся война – никого не видели, а десятка уже нет. Кругом лес, и сколько мы в него не таращимся, проку мало. Топчемся на тропе, пока командиры соображали, да порядок наводили, из леса стрелы засвистели. В толпу и слепой попадет. Паника, беготня. Один орет «В атаку!», другой – «Отходим!», а стрелы летят и летят, будто там сотня лучников, не меньше. Наконец, старший, как его звали, уж и не помню, кричит – «Ложись!». Попадали мы, заткнулись постепенно, только раненные стонут, да ветер свистит в вершинах. Так и лежали носами в листве, пока светать не начало. Чуть приподнялся выше, чем надо – пиши пропало. Короче, на этой тропинке еще семнадцать трупов оставили. Уже двадцать семь получается. Ну вот, ночь пролежали, и пришлось днем, вместо отдыха через лес бежать. Но мы же – уруки! Стиснули зубы, бежим. С одной стороны хорошо, что в лесу, солнце не так достает. С другой стороны, в лесу на вторую ночь уже никому оставаться неохота. Поэтому – бежим, даже легкораненные не отстают. - А тяжелые как? – вклинился в мемуары орка Попов. - Чего как? – удивился Гудрон, - Я же сказал, семнадцать трупов на тропинке осталось. - Добили? - Не, блин, мы их эльфам оставили, для забавы, - фыркнул орк. - Они бы все равно умерли по дороге, Сергей Владимирович, - пояснил Анарион, - а отряд бы связали по рукам и ногам. - Ну, я об этом и говорю, - продолжил Гудрон, - торопились изрядно, но до опушки так и не добрались. Делать нечего, одна надежда, что эльфы отстали. Продолжаем бежать, дозоры уже не высылаем, все боятся. К полуночи решили передохнуть часок в овраге. Часовых еле-еле пинками на край оврага выгнали, остальные лежат на дне, отдышаться не могут. Благо, ручеек по оврагу бежал, пьем понемногу. И только я отдышался и к воде полез, наверху какое-то шуршание и вниз кувырком – один из часовых. Мертвый естественно. И началось – то оттуда стрела, то отсюда. Попытались на них выскочить, все без толку – нет никого перед нами, а в спину уже стрелы летят. Делать нечего – бежим дальше. Уже вторые сутки пошли без сна, качает нас на ходу, но бежим. Под утро вышли в степь, пересчитались в каком-то перелеске – шестьдесят пять нас осталось. Тридцать пять орков за двое суток, а у противника по-прежнему потерь нет. Спать охота – ужас. Глаза на ходу закрываются. Попадали прямо в этом перелеске, и проспали до темноты. Эльфийские призраки где-то видать подзадержались, а то я бы с вами сейчас не разговаривал – нас там всех передушить было можно, как цыплят. - Повезло, - со знанием дела сказал Попов, припомнив, как сам спал в различных нарядах и караулах, обходясь пока без неприятных последствий. - Это точно, - согласился Гудрон, - повезло, но ненадолго. Как темнеть начало, народ в себя пришел, попросыпались, давай шастать по окрестностям, свежатинку искать, сухарник-то всем надоел до блевотины. Ну и нашли, чего не искали. Спустились два урука в балочку, норы кроличьи посмотреть, и все. Никто и не видел, как они уходили. Хватились, когда строиться начали. Стали следы искать. Нашли. В балку две пары орочьих лап спускаются, а потом к их следам еще две пары присоединяется, только след легкий – легкий, иногда кажется, что просто ветром траву примяло. И следы наших тут же исчезают – ни крови, ни трупов, ничего. Испарились. Уже шестьдесят три орка осталось, заметили? - Заметили, - фыркнул Анарион, - давай закругляйся, а то до вечера считалочку не закончим. - Злой ты, - сокрушенно вздохнул орк, - вместо того, чтобы в назидание потомкам мемуары ветерана записывать, ерничаешь. Тут, может быть, любая подробность важна, самая малюсенькая деталька дорогого стоит, это ж опыт боевой бесценный. А ты – закругляйся. Злой. Все вы нуменорцы такие, не зря вас Повелитель не любит. - Ага, можно подумать, вас в Лугбурзе во все остро пахнущие места расцеловали, когда вы с такими потерями притащились? - Да нет, - смутился Гудрон, - командир под арест попал на шесть месяцев с принудительными работами. Дорожку гравием отсыпал. От ворот Лугбурза до Ородруина. Красиво получилось, я видел. - Тоже успел поработать? – съязвил Анарион. Орк смутился еще больше: - Ну, в общем, да. Я же командиром десятка был. Всех нас трибунал разжаловал и впаял по полной: бывшему сотнику – полгода принудиловки, пятидесятникам – три месяца, десятникам – месяц. Рядовых, кто живой остался, пораскидали по другим подразделениям. Хорошо, хоть войны большой не было, точно в штрафники бы нас закатали, и мостил бы я собой какой-нибудь крепостной ров в Эрегионе. - Круто, - посочувствовал Попов, - я только про трибунал не понял. - А что тут не понятного? - Я думал, что у вас все Повелитель решает. - Так-то оно так, - почесал череп Гудрон, - но в таких делах он предпочитает справедливый суд. Там один заседатель от уруков, один от снаг, от людей – двое, нуменорец и харадрим. Если голоса делятся, Повелитель отдает свой голос за то решение, которое ему больше по душе. Но если трое «за», а один – «против», даже Повелитель не может изменить приговор. Помиловать своей властью может, а приговор – никак. Мордор – правовое государство. - Правовое, - хмыкнул инженер, - так мы и поверили. Можно подумать, члены трибунала не знают мнение Повелителя по разбираемому делу еще до заседания. А потом устраивают спектакль на публику. Вот Нуменор – действительно правовое государство, там суд присяжных. Выбирают из наиболее уважаемых людей, но – случайно, через барабан с нумерованными шариками. Сам обвиняемый и выбирает, все по-честному. На процессах обвинитель с адвокатами чуть ли не дерется, но как присяжные вердикт вынесли – все, закон. Вот так вот. Гудрон насупился: - Опять мы возвращаемся к целям нашей борьбы, господин инженер. Да, государственное устройство Мордора несовершенно. Да, орки не во всем могут служить примером остальному миру, особенно снаги. Но мы упорно работаем над устранением этих недостатков, многое уже сделано и будет сделано еще больше. А Нуменор застыл в своем величии, держится за свои многовековые замшелые традиции, и изменяться абсолютно не желает. Я уж не говорю о так называемых Перворожденных. Ах, какие они правильные и утонченные! Ах, посмотрите на этот листик дуба! Как эстетично он плавает в этой луже! А попробуй, хоть чуть-чуть задень их интересы? Наступи нечаянно на этот листик в луже – в раз глотку перережут, и не поморщатся! Этому делу у них оркам еще учиться и учиться! Лицемерие, ханжество и устаревшие традиции – вот корень всех бед в Средиземье! Теперь завелся и Анарион: - Упрощенно! Упрощенно воспринимаете исторические и политические процессы, батенька мой! Какой новый порядок вы можете принести? Мордор – это Нуменор наизнанку, вот и вся ваша оригинальность, грош ей цена. Вся политическая программа Мордора – перевернуть все с ног на голову, и по возможности, изгадить. Что такое Барад-дур, извиняюсь, Лугбурз, как не отраженный в кривом зеркале и сильно уменьшенный в размерах Арменелос? Что такое Ородруин, как не оскверненная огнем Удуна Менельтарма? Что такое гвардия Мордора, как не отражение легионов Нуменора? Да вы и живете в Мордоре, все равно, что нуменорцы на своем острове. А цели? Уничтожим эльфов, поставим на их место орков! Заменим одну элиту – другой! А человечество как прозябало в дерьме, так и будет продолжать это делать! Платили налоги Нуменору, начнем платить Мордору! Ничего в мире к лучшему не изменится! Хуже – станет, вот это, вне всякого сомнения! - Да ладно, вам, - попытался вмешаться Серега, - погода, что ли меняется? Который раз уже сцепляетесь? - Он первым начал, - безапелляционно заявил Гудрон, - чего он к моему рассказу привязался? Я вообще не тебе рассказывал, а Сергею Владимировичу! Нуменор, Нуменор! Ты расскажи лучше Сергею Владимировичу, чего ты сам оттуда сбежал? Агитирует он нас за Нуменор, ишь ты! А кого там в медном быке на медленном огне изжарить хотели, а? Анарион побледнел, костяшки пальцев, охвативших колено, побелели. С усилием он произнес: - Хотели. Суд так решил. По закону, заметь, и решению присяжных. По справедливости. Серега представил себя внутри медного быка, прогреваемого на медленном огне, и покрылся мурашками. Чертово воображение, будь оно неладно! Опять же, Анарион вроде бы такой правильный и образованный, за что ж его так? - За фальшивую монету, - прочитал его мысли инженер, - образованность подвела. Заметь, орочья морда, я сам во всем виноват, а не закон Нуменора. - Расскажите, - попросил Попов, - если можно, конечно. - Да чего рассказывать, - махнул рукой Анарион, - молодой был, глупый. Только - только инженером стал. Вроде бы почет и уважение, не так уж много нас в Нуменоре было, но пока в тебя поверят, пока заказы пойдут... Время идет, а денег нет. На государственную службу тоже не возьмут, пока ты себя не зарекомендуешь. Но я не отчаивался, перебивался пока мелкими заказами, даже замки брался чинить, представляете? На жизнь хватало, но молодо-зелено... Я ведь чуть старше вас, Сергей Владимирович, был в то время. Запала мне в душу одна девица, да и я ей вроде бы по сердцу пришелся. Имя вам все равно ничего не скажет, но поверьте на слово, семья была очень уважаемая. А дальше все банально, как банальна сама жизнь. Сунулся свататься, но отец ее мне сразу сказал, что за босяка дочь не отдаст. На сегодняшний ум, я бы плюнул на это дело, и нашел себе кого-нибудь попроще. Но тогда! Я был уверен, что это моя единственная любовь и важнее ее ничего и в мире-то нет! Начал искать способы быстрого заработка. Как вы понимаете, все они были в той или иной степени криминальны. Я решил пойти не тривиальным путем, а так как инженер я все же неплохой, то наладил производство золотых монет. - Из меди, конечно, - ввернул Гудрон. - Из меди, - сверкнул глазами Анарион, - но медь была только внутри, снаружи это была действительно золотая монета. Обычно золото сплавляют с медью, и это легко выяснить. В моей монете золото, как рубашка одевала медный сердечник. Ни рисунком, ни размерами, ни весом она не отличалась от настоящих нуменорских монет! Меняла на рынке, к которому я пришел с опытным образцом, и попросил проверить золотой, даже не пикнул. Отсыпал мне горсть серебра, и с удовольствием спрятал монету в сундук. Она наверняка до сих пор ходит по рынкам Нуменора или лежит в чьем-нибудь загашнике, потому что распознать фальшивку можно было, только распилив или расплавив монету. Даже после серьезного истирания медь не проступала через золото. Отличная была технология! Без преувеличения скажу – новаторская! Я себя уже богатеем видел. - Ну, - удивился Попов, - а почему не стали? - Сдали его, Сергей Владимирович, - опять влез орк, - баба его и сдала, из-за которой он фальшивомонетчиком стал. - Да ну, - не поверил Серега, - не может быть. - Я сам виноват, - усмехнулся Анарион, - кто же доверяет женщине такие секреты? Но, повторюсь, молодой был, глупый. Верил в честность людей, в любовь, в дружбу, наконец. Ну и получил по заслугам. Девушка оказалась достойной дочерью своего папаши. В Нуменоре положена награда за выдачу преступника, Сергей Владимирович, и чем преступление опаснее, тем серьезнее вознаграждение. Мое преступление было запредельно опасным – подрыв финансовой безопасности государства. Размер награды – соответствующий. Дальше все стандартно: арест, тюрьма, суд, приговор. Суровый, конечно, кто спорит? В зале суда даже врач дежурил, чтобы привести обвиняемого в чувство, после оглашения. - Да? – заинтересовался Гудрон, - Ты мне не рассказывал. - А тебя волновали мои переживания, бревно ты бесчувственное? Вы, уруки, со своей убогой душевной организацией даже представить себе не можете, каков внутренний мир образованного человека. Другое дело – Сергей Владимирович. Вот он меня понимает. - Да, ладно, ладно, - притворно пригорюнился орк, - где уж нам, убогим. - Как же вы спаслись? - Дрова в Нуменоре кончились, - заржал Гудрон. - Юмор ваш казарменный, - фыркнул Анарион, - в Нуменоре есть все, чтоб ты знал, и милосердие в том числе. Мне было положено право на прошение о помиловании, и как вы понимаете, я его подал. Не буду описывать, что я пережил в камере смертников. Сколько раз водил себя на казнь. Сколько раз вскакивал в ночи, задыхаясь во сне внутри медного быка. Вам этого не понять, это надо пережить. В двадцать с небольшим лет я стал совершенно седым. У меня начали трястись руки и голова, желудок отказывался принимать пищу, а мочевой пузырь – удерживать жидкость. Родители и родственники отреклись от меня, невеста предала, друзья предпочли забыть о том, что я существовал. С мраморной доски лучших выпускников Университета срубили мое имя. Я уже практически умер, осталось лишь сжечь мое бренное тело. - И вас помиловали? - Как вы понимаете – да, иначе я не разговаривал бы с вами сейчас. Учитывая мою молодость, мотивы совершения преступления и мизерный фактический ущерб от него, государь заменил смертную казнь бессрочной каторгой с правом помилования через двадцать лет. Я обрадовался так, что потерял сознание, и чуть не умер. - Да они на это и рассчитывали, - вновь влез в разговор Гудрон, - и так, и так, приговор приведен в исполнение. А ручки пачкать не надо. - Тогда было бы проще выдать мне в камеру прочную веревку, - огрызнулся инженер, - уж поверь, я предпочел бы быстрое самоубийство медленному поджариванию. - Гудрон, ну перестань, - возмутился Серега, - мы же тебя дослушали. - Да конечно, дослушали! Я вам и половины не рассказал, - запыхтел орк, - там еще столько интересного было! Но я же про орков рассказываю, разве людям это важно? - Ух ты, капризуля какой, - попытался потрепать его по голове Анарион, - только не плачь, маленький. Хочешь конфетку? - Не хочу, - захныкал Гудрон, - все нуменорские конфетки отравлены. От них маленькие орки пухнут и дохнут. И еще мне мама не велела брать конфеты у незнакомого дяди. Можно, я пойду, погуляю? - Иди, - разрешил Серега, - и присмотри, чтобы нехорошие снаги не хулиганили слишком сильно. - Затем и иду, - уже совершенно серьезно ответил Гудрон, - озадачу до вечера, чтоб не шарахались вокруг танка. Еще пронюхают что-нибудь. Орк вышел, и лагерь сразу огласил его раскатистый командный голос. Серега повернулся к Анариону: - Как же вы оказались в Лугбурзе? - Для отбывания наказания меня отправили на материк, в один из портов Нуменора, далеко на юге. Мы создавали волнолом в бухте. Ломали камень в горах, везли в порт, высыпали в море. Все вручную, как вы понимаете, влажный тропический климат, усталость дикая, смена двенадцать часов, выходных нет. Единственный нерабочий день в году – день рождения владыки Нуменора. Вот где до меня дошло, как роскошна жизнь в одиночной камере. После первого дня работы я понял, что умру, а после первой ночи в бараке понял, что умру быстро. Какие там двадцать лет до права помилования! Милость государя лишь отсрочила мою смерть, но я даже не уверен, сделала ли она ее менее мучительной. Конечно, я принес бы много больше пользы строительству в качестве инженера, но меня использовали в качестве тупого животного, способного лишь выполнять приказы хозяина. Как-то я попытался заикнуться начальнику лагеря о своем инженерном образовании. Эта жирная тупая скотина брезгливо оттопырила нижнюю губу, оглядела меня сверху вниз, и отправила на валку деревьев. Я сначала так обрадовался, что избавлюсь от ненавистной тачки, вытянувшей уже мои руки до колен. Но лесоповал оказался еще хлеще. Глубоко в лес уходить боялись, там жили дикари-людоеды. Рубили в полосе прилива. Постоянно или по пояс в жидкой грязи, или по горло в морской воде. Москиты, мошки, откладывающие яйца под кожу, пиявки и черви, вгрызающиеся в живое тело, морская соль, разъедающая раны, да всего и не перечислишь. Нас даже не заковывали, считалось, что бежать там некуда. - Но вы все же бежали? – рассказ Анариона развивался в лучших традициях приключенческих романов, и Серега был глубоко заинтригован. - Какое там, просто ушел. Воткнул топор в дерево, сказал старшему в бригаде: «Да пошли вы, все!», и пошел в лес. - А охрана? – удивился Серега. - Какая охрана будет сидеть в мангровых зарослях? Был старший в бригаде, была норма по деревьям. Не выполнишь норму, не получишь еды, а главное – пресной воды. Старший меня и держать не стал, доложил потом, что я умер, вот и все. А я, в самом деле, шел умирать, чувствовал, что уже на грани, просто противно было загнуться в этом гниющем болоте, стать его частью. Такая вот блажь бывшего интеллигента. Добрел по воде до твердого берега, упал в кусты и потерял сознание. - И вас подобрали дикари, которые на самом деле оказались благородными воинами, и вовсе не людоедами, они вас вылечили, а вы научили их всему, что знали? – попытался забежать вперед Попов. - Как вы еще молоды, Сергей Владимирович, - усмехнулся Анарион, - меня действительно подобрали, но дикари были самыми настоящими дикарями, по сравнению с которыми наши снаги – образец культуры и цивилизованности. Человеческое мясо они считали деликатесом, а учиться ничему не хотели, да и не могли, все их время занимала борьба за существование. - Но вас же не съели? - Не съели. Но это чистая случайность. У них в тот самый момент было мясо, и меня они подобрали, как пищевой резерв на черный день. Ну и чтобы мяско не протухло раньше времени, и могло перемещаться в пространстве, почти насильно накормили меня какой-то страшно горькой и жгучей дрянью. Они сами ее постоянно жевали, жаль, что я так и не узнал, листья каких растений входили в рецептуру. Взбодрило меня так, что я с ними почти неделю скитался по бесконечному лесу, и о смерти на какое-то время забыл и думать. Они ведь даже постоянных поселений не имели, Сергей Владимирович, бродили по джунглям в поисках пищи, останавливаясь на ночь каждый раз в новом месте. Мне везло, племя постоянно находило что-то съестное, и меня не только не съели, но даже удавалось подбирать кое-какие объедки. А потом мы попали в руки «охотников за головами» из Кханда. - А головы им зачем? – не понял Серега. - Ну, это фигуральное выражение. Им были нужны рабы, есть такой милый бизнес на дальнем юге. Поэтому, стариков и детей перебили, а всех в возрасте от десяти до сорока погнали гуртом на север. Вот так, постепенно, за полтора года, переходя и рук в руки, я сначала попал в Кханд, потом в Харад, и уже оттуда – в Мордор. И знаете, несмотря на все трудности этого перемещения, я окреп морально и физически. Парадокс, но харадские рабовладельцы обращались со мной лучше, чем соотечественники на «родной» каторге. - Да не так уж удивительно, - поскреб затылок Попов, - на каторге из вас выкачивали все силы, чтобы использовать и выбросить. А работорговцам надо показать товар лицом. Я теперь другое не понимаю, как вы стали инженером Мордора? Вас заставили? - Нет, Сергей Владимирович, - грустно усмехнулся Анарион, - не заставили. Просто Мордор оказался местом, где людей оценивают по способностям, независимо от места рождения и цвета кожи. Нас в Лугбурзе сразу опросили, кто каким ремеслом или искусством владеет. Отделили бывших воинов, пахарей и каменщиков, кузнецов и плотников, музыкантов и поэтов. Всех разбросали по категориям, и как я понимаю, всех проверили по заявленному мастерству. Мне, как инженеру, устроили настоящий экзамен, не хуже, чем в университете: геометрия, алгебра, теоретическая механика, сопротивление материалов, и так далее. Комиссией принимали, представляете? Ну, мой диплом с отличием был настоящий, не притянутый за уши, как у некоторых. Потом была беседа с самим Властелином Мордора. Подробная и откровенная. - Это я могу себе представить, - закряхтел Серега, - сам с ним беседовал. - Да, он был предельно откровенен, - опустил глаза инженер. - Разложил по косточкам мою прошлую жизнь со всеми мотивами и проблемами, без сочувствия, конечно, но и без насмешки. Описал перспективы службы Мордору. - Пыточной пугал? - Нет, Сергей Владимирович, зачем? Я согласился служить ему и делу Мордора гораздо раньше, чем он перешел к угрозам. И с тех пор обещание свое не нарушал. За что меня в подвал? - А Этель? - А что, Этель? – прищурился Анарион. - Помогая Этель, вы не нарушаете клятву Мордору? - Я поклялся служить Мордору, как военный инженер. Я не обещал выдавать на смерть несчастную девчонку только за то, что она любит свою родину. Так же, как я люблю свою. - После всего, что было? - А что было? – переспросил Анарион, - Я люблю Нуменор, я так и сказал Властелину. Есть родина, Сергей Владимирович, ее горы, поля и леса, ее море и небо. Есть город, на улицах которого мне знаком каждый камень, и каждое дерево. А есть государство Нуменор, есть государь Нуменора, есть его закон. С моей точки зрения, это разные понятия, хотя многие в Нуменоре считают, что это одно и то же. Вот у вас, Сергей Владимирович, были моменты в прошлой жизни, о которых не хочется вспоминать? - Были, конечно, - неохотно согласился Попов. - И, тем не менее, вы охотно вернулись бы в родной город, не так ли? - Да ну вас, господин инженер, - махнул рукой Серега, отворачиваясь к зашторенному окну, и пытаясь преодолеть спазм в горле. Домой хотелось отчаянно, хотелось все шесть месяцев, проведенных в училище. Почти каждый тайком вычеркивал даты в самодельных календариках, считая дни до зимнего отпуска. И чем меньше оставалось до заветной даты 1 февраля, тем чаще разговоры в курилках, караулках и на самоподготовке крутились вокруг одной единственной темы. Отпуск! Что это было за слово! За ним было все: свободное движение по улицам без песни и строевого шага, сон до полудня и бодрствование до трех ночи. Отсутствие зарядки, выравнивания полос на одеялах и ежедневной уборки. Курение на ходу и руки в карманах гражданской куртки. Домашние пирожки и всеохватная мамина забота. Для кого-то – уже и водка с пивом, а для кого-то – и ласка любимой девушки. И конечно – школьный вечер встречи выпускников, вторая суббота февраля, экватор отпуска, первая встреча после выпускного. Сколько же было планов! Практически на каждый день с первого по четырнадцатое. Между Серегой и отпуском всего и оставалось то: двенадцать дней, два зачета, один караул внутренний и один гарнизонный, да еще это вождение, будь оно неладно. Кто вообще додумался поставить практическое вождение танка посреди сессии? А потом эта фиолетовая вспышка… и прощай все планы и надежды. Совсем. Навсегда. Анарион молчал, качая ногой, думал о своем доме. Ему туда тоже никогда не попасть. И Этель тоже не рассчитывала когда-нибудь увидеть родные места. Увидела. Лучше, наверное, и не видеть, чем вот так посмотреть. - Вы правы, Анарион, - Серега справился с собой, - нам с вами уже не помочь. Давайте поможем хотя бы ей. - Уже помогаем, - отозвался инженер, - и сейчас лучшая помощь – просто сидеть и ждать. Пойду орчару крикну, хоть в карты перекинемся, а то ностальгия нас совсем заест. * * * Играли скромно, по грошику. Карта не шла всем, и в итоге, остались при своих. Серега несколько раз порывался проведать Этель, но, совместными усилиями, инженер и орк его успокаивали, уговаривая подождать темноты. В сумерках протяжно и скорбно завыл большой рог. Серега подпрыгнул от неожиданности: - Это еще что? - рог буквально стонал, выворачивая душу наизнанку, от звука по спине побежали мурашки. - Похороны, - отозвался орк, - пойдемте господин, там присутствуют все, кроме часовых и тяжелораненных. В сыром воздухе ощутимо пахло весной, и прелесть этого ощущения не могла испортить даже примесь лошадиного пота, орочьих экскрементов и гари. Снег стаял, ветер потянул с юго-востока, разогнав последние облака. Солнце ушло за горизонт и на востоке уже светились первые, самые крупные звезды. Сырая земля под ногами мягко пружинила, выжимая воду по краям обуви. Лагерь шевелился, люди и орки тянулись за его пределы, к огромной яме, строились по подразделениям с трех краев, и все это молча, без обычного гвалта, криков и команд. Энамир и военачальники стояли отдельно, у самого края могилы. - Вам туда, господин, - указал орк, - мы с господином инженером будем здесь, - он махнул лапой в сторону кучки подмастерьев Анариона, жавшейся рядом с десятком Зиргана. Энамир молча кивнул подходившему Попову и указал глазами чуть поодаль от себя. Перед ногами Сереги, ставшего на указанное место, раскрывалась квадратная могила, примерно десять на десять. В глубину яма заполнялась несколькими рядами трупов, переложенными дровами. Насколько Попов мог разглядеть, тела лежали в обычной одежде и без доспехов. Казалось, что люди и орки просто крепко спят. От ямы крепко тянуло смолой, блестевшей на дровах, и перебивавшей слабый запах начинавшегося тлена. С трех сторон могилы блестели доспехами войска, с четвертой, под охраной гвардейцев Мордора, стояло человек тридцать пленных, измученных работой. Быстро темнело, и в руках первых рядов гвардии запылали факелы, подаваемые от специальной жаровни. Отблески пламени заплясали на лицах мертвецов, иногда оживляя их, иногда заставляя строить жуткие гримасы. Рог оборвал свою ноющую песню, и в ушах зазвенело от резко наступившей тишины. Лишь через несколько мгновений Серега вновь услышал шум деревьев под ветром. Между тем, Энамир сделал шаг вперед: - Солдаты Мордора! – полководец сделал паузу. – Вчера мы совершили великое деяние, еще на шаг приблизившее новый справедливый мир. Мятежная крепость пала, ее защитники уничтожены, власть Мордора восстановлена. Властелин доволен нами и обещал щедрую награду! Слава властелину Мордора! - Мордор! Мордор! Мордор! – грозно прогремела сгустившаяся за стеной факелов тьма, заставив Серегу вздрогнуть. Некоторые из пленных упали на колени. - Но не все увидят новый прекрасный мир, - опустил голову Энамир, - двести одиннадцать наших лучших бойцов лежат в этой могиле. Лучших, потому что они не задумались пожертвовать жизнью ради будущего своих детей и внуков. Кто-то из них истребил десяток врагов, а кто-то пал в самом начале от злой эльфийской стрелы. Но они все, слышите, все до единого, упокоились в мире, слившись с духом предвечного господина нашего, Мелькора Восставшего. Имена же их будут высечены негасимым багровым пламенем в Пантеоне Властелина Мордора, чтобы и дети их, и внуки, и правнуки могли вспоминать и гордиться славными предками. Я был бы счастлив лежать рядом с ними, но судьба приказывает мне и вам бороться дальше. Слава героям Мордора! - Мордор! Мордор! Мордор! – снова пророкотало по рядам. На лице стоявшего рядом пожилого орка Серега с удивлением заметил слезы. - Проводим же наших товарищей в последний путь, - Энамир взял из рук подошедшего орка факел и швырнул его в яму. Десятки огней полетели в могилу, и через пару минут над поленницей взвилось пламя. Полки, как один, преклонили колени, знаменосцы опустили к земле багровые знамена. Серега с ужасом увидел, как зашевелились в огне мертвые тела, но еще ужасней было видеть, как с противоположной стороны гвардейцы начали копьями сталкивать в яму пленных. Кому-то милосердный наконечник пронзил сердце, но большинство полетело в огонь лишь ранеными. Жуткие крики огласили окрестности, объятый пламенем человек попытался выбраться из ямы, скользя по обваливающейся песчаной стенке, но его столкнули обратно древком копья. Погребальный костер набирал силу, крики стихли, теперь было слышно лишь гудение пламени и треск дров. Жар заставил отступить от ямы, жуткий смрад перехватил дыхание. Серега видел, как Энамир поднес к лицу платок, кто-то сзади подал платок и ему. Попов схватил влажную ткань и уткнулся в нее носом, благодаря бога, что ветер сбивает дым в сторону. Платок пах чем-то резким, моментально перебившим запах паленого мяса. Стало чуть легче, но продолжали слезиться глаза. Впрочем, дрова достаточно быстро прогорели, поленница провалилась внутрь, перемешивая обугленные тела между собой. Откуда-то из темноты вывели еще одну группу пленных с лопатами, которая начала забрасывать могилу. Пламя зашипело, разбрасывая искры, но под напором влажного песка быстро погасло. Могила исходила густым смрадным дымом, но пленные работали быстро, и вскоре дым исчез. Снова загорелись факелы. Яма заполнилась песком до половины, когда орки остановили пленных. Энамир взял горсть песка и бросил в могилу, отходя в сторону. Следом потянулись остальные военачальники. Бросил свою горсть и Серега. Сзади уже двигались гвардейцы Мордора, и он поспешил отступить в темноту. Вокруг ворочалась молчаливая толпа, и Попов на какое-то время почувствовал себя маленьким мальчиком, который потерялся и не знает, куда идти и что делать. Было такое в его далеком детсадовском прошлом, когда пошел с бабушкой на первомайскую демонстрацию. Бабуля занимала «активную жизненную позицию», как говорили по телевизору, а потому на собрания в ЖЭКе, курсы гражданской обороны, выборы в местные и Верховный Советы депутатов трудящихся, а также на все демонстрации ходила в обязательном порядке. Матери же Серегиной все эти мероприятия «блока коммунистов и беспартийных» были, как она сама выражалась «по барабану». «В магазинах шаром покати, а они шествия устраивают. Пусть те празднуют, у кого есть чем праздновать». Бабушка пыталась бить этот аргумент тезисом о «временных трудностях», а также воспоминаниями о том, как голодали во время войны, на что мать резонно возражала, что сейчас, слава богу, не война, трудности временные подозрительно похожи на постоянные, и вообще, «если бы всяким черножопым меньше помогали, то и у самих хоть что-нибудь бы было». От такого полного непонимания принципа «пролетарского интернационализма» бабушка обычно теряла желание продолжать агитацию, и уходила, но обязательно забирала с собой Сереженьку, бормоча под нос: «Тебя как следует не воспитала, так хоть внук нормальным вырастет». Вот и шли: воздушный шарик и красный флажок в одной руке, «мороженка» – в другой, красотища. Народу, правда вокруг полно, и далеко не все трезвые, но бабушка-то рядом. Так хорошо все было, да бабушка вдруг покачнулась, и начала заваливаться на близлежащий заборчик, прижав руку к груди и хватая ртом воздух. Так и села прямо на газон, неловко подвернув ногу в коричневом нитяном чулке, аккуратно заштопанном на пятке. Серега беспомощно стоял рядом, хныча и дергая бабушку за рукав. Народ равнодушно обтекал их, матерился, натыкаясь на Серегу, или смеялся: «Ну, дает бабуля! Правильно, кто празднику рад, тот с утра пьяный». И лишь минут через десять какая-то женщина вдруг вгляделась внимательно в «пьяную» и всплеснула руками: «Батюшки, да у нее же инфаркт, наверное! Что ржете, кобели? Ну-ка, бегите кто-нибудь, «скорую» вызывайте!». Потом была белая машина с мигалкой, злой, уставший врач в мятом халате, неподвижная бабушка на носилках, суетящиеся добровольные помощники и просто зеваки. До Сереги никому не было дела. Шарик он упустил в этой суматохе, мороженное растаяло, стекло между пальцев на газон. Двери «неотложки» захлопнулись, машина рванула с места и исчезла за поворотом. Кучка зевак рассыпалась, втягиваясь в водовороты толпы, и мимо него вновь потекла бесконечная людская река, страшная в своем однообразии и равнодушии. Ужас одиночества среди огромной толпы людей Серега запомнил на всю жизнь, и вот сейчас знакомое ощущение толкнуло в грудь. Одинокий человек в толпе орков. Не людей и нелюдей. Чужих. Хотя, вот если взять Гудрона, то какой же он чужой? Он похлеще свой, чем многие из людей, однозначно. Или вот… - Господин! – огромный торс орка закрыл часть звездного неба. Ну, точно, как тогда, на демонстрации – мощная фигура милиционера, закрывшая солнце: «Мальчик! Ты потерялся?». - Долго жить будешь, Гудрон-батыр. Только о тебе подумал. - Я искал вас, господин. В такой толпе телохранитель нужнее всего. Затопчут, уруки косолапые, и разбирайся потом, по неосторожности или по злому умыслу. - Бхургуш у вас большой специалист по добыванию истины, - хмыкнул Попов. - Не поминайте вы эту тварь косоглазую всуе, - скривился Гудрон, - дался он вам. - А ты за что его так не любишь? - поинтересовался Серега. Из толпы, благодаря орку, они уже выбрались. На месте дымящейся могилы вырос пологий песчаный холмик. Снаги сворачивали палатки и шатры, грузили телеги. Гвардия Мордора перестраивалась в темноте в походную колонну, и Попов с Гудроном торопились к платформе. - За что его любить? – буркнул орк, - он же не женщина. - Ну, не любить, так уважать хотя бы. Он же с вашими врагами борется. Выполняет грязную работу. Строит, так сказать, новый мир. Как умеет, так и строит. Гудрон от возмущения запыхтел, как маленький паровоз: - Он борется! Это мы боремся! Я, вы, Анарион, Энамир, и даже вонючка Зирган. Бьемся в открытую, лицом к лицу, с оружием в руках. Теряем товарищей, смыкаем ряды и бьемся дальше. Победа или смерть – вот наш выбор! А мучить безоружных и беспомощных, это удел слабых, трусливых засранцев, - махнул лапой орк. - Гудрон-батыр, когда ваш, ладно, наш Властелин, предложил мне стрелять в безоружных, связанных пленных, я тоже ему сказал о неэтичности такого поступка. А он предложил их развязать, и выдать оружие, после чего оставить со мной наедине. - Все равно, - упрямо мотнул головой Гудрон, - может быть, я плохо понимаю замыслы Властелина, может быть. Но меня никто не убедит, что терзать пленных врагов в подвале почетнее, чем убивать их в открытом бою. Или вы не согласны? - Я-то как раз согласен. Повелитель думает иначе. - Замыслы Повелителя скрыты. Никто не знает, что он думает на самом деле. Да и не наше дело – лезть в высокие материи, голова целее будет. - Нет, не могу я тебя понять, Гудрон-батыр, - покачал головой Серега, - то ты правильный такой и благонадежный, а то спасаешь эльфийских девчонок. - Спасаю, - отрезал орк, – но именно поэтому я правильный. И кстати, не шумите, Мелькора ради, когда в домик зайдете. Мы там эту спасенную на верхнем ярусе замаскировали. - Когда успели? – закашлялся от неожиданности Серега. - Анарион подсуетился, пока церемония шла. Нуменорцы на наши традиции чихать хотели, для них это дремучее суеверие. Но в данном случае нигилизм этот их вечный пригодился. Пока все у могилы были, он вернулся, ее из танка вытащил и в домик перевел. Из домика ноги сделать проще будет, чем из машины. Сам Анарион прохаживался вдоль платформы, покрикивая на подмастерьев, и похлопывая прутиком по сапогу. Тролли уже впряглись в постромки, и угрюмо топтались на месте, ожидая команды. Возле правого переднего колеса платформы Зирган распекал кого-то из своих, подкрепляя для убедительности слова оплеухами. Голова разгильдяя моталась от зиргановых стараний из стороны в сторону, он пытался что-то блеять в ответ, лишь распаляя своего начальника. Гудрон заинтересовался этой экзекуцией, а к Сереге шагнул инженер, подхватывая под локоть: - Платформа готова, господин капитан, благоволите посмотреть, - это громко, на публику, а вполголоса, обходя платформу, уже другое: - Поговорите с ней, Сергей Владимирович, странная она какая-то, и я бы не стал эту странность списывать только на боевой стресс. Эльфийский бальзам любой срыв купирует, хотя бы на время, уж поверьте. А ее трясет как в лихорадке, хотя температуры нет, и фляжка почти пустая. Посмотрите сами, я бы ее в таком состоянии никуда не отпустил. В домике царил полумрак, и навстречу Сереге никто конечно не кинулся. Он снял сапоги, бросил куртку на нижнюю кровать, и вскарабкался наверх. Этель едва угадывалась в углу кровати, как всегда, свернувшаяся почти в клубок и закрытая плотным шерстяным одеялом. Серега придвинулся ближе и аккуратно обнял ее за плечи. Тело девушки сотрясала крупная дрожь, даже зубы постукивали. Кисти рук глубоко засунуты в подмышки, колени почти у подбородка. Молчит. Не зная, с чего начинать разговор, да и начинать ли его вообще, Попов начал гладить чуть влажные волосы. Этель задрожала еще сильнее, и чуть слышно, со всхлипом, попросила: - Не трогайте меня, господин, я не достойна вашей заботы. Серега решил это заявление проигнорировать, продолжая гладить не только волосы, но и плечи, и через некоторое время почувствовал, как разжимается где-то в глубине девичьего тела туго сжатая, почти звенящая сталью пружина. Но она все еще пыталась вырваться: - Вы ничего не знаете, я пыталась вас убить. Несколько раз пыталась. Чужими руками, но пыталась. - Я знаю, - так же тихо, одними губами на ухо, ответил Попов, - ты сразу нашла своих? - Эльфы, - дрожь постепенно уходила, - они меня сразу поймали, как только я от стоянки отошла. Они шли за нами. За вами. - Поймали? – удивился Серега, не забывая гладить ее волосы. - Они думали, я – орк. Мелкий снага, отбившийся от войска, - Попов почувствовал, как она улыбнулась. Чуть-чуть, краешками губ, но все же. Снаружи пропел рог, заголосили что-то орки, платформа качнулась и поплыла в пространстве. - Удивились, когда поняли, с кем имеют дело? - Конечно. И если бы не эльфийская кровь, и не поверили бы. Лучше бы не поверили. – Серега как раз проводил ладонью по лицу и почувствовал, как мгновенно намокли закрытые пушистые ресницы. - Ну, ты что, не надо, - он попытался остановить слезы, - все же хорошо сейчас. Ты жива, это главное. Не плачь, пожалуйста. - Есть вещи, которые хуже смерти, Сережа. Ты и сам это прекрасно знаешь. - Ты о городе? О поражении? – не понял Серега. - Я о плане Повелителя, - неожиданно твердо сказала Этель, - о коварном, ужасном плане, в котором я стала разменной пешкой. Она вдруг села на кровати, вывернувшись из рук Попова, и тыльной стороной ладони вытерла слезы: - Он не ошибся, отправив меня с вами сюда, на мою родину. Наоборот, он все просчитал, и все продумал. Но хотел, чтобы я поверила в его ошибку, и я поверила. Да и что мне оставалось делать? Он приказал следить за вами, раз уж вы так хорошо ко мне относитесь. Это не планировалось с самого начала, тебе должны были подсунуть другую женщину. Моложе меня, но симпатичнее, и опытнее. Она-то такое умеет и знает, что вы бы ее от себя никуда не отпустили. Я должна была лишь спровоцировать тебя на жалость, разыграть жертву. Но получилось так, как получилось, и я стала главным оком и ухом Властелина при капитане Мордора и его страшной машине. На какое-то время мне показалось, что я его переиграла, - Этель грустно усмехнулась, - переиграла майара, Повелителя Мордора, представляешь? Серега, конечно, не представлял, но согласно кивнул. Нащупал в полумраке узкую холодную ладошку, прижал к щеке, согревая. Этель вздохнула, мягко отобрала руку, и снова глубоко засунула кисти под мышки, отгораживаясь от внешнего мира. У Попова от огорчения зачесался нос, и он задал так мучивший его вопрос: - Про канат ты придумала? Этель втянула голову в плечи: - Я. Кто там еще вашу машину видел, будь она неладна? Трудно было рассчитать усилие на канате, но у меня получилось. Немного удачи не хватило. - Да уж, - хмыкнул Серега. - Я не буду оправдываться, и просить прощения. Я должна была это сделать. Мне было бы больно всю оставшуюся жизнь, но эта моя жертва измученной родине. Несостоявшаяся. Они помолчали. Скрипела платформа, переваливаясь на ухабах дороги. Этель снова вздохнула: - Это не самое страшное, из того, что я совершила. Потом было гораздо хуже. Мы могли бы еще долго сражаться. Мы даже отбили вашу первую атаку на ворота. - Я видел. Мне показалось… - Не перебивай! - почти выкрикнула Этель, - иначе я не смогу рассказать. Ничего не смогу. - Молчу, молчу. Только не шуми, - попросил Серега. - Не бойся, - усмехнулась Этель, справившись с собой, - хотя нет, бойся! Я опасна, очень опасна. Я не знаю, что я смогу сделать в следующее мгновение. Он мной управляет. Как куклой. - Кто он? – похолодел Серега, уже зная ответ. - Саурон. Тху. И я не знаю, как он это делает, не спрашивай. Но перед вашей второй атакой я оказалась рядом с нашим вождем. С настоящим вождем. Мы звали его Бородой. Он руководил всем, он был нашим сердцем, нашей душой, нашим всем, понимаешь? Не понимаешь ты ничего. И не поймешь, это надо чувствовать. Она помолчала, наматывая один из локонов на палец, и через силу продолжила: - Наше положение было довольно прочным. Копейщики в тяжелых доспехах перекрывали брешь, в первых рядах было немало гномов-добровольцев, сзади строй прикрывали эльфийские лучники. В вашей атаке мы потеряли лишь несколько человек, и были полны решимости отбить все последующие. В короткой передышке Борода оказался рядом со мной, он спрашивал, не стоит ли отвести копейщиков из зоны видимости твоей машины. И в этот же момент к нам подошел Трандуил, сын Орофера, лишь за день до этого прибывший с каким-то поручением из Зеленолесья. С чем-то очень важным он прибыл, раз король лесных эльфов рискнул жизнью собственного сына. Они первый, и единственный раз оказались так близко от меня, и впервые оба сразу. Трандуил был без шлема и доспехов, он собирался уезжать, наш вождь шлем на мгновение снял. Она снова помолчала, собираясь с силами: - Я не знаю, что было дальше. Но мир вокруг меня изменился. Я снова была у Бхургуша в его ужасном кресле. Тебе не понять, ты в нем не сидел. Бхургуш. Эта свинья уже спустила свои грязные драные портки, и лапала меня за ноги, явно намереваясь совокупиться. Ужас и отвращение были такими, что я чуть не потеряла сознание. А за его спиной стоял, и гаденько улыбался Тху. Так гаденько, как умеет только он. В отчаянии я попыталась оттолкнуть орка ногой, и вдруг почувствовала, что в спешке эта похотливая обезьяна не затянула ремень на моей правой руке. Я выдернула ее с подлокотника и наткнулась на штырь, прислоненный к креслу. Острая кованая железяка, Бхургуш с ней ходил по Лугбурзу, боялся, падаль, покушения на свою драгоценную жизнь. Штырь так удобно лег в руку! Я ударила, не раздумывая. Прямо в его выпученные буркалы. Заточка вошла, как в масло, я даже на мгновение пожалела, что он умер так легко. Тху поменялся в лице, о! как приятно было видеть ужас в его глазах! Он повернулся, чтобы убежать, и я метнула свое оружие в него, но попала лишь в плечо. - Иллюзия? – робко догадался Серега. - Да. Качественная, совершенно не отличимая от реальности. Я знала, слышала об этом. В Лугбурзе Тху любил эти фокусы. Но на таком расстоянии! В нужный момент, без личного присутствия! О таком никто не рассказывал. Но это меня не оправдывает. Когда я снова вернулась в реальность, у моих ног заливал кровью снег Борода, вместо левого глаза которого зияла страшная дыра. В трех шагах от нас пытался подняться на ноги Трандуил с торчащим в правой лопатке кинжалом. Моим кинжалом. Вот так. Этель снова начала дрожать, и Серега почти силой уложил ее на постель, снова начав гладить содрогающуюся спину и плечи. - До сих пор не могу поверить, что это произошло со мной. Я все время пытаюсь проснуться, избавиться от этого кошмара, и никак не могу это сделать. Иногда мне кажется, что я никуда и не уходила, а все это мне кто-то рассказал, как страшную сказку. - А может, и правда ничего не было, - попытался подыграть Попов, - может это все – иллюзия? - Если бы, - прошептала Этель. Помолчала и продолжила: - Там, в крепости, все смешалось. Кто-то кинулся к Трандуилу, кто-то – к Бороде, кто-то – на меня. Схватили. Лучше бы убили. Трандуил не дал. Он бы разобрался, я по его глазам видела, что он почти понял, в чем дело. И в это время ударили орки. Эльфийского принца силой увела свита. А тем, кто меня держал, стало не до разбирательства, вокруг закипела рубка. Они попытались меня увести, но одному стрела попала в голову, падая, он увлек за собой меня, и сразу же был убит второй, упавший сверху. Потом падали еще и еще, я думала, что задохнусь, и уже начала терять сознание, но схватка неожиданно ушла вперед. На какое-то время привратная площадь полностью опустела, я сумела выбраться из-под тел и спрятаться в развалинах башни. Потом в сумерках переползла в поле, уходя от пожара. Так и сидела под плащом, убитая всем, что произошло. Сначала хотела покончить с собой, у меня оставался еще нож, которым можно было вскрыть вены. Потом поняла, что так уйти нельзя. Нельзя, понимаешь? Здесь все думают, что меня подослал Тху, и им ничего не доказать, они же видели своими глазами. Но Трандуил понял, что произошло! Если понял, то может быть сможет и помочь. Даже если и не сможет, я все расскажу и умру с чистой совестью. Когда я это поняла, то встала и пошла искать вас. - Ты хочешь уйти сегодня? Сейчас? - Сегодня. Сейчас. У меня все готово. И не пытайся меня удерживать, - она подобралась, как кошка перед прыжком. - Я и не пытаюсь, - вздохнул Серега, - поцелуемся на прощанье? - Чего? – не поняла Этель. - Ну, это, - смутился Попов, - мне тебя так не хватало. - А может еще и любовью займемся, капитан Мордора? Ты хоть понимаешь, мальчик, что своей машиной раздавил все мечты моего народа о свободе? Что без тебя никакой Энамир ничего бы не сделал? Что без тебя и этой проклятой машины Тху пришлось бы снимать часть армии с запада, а здесь он мог завязнуть надолго? Что вон там, за холмом, догорает город, подожженный в первую очередь тобой? И там, среди развалин, лежат обугленные трупы детей, которые никогда не станут взрослыми, девушек, которые никогда не станут матерями, и матерей, которые никогда не увидят внуков? Они лежат, изнасилованные, ограбленные, истерзанные, разрубленные на куски, и в этом виноват именно ты! Попов почувствовал, что проваливается через все покрытия куда-то на уровень канализации, которой здесь не было. Переход от исповеди к обвинительному заключению произошел настолько стремительно, что напоминал ушат ледяной воды среди знойной пустыни. В груди защемило сердце, а уши готовы были расплавиться. Не найдя, что сказать в ответ, он хрюкнул что-то неопределенное, отодвигаясь на край кровати. - А чего ты хотел? – Этель явно несло, она почти кричала, - Благодарности за то, что сделал? Ты думаешь, что мне так нравилось спать с сопливым юнцом, что я не смогу отказаться даже в этот момент, когда еще не застыла кровь павших за свободу моей родины? Ты так высоко себя ценишь? Ну конечно, капитан Мордора, властитель душ человеческих! Да нормальной женщине от тебя только щекотно! Ты же хуже Бхургуша, та скотина хоть не скрывает, что готова на все ради Тху! Надо было прирезать тебя перед уходом, я же пожалела тебя, дура! Я же не знала, что ты такой исполнительный! Ты даже не попытался промахнуться! Да ты просто мог от них уехать! Ко мне уехать, в конце концов, если ты меня так любил! Орки бы тут же ушли, без этой машины они были бессильны перед крепостью! Какая же я дура, дура, дура! – в бессильной ярости она била кулаками по постели, и вдруг бросилась на Серегу, целясь ногтями в глаза. В панике он дернулся назад, и кубарем полетел с верхнего яруса на пол, ломая спиной столик. В глазах потемнело, поясницу свело тупой болью, а сверху уже разъяренной кошкой упала Этель, располосовав ему щеку. Он попытался ухватить ее руки, но промахнулся в темноте, поймал только левую, и тут же получил правой рукой в глаз. В голове словно взорвалась петарда, но Серега все же сумел схватить поразивший его кулачок. По платформе уже грохотали ноги Гудрона, и в этот момент капитан Мордора получил коленом в пах. Острая боль раскаленной пикой прошла в мозг, из глаз брызнули слезы, а руки сами собой разжались, освобождая разъяренную фурию, в которую вдруг превратилась бывшая любовница. Достань она сейчас нож, и Попов не смог бы сопротивляться, однако стать жертвенным агнцем ему помешал ворвавшийся в помещение Гудрон. В темноте орк видел на порядок лучше Сереги, да и подготовлен был к таким ситуациям гораздо серьезнее. В следующее мгновение Этель оказалась в его объятиях: - Вы тут чего творите? – громким шепотом возмутился телохранитель, - Зиргановы обалдуи только спать улеглись, а вы грохочете? Ополоумели в конец? - Пусти! – взвизгнула Этель, но мощная ладонь орка тут же зажала ей рот. Девушка попыталась еще взбрыкнуть, но сжатая лапами Гудрона, быстро затихла. - Вот и славно, - с облегчением выдохнул орк, - тихо надо, тихо и аккуратно. Успокоилась? - Да, - еле слышно отозвалась Этель. - Тогда плащик на себя набрасывай, и за мной тихонько наружу. Орки спят, сейчас инженер платформу остановит, чтобы колеса проверить, вот твое время и настанет. Мешок свой не забудь, - и орк черной тенью скользнул через дверь. Этель схватила лежавший на полу около головы Сереги туго набитый заплечный мешок, накинула серый плащ и словно растворилась в темноте. В следующее мгновенье полог колыхнуло, словно порывом ветра, и капитан Мордора остался один, лишь едва уловимый аромат женщины еще плыл в воздухе. Попов кое-как соскреб себя с пола и забрался на кровать. Спины он не чувствовал, левый глаз стремительно затекал, правая щека горела огнем, пах распирал тупой комок боли, но хуже всего было ощущение стыда и позора, от которого хотелось немедленно удавиться. - Вот так поговорил. Утешил, мать твою. Придурок. Дурачок местный, – ощущение стыда усиливалось от того, что часть обидных слов была правдой. Без танка Энамир ковырялся бы долго, очень долго. Возможно, что никакой операции не было бы вообще. Но как, как было уйти? Как расстаться с надеждой на возвращение? А она не поняла, не захотела понять. У нее своя правда, она знает, за что бьется. И у Гудрона своя правда, он тоже знает – за что? А я – за что? Нет ответа, и не было. Он ходит по кругу в своих терзаниях и сомнениях, но с каждым кругом опускается все глубже. Мало того, что был капитаном Мордора, теперь он повязан с Мордором кровью. Успех в подавлении восстания свяжут не только с Энамиром, но и обязательно с ним. И дела никому не будет, почему он ввязался в это дерьмо! Ты плохой просто потому, что не с нами, вот и вся логика. Тут тебе и суд, и приговор. Заранее. Без права на обжалование. Не с нами – и точка. На березу его, сердешного, и повыше, повыше! - Ну и ладно! – обозлился вдруг Попов, и даже выкрикнул это в темноту. Ну и пошли вы все! Я значит плохой, а вы все – в шоколаде? Мне, значит, детей и женщин не жалко, а вы все только о них и печетесь? Я, значит, хуже Бхургуша? Хрен с ним! Вы добились, чего хотели. Больше не будет дурацких колебаний: стрелять – не стрелять, доносить – не доносить. Будем биться за светлый орочий мир, за теплое местечко в этом будущем мире. К моменту, когда вернулся Гудрон, он уже убедил себя в том, что выбросил Этель из сердца и теперь назло ей способен творить самые черные дела. Появление орка совпало с началом движения. Добавив света, телохранитель с удивлением воззрился на царящий в комнатушке разгром, а главное – на разодранную физиономию капитана Мордора. Всплеснув руками, он так и сел на пол посреди обломков столика: - Балрог мне в печень! Как же это, господин? Кто вас так разукрасил? Постойте, это Этель, что ли? Это вы подрались, что ли? Из-за этого и шум? Я-то думал, что просто с кровати сорвались. Грохот такой был, что я аж подпрыгнул. Нашли, думаю, время. А у вас тут драка! Чего не поделили-то? - Чего, чего… повесила на меня всех собак за штурм ее родного гнездышка, и если бы не ты – точно б убила. - Ну и ну, - покачал головой Гудрон, - дела… Вы на нее зла не держите, господин, известное дело, по краешку смерти прошла, душа как струна дрожит, а тут вы, да еще, наверное, с утешениями? - Не, - криво усмехнулся Серега, - поцеловаться предложил. На прощанье. - А, ну тогда понятно, - слушая Попова, орк выпотрошил свой заплечный мешок, и с помощью воды из фляги и каких-то еще ингредиентов соорудил ему примочку на затекший глаз, критически оглядел сделанное, и занялся расцарапанной щекой, - и вообще, вы меня, конечно, извините, господин, но никогда я не понимал этого вашего человеческого муслякания. Сколько раз видел, столько раз меня и передергивало. Ну ладно еще в щеку, хотя я бы за чужие слюни у себя на щеке точно бы в рыло заехал. А уж в губы… никогда бы не дался, хоть режьте меня. Несмотря на боль, Серега не удержался от усмешки: - А у вас, орков, все проще – огрел дубиной по башке, и пользуйся, пока теплая, да? Гудрон закончил обрабатывать раны капитана Мордора какой-то пахучей и щипучей дрянью, и пожал плечами: - Ну, мне, например, дубина и не нужна, будет дергаться, я и рукой успокою. Я правой могу и лошадь с копыт сбить, если надо. - И что, интересно деревообработкой заниматься? - Чем? - Деревообработкой. Когда женщина лежит, как бревно, а ты трудишься? - А чего дергаться? Мы ж не эльфы какие-нибудь, акробатикой заниматься. Видал я ихние срамные книжки – такое нарисовано, что даже грязному снаге в башку не придет, не то, что нормальному уруку. - А удовольствие? Удовольствие-то в чем? - Какое еще удовольствие? – удивился орк, - Вечно вы, люди, все к удовольствиям сводите. Не просто поесть, а так, чтобы от стола оторваться нельзя было. Не просто жажду утолить, а так, чтобы и башку снесло. И здесь то же самое. Для меня высшее удовольствие в том, что орочий род становится многочисленнее и сильнее. Нас, уруков, мало, а вас людей, много. Вы можете и удовольствия получать от процесса, а нам некогда, нам выжить надо. Так вот. И вообще. Поспали бы, господин. После всего, что было, это не вредно. Повреждения ваши я обработал, а чтобы уснуть, отхлебните глоток вот из этого флакончика. Утром проснетесь со свежей головой, тогда и мировые проблемы обсудим, и частные следствия из этих проблем. Уговорил? - Уговорил, - вздохнул Серега и послушно хлебнул. Теплая волна прокатилась по пищеводу, и не успела она достигнуть желудка, как сознание погасло. Гудрон прислушался к мерному дыханию человека, удовлетворенно хмыкнул, аккуратно закупорил флакончик и полез на второй ярус. * * * Голова утром, на удивление, не болела, ушла и боль в пояснице, но левый глаз по-прежнему не желал открываться. Увидев Серегино лицо, Анарион сочувственно покачал головой: - Похоже, вы сильнее пострадали сегодня ночью, Сергей Владимирович, чем в прошедшем бою. - Ученица ваша постаралась, - буркнул Попов, мрачно разглядывая свое отражение в ведре с водой и ежась от утренней прохладной сырости. - Ну, этому я ее не учил, - смутился Анарион, - это уже после меня. - Да ладно, - махнул рукой Серега, - сам виноват. Какая у нас диспозиция на сегодня? - Извольте видеть, - инженер повел рукой вокруг, - располагаемся в лесу, готовимся к бою. Прибегал посыльный от Энамира, сбор командиров на опушке на восходе солнца. Мы вас сразу и разбудили. Огромные сосны вздымались вокруг дороги, на которой остановилась платформа. Космы тумана плавали между оранжево-серыми стволами, оседая на лице и одежде мельчайшими капельками. Ветра не было, но в лесу стоял мерный шум, не забиваемый даже обычными звуками войска на стоянке. - Шумит что-то? - Шумит? – не понял Анарион, - А, так это море. Прибой шумит. - Где море? – не понял уже Попов. Дорога проходила в широкой ложбине, по обе стороны которой лес взбегал на довольно высокие пригорки. - Ну, вот же, за дюной, - махнул рукой инженер в сторону пригорка, - сейчас на рекогносцировку пойдем, сами увидите. - Мне сейчас только на рекогносцировку, - скривился Серега, - с такой-то блямбой. - Ну, второй-то смотрит, - утешил его Анарион, - да и левый скоро откроется, может завтра, может уже сегодня, к вечеру. Человек – скотина живучая. Когда Серега спрыгнул с платформы, под ногами действительно оказался плотный песок, засыпанный мощным слоем мертвой хвои. Под ногами песок не расползался, даже колеса платформы углубились в него совсем чуть-чуть, и инженер с капитаном легко преодолели пологий подъем на вершину дюны. Здесь уже стоял тот самый пожилой орк, который плакал во время траурной церемонии, и высокий человек в кавалерийском плаще и сапогах со шпорами. Завидев Серегу, орк заулыбался, оскалив желтоватые клыки, и шагнул навстречу, протягивая жесткую мозолистую лапу: - Капитан Горгаз. Приветствую командира самой замечательной военной машины из тех, что я видел в жизни, а повидал я их, право слово, немало. Повелитель присвоил вам звание капитана Мордора, если не ошибаюсь? - Так точно, - блеснул военным прошлым Попов, пытаясь не расхохотаться (не, Горгаз, это уж слишком, граждане) и даже прищелкнул каблуками, здороваясь. - Нуменорец? – буркнул высокий, кутаясь в плащ. - Нет, - слегка растерялся Серега, не зная, хорошо это или плохо. - А тянетесь, как выпускник Арменелоской академии, - сплюнул высокий. - Не обращайте внимания, капитан, - попытался сгладить неловкость орк, - у капитана Варка от сырости и холода ноет зуб, и он готов порвать любого, кто подвернется под руку. Неплохое состояние для штурма, не находите? - Вам смешно, а я действительно места себе не нахожу. Проклятое море. - Если господин капитан позволит, - осторожно вмешался в разговор Анарион, - в моей походной аптечке есть щипцы для удаления зубов. - Да лучше к орочьему коновалу, чем к нуменорскому инженеру, - желчно отозвался кавалерист. Анарион развел руками и отступил за спину Попову. - Грызетесь? – к ним широким шагом приближался Энамир в сопровождении двух адъютантов. - У господина Варка зуб болит, - мелко засмеялся Горгаз. - А у господина капитана, я вижу, болит глаз. Эльфийская стрела? На излете? – прищурился полководец. - Нет, дверной косяк, - солгал Серега - Главное, чтобы не орочий кулак. Ну, ничего, злее будете, - хмыкнул Энамир, - прошу за мной, господа. Они начали спускаться по противоположному склону дюны, и Серега увидел сквозь просветы между соснами однообразную серую поверхность, убегающую к неестественно ровному горизонту. Шум усилился, и вскоре они вышли на ровный пляж, усыпанный мелкой галькой. Длинные серые волны одна за другой с шипением и шорохом выбегали на пляж, чтобы тут же рассыпаться пеной и откатиться обратно. В лесу ветра не было, а здесь он тут же полез за шиворот и в рукава, напоминая, что еще далеко не май. Берег изгибался огромной излучиной, и если на западе он оставался все таким же пологим и поросшим лесом, то на востоке постепенно поднимался, обрываясь высоким мысом, далеко выдвинутым в море. На мысу возвышалась крепость, по Серегиным прикидкам, километрах так в двух, не ближе. В отличие от разрушенной два дня назад цитадели повстанцев, крепость была деревянной, с низкими широкими башнями, рубленными «в лапу» и стенами, сложенными из круглых бревен. Какие-то мелкие подробности разглядеть не удавалось, но один из адъютантов разложил походный планшет, на котором была закреплена подробная схема. - Господа, прошу поближе, мне не хотелось бы перекрикивать прибой и ветер, - в этот момент Энамир настолько напоминал старшего преподавателя кафедры тактики полковника Шепелюка, что Серега даже прикрыл здоровый глаз, стараясь отогнать наваждение. Энамиру в методическом плане до Шепелюка было, как до луны на велосипеде (это тоже из арсенала старшины Макухина), зато и бой здесь намечался не учебный, а вполне реальный. Для кого-то это утро могло стать последним в жизни, и зависело это напрямую от полководца Мордора, от того, что он там себе предварительно решил, от того, что удастся ему сейчас посоветовать, и от чего отговорить. Поэтому и сгрудились они тесной кучкой, внимая каждому слову. Энамир же, тыча обломком ветки попеременно то в план, то в крепость, был лаконичен: - Крепость, как мы видим, деревянная и расположена на скалистом мысу, соединенном с берегом перешейком. Перешеек в своей самой узкой части разрушен, и через образовавшийся провал переброшен подъемный мост, который в данный момент, конечно поднят. Части армии «Восток» прибыли сюда заблаговременно, и пока мы штурмовали основное укрепление, блокировали крепость. Однако море мы закрыть не можем, и снабжение идет морским путем. Наша задача – взять крепость в течение двух дней. Разрушения значения не имеют, местное население Повелителю также без надобности. Вот, собственно, и все. Слушаю ваши предложения. Варк сразу отступил назад: - Коннице здесь делать нечего. В кои веки хоть немного отдохнем, а то я уже все причиндалы себе седлом отдавил. - Пешими на стены полезете, - отрезал Энамир, - вот от седел и отдохнете. - Ну, это все равно, когда орков не останется, - решил огрызнуться Варк, на всякий случай, отходя еще на шаг. - Гвардия Мордора выполнит свой долг, господин, - погасил начинающийся конфликт Горгаз, - но мне нужен или мост через провал, или крылья, чтобы взлететь на обрыв. - Господин инженер? - Надвижной штурмовой мост создать не трудно, но, судя по плану, развернуться гвардии будет негде, придется сразу с моста карабкаться на привратные башни, или, опять же с моста пытаться тараном разбить поднятый мост и затем – ворота. Там нет и удобной площадки для нашей боевой машины, чтобы разрушить башни и ворота. Боюсь, что штурм обернется большими потерями, а на подготовку штурмового моста и тарана понадобится все-таки больше двух суток, - Анарион виновато развел руками. Все посмотрели на Попова, даже адъютанты. - Может быть, вы можете что-то предложить, Сергей Владимирович? Ваша машина таит немало чудес, - вкрадчиво поинтересовался Энамир. В Серегиной же голове все крутилась горящая деревенская баня, запечатанная в память в далеком детстве, и вот теперь, при взгляде на бревенчатые стены, всплывшая в сознании. Голые мужики прыгали по зарослям крапивы вокруг пылавшего строения, плескали ведрами моментально испарявшуюся на обугленных стенах воду, но потушить баню так и не смогли. К моменту, когда из райцентра примчалась местная пожарная команда, крыша бани с треском и искрами провалилась внутрь, а стены развалились в стороны, раскатываясь горящими бревнами. Лишь печь продолжала гордо торчать среди огненного хаоса, бросая вызов стихиям. Исходя из этого опыта, сжечь деревянный город казалось делом нехитрым, а закрытый после полуэльфийского кулака глаз вместе с оскорбленным самолюбием взывал к мести. И Серега решился: - Сжечь, - хрипло сказал он, ужасаясь самому себе. Анарион покачал головой: - Я не сомневаюсь, что она загорится после вашей стрельбы, капитан, но там сплошной лес и камни, придется выкатываться к самой стене, а противник… - Не надо никуда выкатываться, - перебил его Серега, - я могу стрелять прямо отсюда, с берега. Надо только много осколочно-фугасных снарядов и несколько смен заряжающих, чтобы в крепости не успевали тушить пожары. - Да! – Энамир уже все понял, и почти кричал, - Повелитель снова показал свою бесконечную мудрость, отправив с нами эту машину. Сжечь, и никакого штурма! Пусть прыгают в свое неласковое море, рыбоеды проклятые. А перед мостом встанет гвардия Мордора. У них нет шансов. Да здравствует Мордор! - Да здравствует Мордор, - нестройно отозвались собравшиеся. - Приказываю, - поднял руку Энамир, - капитан Горгаз! Передать под начало инженера Мордора по два снаги из каждого десятка обслуживания, назначив среди них старшего. Остальной гвардии выдвинуться к воротам крепости, сменить подразделения армии «Восток», занять укрытые от огня из крепости позиции, лучников и арбалетчиков выдвинуть вперед. При попытке прорыва из крепости нанести противнику максимальный урон стрелками, и воспретить попытку. При необходимости – контратаковать пехотой, но ни один рыбоед по перешейку из крепости уйти не должен. В крепость не входить, ждать дальнейших указаний. Смененные подразделения армии «Восток» держать в тылу гвардии в качестве резерва, выделить две сотни копейщиков и сотню стрелков для охраны боевой машины и командного пункта. Резерв использовать только с моего разрешения. К выполнению задачи приступить немедленно, время готовности к выполнению задачи – полдень. О готовности доложить, обо всех дальнейших изменениях обстановки докладывать посыльными. - Да, господин, - поклонился Горгаз. - Инженер Анарион! Приданными снагами прорубить просеку от лагеря на берег, при необходимости – срыть дюну до проходимости машины. Выдвинуть машину на позицию не позже полудня сегодняшнего дня. Обеспечить проход транспорта с боеприпасами. Об исполнении доложить. - Да, господин. - Капитан Попов! Подготовить машину к стрельбе, время готовности – полдень. - Да, господин. - Капитан Варк! Выслать конные разъезды для охраны расположения войск и лагеря, основные силы держать в лагере, выделить конных посыльных в распоряжение капитана Горгаза и мое. - Да, господин. - Мой командный пункт будет находиться здесь. Мой заместитель – капитан Горгаз. Приступайте, господа. Не успели Попов с Анарионом добраться до платформы, как прибыла команда потенциальных лесорубов. Как и следовало ожидать, командиры десятков сбагрили в сводную команду либо самых слабых, либо самых неуправляемых, тем не менее, в строю царил образцовый порядок, снаги были построены в колонну по три, смотрели молодцевато, у каждого на плече покоился топор. Колонна стояла молча и по стойке «смирно», чем немало удивила Серегу, но когда он перевел взгляд на командира, то все понял. Более зверообразного урука ему видеть еще не доводилось. Ростом под два метра, орк имел практически круглую, как бочка, грудную клетку, мощные лапы заканчивались кулаками размером с футбольный мяч и свисали ниже колен. Нижняя челюсть выдавалась далеко вперед и из нее торчали клыки с габаритами охотничьего ножа. Но самым ужасным был бугристый шрам, наискось разрубивший морду орка. Начинаясь у правого виска, шрам пересекал пустую глазницу без века, разваливал надвое сплюснутый широкий нос, морщил левую щеку, вздергивая угол верхней губы, и заканчивался на шее. Попов поежился, представляя удар, изуродовавший и без того не модельную внешность урука, и в это время из-за платформы вышел Гудрон: - Ого, Рубруг, старый медведь! Как же ты сегодня обойдешься без драки? Рубруг усмехнулся (с точки зрения Попова – оскалился): - Сыро здесь, все надрубленные кости ломит. Проклятое море, в Лугбурзе куда лучше. Так что, сегодня я не воин. Вот и попросился молодежью покомандовать. - Они-то, небось, рады этому, - заржал Гудрон. - Конечно рады, - обнажил и верхние клыки Рубруг, поворачиваясь к строю, - рады? Строй угрюмо молчал, старательно рассматривая песок у себя под ногами. - Видишь? Молчат, - поерничал Гудрон. - Это они меня еще плохо знают, - рыкнул орк, заставив отшатнутся первый ряд, - ничего, к концу дня мы не только отвечать научимся быстро и четко, мы и строевую песню выучим. Будем лучшей сводной командой армии Мордора, да, девочки? Ну-ка, напра-ВО! Снаги кое-как повернулись, толкая друг друга, но все-таки выровнялись, продолжая переминаться с ноги на ногу. Рубруг поморщился и вывел из строя самого здорового, и судя по усмешке на морде, самого наглого снагу, ростом лишь чуть пониже самого командира. - Короткий инструктаж. Работаем дружно и качественно, перерывы только по моей команде, ясно? С теми, кому не ясно, будет вот так! – кулак орка неожиданно врезался в грудь продолжавшего ухмыляться снаги, ноги которого оторвались от земли, тело приняло в воздухе горизонтальное положение, и, пролетев метра три, спиной приземлилось на песок. Топор отлетел в сторону, воткнувшись лезвием в сосновый корень. Строй глухо выдохнул. Рубруг демонстративно вытер лапу о штаны, отворачиваясь от упавшего: - Всем ясно? - Так точно, господин, - нестройно отозвался строй. В этот момент снага вскочил на ноги, выдернул из корня топор и бросился на обидчика. И снова Попов сподобился увидеть совершенно киношный рукопашный бой, в голове даже мелькнула мысль – а не договорились ли они заранее? Рубруг присел и отклонился в сторону, пропуская топор над своей головой, а затем резко выпрямился, придавая дополнительное ускорение пролетавшему над ним телу. Снага пропахал головой борозду в песке, чуть не налетев горлом на собственное оружие. Урук шагнул к нему, и когда снага попытался встать, коротко и точно ударил ногой в голову, заставив противника распластаться на песке. Повернулся к строю и упер лапы в бока: - А вот так действовать при внезапном нападении противника. Кругом лес, эльфам раздолье, а потому – бдительности не терять! В этот момент поверженный снага вдруг захрипел, из носа и рта хлынула почти черная кровь, окрашивая песок. Ноги судорожно согнулись в коленях, скрюченные пальцы сгребли две песчаные горки и снага застыл, глядя широко раскрытыми глазами в небо. Острый тошнотворный запах кислой волной прошел по просеке, содержимое орочьего кишечника оказалось в его штанах. - О-па, - удивился Рубруг, - чего это он? Я же легонько? - Да ты ему нос в череп загнал, старый убийца, - почесал спину Гудрон, - так и не научился бить в полсилы. - А че изо рта кровь пошла? Ну да ладно. Бойцы! Так надо уничтожать эльфийских подонков! Но парочку нужно взять живыми, чтобы как следует позабавиться, ясно? Я же слегка перестарался. Вы двое – быстренько присыпьте эту падаль песочком, чтобы не смердел господам под носом. Остальные – выполнять команды господина инженера. Я за вами слежу. Разойдись! Убитого уволокли за пригорок, Рубруг с Гудроном уселись обсуждать старых друзей и знакомых, десяток Зиргана расчехлял танк. Сереге заняться было нечем, и он пошел к Анариону. Работа спорилась, испуганные снаги как муравьи облепили склон, и по лесу разносился бодрый стук топоров. Орки валили сосны, тролли оттаскивали их в сторону, а затем тянули из песка пни, обрывая толстенные корни, как гнилые веревки. За какой-то час команда Рубруга прорубилась сквозь лес, выведя просеку на берег, а потом еще за час выровняла склон, засыпав ямы от пней и срезав верхнюю часть дюны. Так, задолго до полудня, танк оказался на берегу, и тролли выкатили из леса телеги со снарядами. Сводная команда разгрузила ящики, и Рубруг поставил самых сообразительных вытирать снаряды от смазки и выкладывать в ряд для быстрой подачи в танк. Остальным повезло меньше – после короткого перекура урук заставил их разучивать строевую песню, причем в двух вариантах. Несчастные снаги маршировали по кромке прибоя, отчаянно молотя пятками по гальке и нестройно горланя. От танка до большого камня в трехстах метрах от позиции снаги под руководством Гудрона выводили что-то о героях Мордора и стройных стальных рядах, идущих навстречу солнцу, а от камня к танку Рубруг заставлял их орать совершенную похабщину, в которой фигурировали эльфийские девки и неутомимые уруки. Серега с Анарионом ржали в голос, Гудрон прыскал в кулак, Рубруг же был совершенно серьезен, ну, а снагам тем более было не до смеха. За этим интеллектуальным занятием их и застал Энамир, неожиданно появившийся из леса с резервными сотнями армии «Восток». - Вам что, заняться нечем? – удивился полководец. - Укрепляем дисциплину и поднимаем моральный дух, - бодро отрапортовал Гудрон. - А что это вы сейчас пели? – подозрительно поинтересовался Энамир. - Гвардейский марш, господин! - Что-то я упустил момент, когда в марш гвардии Мордора добавили куплет о эльфийских девственницах. Но ладно, я вижу, что машина уже на позиции. Горгаз тоже выходит к крепости. Рубруг! Со своей командой дооборудуешь лагерь, я смотрю, у тебя хорошо получается. - Нашел общий язык с личным составом, господин. - Я вижу. Назначаю тебя командиром временной инженерной команды на период кампании, и буду ходатайствовать перед Повелителем о награде. Выполняй. Команда Рубруга убралась с берега, оглашая лес завываниями о павших безымянных героях, резервные сотни рассыпались по берегу, Энамир попытался расположиться перед танком, но Серега убедил его поберечь уши, и переместиться за танк, на склон дюны. Между тем, туман поднялся вверх, и серое небо теперь нависало над таким же серым морем. В крепости никакого движения, Серега уже внимательно рассмотрел ее в прицел. Потом они с Анарионом вяло поспорили насчет расстояния до мыса. Инженер основывался на простейших геометрических расчетах, Попов противоречил чисто из вредности, ссылаясь на собственный глазомер. В итоге решили послать снагу с мерной веревкой. Выбор пал на Зиргана, которого снабдили 100-метровой веревкой с двумя колышками. Через час гонец вернулся, тяжело дыша и доложил, что до самого мыса не добрался, во-первых, там берег поднимается вверх и пройти вдоль воды невозможно, а во-вторых, даже если и проявить чудеса альпинизма, из крепости все равно снимут стрелой. Но в том месте, где новоиспеченный военный метролог был вынужден прекратить свою миссию, закончилась девятнадцатая веревка. - Я же говорил, больше двух километров, - обрадовался Анарион. - Стрельба покажет, - попытался возобновить спор Серега, но всех прервал Энамир: - Время, господа! Горгаз уже на месте, можно открывать огонь. - Зирган, снаряды! – скомандовал Гудрон, опускаясь в люк. - Удачи, - махнул рукой Сереге Анарион, и быстро пошел в лес на дюну. - Взаимно! – Попов опустился на свое место, привычно уже припадая к резиновому окуляру. Лязгнул затвором Гудрон, начинавший приобретать определенную сноровку в действиях при орудии. В поле прицела по-прежнему маячили пустые бревенчатые стены, из-за которых даже крыш городка не было видно. Серега еще раз проверил дальность, выставленную в прицеле, вздохнул, уперся лбом в прицел. - Выстрел! – это Гудрону, чтобы берег свой орочий лоб, и нажал на спуск. Снаряд лег с большим недолетом, он даже не попал в мыс, взметнув фонтан воды у берега. - Ах ты, сука, - выругался наводчик, - прав был Анарион со своей нуменорской тригонометрией. Покрутил прицел, увеличивая дальность, и снова выстрелил. На этот раз взрыв ахнул под самой стеной. Снаружи восторженно завопили снаги. - Сейчас. Это еще не весь концерт, - Серега добавил еще чуть-чуть, и трассер третьего снаряда исчез за крепостной стеной. В небо взметнулись какие-то обломки и столб дыма, который, впрочем, очень быстро снесло ветром. - Не загорается, - озадаченно сказал Гудрон, отрываясь от командирского прибора и принимая через люк очередной снаряд. - С одного может и не загореться, - Серега потрогал заплывший глаз, чутко реагирующий на каждый толчок налобника, - теперь давай заряжай быстро, но аккуратно. Следующие два часа они методично обстреливали крепость. На тридцать пятом снаряде Гудрон сдался: - Перерыв, господин, я больше не могу. Попова и самого уже тошнило от пороховой вони, щедро источаемой грудой стреляных поддонов под казенником пушки. Орк же не просто дышал всем этим безобразием, он еще и ворочал 23-килограмовые снаряды. Пот щедро струился по его морде, смешиваясь с грязью. Серега показал ему большой палец: - Молодец, Гудрон-батыр, с тобой никакой механизм заряжания не нужен. Вылезаем подышать. Загони снагу какого-нибудь поддоны выкинуть. Снаружи свежий морской воздух сразу вызвал головокружение и тошноту. Капитан Мордора слегка поблевал возле гусеницы, кое-как добрел до воды, умылся и только тогда почувствовал себя настолько хорошо, чтобы взглянуть на крепость. Замысел удался. В нескольких местах над стеной стояли мощные столбы черного дыма, растекающиеся по ветру и сливающиеся верхней частью с низкой серой облачностью. Столбы расширялись на глазах, пытаясь соединиться между собой. - Вот так вот, - прошептал Попов, растирая ноющие виски, - хотела плохого парня? Получи и распишись дорогая моя. Теперь тебе от меня не щекотно? Да, от такой щекотки и ласты завернуть можно. Он попытался засмеяться, но почему-то не получилось. Напротив, хотелось напиться примерно до такого же состояния, что и день назад у Энамира. Сам полководец был легок на помине: - Горит, Сергей Владимирович, горит! Ах, что за чудо эта ваша машина! С ней никакой Нуменор не страшен. Еще постреляем? - Перерыв, - вяло отмахнулся Серега, - мы-то не железные, как она. Будет плохо гореть – тогда добавим. Но горело неплохо, через десять минут от Горгаза примчался вестовой с докладом об отбитой попытке прорыва, и стало ясно, что осажденные потеряли надежду справиться с пожаром. Еще через полчаса столбы дыма слились в один, а кое-где занялись огнем бревенчатые стены. Следующий посыльный доложил, что от причалов крепости, надежно спрятанных от наземных наблюдателей и их снарядов утесами мыса, начинают отходить переполненные корабли. - Эх, флота здесь нет у Повелителя, - ударил сапогом по песку Энамир, - а впрочем, пусть бегут, все равно от нас никуда не денутся. Годом раньше, годом позже, результат один. Здесь мы – сила, хотят они того или нет. Может, перекусим, господин капитан? Серега к этому моменту от порохового угара уже отошел, и предложение было как нельзя кстати. Солдатам и оркам из лагеря тоже притащили какого-то варева в котлах, и по всему берегу бодро стучали ложки. По команде Энамира слуги расстелили на песке скатерть, прижав ее края крупной галькой, и принялись выкладывать из корзин жареных кур, разрезанный хлеб, сыр, колбасу, фрукты, один из слуг пошел охлаждать в прибое глиняные фляги с вином. Война незаметно перетекала в пикник, только девчонок не хватало, да и холодновато было. Но оказалось, что мысли у них с Энамиром текли в одном направлении. Полководец Мордора вдруг лукаво прищурился, разом помолодев лет на двадцать, и спросил: - Скрасим трапезу женским обществом? Как сказали мои подружки, они вам понравились, только сделать ничего не успели. Продолжим знакомство? Ваша-то массажистка где-то затерялась. Серега смутился: - В каком смысле продолжим? Они же ваши. В прокат сдавать будете? - Ну, вы скажете, в прокат, - засмеялся Энамир, принимая из рук слуги кубок с вином, - понравятся, так насовсем отдам. Пейте, пейте! Он отхлебнул из кубка, проследил, чтобы Серега тоже выпил, и продолжил: - Хотя нет, обоих не отдам. Пока новым объяснишь, что мне от них надо, да пока научатся, как надо… Эдак я захирею без женской ласки на старости лет. Давай так, которая больше нравится, ту и отдам. Они у меня обе умелые. Тебе все одно хозяйка нужна. Портки постирать, и то бабу надо, телохранителя ведь заставлять не будешь. - Ага, а потом вы ее мне в качестве награды за очередную крепость запишите, так? - Нет, - опять засмеялся Энамир, - награда, она от Повелителя. Я так, из дружеского расположения. Нравишься ты мне, даже не знаю почему. Может потому, что у меня старший сын таким мог быть, как ты. Не знаю. - А почему, мог быть? – поинтересовался Попов, обгрызая куриную ногу и прихлебывая из кубка. - Потому, что утонул еще маленьким. Вместе с матерью и сестренками. Лодка перевернулась на Андуине. Лодочник, скотина, на топляк налетел. Знаете, бывает так, что бревно на сплаве вовремя из воды не выловили, оно влагой пропитается и движется уже не на поверхности, а в толще воды, да еще и под углом. Вот на такую дрянь и налетел. Сам-то выплыл, дерьмо не тонет, давно известно. - А вы? - А я в это время харадских конокрадов по степи гонял. А жена с детьми ко мне с Острова ехала. С корабля высадились, и пересели в устье Андуина на лодку этого козла речного. Вернулся я только через месяц, и тут как обухом по голове – утонули. Даже могил не осталось. Тела в море вынесло, а там – акулы. - А Остров, это… - Остров – это Нуменор. - И вы… - И я такой же нуменорец, как и Анарион. Только он Университет заканчивал, а я – военную Академию в Арменелосе. Серега помотал головой: - Вы так спокойно об этом рассказываете. Энамир усмехнулся: - Двадцать лет прошло. Перегорело все. Даже лодочника этого я уже простил. В конце концов, не нарочно же он в это бревно въехал. Судьба. А по первости, конечно, плохо мне было. Я, таким образом, и в Мордор попал. Так обиделся на все и всех, что вскочил на коня и рванул, куда глаза глядят. И даже не мои, а коня. Я ведь, понимаешь, просил начальника гарнизона задержаться с выходом на день, чтобы семью встретить. Но в армии же знаешь как: я – начальник, ты – дурак. Без тебя, мол, встретят, конокрады важнее, кони-то казенные. Ну, вот и встретили. - Высказали ему все, что о нем думаете? – предположил Серега. Энамир осушил кубок до дна и хищно оскалился: - Да я ему не только сказал, я ему все зубы выбил и нос сломал. Сила-то через край тогда била. Может быть, и не было бы ничего, но он с дуру что-то о мужиках ляпнул, что всю жизнь за бабью юбку цепляются. Ну, тут меня и заклинило. Очнулся, когда от крепости уже на полдня пути ускакал. Тогда и вспомнил, что с собственным начальником сделал. К трибуналу возвращаться не хотелось, поехал на восток. На третий день меня харадские молодчики и заарканили. Ладно, хоть не те же самые, что я гонял, те бы прирезали. Продали в Мордор. Здесь, как узнали, что я нуменорский офицер – в кандалы и в подвал. Думали из меня сведения силой вытягивать. А я запираться не стал, даже удовольствие какое-то получал, когда вываливал им все что знаю. Писцы перья не успевали чинить. Потом – беседа с Повелителем, и назначение в его личный штаб. Так вот и дорос до командования армией «Восток». А широкую воду с тех пор терпеть не могу. Моя бы воля – я бы и это море высушил к морготовой бабушке. Энамир махнул рукой с кубком в сторону неутомимого прибоя, и вдруг прищурился и вскочил на ноги: - Эй, лентяи, увеличивающую трубу командующему! Адъютант подскочил с длинной медной трубкой, живо напомнившей Попову иллюстрации в книгах о пиратах. Энамир вгляделся в окутанный дымом мыс, и задумчиво почесал бровь: - Вы знаете, Сергей Владимирович, какая-то посудина, вместо того, чтобы убегать, направляется в нашу сторону. И делает это неестественно быстро, я бы даже сказал – стремительно. Давайте-ка уберем вашу чудо-машину с берега. Где Анарион с его троллями? - В лагере, - отозвался Серега, - а в чем проблема? Или там дредноут плывет? - Я не знаю, что такое дредноут, но с такой скоростью корабли передвигаются, когда их вперед толкает чья-то воля. Может быть там, на борту, эльфийский колдун. Впрочем, удирать уже поздно. Стрелки – вперед! Укрыться за камнями, огонь по моей команде. Копейщики – в лес, занять гребень дюны! Посыльного – в лагерь к Варку и Анариону! Сергей Владимирович, в машину, быстро! – сам Энамир метнулся к зарослям кустарника у подножия дюны, где уже сосредотачивалась часть лучников. Попов взлетел на башню, прыгнул в люк и только из него посмотрел на море. Длинный и узкий корабль вырвался из полосы дыма, повисшей над водой, и действительно несся к берегу, едва касаясь днищем гребней волн. Сереге он живо напомнил торпедный катер, идущий в атаку, тем более что ни мачты, ни парусов или весел видно не было. Корабль увеличивался на глазах, что, признаться, Попова напугало. Одно дело расстреливать беззащитный городок с расстояния в два с лишним километра, и совсем другое – столкнуться лицом к лицу с его разъяренными защитниками. Поэтому и завопил Серега, как резанный: - Гудрон, снаряд! – после чего рухнул на сиденье, и так резко захлопнул броневую крышку, что чуть не отрубил себе пальцы. Орку Серегина паника передалась даже лучше, чем вирус гриппа в переполненном автобусе. Он заорал на Зиргана, Зирган – на свой десяток, и пока Попов вручную крутил башню в сторону корабля, Гудрон лязгнул затвором, а затем, и крышкой люка. Серега пыхтел на поворотном механизме, припав к окуляру, но пока видел только мерно раскачивающуюся серую воду, да шныряющих над волнами чаек. Когда же корабль попал в поле зрения прицела, то на максимальном увеличении вдруг заполнил его целиком, позволяя рассмотреть себя во всех подробностях. Серые доски, собранные внахлест, отливали серебром, а по планширу и загнутому вверх высокому носу шла затейливая резьба. Людей из-за бортов по-прежнему видно не было, лишь брызги летели в разные стороны, да пробегали по бортам злые фиолетовые огоньки. Правда, за огоньки он не ручался. Могло и почудиться от страха и напряжения. Попов отвел увеличение на минимум, увеличив угол обзора, и корабль сразу отдалился, хотя до берега ему оставалось теперь метров пятьсот, и лихорадочно начал скручивать дальность с 2200 на ноль. Через пару секунд он был готов стрелять, но движущаяся сразу в трех плоскостях цель заставляла дергать рукоятки ручного наведения, и центральный угольник прицела постоянно срывался с корабля, вернее корабль срывался с угольника. Более того, он начал маневрировать по курсу, причем, как только Серега был готов нажать на спуск, корабль, словно чувствуя это, делал рывок в сторону, заставляя уточнять наводку и выигрывая лишний десяток метров на пути к берегу. Попов уже взмок, не столько от физических усилий, сколько от страха, так как становилось понятно, что шанса перезарядиться и выстрелить второй раз наверняка не будет. Начал переживать и Гудрон: - Он уже близко, господин! Стреляйте же! - Отвали! – огрызнулся Серега, - Не попаду я! Спасла их песчаная отмель, протянувшаяся вдоль берега. С корабля ее или заметили поздно, или просто не успели сманеврировать, поэтому киль корабля пробороздил по песку, и он резко остановился, кренясь на левый борт. В тот же момент из-за камней и кустов вылетел рой стрел. До корабля было метров сто, но ни одна из смертоносных ос его не достигла, стрелы вспыхнули в воздухе, рассыпаясь пеплом и искрами. Про этот фейерверк Попову потом рассказал Зирган, сам он из танка его не видел. Зато увидел, как корабль огрызнулся по защитникам берега своими стрелами, а следом из-за борта выскочил огненный шарик размером с теннисный мяч. Сереге он показался искоркой, которая вдруг рванулась прямо в него, стремительно увеличиваясь в размерах. Попов заорал и нажал на спуск. Пушка грохнула, а так как в панике Серега отшатнулся от огненного шара назад, окуляр прицела безжалостно врезал ему в здоровый до этого момента правый глаз. Взвыв от боли и неожиданности, он не сразу смог вновь посмотреть в прицел, но радостный крик Гудрона безошибочно указывал на попадание в цель. - Ха! Так ему, колдуну эльфийскому! Здорово, господин! Прямо в дырочку! Ха! Так им! Корабль в окуляре исчез как единое красивое и целеустремленное целое. Из воды торчала носовая и кормовая части, остального просто не было. Глубоко вздохнув, Серега решился открыть люк и выглянуть наружу. Опасность явно исчезла, осколочно-фугасный снаряд сделал свое дело. В полосе прибоя бились расщепленные деревянные части бывшего судна и трупы его экипажа. На песке лежало четыре солдата армии «Восток», сраженных стрелами с корабля. Остальные осторожно выглядывали из кустов и из-за камней, не решаясь еще выйти на открытое место. Орки Зиргана дисциплинированно лежали за танком, уткнувшись носами в песок и зажимая лапами уши. От дюны уже спешил Энамир: - Не устаю восхищаться, Сергей Владимирович! И вами, и вашей машиной, и мудростью Повелителя. Так расхлестать эту колдовскую посудину! В щепки, в труху! Он сжег наши стрелы, и думал, что неуязвим. А тут – раз! Только, по-моему, вы слишком хладнокровно подпустили его на такое расстояние. Ведь он успел использовать свое оружие раньше вас, вам не кажется? - Еще как кажется, - признался Попов, - только это не было хитроумным планом. Я просто не мог поймать его в прицел, он постоянно маневрировал, зараза. А когда он этой своей молнией пульнул, я испугался и рефлекторно нажал спуск. Вот повезло – попал. И второй глаз себе подбил. - Испугался? – расхохотался Энамир, - Если бы все мои солдаты так пугались, армия «Восток» была бы непобедима. Я так и доложу Повелителю. Думаю, награда не заставит себя ждать. А о травмах не беспокойтесь, я все-таки выполню обещание и пришлю вам одну из своих «помощниц». Она ваши синяки быстро вылечит, обещаю. Эй, солдаты! Вытащить всю падаль на берег, мне нужен труп эльфийского колдуна! Если найдете хоть кого-то живым – немедленно оказать помощь, я хочу с ним поговорить. Живо! Стрелки метнулись выполнять приказ, а Серега вылез и сел на башню, чувствуя, как дрожат руки и ноги. Испугался он все-таки изрядно. - А чем это он в меня пульнул, почтенный Энамир? Шаровая молния какая-то? - Нет, господин, - отозвался вместо Энамира спрыгнувший на песок Гудрон, - это не молния, это энергетический шар, их любят использовать эльфийские колдуны. Нам в Лугбурзе рассказывали во время учебы, да я и сам их видел. Эльфы зачерпывают энергию стихий Арды, а здесь воды – целое море колышется. - Так и есть, - подтвердил Энамир, наблюдая, как солдаты вылавливают в прибое трупы, - только я одного не пойму: такого шарика хватит, чтобы испепелить тролля, а он просто исчез, долетев до вашей машины. Может Повелитель поставил защиту? - Нет, - покачал головой Попов, - он наоборот говорил, что здешняя магия над нами не властна. Между тем, Гудрон обошел танк, и ткнул пальцем в переднюю часть башни: - Вон он куда попал, господин, смотрите! Шарик угодил в левую скулу башни. Пусковая установка дымовой гранаты, оказавшаяся на его пути, исчезла, превратившись в застывшую лужу расплавленного металла на крыше корпуса. В броню башни уходил оплавленный тоннель, глубиной примерно в два орочьих пальца и диаметром сантиметров пять. Прикинув направление, Серега поежился: целились точно в голову, хотя за броней его видно не было. Между тем, из леса высыпали всадники Варка, за ними спешил запыхавшийся Анарион со своими троллями. Энамир усмехнулся: - Опаздываем, господин инженер, все интересное пропустили. Машину вот без вас повредили, ладно хоть Сергей Владимирович не пострадал. Анарион оглядел каверну, оставленную файерболом, и махнул рукой: - Она не сквозная. Забьем деревянный чопик, зачистим, зальем оловом, отшлифуем, покрасим, и будет, как новая. Вот стаканчик этот, расплавленный, я вам в полевых условиях не сделаю. В Лугбурзе – хоть сотню, хотите – из стали, хотите – из бронзы. Он важен для функционирования механизмов? - Да нет, - Серега чувствовал, что его начинает колотить крупная дрожь, наступал «отходняк» от пережитой опасности, - это мортирка для стрельбы дымовой гранатой. У нас их все равно нет, а если бы и были, использовать их негде. - Ну и славно, до вечера я все заделаю. Господин Энамир, вам еще нужна машина, или я могу заняться ремонтом? - Займись, дорогой, займись, - Энамир уже пришел в прекрасное настроение, - и с берега ее убери, надежнее будет. Сзади осторожно подошел один из адъютантов: - Господин, мы нашли его. Частично. Энамир крутанулся на каблуках, глубоко ушедших в песок: - Кого нашли? - Эльфа, господин. Он там был один, остальные – люди. - Ага, - потер ладони полководец, - славно. А почему частично? - Ну, он это, в общем, - смутился адъютант, - сейчас сами увидите. - Ты чего это, дорогой, как девица перед первой брачной ночью, тушуешься? – удивился Энамир, - Давай, показывай! Адъютант отступил назад и в сторону, открывая тело, лежащее на песке. Энамир шагнул к трупу, из-за его спины выглянули Варк с Анарионом. Сереге же и с башни было хорошо видно, что вытащили из полосы прибоя. - Да уж, - потер подбородок Энамир. - Сурово, - вздохнул Анарион. Варк промолчал, но как-то по-новому поглядел на Попова. Гудрон лишь пожал могучими плечами, мол, и похуже видали. Собственно говоря, тела, как такового, и не было. Ударная волна и осколки разделили его на какие-то едва связанные полосы плоти, покрытые обрывками одежды. Угадывался наполовину оголенный позвоночник и грудная клетка, освобожденная от всего содержимого. Головы не было, а может и была, только охотников поискать то, что от нее осталось, не обнаружилось. Останки растянулись метров на пять, от полосы прибоя и почти до танка. Серегу же больше всего поразила не куча перемазанного песком мяса и костей, еще пару минут назад, бывшая живым существом, а каким-то чудом сохранившаяся кисть руки. Изящная, с длинными пальцами и аккуратно подрезанными ногтями, она покоилась на ворохе сизых внутренностей, не имея каких-то внешних повреждений, даже царапин не было на белой, чуть покрытой копотью взрыва, коже. На среднем пальце горел тонкий золотой ободок кольца. Именно на кольцо минуты две и смотрел Энамир, а затем, словно очнувшись, щелкнул пальцами: - Снимите! Адъютант побледнел, и буквально прирос к песку. Энамир уже грозно свел брови, намереваясь разразиться гневной тирадой, но положение спас Гудрон, увидевший рядом с собой разинувшего рот Зиргана. От мощного толчка чуть ниже спины, снага чуть не влетел прямо в эльфийские останки. - Кольцо снять, помыть, принести! – рявкнул сзади Гудрон. На автомате, Зирган схватил кисть, сдернул с пальца кольцо, метнулся к воде, и через секунду вернулся, держа на раскрытой ладони мокрое, но чистое кольцо. - Молодец, - буркнул Энамир, непонятно кому, то ли Зиргану за исполнительность, то ли Гудрону за сообразительность. Достал откуда-то из-за пазухи кожаный мешочек, спрятал кольцо. Оглядел присутствующих: - Это кольцо будет крайне интересно Повелителю, господа. Все мы смертны, и если эта неприятность вдруг приключится со мной до того момента, как я прибуду в Лугбурз, один из вас обязан, я подчеркиваю, обязан доставить его Повелителю. - Да, господин, - ответил за всех Гудрон. - Всё, все по своим местам. Мертвых врагов – закопать. Наших раненых – в лагерь. Варк, одолжите коня, а то мой в этой суматохе удрал куда-то. Не хотите посмотреть бывшую крепость, Сергей Владимирович? - Не, - помотал головой Попов, еле справляясь с пляшущей челюстью, - чего я там забыл? - А я обязательно посмотрю, мне же Повелителю докладывать. Вечером прошу ко мне – отпразднуем победу, - подмигнул Энамир уже из седла. * * * Вечером Серега надрался в дугу, причем, совершенно сознательно. Пили вчетвером: он, Энамир, и Горгаз с Варком. Попов «в аут» ушел первым, проснулся только на следующий день к полудню, и собственно говоря, ничего, кроме первых двух тостов и не помнил. Очнулся в кровати, под скрип и раскачивание платформы, и долго пытался понять, где он и кто он. Оглушенное ударной дозой алкоголя сознание невнятно подсказывало, что вообще-то он – курсант первого взвода третьей роты рядовой Попов. И если это так, то состояние жуткого похмелья лишь малая толика того наказания, которое его ждет. Вряд ли оно ограничится только дисциплинарной властью майора Казакевича, и сомнительно, что даже правами командира батальона полковника Свиридова. Скорее всего, его ожидает публичная «порка» на общеучилищном утреннем разводе, а это минимум пять суток ареста от начальника училища. И хорошо если только пять, и хорошо, если на самой «губе» не добавят, там курсантов страсть, как не любят. Вся самая грязная работа – гарантированно его. Серега застонал, и в ту же секунду потревоженный мозг решил усомниться – если все так плохо, почему он с комфортом располагается в кровати? В подобном гуманизме к нарушителям воинской дисциплины ни старшина Макухин, ни майор Казакевич замечены не были. А! Я же в отпуске! Точно! Надо же было так надраться, забыл, что в отпуске нахожусь. Стоп. Если в отпуске, то, как я приехал? Когда? Я же ничего не помню. С кем пил, где и по какому поводу? Ну, повод понятен – отпуск. А с кем и где? Кровать явно больше, чем дома. У друзей сплю? Не помню друзей с такими кроватями. Нет, точно не помню. Стандартные «хрущевки», стандартные кровати. На этом этапе Серега вдруг осознал еще одну вещь – глаза он так и не открыл. Ну-ка, ну-ка, возможно визуальная информация поможет сориентироваться. Собрав волю в кулак, с третьей попытки Попов все же разодрал веки, и тут же их закрыл – полумрак, царящий в помещении, резанул по глазам, как вспышка электросварки. Ой, как все плохо. И еще эта постоянная качка, сбивает с мысли. Итак, с начала. Я курсант первого взвода третьей роты рядовой Попов. Я – в отпуске, но в каком-то незнакомом месте, и жутко мучим головной болью и жаждой. Жаждой! Вот чего ему хотелось все это время – пить! А еще остановить качающуюся кровать, и голову, которая вращалась с огромной скоростью то по, то против часовой стрелки. В этот момент в комнату кто-то вошел, Попов понял это по заскрипевшим доскам и дыханию. Не раскрывая глаз, Серега просипел, взывая к милосердию всего человечества: - Пить… Он себя не услышал, но вошедший все понял, доски заскрипели, сильная рука приподняла его в сидячее положение, и в губы Попова ткнулся край холодного кувшина. Серега обхватил его двумя руками, жадно глотая живительную влагу, в то время как знакомый до боли голос укоризненно произнес: - Ну и нажрались вы намедни, господин капитан… Попов чуть не захлебнулся. Капита-а-ан? Это какой же кусок жизни выпал из памяти, если он уже капитан? Четыре года курсантом, два до старлея, три до капитана, девять лет, что ли? А капитаном он, сколько уже ходит? И почему «господин», а не «товарищ»? А голос, какой знакомый… почему-то связан с асфальтом… нет, со смолой, которая под асфальтом… с гудроном… гудрон? Гудрон! О, бог ты мой! Господин капитан, Гудрон, Мордор! Чтоб оно все провалилось… наверное лучше бы на «губу». Следующие полчаса он слушал бурчание орка по поводу вчерашней попойки, испорченной одежды и непонятного братания со снагами Зиргана. Потом Гудрон буквально на руках вынес его облегчиться, потом поил каким-то зельем собственного приготовления, снова носил на облегчение, менял холодные компрессы на голове и под глазами, и только вечером господин капитан настолько пришел в себя, что смог самостоятельно выйти на платформу, когда Энамир лично подъехал справиться о его здоровье. - Отчаянный вы человек, Сергей Владимирович, - сам-то Энамир выглядел так, как будто спал всю ночь глубоким сном человека с чистой совестью, - пытаться перепить южанина на спор – это самое большое безрассудство, о котором я слышал. Да они там, на юге с малых лет в обнимку с бутылкой ходят. - Это вы о чем? – амнезия Серегина не только продолжалась, но и крепла на глазах. - О вашем вчерашнем споре с Варком. Он даже про свой зуб забыл в ходе соревнования. - Я проиграл? – робко предположил Попов. - Ну, в общем, да. Но держались достойно, это без лести. - Да уж, - потер лицо руками Серега. - Не переживайте, все к лучшему. Выиграли бы, нажили бы себе мстительного врага. Южане злопамятны. А так, вы достойно потрафили его самолюбию – выиграл в честной борьбе, ничего не скажешь. И зуб у него после вашего состязания прошел. - Ну, надо же, - попытался усмехнуться Серега. - Вы отлеживайтесь, - построжел Энамир, - если надо, я вина пришлю. Мы сейчас маршируем на запад, к последней крепости, через два перехода будем там. Возможно, что и штурмовать ее не придется, ваша машина здорово тут всех напугала, но я бы хотел, чтобы вы были в боевой готовности. Поэтому спите, ешьте, лечите глаза. Это приказ. - Понял, - пожал плечами Попов. Гудрон за его спиной щелкнул пятками, принимая строевую стойку. Энамир усмехнулся: - Вольно, расслабься, - стукнул пятками коня, и уже отъехав на пару метров, обернулся, - да, на привале пришлю вам новую игрушку, как договаривались. - Какую игрушку, господин? – недоуменно переспросил орк, когда Энамир ускакал в голову колонны. - А я знаю, - снова пожал плечами Попов, - я со вчерашнего ничего не помню. Пришлет – увидим. Когда привал? - На закате. Вы бы, действительно, легли, господин. Слабость еще у вас. - Лежать – не работать, - попытался пошутить Серега, и пошел внутрь. Слабость еще была, кто спорит, но стараниями Гудрона, состояние Серегино резко улучшилось. Глаза открылись, голова не болела. Глядя на раскачивающийся потолок, Попов незаметно для себя уснул. Сон был крайне нелепый. В огромной трапезной Майрона шел суд. Серега один раз был в народном суде, и теперь с большим удивлением обнаружил, что судят именно его, Попова. Председательствовал капитан Малина, народными заседателями были старшина Макухин и сержант Петренко, из-за стола государственного обвинителя на него строго смотрела своими огромными зелеными глазами Этель, а адвокатом, почему-то была Иринка, причем в том самом, шитом на заказ платье, сводившем Серегу с ума на школьных дискотеках. В качестве секретаря, в пижонском кожаном пиджачке, сидел и усмехался дегенерат Олежа, крутивший в пальцах китайскую перьевую ручку, предмет зависти всей школы. В зале на первом ряду чинно разместился весь десяток Зиргана. Дальше располагался Серегин взвод (Охохолин, как всегда, отдельно), и оба десятых класса Серегиной школы во главе с классными руководителями. Попов поймал строгий взгляд «химички» Зинаиды Андреевны, и поспешил отвернуться. Лучше смотреть на Иринку, пусть она и спиной к нему, зато близко, можно рукой дотянуться. Но руками он ее трогать не будет, ему хватит и взгляда на чуть порозовевшее ушко с заложенной за него черной пушистой прядью. Кожа за ухом нежно-бархатистая, так и тянет прикоснуться губами. Желание оказалось настолько осязаемым, что его почувствовала и сама Иринка. Повернулась в пол-оборота, погладила серыми ласковыми глазами и ободряюще улыбнулась. Олежа аж ручку свою ненаглядную уронил. Так-то, знай наших. Перевел взгляд на судей. Капитан Малина руки сложил перед собой в замок, но смотрит сочувственно, с пониманием. Макухин и Петренко на Попова внимания не обращают, откровенно пялятся на Этель. У Петренко чуть слюна изо рта не закапала, раздевает девчонку глазами. А та сидит, не шелохнется, спина прямая, глаза пытаются в Попове дыру прожечь. Между тем, Малина встал, откашлялся, одернул повседневный китель с темно-бордовой планочкой «Красной звезды» и объявил: - Судебное заседание по делу бывшего курсанта Попова Сергея Владимировича открыто. Слово предоставляется государственному обвинителю. Все такая же прямая, как ракетоноситель «Союз» на взлете, Этель встала из-за стола, поправила волосы, коротко поклонилась суду, и развернула приличной длины свиток пергамента, при взгляде на который Попову сразу стало тоскливо. Он уже знал, что сейчас услышит. И услышал. И про трусость в подвале Бхургуша, и про согласие служить тирану и мучителю верой и правдой, и про измену Родине в форме предоставления советского танка в распоряжение другого государства, и про погибших детей и женщин, и много еще чего доброго и веселого. Голова Серегина под грузом этих обвинений клонилась все ниже и ниже, но, как это часто бывает во сне, он одновременно видел и истертые доски пола у себя под ногами, и всех, кто находился в зале. Иринка смотрит на Этель с напряженным вниманием – а ты кто такая? Олежа откровенно усмехается, строча что-то в протоколе. Макухин с Петренко смотрят на склоненную голову Попова с презрением, на лицах что-то типа: «Ну, от него, мы примерно этого и ожидали». Малина глядит в окно, слегка покачивая головой с каждой новой строкой обвинительного заключения. - Таким образом, - голос Этель стал ледяным, - учитывая вышеизложенное, а также то, что совершенно оно было в военное время, обвинение требует для Попова Сергея Владимировича смертной казни через повешение. Она выдержала паузу, и в гробовой тишине добавила: - Суд знает, в каких отношениях я была с подсудимым Поповым. Иркины плечи вздрогнули, а ухо сделалось буквально алым. Олежа хрюкнул в кулак, в глазах Макухина мелькнуло удивление, а уши Петренко еще сильнее прижались к черепу. Малина с нескрываемым интересом поглядел сначала на Этель, затем – на Попова, и одобрительно усмехнулся уголком рта, встопорщив черные усы. Зинаида Андреевна строго поджала губы, осуждающе покачав головой. Не обращая на них внимания, Этель продолжала: - Несмотря на это, несмотря на то, что в деле есть и смягчающие обстоятельства, несмотря, наконец, на то, что обвиняемый способствовал моему личному спасению, я все же не вижу возможности смягчить сам приговор. Преступления подсудимого настолько серьезны, что снисхождение невозможно. У меня все, ваша честь, - она села, все с такой же прямой спиной, сцепив руки в кулак. Иринку же буквально выбросило из-за стола, как будто стальная пружина распрямилась. Она уже раскрыла рот, набирая воздуха, но Олежа с нескрываемым удовольствием прервал ее тираду: - Суд приступает к опросу свидетелей обвинения. Защите слово будет предоставлено позже. Фыркнув, как кошка, Иринка опустилась на стул, пробуравив в Олеже глазами огромную дыру. Тот демонстративно пожал плечами: «Мол, я-то что сделаю? Порядок такой» и вызвал первого свидетеля. Им оказался тот самый солдат-инструктор, чей танк и угнал, по версии обвинения, Попов. Комкая руками с въевшейся и ничем не отмываемой технической грязью солдатскую шапку, и явно смущаясь всеобщим вниманием, он представился: - Младъший сэржант Худойназаров, - и уставился на капитана Малину, как старшего по званию. Малина одобрительно, но строго кивнул: - Товарищ младший сержант, расскажите суду, как вы лишились боевой машины. Солдат заволновался, и начал помогать рассказу руками, положив шапку на трибуну: - Сапсим палохой курысант попался, э? Мэня маймун называль, я говориль, все знаэшь, а сам тормыз з защелка не снималь, машина заглох, да? Моя только от связь отсоединилься, пошель смотреть, какой проблема, э, а курысант машина завель и поехаль, да? Мэра бэзопасности сапсим не соблюдаль, э? Мэня в учэбка сэржант Иванчук за такой дэло шакал бы называль и бэгом впереди машина бэгат заставляль, да? А ночью после отбой, Худойназаров бы под кровати всэго казарма вождэние бы ползком сдаваль, э? - Не отвлекайтесь от сути дела, товарищ младший сержант, - построжел Малина, - воспоминаниями поделитесь в родном кишлаке после демобилизации. Вы считаете, что курсант, вернее, бывший курсант Попов, специально угнал боевую машину? - Моя зачэм такое знает? – пожал плечами солдат, - У нэго спроситъ нада. Разгильдяй просто, э? Воинский дисциплина нарушаль, устав нарушаль, правила вождения боевой машина нарушаль. Мэня с машина сбросиль, даже не заметиль. Гауптвахта его сажать нада, Худойназаров так думать. В Боэвой листок смешно нарисоват нада. И мама его написат, и отэц написат, пусть стыдна будэт, э? Турма нэ нада, маладой еще, глупий. - Других вопросов нет? – это уже Олежа, секретарь хренов, - Спасибо, свидетель, можете занять место в зале. Солдат бочком протиснулся вдоль стенки на последнюю скамейку, а в зал уже входил, поигрывая любимым шестопером, до этого вроде бы покойный Гурлуг. Вцепился лапами в трибуну, повел хищным взглядом по залу. Ухмыльнулся Сереге, нехорошо так, гаденько ухмыльнулся, типа, там тебе и место. Девчонкам попытался подмигнуть, но Малина прервал развлекуху: - Представьтесь суду, свидетель. - Гурлуг, десятник вспомогательных сил гвардии Мордора. Бывший десятник. - Расскажите суду, где вы познакомились с обвиняемым. - Я с ним не знакомился, - ухмыльнулся орк, - Темный Властелин искал в Горгороте странную машину, а места точного не знал. Поэтому все снаги вспомогательных сил гвардии Мордора были рассыпаны по пустыне с указанием: ждать фиолетовой вспышки, кто увидит – бегом на это место. Людей, которые там окажутся – схватить, но вреда никакого не причинять, немедленно доставить в Лугбурз. Машину и все найденные предметы охранять до прибытия Властелина, но не прикасаться даже пальцем. Мой десяток первым и прибежал. Парни, правда, с ним позабавиться решили, за что потом головой и поплатились. Мне-то он сразу не понравился, дрожит, как овечий хвост, глаза зареванные, как у бабы, слизняк, а не солдат, одно слово. Макухин с Петренко переглянулись понимающе, Петренко даже большой палец показал, мол, точно в дырочку припечатал. Олежа тоже расцвел за своим столом, как майская роза. Этель продолжала каменеть лицом, а у Иринки уши стали уже пунцовыми. Но Малина на поводу у большинства не пошел: - Суд не интересует ваше мнение о личных качествах обвиняемого, его судят за конкретные дела. - Можно и о делах, - неожиданно спокойно согласился Гурлуг, - не знаю, за какие заслуги он стал капитаном Мордора, но сразу же, вместе со своим прихлебаем-телохранителем, попытался унизить мое личное достоинство и авторитет командира, а когда его угрозы не возымели действия, перешел к физическому насилию, избив меня. Малина смерил взглядом узловатые мышцы Гурлуга, и недоверчиво поинтересовался: - Каким образом, свидетель? Вы только что говорили суду об отсутствии у обвиняемого бойцовских качеств, а теперь утверждаете, что он вас избил, хотя нас троих, наверное, не хватит, чтобы это сделать? Орк скрипнул клыками: - Таких, как он, я бы и десятка не испугался. Основные увечья мне нанес его телохранитель, громила и убийца. Обвиняемый меня бил, когда я уже лежал на песке. А потом, понимая, что мою гордость не сломить, отдал приказ телохранителю на убийство, что тот с удовольствием и выполнил. - Поясните суду, - удивился Малина, - то есть, вы сейчас мертвы? - А то, - хмыкнул Гурлуг, - мертвее мертвого. Со сломанным горлом долго не живут, ни люди, ни орки. - Спасибо, свидетель, вы свободны, - Олежа промокнул платочком лоб и шею. Гурлуг еще раз оскалился, взмахнул шестопером, и вдруг растворился в воздухе, как заправский фокусник. На его же месте материализовался Бхургуш. В огромном зале, и сразу после Гурлуга, он показался каким-то пришибленным и мелким. Втянув голову в плечи, он затравленно озирался по сторонам, явно пугаясь и большого помещения, и льющегося в высокие окна света, и собравшегося народа. Командный голос капитана Малины поверг его буквально в трепет, и орк попытался спрятаться за трибуну. Малина поморщился: - Свидетель, не надо так бояться. Судят не вас, успокойтесь. Бхургуш вцепился в трибуну и заставил себя принять более или менее вертикальное положение. Малина вздохнул: - Представьтесь суду. - Бу..бу..бхургуш, ст..ст..старший доз..дознаватель к..к..канцелярии М..м..м..уф!..Мордора. - Прекратить заикаться! – вдруг рявкнул Малина. - Есть! – Бхургуш выпрямился, вытянув лапы по швам, и вытаращился на капитана. - Вот так. Отвечать ясно, точно и по существу. Когда и при каких обстоятельствах впервые увидел обвиняемого? - В боксе дознания номер пять, господин. Доставлен Темным Властелином для психологической обработки. - Как обрабатывал? - Имитация пытки, господин. - Только имитация? - Так точно. Приказ Властелина – никаких физических повреждений. - И что обвиняемый? - Сломался, господин. Очень быстро. - Без физического воздействия? - Так точно. Приказ Властелина – закон. Малина развел руками: - Понятно. Даже без физического воздействия, Попов. - Чмо, ты, Попов, - подал голос Петренко, - был чмырем, им и остался. Тебя какой-то мозгляк чуть-чуть припугнул, и ты сразу в штаны наложил. Бхургуш вдруг с интересом взглянул на Петренко: - Молодой господин не уверен в моей квалификации, как дознавателя? Петренко брезгливо оттопырил нижнюю губу: - Не уверен. Бхургуш облизнулся: - Мы можем ее проверить. Вместе с вами, господин. Я с удовольствием ознакомлю вас с приемами и способами психического и физического воздействия на подозреваемых. Вы здоровый и сильный, молодой мужчина, вас надолго хватит. Часа на полтора. - Да ладно, - хмыкнул Петренко, - прямо на полтора, и ни минуткой больше? Бхургуша затрясло от возбуждения: - Давайте проверим. Я мастер высокой квалификации, господин, для мелкой рядовой работы есть младшие дознаватели, мне доверяют только особые случаи. Вы хорошо переносите боль? Или даже получаете от нее удовольствие? Как я хотел бы с вами поработать! В моей практике было только три осечки – подозреваемые сошли с ума. Но заметьте, ни один не умер раньше, чем необходимо. Да что далеко ходить – вот сидит молодая госпожа, она подтвердит! Этель вздрогнула. Потом, словно очнувшись, внимательно посмотрела на Петренко, и уголки ее губ слегка искривились вниз: - Нечего там проверять, это все напускное. Он и зубного врача боится до колик. Здесь нет работы для Бхургуша. Хватит двух орков, крепкой веревки и угрозы анального изнасилования. - Что!? – подскочил Петренко, - Кого это вы насиловать собрались? - Я же говорила, - спокойно сказала Этель и отвернулась в окно. Возмущенный Петренко пыхтел, как чайник, собираясь доказывать свое мужество и стойкость, но его неожиданно осадил Макухин, до той поры молчавший: - Не гоните волну, товарищ сержант. Я в армии на таких, как вы, насмотрелся. Снаружи – пузырь надутый, а чуть пальцем ткни – воздух сразу выходит, причем вонючий. Ты сам в пыточном подвале хоть раз был? Ну, вот и молчи в тряпочку, не мешай вести заседание. Как побываешь, тогда и выступишь. Петренко покраснел и надулся, но спорить со старшиной не рискнул. Этель неожиданно тепло улыбнулась Макухину. Малина усмехнулся и бросил секретарю: - Давайте следующего. Бхургуш исчез, бросив последний призывный взгляд на Петренко, а на его место за трибуной вышел Анарион, облаченный в мантию и шапочку выпускника инженерного факультета Арменелосского университета. - Анарион, ведущий военный инженер армии Мордора по направлению «Осадные машины и механизмы». Малина ответил уважительным полупоклоном и спросил: - Скажите, свидетель, насколько подробно вам удалось изучить танк Т-72А, и какова в этом роль подсудимого? Анарион привычным жестом потер подбородок: - Можно сказать, что в пределах своего понимания этой удивительной машины я получил ответы от Сергея Владимировича на все интересующие меня вопросы. Малина слегка погрустнел и сформулировал вопрос по-другому: - Не сложилось ли у вас впечатления, что он старается что-либо скрыть от вас? Анарион развел руками: - Нет, ваша честь, он был предельно откровенен, мне не в чем его упрекнуть. На некоторые вопросы он не мог ответить, но было видно, что он действительно не знает. Причем, это были второстепенные частности, не повлиявшие на мои представления о машине. Малина загрустил еще сильнее, и Попов понял, что тянуть дальше нет смысла. Он медленно поднялся, и, глядя в окно, выдавил из себя: - Граждане судьи, я полностью признаю выдвинутые против меня обвинения. Дальнейший опрос свидетелей не повлияет на ваше решение. Прошу лишь заменить повешение расстрелом. Если можно, конечно. Секунду в зале висела мертвая тишина. Этель продолжала сидеть с прямой спиной и отсутствующей полуулыбкой праведницы, принимающей мученическую смерть во имя веры. Малина снова отвернулся в окно, барабаня пальцами по поверхности стола. Макухин внимательно, без улыбки, словно впервые увидев, рассматривал Попова. Петренко продолжал дуться, не обращая внимания на окружающих. Олежа строчил в протоколе, занося последние слова подсудимого. Иринка медленно повернулась к Сереге, рассыпая черные локоны по плечам, и выдохнула: - Попов, ты дурак… Боже мой, какой ты дурак… И сразу вокруг все задвигались, что-то говорил, обращаясь к нему, капитан Малина, пытался вклиниться в общий шум Олежа, но Попов их уже не слышал, его как водовороты затягивали влажные Иркины глаза, становившиеся все больше и больше, и заполнявшие собою пространство. Эти два темных омута обещали надежду и укрытие от всех бед мира, и Серега потянулся к ним, чувствуя, как Иркины руки обнимают его за плечи. В ту же секунду окружающая действительность взорвалась цветными брызгами, и он очнулся, мокрый от пота, с противными ватными конечностями, и одуряющим чувством понимания – это только сон…только сон…фу ты, а какой реальный, зараза. Попов еще слегка полежал, приходя в себя, и понял, что проснулся он окончательно, ничего у него не болит, платформа никуда не едет, а с улицы явно тянет жареным мясом. Протерев кулаками глаза, он натянул сапоги, накинул куртку, и высунулся наружу. Вспомнил о кольчуге, шагнул было назад, но махнул рукой – надоела за предшествующие дни жутко, привыкнуть к ней он так и не сумел. Авось пронесет. Снаружи было шумно. Колонна остановилась на огромной поляне, лучники отдельными дозорами выдвинулись к ее краям, а на остальном пространстве кипела подготовка к ужину. Солнце уже скрылось за кронами деревьев, но сумрак разгоняли два десятка больших костров. Гудрон с Анарионом разложили свой костерок, и орк с увлечением объяснял инженеру преимущества приготовления мяса на открытом огне по способу, принятому в северо-восточных предгорьях Мглистых гор. Анарион морщился, всем своим видом показывая, что ни на йоту не доверяет кулинарии орков горных, впрочем, как и орков пустынных, лесных, болотных и т.д. Пахло, впрочем, вполне съедобно, Серега собирался уже включиться в процесс приготовления, хотя бы советом, но увидел адъютанта Энамира, того самого, что не решился снять кольцо с мертвой руки эльфа. Почтительно поприветствовав капитана Мордора, адъютант от имени полководца справился о здоровье досточтимого капитана, и передал, что войско останется на месте до полуночи, после чего продолжит марш. - Разведка доложила, что оставшаяся крепость покинута противником, господин. Гвардия Мордора и Ваша машина уходят на юг, а мы остаемся наводить порядок, - чуть грустно улыбнулся адъютант. - Ха, разбежались-таки, тараканы трусливые, - захохотал Гудрон, - кто бы сомневался. С такой машиной у них шансов – ноль. - Вас ждет награда Повелителя, Сергей Владимирович – согласно кивнул головой Анарион, - это несомненно. - А на кой она мне? – передернул плечами Попов, - да и что дадут? Еще денег или звание Героя Мордора? - Мудрость и щедрость Повелителя безграничны, господин, - почтительно заметил адъютант, - но господин Энамир просил вам кое-что передать наедине. - Да не вопрос, - хмыкнул Серега, - отойдем в сторонку. Выйдя из круга, освещенного костром, адъютант вынул из кармана кожаный кисет и оглянувшись по сторонам, передал Попову. Сквозь тонкую кожу пальцы ощутили ободок кольца. - Это чего? Предложение руки и сердца? - Это эльфийское кольцо, которое господин Энамир просил передать Повелителю. - А сам господин Энамир? - Мы остаемся здесь на неопределенное время, - загрустил адъютант, - а кольцо может представлять интерес для Повелителя. - Ладно, - согласился Серега, пряча кисет, - а ты чего такой понурый? - Вы уходите участвовать в великих деяниях на Западе, а мы здесь будем гоняться по лесам за кучкой обреченных идиотов, - покачал головой адъютант, - никакой славы тут не обретешь. - Славы не обретешь, - фыркнул Попов, - сбрендил, что ли? О подвигах мечтаешь? - Господину капитану легко смеяться, - еще сильнее загрустил адъютант, - он уже овеян славой на поле боя, ему подчиняется чудесная боевая машина и сам Повелитель благоволит к нему. - Ты всегда таким высоким слогом изъясняешься, о благородный юноша? – съязвил Серега, - или только в общении со старшими по званию? - Ну, я, это, - смутился адъютант, - вас все считают героем и все такое, а я всего лишь мальчик на побегушках. Младшим сыном быть трудно даже в благородном роду. - Кто это считает? – удивился Попов. - Все. Господин Энамир. Господин Горгаз. И даже господин Варк. А вы разве не согласны? - Согласен, не согласен, какая разница? – проворчал Серега, - Для Мордора, может, и герой, а для других – преступник. Даже в сумерках было видно, как округлились глаза адъютанта: - Доблесть на поле боя ценят все, даже враги. - Ну да, враги ценят. Не все женщины только понимают… - Попов осекся, а адъютант вдруг засуетился: - Извините, господин капитан. Я совсем забыл о втором поручении господина Энамира. Я сейчас, - и исчез в темноте. Серега пожал плечами и вернулся к костру, где Гудрон уже вгрызался мощными челюстями в шашлык. Не успел Попов присесть, как в круг света впорхнула черноволосая наложница Энамира. Волосы, правда, она уложила под шапочку, и в кожаной курточке, замшевых брючках и коротких сапожках ее можно было принять за мальчика, но Серега хорошо запомнил черные миндалевидные глаза и ошибаться не мог. Следом адъютант притащил объемистый тюк, с облегчением опустив его на землю. - Это что? – с подозрением спросил Гудрон, отрываясь от мяса. - Грубиян, - возмутилась черноволосая, - не что, а кто! Я Дина! - Ядина? – удивился орк, - странное имя для человека. Под дружный хохот «Ядина» попыталась устроить орку взбучку, но тот ее моментально сграбастал, прижав к себе. На фоне огромного урука Дина смотрелась маленькой девочкой на коленках заботливого дедушки. Усиливая эффект, Гудрон погладил ее по спине: - Не капризничай, Ядина, веди себя прилично в благородном обществе. Почему ты гуляешь одна и так далеко от дома? - Дина! – возмущенно отозвалась девушка, пытаясь вывернуться из-под жесткой ладони орка, - И не одна я вовсе, и вообще, мой дом теперь тут, у вас, громила противный. Отпусти! - Ладно, - согласился орк, не торопясь, однако, отпускать «внучку», - Дина, так Дина. По-моему, Сергей Владимирович, это и есть тот самый подарок, о котором говорил Энамир. - Да, да, - поспешно подтвердил адъютант, - господин Энамир просит капитана Мордора принять новую служанку вместо пропавшей. - Служанку! – вновь возмутилась Дина, устраиваясь удобнее на орочьем колене, - Еще чего! Я боевая подруга! Стирать сами будете! - Вот это приобретение в наш экипаж, - захохотал Гудрон, - эльфы и гномы в страхе расползаются по всем щелям. А дружить со всеми будешь? Нас тут трое. Девушка окинула его оценивающим взглядом, потом также посмотрела на Серегу и Анариона: - Ну, капитан Мордора – мой господин, тут даже не вопрос, тем более что он симпатичный. Ты, громила, мне в принципе тоже нравишься, но только аккуратнее, шкаф ходячий. Старичок конечно в возрасте, мало что сможет, но чистенький и приятный, помогу вспомнить молодость. Гудрон хохотал до слез, не забывая прижимать Дину к себе. Серега почувствовал, как у него запылали уши, симпатичным его никто не называл. Инженер возмущенно закашлялся: - Ходят тут всякие, ужинать мешают. Пойду подмастерьев проверю. Дина вывернулась-таки из-под лапы орка и ухватила инженера за рукав: - Не обижайтесь, господин, я же шутила. Ну пожалуйста, простите меня, не оставляйте с этим ужасным орком, я его боюсь, - и стрельнула глазами в Гудрона. - Сергей Владимирович защитит, если что, - уже добрее пробурчал Анарион, - а мне действительно надо проверить этих бездельников, что-то слишком у них тихо. Инженер исчез за платформой, орк наконец-то поборол приступ веселья и уже серьезно сказал Дине: - Стирать и готовить все-таки придется, несмотря на статус боевой подруги. Тем более что война временно закончена. - Ясно все с вами, - девушка присела на походный стульчик, освобожденный инженером, - типичные мужики: наобещают большой и чистой любви, а сводится все к стирке подштанников. - Так оставалась бы у полководца Мордора, - усмехнулся орк, - там, небось, найдется кому постирать. Или тебя в наказание к нам перевели? Не угодила господину? На словах то вы бабы – огонь, а как до дела – бревна. - Посмотрим еще, кто у нас бревно, - отрезала Дина, - а к вам я сама напросилась, господин предложил нам выбор. - И зачем? – подозрительно прищурился Гудрон. - Да скучно там, - капризно махнула рукой «боевая подруга», - господин Энамир вечно занят, сидим, как две куклы. А симпатичные адъютанты на нас внимания не обращают. Адъютант поперхнулся: - А мы… а я… так ведь господин Энамир… полководец Мордора… и мы поэтому… И вообще, мне пора, господин Энамир ждет. Господин капитан, разрешите идти? Серега кивнул, и адъютант поспешил прочь, споткнувшись о тюк. Девушка показала ему вслед язык: - Давай, беги, скромный ты наш. - Да, - покачал головой Гудрон, - с тобой, я смотрю, не соскучишься. - Конечно, - уверенно тряхнула головой Дина, стянув шапочку и рассыпая волосы по плечам и спине, - только в ближайшие пять дней на меня не рассчитывайте. А вот потом – повеселимся. И вообще, кто-нибудь поможет девушке устроиться на новом месте? Давай, громила, отрывай свой зад от бревна и занеси вещи, мне надо переодеться. Вы позволите, господин капитан? Господин капитан только развел руками…