И небо над нами не будет серым

Когда встало солнце, Лео уже не спал. Несмотря на то, что после вчерашнего вечера он заснул мертвым сном, проснулся отчего-то рано; с другой стороны, зимой солнце вставало намного позже, чем летом, так что подъем Лео назвать совсем уж ранним было нельзя. Он посмотрел на часы. Было уже полдесятого; он достаточно пролежал в постели, теперь уже можно было встать и начать заниматься делами, которые должен выполнять любой камердинер; пусть у Лео этот список был сокращен в виду специфики его отношений с Элиотом и взглядов Элиота на их дружбу как таковую, обязанности у него все-таки были. Пол был холодный, как и одежда. Небольшое зеркало, которое ему отдала кухарка Мисси, не придавало его внешности совсем никакого шарма; Лео не считал себя красивым и не стремился к красоте, в каком-то роде он думал, как Элиот: тот, кому нужно, красоту увидит. Но Лео не считал, что ему вообще интересно чужое мнение относительно его внешности. Хотя отрицать, что ему нравились слова Элиота, которые тот так любил шептать ему на ухо, Лео просто не мог. Воспоминания о вчерашнем вечере снова мелькнули в голове Лео, и он замер на месте. Элиот на его месте бы уже покраснел; Лео просто прикусил губу, чтобы прогнать все лишнее из разума и не разбудить ничего потаенного в нем же. Пусть это и было приятно из раза в раз, Лео считал, что они совершили ошибку, когда отказались от его первоначального принципа. То, о чем они договаривались с самого начала. Плыть по течению было бы намного проще, да, но… Но возникало слишком много вопросов, хотелось получить слишком много ответов, и не могло, не могло между столь огненными по характеру людьми все быть ровно-гладко. Но теперь этого было уже не исправить: Лео сам воспринимал множество идей, и некоторые пугали его самого. К примеру, ему не хотелось признавать, что с некоторых пор без мыслей об Элиоте он не может удовлетворить себя. Это задевало гордость не просто Лео, а Лео рационального, Лео умного и способного на мышление без предрассудков и предвзятостей. Лео хотел видеть себя не зависимым от Найтрея, а своим и только своим. Он поднял взгляд на зеркало, пока застегивал пуговицы на рубашке, и замер. Правое плечо, нежная кожа шеи, даже ключицы – все было в темных пятнах, которые чуть ныли от малейшего прикосновения. Спохватившись, он убрал пальцы от засосов и, скрипнув зубами, быстро закончил одеваться. Не сильно беспокоясь о внешнем виде, кое-как завязал ленту, зашнуровал туфли и вышел за дверь. Замок был отчего-то сломан; что же, его это не волновало бы так сильно, если бы он не ощущал потоки ненависти от почти всех Найтреев. Он подумал, что нужно Сэмюэля, ключного мастера Найтреев, попросить починить; он был должен Лео за парочку вещей, которые тот успел сделать для него, так что отказать просто не мог. Но этим стоило заняться позже. На часах было уже без пятнадцати десять, так что Лео, прикрыв дверь осторожно, оглянулся – и услышал музыку. Она шла со второго этажа, ведь на первом играть было почти некому; на втором же этаже и третьем жили сами Найтреи, значит, играл кто-то из семьи. Когда Лео поднялся на второй этаж, он понял, что не ошибся – то был звук скрипки, а на скрипке играли далеко не все члены этой безумной семейки. И, остановившись у одной приоткрытой двери, он рвано выдохнул. Ванесса могла быть злобной. Ванесса могла быть нервной, Ванесса могла быть нелогичной, слепо ненавидящей, истинным Найтреем, сыном миссис Найтрей в юбке – но никто в этой семье не играл на скрипке лучше, чем она. Никто. Лео осторожно оперся на дверь, придерживая ее, и не смог оторваться от щели. Ему было интересно; он не делал ничего позорного, ведь леди Ванесса была уже одета, да и комната ее была прибрана. Но Лео не мог отрицать, что она красива, по-настоящему красива. Без фальши и напускного могущества, без дорогих украшений и пышных платьев , как это было свойственно дому Рейнсворт; без нарушения умственных способностей, как это было у Ады Безариус, которая пусть и не была глупышкой, но умной Лео ее точно бы не назвал. Леди Ванесса была резка в движениях и словах, действиях, и это выражалось в ее одежде: почти мужская, она была такой, какую никак нельзя было назвать подобающей девушке из высокого рода. Появляться в подобном не то что в высшем свете – даже дома любая глупышка бы застыдилась, ведь почти все богатые дамы стремились быть похожими друг на друга. Выделиться, но соблюдать чертову моду. Ванесса Найтрей была не такая. Она не шла на уступки обществу, она оставалась собой, она сохраняла индивидуальность, и даже прическа ее была слишком коротка для леди – как и настроения; мелодия, что она играла на скрипке, была не такой, какая полагалась бы дочери герцогского рода. «Девушки должны играть нечто веселое либо же красиво-печальное с отблеском романтики, верно?» Музыка же Ванессы была режущей, острой, попадающей прямо в сердце, быстрой, но оттого только более необычной и даже прекрасной; Лео не смог даже узнать это произведение. Неужели она написала это сама? Элиот был одарен в музыкальном плане, и то, что его сестра была подобна ему, не удивляло Лео, но он никогда еще не ловил себя на искреннем восхищении чьим-то талантом. Это его, наверное, и погубило, ведь за думами он как-то не заметил, что Ванесса смотрит прямо на него, видит его и уже разъяренно стучит низкими каблуками по дощатому полу. Она резко распахнула дверь и, схватив Лео грубо за рубашку, заволокла в свою комнату, с силой швырнув его о стену. Лео ударился головой; перед глазами сразу поплыло, и он зажмурился, пока не прошло головокружение; когда же он открыл глаза, Ванесса стояла над ним, и в ее небесно-голубых глазах сейчас плясал ледяной гнев, почти неотличимый от гнева Элиота. - Что ты себе позволяешь?! – произнесла она высоко; Лео неловко переступил с ноги на ногу. - Вы очень необычно играете, леди Найтрей, - спокойно ответил он. - Я не нуждаюсь в твоей оценке, - зашипела в ответ та, и ее тонкие пальцы сжались на грифе скрипки. – Как ты посмел подсматривать за мной?! - Вы не закрыли дверь, - Лео не подумал о последствиях сказанного, хотя, казалось, все в доме Найтрей знали: господам перечить, а тем более указывать на их ошибки, было нельзя. Даже тот же Элиот мог накричать на служанку, если та указывала на что-то, что было его болезненным местом, что уж говорить про остальных!.. Ванесса ударила его хлестко, всей ладонью, и у Лео в глазах на миг заплясали солнечные блики – куда больше, чем обычно. - Элиоту давно было пора заняться твоим воспитанием! Мы все говорим ему это, но его детская потребность в «друге», очевидно, не дает ему здраво мыслить, - продолжила леди разгневанно, но отступила на шаг. Во взгляде ее отчего-то прочитался страх, будто она вспомнила что-то, что напугало ее; неужели она думала, что Лео расскажет всему поместью, что их леди-бунтарка вновь делает что-то несвойственное женскому полу?.. Это было… Логично для всех, кроме нее. Ванесса слишком часто нарушала общественные нормы, чтобы бояться из-за такой мелочи. Поэтому Лео лишь мазнул языком по губам. - Но вы очень красиво играете. - Я уже сказала: меня не интересует твое мнение, - дрогнул ее голос. Ее рука дернулась; возможно, она снова захотела его ударить, но сдержалась. Лео был даже немного рад: рука у Ванессы была крепкая. - Элиоту бы очень понравилось, - тише добавил он. Глаза Ванессы сузились, и вокруг глаз появились небольшие мимические морщинки; она нервно усмехнулась, как будто сомневалось в том, что сказал Лео. Но ведь в глубине души она должна была понимать, что никто не понимает ее Элли лучше, чем его камердинер. И, Лео был уверен, она понимала – о да, она должна была понимать. Только это объясняло, почему она промолчала и молча приняла этот странный комплимент. Лео осторожно поправил свои волосы так, чтобы они прикрывали плечи и шею, и сделал робкий шаг к девушке. - Простите, я больше не… - Стой, где стоишь, - вскинула руку та тут же, как будто была искусным фехтовальщиком. Конец ее смычка коснулся подбородка Лео; она улыбнулась. Ей было неприятно, но вместе с тем она явно получала удовольствие; сама леди Ванесса была слишком сильной для дамы, которая была должна по своей природе оставаться хрупким существом. Лео же знал, что не слишком мужественен; быть может, Ванессе действительно нравилось иметь над ним хоть малую власть. Самого же себя он поймал на мысли, что, не будь его душа занята Элиотом, он бы даже нашел это привлекательным – в некотором роде. - Ты ничего не видел. Ты ничего никому не скажешь, и я не скажу Элиоту, что ты подглядывал за мной, - твердо произнесла Леди, чуть приподнимая кончик смычка, и Лео покорно подставил шею. – Ты понял? - Да, конечно. - И ты больше не будешь оценивать мои умения. Лео не ответил. - Не смей подглядывать за мной, - повторила она. - Я не… - попытался возразить, но Ванесса сделала выпад вперед, заставив Лео вздрогнуть: - Не смей. Он едва заметно кивнул: - Хорошо. Я могу идти? Губы Ванессы чуть раскрылись, совсем как у Элиота, когда он хотел чего-то не слишком принятого в обществе, допустим, поцеловать своего слугу; от этой мысли у Лео возникло нехорошее чувство в животе. Скорее всего, леди Найтрей пыталась перестать его ненавидеть хоть немного. В последнее время она стала немножечко, но лояльнее к нему относиться. Осторожно кивнув еще раз, Лео нащупал позади себя дверную ручку и вышел за дверь, крепко закрывая ее за собой. Отсюда до комнаты Элиота было не так уж и долго идти, и, когда он зашел к господину, на часах было уже десять. Ровно. Он потерял не так уж много времени, и Элиот как раз открыл глаза. - Доброе утро, - произнес он немного сонно. Лео поджал губы. - Доброе. Ты проснулся? - А? – потянулся Элиот, - да, сегодня хорошо спалось, - зевнул он, потер глаза, и взгляд его стал живее. – Я могу и сам одеться, знаешь, в академии я это постоянно делаю, - улыбнулся он, - так что зря ты пришел так рано. - А я не за этим пришел, - подошел ближе Лео, незаметно расстегивая пару верхних пуговиц свей рубашки и распуская ленту. Элиот как-то не обратил на это внимание, иначе бы уже заалел, ведь по природе своей он был очень стеснительный. - Да? А зачем? – нахмурился тот, и не зря, потому что в следующий момент получил довольно смачную пощечину, отчего у наследника герцога даже в ушах зазвенело. Он схватился за горящую щеку; воскликнул ошарашено: - Ты что творишь?! - Я, - твердо и немного грозно произнес Лео, - не, - отвернул ворот рубашки и перекинул темные волосы за спину, - твоя собственность, чтобы ты меня метил. Элиот уставился на яркие пятна, которыми была усыпана бледная кожа его слуги, и потер щеку. Бросил нервный взгляд на дверь; она была закрыта, и он стал чуть спокойнее. Прикрыл глаза. - Тебе же нравилось. - Можно не оставлять следов. - В доме Винсент. Меня беспокоит то, как он… Ластится к тебе, - покачал он головой. - Ластится? Он ведет себя как любой долбанутый извращенец, но он не тронет меня из уважения к тебе! – хмыкнул Лео, - и, видимо, ты все-таки не понял: я не твоя вещь. - Ты сам уже пару раз оставлял на мне следы, - строго глянул на него Элиот. – Помнишь, как ты сделал это в академии? Каково мне там было скрывать их, не думал?! - Ты не сопротивлялся, - послышался слабый рык в голосе Лео. - Ты тоже! – воскликнул Найтрей, - мне что, и на это разрешения спрашивать?! Лео резким движением завернул ворот обратно и, застегнув пуговицы, начал завязывать ленту. - Нет. Потому что я доверяю тебе, - присел он на край кровати Элиота, - но, знаешь, то, что ты решаешь, что имеешь право делать такое просто потому, что что-то не то думаешь на приемного брата… Это неприятно. - Но… Элиот хотел возразить, но почему-то слов не нашлось. Он лишь вздохнул. Поджал губы. Процедил: - Прости, я постараюсь так не делать. Лео вздохнул и, мягко руки господина коснувшись, поднес ее к своим губам, легко целуя. Элиот внимательно смотрел на это, но все равно отчего-то вздрогнул; покачал головой. - Это же ведь не проблема, да? Лео неловко отвернулся. - Просто захотелось решить ее побыстрее. - И поэтому ты меня ударил? - Я не должен был этого делать, - нехотя пробормотал он, - просто… Правда неприятно. - Я учту это. - Спасибо. Элиот перевел взгляд на зашторенное окно, и сквозь гардины уже пробивался солнечный свет. Ему не хотелось опоздать к завтраку. Сегодня они не были заняты, но завтра был важный день. Действительно важный день.