И небо над нами не будет серым

Лео запустил пальцы в своих волосы, сминая их. Казалось, миг – и он начнет их вырывать, так дрожали его руки, а Элиот остолбенел на миг. - Бездна, Бездна, - начал шептать тихо Лео, не в силах встать с постели, а потом вцепился к рубашку Элиота. Рука того дернулась к комоду, но там ничего не было; он вскочил, но Лео вцепился в него мертвой хваткой и не отпустил, едва не упав на пол. - Элиот, - пробормотал он, - Элиот, ты… - С-сиди здесь, - грубо отнял его руки Найтрей и прикрыл ладонью лицо, чувствуя, как по вискам начинает бежать холодный пот. Нужно было торопиться. Он знал – девушки умеют быстро бегать и еще быстрее – докладывать, а потому Элиоту нужно было решать быстро. Он обернулся, на негнущихся ногах подбегая к двери, и, прикусив губу до боли, уставился на канделябр без свечей, стоящий на комоде. Не долго думая, схватил – и, обернувшись к Лео, повторил холодно вновь: - Будь здесь. Не уходи. Не уходи, Лео, - сорвался он на стон, а потом толкнул тяжелую дверь, выбегая в коридор. Его пугал голос, звучащий в голове – такой знакомый отчего-то голос, Элиот как будто слышал его раньше, но позабыл. Он был мелодичным и приятным, оттого слова, произнесенные им, становились еще страшнее, но этот таинственный шептун не собирался замолкать, как Элиот его ни просил. - Заткнись. «Ты же знаешь, что делать, да?» - Заткнись! «Ну и пусть, что раньше ты никогда до такого не доходил. Все будет хорошо, я обещаю. Ты даже ничего не вспомнишь». - Бездна, заткнись, - пробормотал он, оглядываясь в коридоре. От страха мысли роились в голове, словно ядовитые пчелы, а сознание оставалось холодным и рассудительным – паника только придавала сил, но на сердце становилось просто жутко. «Я не сама Бездна, но очень близко. Ты каждый раз будешь спрашивать?» Элиот услышал тихий шорох за поворотом коридора и быстро, но тихо, двинулся туда. Канделябр приятно оттягивал руку, но никак не мог посоперничать в изумительности баланса с фамильным мечом Найтреев – хорошо, хорошо, эти мысли помогали заткнуть навязчивого советника. «Ты же хочешь защитить Лео? Просто защитить Лео», - напомнил голос в голове участливо, и Элиот стиснул зубы. Он знал, что Найтреи не плачут. Что Найтреям не дозволено плакать. Что это ниже их достоинства. Даже Ванесса, Ванесса никогда не плакала, если ей было очень плохо – она могла разреветься из-за пустяка, но тогда, когда ее оскорбляли, она била по-мужски сильно и с достоинством, не позволяя и мускулу дрогнуть на своем остром лице. Элиоту хотелось плакать. Потому что он правда просто хотел защитить Лео. Уберечь. И ничего больше. Он не стыдился своей связи со слугой, но для остальных это все могло стать проблемой. А герцогские дома привыкли устранять все свои самым надежным в мире способом – Лео же не был тем, с кем Элиот смог бы попрощаться. Он переложил канделябр в правую руку. Так было намного удобнее, и захват был сильнее – четкий расчет подсказывал младшему Найтрею, что сила удара будет сильнее, если… «Если ты возьмешь ближе к краю, да», - прошептал мягкий голос в голове, и Элиот, зажмурившись, переложил руку. Он быстро вышел из-за угла – и остолбенел, правда, на автомате руку занося. Он был уверен, что слышал вскрик. Это было характерно для женщин. Элиот был готов пожертвовать Лиззи или любой другой девкой в поместье, да, сейчас был готов – потому что таинственный советчик в голове был прав. Просто спасти Лео. Это – единственный шанс. Но он не был готов, что тот человек, из-за которого Элиот оказался здесь с занесенным над светлой головой канделябром, грубо схватит его за шею, руку и прижмет к стене, выворачивая запястье самым болезненным способом, зажимая его рот и лукаво улыбаясь. Элиот укусил руку Винсента, но тот лишь ударил его под дых, заставляя тихо кашлянуть и опуститься в его ледяные объятия. - О, Воля, Элиот, он тебе и правда дорог, - нажал на запястье Элиота Винсент сильнее, и тот с злобным выдохом выронил канделябр, который тут же упал у его ног. – Тебе нужно успокоиться. Он убрал ладонь от губ Элиота, и тот произнес озлоблено: - Это ты?! - Тише, а то нас увидят или услышат, - подмигнул ему алым глазом Винсент. Элиоту в миг стало нехорошо: если бы Винсент хотел защититься, он давно отправил бы своего приемного братца в спячку, а потом доложил бы обо всем герцогу. Так он точно поднялся бы в глазах Бернарда Найтрея. - Тебе никто не поверит, ты приемный, - пробормотал Элиот, чувствуя, как горит огнем его рука, и Винсент отпустил ее. - Поверят, если я расскажу. Ключевое слово – если, - тихо произнес Винсент. - Если… Что? Что тебе нужно?.. - Ничего, братец, - с ласковой улыбкой произнес Винсент, касаясь кончиками пальцев лица Элиота. Тот вздрогнул, замирая, и Винсент довольно провел ими по его губам, чуть нажимая. Элиота едва не передернуло – не то от страха, не то от отвращения, но он ничего не мог поделать – Винсент был вовсе не тем, чьи предложения стоило отрицать. Сейчас Элиот был беспомощен, но, слава богу, не бесполезен. - Бездна, как ты красив, - прошептал довольно Винсент, и по спине Элиота пробежал холод. – Потому этот злобный комок волос тебя к себе подпустил? - Он не комок волос, - пробормотал Элиот, глаза прикрывая. Было что-то в пристальном взгляде алого и желтого глаз пугающее, и он вжался в стену, чувствуя дыхание Винсента. Про него ходило слишком много слухов, в том числе и про пристрастие к маленьким мальчикам, но Элиоту никогда не хотелось в них верить. Теперь же ему было страшно. - Я шучу, Элиот, - отстранился Винсент. – Я не собираюсь ничего требовать взамен. Элиот открыл глаза. - Я ничего никому не расскажу. - Ты врешь, - пробормотал Элиот. - Нет, Элиот. Я давно все знаю, - наклонился осторожно Винсент, подбирая с пола канделябр, и Элиот вздрогнул, когда тот замахнулся им. Не ударил Элиота – тяжелая вещь просвистела мимо, и Винсент будто с любопытством отметил: - Тяжелый, но неплохо сбалансированный и не выскальзывающий из рук. Хороший выбор, - а потом будто забыл про эти слова. – Я давно в курсе. Вы пару раз забыли закрыть дверь как следует, но, знаешь, иногда все бывает по паре взглядов понятно. Ванесса искренне считает, что этот мальчишка тебе верен, надо же, в ее понимании так выглядит верность. Ясно, почему она считает своего «Ганса» верным, он смотрит на нее так же, как ты на своего слугу, - рассмеялся тихо Винсент, - но суть не в этом. Мысли такие у меня возникли почти сразу, как ты притащил этого мальчишку в дом. Но кто же знал, что мои подозрения оправдаются, - осторожно коснулся он трезубцевой частью канделябра подбородка Элиота, - хотя, быть может, я просто более искушен, чем все в этой семейке. Справедливости ради скажу, что Эрнест более развратен, - Элиот едва сдержался, - но в искушениях мне равных нет. Я даже понимаю тебя. Мальчишка очень милый, его бы подстричь и приручить – был бы прекрасной игрушкой, - улыбнулся хищно Винсент, но, глянув в ледяные глаза Элиота, будто опомнился, - так что в этом ничего страшного нет. Я даже могу помочь вам, если вдруг потребуется помощь. Элиот сжал пальцы в кулак. - Почему? - Потому что ты всегда относился к Гилберту, как к ребенку, а не порождению Бездны. Потому что ты любишь Гила, а я люблю тебя, - сжал его плечо в ответ Винсент, нагибаясь и снова заглядывая в голубые глаза. – Все просто. - Нет. Почему ты не расскажешь? Этого недостаточно, ты обманываешь, - задрожали руки Элиота, и голос в голове вновь запел. «Он знает все. Он опасен. Элиот, ты знаешь это, ты сможешь с ним справиться, я обещаю!» Элиот скрипнул зубами. - Ты, - шагнул он к Винсенту, - ты знаешь все. «Он опасен». - Ты опасен. Ты причинишь вред, - свело судорогой руку Элиота, и он едва не вскрикнул, а Винсент отступил. – Ты должен назвать причину. Другую. Любовь – не причина. Я тебе не поверю, -отрывисто пробормотал он, сбиваясь. - Ты здесь потому, что любишь своего слугу. Любовь может быть причиной. - Я другой. Ты мне благодарен за то, что я не считаю вас отродьями, как говорят мои братья и сестра, но это слишком просто, - выпалил Элиот, чувствуя, как перед глазами встает аловатая пелена, - этого недостаточно. - Элиот, - остановился Винсент. И внимательно на сводного брата посмотрел. – Как думаешь, кого обвинят в твоем развращении, если твои ночные обнимашки всплывут? Элиот замер. Это было, черт возьми, еще проще, но куда весомее. Винсент просто не мог сказать о том, что было между Элиотом и Лео, никому, потому что сам окажется в опале. - Элиот, забери канделябр, - вложил ему в руку подсвечник Винсент, - и иди обратно. Успокой своего слугу. Он сейчас вряд ли даже может говорить. Представь, как ему плохо, как он боится – ты ему нужен, - сжались пальцы Элиота на ножке канделябра. – Или ты можешь ударить меня сейчас – и тогда тебе придется объясняться перед слугами и отцом, почему ты так поступил. Но ты точно не сможешь меня убить, - рассмеялся Винсент, наслаждаясь своей шуткой. А голос в голове Элиота согласился. «Ты не сможешь его убить». - Давай, Элиот, - подтолкнул его, стоящего на негнущихся ногах, в сторону его покоев Винсент, - иди. Но если понадобится совет – всегда можешь вернуться. И, если вспомнишь, я это уже тебе говорил, - наверняка расплылся в очередной лисьей улыбке он. А Элиоту только и оставалось, что согласиться.