И небо над нами не будет серым

Уже светало, а сна у Элиота не было ни в одном глазу. Он не знал, действует так на него страх или искренняя злость на Винсента, который опять сунул нос, куда не просили, но это точно заставляло его голову работать. Пусть в ней и не было мыслей из-за ледяного оцепенения, которое, казалось, даже застеклило глаза Найтрея-младшего, он сохранял ясность сознания. Он знал, что не заснет еще долго. Что не сможет заснуть. И ему это ничего не будет стоить – он не будет усталым или убитым, он будет обычным. Только Лео будет держать ближе к себе. Не отпустит его одного никуда, пока они не смогут вздохнуть спокойно, пока оба не поймут, что все хорошо и больше не нужно судорожно сжимать ладони друг друга в своих. Из-за темных штор пробился особо холодный луч света, и Лео открыл глаза. Элиот снял с него ночью очки – вот о чем он подумал в первый момент, а потом сжался, нащупывая руку Элиота на своем животе. Там, где она и была вчера. Твердая, как ладонь каменного ангела. Элиот не коснулся его плеча, а лишь склонился над Лео и внимательно посмотрел, как дрожат губы того. - Еще рано. - Я точно не засну больше, - ответил тот тихо. И закрыл лицо ладонью. Элиот мягко притянул его к себе. Пытаясь обнять, но Лео вяло начал выворачиваться, отталкивая его еле заметно, и забормотал: - Нет, нет!.. - Лео. Элиот просто позвал его по имени, и Лео открыл глаза, смотря в его ледяные. Это было жутко. Там не было Элиота, который улыбался. Там не было Элиота, который злился. Там не было Элиота, который гневался, швырялся вещами, фехтовал, читал романы про рыцарей, восхищался каким-то Зарксисом Брейком, спорил с родней, фыркал на каждый едкий подкол слуги. Там не было Элиота, который мог бы согреть его душу и развеять его страхи. Там не было Элиота, который мог бы дать ему пощечину, чтобы привести в чувство. Там был лишь Элиот, который мог прикрывать его своей грудью и защищать. Этот Элиот мог и убить. Лео не знал, откуда взялись эти мысли, но что-то подсказывало ему, что правда была близко. От этого становилось по-настоящему жутко. Но Элиот точно был готов ко всему, что могла подготовить ему чокнутая семейка. - Еще рано, - повторил он. - Я знаю, - еле слышно ответил Лео. - Сейчас мы встаем. Я помогу тебе собрать вещи и мы уедем в академию. Сегодня. Прямо сейчас, - четко произнес он, даже не спрашивая. Лео кивнул немного забито. Ему нечего было предложить. - Да. - Никуда не ходи без меня. Ничего не бери у Винсента или у любого другого моего брата, - произнес Элиот уже немного отстраненно. Только теперь Лео заметил, что он был во вчерашней одежде – как и Найтрей-младший. Они выглядели ужасно – а Элиот, похоже, и вовсе пролежал в одном положении целую ночь, но это было вовсе не важно. Это их сейчас не волновало, а причесаться они могли и по дороге в Латвидж. У Лео немного дрожали руки – не так, как вчера, но все еще мелко и мучительно. Его мысли отказывались собираться воедино, даже сами мысли с трудом существовали – Лео начал забывать, что значили те или иные слова. Он просто понимал, что сейчас не должен был отходить от Элиота ни на шаг, иначе сердце просто остановится. Ванесса тоже открыла глаза. - Боже, я и не думал, что ты так рано проснешься, - пропел Винсент почти дружелюбно, сидя на кровати у бедер сестры, и та дернулась, резко подскакивая на месте. Нервная. - Какой цеп… Бездна, Винсент, что… - начала бормотать она, а потом замерла, будто всматриваясь в одну точку. Винсент скрипнул зубами. Слишком умная. - О, бездна, - простонала Ванесса болезненно и дрожащее, тонкой рукой нажимая на свой висок, будто стремясь прогнать, прогнать картину, которая встала у нее перед взглядом слишком хорошо и четко. – Бездна, я же… Я же была в холле, и я… Я видела… Пальцы другой ее руки сжались, хрустнув нехорошо, и она в одно мгновение выпрямилась, садясь ровно. - Что такое, Ванесса? – процедил вежливо-заинтересованно Винсент. Он понял, что вопрос «что я делаю у тебя в комнате» уже у леди Найтрей отпал, как и необходимость в нравоучениях на тему «нужно убираться в жилом помещении хоть раз в год». - Я… Я видела, как Элиот и его дурень… - пробормотала она холодно, вздрагивая, и глянула на Винсента пронзительно. – Это ты меня усыпил. - Тебе не понравился сон, показанный Соней? – игриво повел бровями Винсент. Ванесса рассмеялась так, будто загремели все ее птичьи кости – зло и тяжело. - Сон? Нет, - опустила она ноги на пол, - это не сон. Это – то, благодаря чему я смогу вышвырнуть этого мальчишку из дома Найтреев. Он никогда… - дрогнул ее голос гневно, - не должен больше приближаться к Элиоту. Эта мразь очернила его. - Ух ты. И что же ты сделаешь? – спросил Винсент. Ванесса покосилась на него, а потом спрятала лицо в ладонях. Боже, эта девчонка умудрялась в один миг из сильной и опасной женщины становиться мелкой, ни на что не способной дрянью, которую начинало трясти уже не от гнева, а от ужаса. Она быстро осознала все… До конца. Винсент даже едва сдержался, чтобы не отвесить ей поклон. - Я… Я расскажу отцу… И Эрнесту с Клодом… - пробормотала Ванесса, прикрывая тонкими пальцами омертвевшие губы. Винсент улыбнулся. - А дальше? - Что дальше?! – воскликнула Ванесса, - дальше… Этого поганца отошлют обратно в приют, откуда он отправится прямиком на улицы Риверры, где ему и место!.. Винсент сделал вид, что задумался. - М, нет. Ванесса попыталась встать с постели. - Что значит «нет»?! Ты… Ты должен мне помочь, ты же тоже видел… Ты же любишь Элиота! – воскликнула она, нервно начиная теребить свои серьги. Винсент качнул головой игриво, а потом легко толкнул рукой Ванессу обратно на свою пыльную постель. Он редко спал на ней, в самом деле. Даже Эхо чаще него это делала. - Люблю. Я люблю его больше тебя, Несси. - Не зови меня Несси, - передернуло девушку, и она обняла себя руками забито. - И именно поэтому, - продолжил Винсент, - я говорю «нет». Ты не пойдешь к отцу. И ничего ему не скажешь. - Почему? – фыркнула Ванесса, пытаясь вновь казаться гордой, но все – поезд ушел. Она уже утратила личину стойкой железной леди. По крайней мере, на сегодня. Винсент больше не мог быть впечатлен, ну никак. - Потому что с этим мальчишкой Элиот счастлив. Потому что ради него Элиот пойдет на все. Потому что Элиот искренне желает его и зависит от него. И потому что без него Элиот просто умрет с тоски, - тихо произнес Винсент, поправляя роскошным жестом свои светлые волосы. - Ты не понял. Винсент перестал улыбаться. У него уже лицо свело из-за этой чертовой фальшивой улыбки, которая бесила его даже больше Ванессы и самого ее общества. - Прости? - Ты не понял. Почему я не смогу ничего сказать отцу? – поджала она губы. - Потому что ты любишь Элиота, как и я. - Наша любовь разная! – сорвалась Ванесса, - я… Я желаю ему добра! А ты… Поддерживаешь больные фантазии… - И именно поэтому ты хочешь, чтобы он был счастлив. Видишь ли, - оттолкнулся от спинки стула Винсент, соскакивая с него, и встал грозно над Ванессой. Он был не только выше. Он был грознее, ловчее и опаснее. И он был мужчиной. - Видишь ли, Несси, - ласково повторил он, наслаждаясь секундным гневом на лице сводной сестры, - я правда люблю Элиота. И ты тоже. Наша любовь разная, но, как бы мы его не любили… Знаешь, что произойдет с Элиотом, когда ты расскажешь обо всем отцу? Ванесса сглотнула. - Его накажут. А потом найдут нормального слугу. - Нет, глупая, - едва сдержался, чтобы не назвать ее дурой Винсент, - все будет не так. Его слугу вряд ли отправят в детдом или на улицу, его по-тихому убьют, чтобы не было свидетелей такого позора. Чтобы сын Найтреев, да желал мужчин! Ужас, - усмехнулся Винсент. - Ты никогда не марала руки, но твои братья и мы с Гилбертом – не раз; и ты это знаешь, белоручка, - повел он рукой, пытаясь коснуться светлого личика девушки, и та замерла, как кролик перед удавом. – А что будет с Элиотом? Кроме безграничной тоски, конечно. - Накажут, - повторила Ванесса, чувствуя, как суше становится во рту, и брезгливо поморщилась, когда ладонь Винсента коснулась ее лица. Винсент провел пальцем по ее щеке. - Его отправят в лечебницу. Для душевнобольных или же специализированную. Потому, что за Найтреями слишком много шпионят, и другого выхода не будет – все Дома будут в курсе буквально через неделю, а так вы хоть сможете отказаться от «больного» Элиота. Здорово, правда? – перешел на шипение Винсент, - Ты его больше никогда не увидишь, а если и увидишь, он будет овощем. На нем будут испытывать чудеса новых направлений медицины – этой вот психиатрии. Знаешь, какое лечение влечения к мужчинам сейчас популярно? – скрипнул он зубами, уже почти рыча. – Электрошок! Да, человечество забавное, - резко схватил он сестру за ухо, и та оцепенела хватанула воздух губами, - только нашло новый источник энергии, но испытывают его в лечебницах! Господи, да даже у богатеньких Безариусов нет ламп в поместье, одни свечи, - фыркнул он. – А у Элиота будет. А еще его могут там ненароком убить, или кастрировать, или изувечить иначе. Конечно, если Элиот окажется в лечебнице, туда попаду и я, ведь это я «наверняка подал дурной пример и развратил нашего любимого сынишку», - передразнил герцогиню Винсент с уже нескрываемым отвращением, - а ты будешь и рада. Но ты правда, дура, - рявкнул он, - хочешь, чтобы с Элиотом сделали все это?! Он смотрел Ванессе прямо в глаза, а она, похоже, и забыла, что они оба у него разные. Большинство людей видели только красный у Винсента, забывая про нежный и мягкий желтый – что же, Винсенту было, чем пугать. Леди Найтрей вытянулась, как струна скрипки, в его руках, и сжала тонкими пальцами простынь, не моргая. - Н-нет, - наконец, проронила она. Винсент дернул ее за волосы, и Ванесса вскрикнула хватаясь за его руку. - Да ладно, не так уж больно, меня Эрнест больнее таскал, - бросил Винсент. – Так к какому выводу ты пришла? - Я… Я не скажу отцу, - выдохнула Ванесса, с ненавистью глядя на сводного брата. - Боже, сколько злости во взгляде! – удивленно изрек тот. – А ведь я только что предотвратил издевательства над твоим братом, которые он мог получить из-за твоей глупости! - Я не глупая, - разъяренно прошипела Ванесса, резко дергая руку Винсента, и тот воскликнул. Ему почти показалось, что кость хрустнула – но, даже если было и так, страшно было не это. Рука заживет, причем быстро. Быстрее, чем у обычных смертных. - Котенок рыпается? – поинтересовался он игриво, и Ванесса, убедившись, что из-за судороги пальцы Винсента на ее волосах разжались, резко развернулась и дала ему звонкую пощечину. А потом поднесла ладонь к себе. - Ты… Ты омерзителен! – проступили слезы на ее глазах. Не от страха или боли она плакала, нет. Она плакала со злобы, и вот это уже Винсенту нравилось. Это было интересно. Она вышла, хлопнув дверью, а Винсент устало сел на кровать. Попробовал согнуть левую руку – боже, она и правда ее сломала!.. Надо же. Только Ванессе это знать было не обязательно. - Эхо, - позвал он. Та шевельнулась в углу комнаты. - Если потребуется, используй Долдем, - сказал он, и Эхо покорно ответила ему из угла. Ванесса не была надежным человеком. Нет, она не болтала, как бездумная девица, но… Винсент правда был рад, что она любила Элиота так сильно. И что она все еще понимала что «больной» на свободе лучше, чем «здоровый» в клетке.