За что тебя ненавижу...

Саша

      Испортившееся в школе настроение дома упало вообще ниже нуля, потому что Саша на свою голову спросил у Максима, где живёт Глеб. Он был свято уверен, что брат уже в курсе новой выдумки дружка, но тот удивлённо моргнул и принялся вызванивать Глеба… дабы узнать его адрес. Странно как-то, Саша был уверен, что дружили они со средней школы, так почему же Максим до сих пор не удосужился побывать дома у лучшего друга?       Ответ пришёл, когда они с Максом вышли из такси (можно подумать, нельзя было явиться с меньшей помпой! Сюда и на маршрутке вполне доехать можно было — по объяснениям Глеба; а ещё лучше — вообще пешком прогуляться, ноги б не отпали, тем более у речки, пусть и заросшей камышом — хороший ориентир, не заблудишься).       — Ох у тебя и развалина! — весело сообщил брат вышедшему их встретить Глебу. Парень недовольно воззрился на товарища. Возможно, Саше только показалось, но тот почему-то был недоволен присутствием Макса.       — Ну уж простите, что не хоромы, — слегка окрысился в ответ он, окинул мрачным взглядом Сашу, точно ожидая высказывания по поводу своей обшарпанной пятиэтажки ещё и от него. Саша промолчал. Ему старое облезлое здание с посыпавшейся по углам штукатуркой… понравилось. Такие многоэтажки есть везде и всюду — старые, неухоженные, вернее, ухоженные, но каждая квартирка следит только за своим отрезком пространства, поэтому пестрят стены этих панелек разноцветными заплатками выкрашенных с колером стен, а, бывает, нет денег или лень — и между зелёными и фиолетовыми квадратами пространства выедают глаз грязно-жёлтые межпанельные швы. Кто-то захотел выделиться и остеклил изначально открытый балкон — и выкрасил рамы в ядовито-зелёный или яркий красный цвет, кто-то про свой балкон вообще забыл и ржавеет тот под дождём и ветром, заставляя каждый раз вздрагивать идущих по дорожке от въедливого ржавого скрипа над головой. Во внутреннем дворике обязательно растут старые, за полвека, деревья, закрывающие тенью и дома, и дворик, и даже детскую площадку в самом его центре. И люди здесь тоже друг друга знают. Обязательно найдётся свой склочный старик и всем на свете недовольная бабка, молодая, замученная ребёнком, мамочка, забулдыга под кустом шиповника или шалопай-пятиклассник со свистуном в зубах и рогаткой в кармане. Все они обязательно грызутся между собой и всё же представить их друг без друга невозможно…       Когда-то давно, в своё самое первое лето в той школе, когда родители решили не забирать Сашу домой, его в гости пригласил сосед по комнате. Жил он недалеко, всего в десяти километрах, смены климата и ухудшения здоровья ему не грозило, поэтому уехать Саше разрешили. Там тоже была такая пятиэтажка, разве что ещё и плющом заросшая — старый куст упрямо плёлся по углу дома. Они любили лазить по нему, пока однажды Сашин друг не сорвался и едва не разбился. Им тогда обоим здорово влетело. Папа приятеля ещё и ремнём приложил. Обоим, чтоб неповадно было. Давно прошло то лето и друга у Саши уже тоже не было, но он до сих пор вспоминал об этой семье с теплом, с которым никогда не думал о собственной, вроде бы такой же большой и дружной.       Их собственный дом был большим, как хотел отец, и светлым, как требовала мать. И неуютным, как казалось Саше, холодным. Возможно, он просто слишком долго жил отдельно, но старая двухкомнатная квартира на пятом этаже, куда привёл их Глеб, показалась ему куда теплее и обжитее, чем хотя бы собственная здоровенная спальня. Мебель из хрупкой ненадёжной прессовки заботливо подклеена и приколочена, ничего нигде не отпадает и не отваливается. Саша вспомнил свою многострадальную тумбочку в общежитии — ручка в ней отпала уже к вечеру, когда новую мебель привезли со склада, а через день ящик с вещами вообще развалился на сегменты и они с соседом долго над нею колдовали, чтобы собрать воедино и не получить нагоняй от смотрительницы этажа. Дорожка в прихожей вытоптана, но не от старости, а потому что не самая качественная — самая обычная дорожка.       — Иди давай, — Максим грубо толкнул его в спину, прошёл сам. Не разуваясь.       Саша затормозил, не спеша, тем не менее, разуваться сам — просто не хотел проходить внутрь.       — М-да, — многозначительно высказался Максим. — Не сладко тебе тут, брат, не сладко.       Саша при слове «брат» дёрнулся, глянул на Глеба. Возможно, он ему немного позавидовал — его самого давно исключили из списка родни. Впрочем, он не страдал меланхолией и разучился цепляться за привязанности. Не нужен? До свидания.       — Долго там топтаться будешь? — раздражённо рявкнул на Сашу Глеб.       — А Карамелька нас боится, — мерзко хихикнул Максим.       Саша молча ощерился. Будь его воля, сидел бы он дома, но едва Максим заслышал, что предстоит веселье, как сам чуть от радости не закудахтал, даже собственноручно собрал сумку «для занятий». А по дороге остановил такси и купил в магазине несколько бутылок пива. После этого Саше вообще ехать куда-то расхотелось.       — Ну, чего рожу скорчил? — Максим как раз скинул с плеча Сашину сумку, достал из неё звякнувшие бутылки.       Глеб нахмурился, покосился на пиво.       — Обувь сними, — буркнул, и ушёл на кухню за открывашкой.       Саша секунду смотрел, как Максим возится с бутылками, пристраивая их у трельяжа, потом решился и осторожно провернул ручку входной двери.       — Куда намылился? — стегнул насмешливый голос брата.       — Домой, — оборачиваться он не хотел, но тяжелое дыхание Максима обожгло затылок. Его без обиняков подцепили за шиворот и толкнули в коридор, прямо под ноги вернувшемуся Глебу.       — Что-то случилось? — ни переживаний в голосе, ни удивления.       — Карамелька удрать хотела, я подумал, что без неё скучно будет.       — Выпустите меня, — стараясь держать себя в руках и не хамить, потребовал Саша. Глеб склонился и так же грубо, как и брат минуту назад, подцепил его за узкое горло водолазки. Саша дёрнулся, одежда затрещала по швам.       — Ишь, свободолюбивый, — удивился Глеб, но пальцев не разжал. Поднял парня и толкнул в свою спальню.       Окно здесь было зашторено плотными жёлтыми занавесками, отчего спальня окрашивалась в тёплый янтарный свет и выглядела ещё уютнее. Под окном стол, у стены диван-кровать, между ними зажата тумбочка. У другой стены комод, над ним полка с учебниками. В углу в кресле — старая захватанная гитара. А вот струны блестящие, серебряные, — мельком отметил Саша, — рабочие. Вообще-то, комнатка была маленькой и перегруженной, места здесь оставалось разве что зайти и выйти — всё остальное занимала мебель, вроде бы и необходимая, но жить в двух метрах пространства Саше было… непривычно. Дома его спальня была размером с мельком увиденный здесь зал, в общежитии хоромы были вполовину меньше, но и жили там втроём… И всё же, как этого не хотелось признавать, закиданная мебелью и вещами комната ему понравилась.       Его опять грубо оттолкнули в сторону.       — Может, ты меня всё же отпустишь? — не сдержался Саша, потирая ушибленное плечо. Глеб мрачно сверкнул глазами, подступил к разложенной кровати, немного над ней помудрил — и сложил. В комнате сразу прибавилось места, даже дышать легче стало.       — Наивный ты, Карамеля, — доверительно сказал ему вошедший следом за другом Максим. — Ну отпустим мы тебя, а нам что делать?       — Пить, — хмуро буркнул Саша.       — И ты с нами будешь, — расплылся в коварной ухмылке братец.       — И не подумаю!       — С чего вдруг? — ещё больше развеселился Максим. — Неужели ты у нас действительно такая паинька? Не куришь, не пьёшь. Ай-ай-ай, я прямо себя ущербным чувствую.       Саша заскрипел зубами. Уж брат-то знал, что курить он даже не начинал из-за астмы, а алкоголь не принимал организм. Глеб спокойно заправлял диван — его совершенно не волновало, что Максим специально цепляется к брату.       — Брезгую! — не удержался и отгавкнулся тот.       Макс злорадно сузил глаза, и Саша тут же раскаялся, что опять не сдержался. В отличие от Глеба, он доводил его постепенно, словно поджаривая на медленном огне. Максим не разменивался на сравнительно безобидные детские пакости вроде того же вымазанного клеем стула — он имел возможность действовать на нервы круглосуточно, чем бессовестно и пользовался. Позавчера подсунул свои сигареты, точно зная, что отец вечером проверит сумку, вчера спёр мобильный и запер в классе, и Саша ждал, пока уже на закате не прошёл проверяющий и не открыл дверь кабинета. Дома ему опять влетело от отца, а он даже не мог сказать, что это проделки Максима, потому что Максим первым же и поднял тревогу, «волнуясь», где так долго пропадает младший братишка. Теперь к безграничной своей радости, он мог делать гадости ещё и по дороге в школу и из неё, потому что с недавних пор Саше запрещалось ходить без старшего брата.       — Странно даже, — задумчиво заметил Максим, откидываясь на диване. — Подружка твоя моей компанией не брезговала. — Заметил непонимание на лице Саши, растянул губы в похабной ухмылке и великодушно объяснил:       — Вчера мы с ней неплохо в библиотеке зажгли.       — Кури меньше всякой гадости, — приторно прощебетал Саша, — чтоб тебе всякая ерунда не мерещилась.       А перед глазами против воли встало заплаканное лицо Майи. Она отпросилась с уроков и ушла домой, а сегодня вздрагивала от любого шороха и старалась держаться подальше от одноклассников, зарывшись в учебники. Не сказать, чтоб он так сразу воспылал к ней любовью или она его вообще привлекала, как девушка. Просто с ней ему было непривычно удобно. Просто когда-то ему тоже нравилась девчонка с весенним именем…       В груди знакомо сдавило сердце, точно лёгкие стали в два раза больше нормы, заполнив собой всё вокруг. В висках застучала кровь. Этот гад обидел его подругу. Пусть не подругу, пусть приятельницу. Майе и так не повезло, что он обратил на неё своё внимание — тут же местная королевка красоты окрысилась, так ещё и этот гад решил допечь.       — А она ничего, — ядовито добил Максим, любуясь побелевшими костяшками на Сашиных кулаках. — Мешки носит, но под ними очень даже лакомые кусочки.       И облизнулся.       В голове даже щёлкнуть не успело — Саша молча бросил тело вперёд, метя кулаком в наглое самодовольное лицо. В стёсанных костяшках полыхнуло болью. Саша редко кидался на брата с кулаками — наученный горьким опытом, он старался отмалчиваться. Слишком горячий, в детстве он постоянно получал ремня от отца за то, что ударил брата, поэтому давно приучил себя не обращать на его издёвки внимания, а если и огрызаться, то коротко и ядовито, чтобы отбить охоту цепляться.       Но сейчас Максим перегнул палку. Не ожидавший, что всё-таки доведёт брата, он пропустил удар, успев только немного отпрянуть, и получил не в нос, а в скулу. Саша был невысоким, худеньким, и прыгнул через полкомнаты, но сложенный диван под ними скрипнул и ощутимо прогнулся, где-то внутри предсмертно треснула перекладина. Едва закончивший заправлять его Глеб, ругнулся, развернулся и перехватил разбуянившегося гостя за талию. Попытался отцепить, но взбеленившийся парень только сильнее вцепился в брата, стараясь достать пальцами до открытого горла.       — Да отклей ты его от меня! — взвыл Максим, совсем как Глеб, когда Саша кусанул его за ногу. Сейчас он был в таком же невменяемом состоянии — развернулся и, не слишком соображая, боднул под челюсть уже второго своего мучителя.       — Вот же ж засранец мелкий!.. — ругнулся тот, перехватил драчуна удобнее, до хруста сжимая руками рёбра, и оторвал от Максима, и вообще от пола. Позволил взбрыкнуть ногами… удариться об тяжеленный стол.       Слизнул с уголка прикушенной губы солёную капельку.       — Неси пиво, — зло кинул приходящему в себя Максиму. — Сейчас мы этого мелкого гада накачаем.       — Пустите меня!       — Цыц! Сам сюда пришёл!       В тот момент он понял, что никто ему не поможет. Что бы там ни было, Глеб был… странным типом, не похожим на брата. Да, он методично отравлял ему жизнь — сплёвывал обидные прозвища, учебники зачем-то порезал, натравил на него какого-то извращенца. Саша плохо ладил с собственным языком — гадости с него слетали быстрее, чем он соображал и замолкал, вот громиле и не понравилось, что его петухом потасканным обозвали, видать, сидел — такие вообще болезненно на подобные заявления реагируют. Он тогда чудом целым остался — мужик споткнулся и брякнулся, а пока он матюгался из-за отшибленного пальца, Саша удрал. Глеб после того его чуть по стенке не размазал, хорошо Майя мимо шла и он нашёл повод удрать.       — За юбку прячешься? — презрительно бросил тогда Глеб.       — А ты под дудку моего братишки пляшешь, — не остался в долгу Саша.       И всё же Глеб был другим. Иногда казалось, он готов размазать по стенке, а в другой момент сам же утаскивал на руках в медпункт.       Возможно, он действительно ненавидел Сашу. Просто так, ведь бывает же, что человек раздражает сам по себе. Он привык, что всех и всегда раздражает…       Сашу повалили на диван. Зря он брыкался и отворачивался. Глеб от всей души ткнул кулаком в бок, чтобы он перестал выкручиваться юлой. Надо было успокоиться, затихнуть, чтобы Глебу с Максом просто расхотелось его мучить. Саша на собственной шкуре знал, что покорные жертвы не интересны, к ним быстро остывают и отпускают, если же трепыхаться — только сильнее раздражаешь. Может, он бы и замер, но Глеб дёрнул его за ноги, подмял под себя и сел сверху, захватив в тиски ещё и запястья.       …Тогда всё тоже началось по глупости. И первым ударил тоже Саша. Лучше бы себя потом ножом полоснул…       В губы толкнулось стеклянное горлышко, противно завоняло пивными дрожжами.       — Пустите меня!!! — не слыша сам себя, закричал он. Жидкость пролилась в рот, потекла по горлу, раздражая заднюю стенку пищевода. Попавшее мимо рта пиво стекло по лицу на шею, залило водолазку. Собрал остатки выдержки, набрал полный рот гадкого пойла и наослепь плюнул в склонившееся над ним лицо.       — Сука! — матюгнулся Максим, тыльной стороной ладони стирая плевок с глаз. — А ну-ка дай мне его сюда… — Чуть подтянул упирающегося Сашу, зафиксировал его голову между коленей, вставил горлышко в рот, чтобы не мог избавиться, и запрокинул бутылку.       …Два склонившихся над ним лица, злых и невменяемых. Две пары жёстких сильных рук, ломающих тело.       Сначала это тоже была драка — глупая ссора из-за подружки. А потом его вот так же скрутили и разложили по кровати. Разве что не пивом накачали, а дурью…       Мягкий янтарный свет комнаты полыхнул и погас, в висках всё громче стучала кровь, сердце рвануло о рёбра, дёрнулось и замерло, внутри тягуче заломило от нехватки воздуха — слишком противно, до ужаса знакомо. Последний вдох был тугим и болезненным.       — Макс, стой!!! — хватка на ногах ослабла, тяжесть переместилась вверх, смыкнула полуодурманенного, задыхающегося парня на себя, выливая на него же остатки пива, потрясла за плечи. — А ну, дыши давай!       Грудь словно набили стекловатой — ни вдохнуть, ни выдохнуть. И ощущение раздуваемого внутри шара, забравшего себе весь воздух. У Саши давно не было приступов, так давно, что он поверил в своё выздоровление.       — Где его ингалятор? — рявкнул над ухом Глеб. Максим нервно огрызнулся в ответ. Ха-ха, уж кому как не ему знать, где ингалятор — уже неделю лежит утопленный в унитазе. Глеб выругался.       — Марш на кухню! Нужен тёплый чай.       Сам он подхватил Сашу, усадил на диване, больше прижимая к себе, чтобы не упал, свободной рукой подложил между спиной и спинкой дивана подушку.       Сжимаемая спазмом грудная клетка расправилась, дышать сразу стало легче. В мир начали возвращаться краски.       — Придурок! — не удержался после минутной тишины Глеб. — Какого хрена ты так бурно реагируешь? Не насиловать же мы тебя, в самом деле, пытались?       Саша прикрыл трясущейся рукой глаза. Дыхание восстанавливалось медленно, внутри хрипело на разные лады, дышать было больно и противно.       — Если бы вы попытались меня изнасиловать, — тихо, но, как обычно, спокойно, сказал он, — я бы вас прирезал…