А вокруг - только море...

Больно. Отчего же так больно? Стены комнаты словно сжимаются, а потолок нависает так угрожающе... Галлюцинации? Сколько он уже нормально не ел и не спал? Неплотно закрытая дверь в комнату приоткрывается под напором ветра, и возникает сквозняк. Его волосы чуть растрепываются, а кожа под одеялом покрывается мурашками. Ветер пахнет океаном - он улавливает этот ненавистный солоноватый запах и глубже зарывается в постель. Ему холодно, но этот холод внутри. Они похоронили его на следующий же день, вместе закопав его обмотаное белой тканью тело недалеко от особняка, на холме. После завершения обряда, просто постояли рядом пару минут и разошлись по разные стороны. Если задуматься, Дженсен старался не показываться ему на глаза в течение последних недель, да и он сам, если быть откровенным, избегал его общества. Смерть родителей, смерть его лучшего друга... Именно сейчас ему удалось прочувствовать всю горечь от их утраты, особенно из-за Роше. Кажется, будто вместе с Себастьяном из его жизни ушли и надежда, и вера в счастливое будущее. Что с ним, в самом деле? Почему он не может найти в себе силы взять себя в руки и справиться с этим? - Дженсен, - еле слышно зовёт он; пересохшие губы неохотно размыкаются. Даже будь зеленоглазый в этой комнате, он бы не услышал его сейчас. - Дженсен! Он встает с кровати, потирая наполовину скрытое гипсом левое запястье - в этих тисках уже нет необходимости, он чувствует, что полностью восстановился. Делает пару шагов к покачивающейся двери, оборачивается к давно остывшей еде на столике – аппетита все еще нет, но он понимает, что продолжаться так больше не может. Он поест позже – когда найдет как всегда ушедшего куда-то парня и... И что? Остановившись посреди коридора, он посмотрел в окно, к своему удивлению обнаружив изчезнувшие цветы. Грядки и клумбы были пусты и аккуратно убраны, выделяясь на фоне уже приобретающих желтоватый и красноватый оттенки деревьев – прошло так много времени с тех пор, как он обращал внимание на подобные мелочи. Верно. Несмотря ни на что, жизнь продолжается – лето сменяет осень, солнце – дожди, и это не остановить. Ему стоило понять это намного раньше. Он продолжает жить, несмотря на смерть практически всех его близких – он все еще не уверен насчет Ричарда, но позволяет надежде существовать где-то в глубине своего сердца. Это лучше, чем предаться отчаянию и позволить ему овладеть им. По пути в спальню Дженсена он замечает еще больше изменений в облике дома – новые шторы на окнах, посуда на столе в гостиной, которую он раньше не видел, картины на стенах – теперь на них больше теплых, осенних тонов, навевающих уют и покой. Словно очнувшись от долгого сна, он прикасается к холодному стеклу кончиками пальцев и смотрит, впитывает, желая наконец-то тронуться с насиженного места и двигаться дальше. Он устал переживать, устал хандрить и предаваться тоске – ничто не стоит на месте, и он не будет. Смерть Себастьяна стала серьезным ударом для него, но жизнь не преподнесет ему ничего, что он не сможет выдержать. На смену тьме всегда приходит свет, и все, что ему остается – это позволить ему войти в свою жизнь. Он поднимается по лестнице, чувствуя облегчение в груди, словно весь этот груз в одночасье перестал давить, оставив после себя место для чего-то нового. Время не отберет у него воспоминания, но поможет ему пережить то, что они навевают. - Дженсен? – он стучится, вовремя вспоминая о том, что невежливо врываться в чужую комнату. Однако за дверью раздается лишь непонятный шелест и скрип, и ни намека на то, что ему позволяют войти. Он мнется на пороге еще минуту – может, это ветер шумит, а не хозяин комнаты? – и входит. “Как он может сидеть в таком холоде? ” – Миша ежится от пробравшегося под одежду ледяного ветра с улицы, неслышно подходя к сидящему к нему спиной и усердно что-то пишущему парню. Он задумчиво склонил голову, не решаясь приблизиться к Дженсену. Они толком не виделись последнее время, и сейчас он понимает, что скучал, но отвлекать его кажется таким кощунством... Отчего-то вспоминаются их обьятия тогда, три недели назад, а так же смущение, горечь, вернувшаяся безудержная боль, что обосновались в его сердце после того, как ему пришлось отстраниться и попросить прощения. Где-то внизу звонко поет кукушка на старинных часах, откопанных парнем около недели назад в одном из подвалов, заставив Мишу вернуться в реальность. Он глубоко вздыхает и, наклонившись, робко трогает тут же подскочившего от страха зеленоглазого. - Привет, - его лицо вдруг оказывается слишком близко, и он, смутившись, отстраняется. – Прости. Он действительно не хотел его пугать, но что вышло, то вышло. Так странно вновь чувствовать на себе чей-то взгляд, наполненный тревожным ожиданием – он и сам не знает, что говорить и что делать. Дженсен изменился за это время, что они не виделись. Его волосы сильно отрасли и свисают до самых бровей; отдельные прядки отливают золотистым даже в таком тусклом освещении, как сейчас. Миша ловит себя на том, что не может оторвать от него взгляда, с жадностью всматриваясь и запоминая каждую черточку его лица. Кажется, не только он похудел за прошедшее время – парень выглядит утомленным, будто не спал всю ночь и непрерывно работал. - Как ты? – непроизвольно вырывается у него, а рука тянется к его плечу. Ему хочется позаботиться о ком-то, кроме себя, сделать кому-то что-то приятное, и Дженсен – идеальная кандидатура, поэтому он не может отказать себе в прикосновении. Парень отмирает и тянется к большой тетради, вырывая из нее лист – Миша хочет было спросить об их блокноте, но сам находит его взглядом – отброшенного в угол комнаты за ненадобностью и покрытого пылью. В груди что-то сжимается от боли, когда он понимает всю символичность этого поступка – фактически, он оттолкнул от себя Дженсена точно так же, как тот выкинул эту тетрадь, с помощью которой они общались. До сегодняшнего дня, сколько раз он отказывался от его помощи? Оставляя несъеденную еду, не реагируя на нерешительный, тихий стук в дверь и его появление в своей комнате? Это прекратилось почти сразу же, как началось, и теперь он понимает, почему – Дженсен начал думать, что бесполезен. ” Вы почти не ели последнее время. Более уместно спросить, как вы? ”. - Лучше, чем могло бы быть, - он невесело смеется, опускаясь на колени. Дженсен тоже разворачивается к нему всем корпусом. – Я должен извиниться перед тобой. Снова. Мне следовало принять твою заботу, и сейчас я понимаю, что ты хотел помочь. Себастьян... – он сглатывает; слышать его имя из собственных уст все еще больно, но в этом нет ничего удивительного, ведь так? – Себастьян был для меня самым близким человеком, и я запаниковал. Мне страшно, Дженсен. Я не знаю, что еще меня ждет, и я безумно боюсь испытать эту боль снова... Теплая рука на собственном запястье не должна успокаивать так хорошо, но Миша мгновенно замолкает, понимая, что еще чуть-чуть – и он бы снова сорвался. Он накрывает его ладонь своей, когда видит первый намек на раскаяние на красивом лице. - Ты не сделал ничего плохого, Дженс, - он мягко улыбается, хотя знает, что выйдет скорее жуткая гримаса. – Все хорошо. Он говорит это и для себя тоже. Ему нравится касаться Дженсена и нравится, когда тот прикасается к нему, хоть это и случается редко. Он чувствует себя таким... Защищенным – да, вот правильное слово. Сердце отчего-то бьется сильнее, но это приятное чувство. Он смотрит ему в глаза, но не говорит больше ничего, опасаясь спугнуть парня. Он просто надеется, что тот сможет прочитать в его взгляде все то невысказанное, что вертится у него на языке, но не произносится вслух. ”Ты нужен мне” – он не хочет просить многого, лишь о его присутствии рядом с собой. ”Поговори со мной” – он хочет понять его чувства. ” Пожалуйста, позаботься обо мне...” – ему это необходимо. Миша знает, что будет чувствовать себя неловко, узнай тот о его мыслях насчет себя, но стыда не почувствует. Дженсен вдруг выдыхает, и этот звук кажется неожиданно громким в царящей до этого тишине. Миша отпускает его руку сразу же, как только тот делает первое движение затекшей кистью и тянется к ручке, чтобы написать еще что-то. ” Я приготовлю ужин, Миша”. - Спасибо, - он выдыхает с облегчением, и улыбается одними уголками губ – то, что он зовет его по имени определенно хороший знак. Парень ловит его взгляд и замирает на мгновение; его губы приоткрываются, словно с них вот-вот сорвутся какие-то слова, но... Ничего не происходит. Конечно, не происходит. Миша грустно смотрит ему в спину, когда тот идет к двери, и поднимается следом. Всегда ли он был немым, или же что-то очень сильно на него повлияло? По правде, он задавался этим вопросом уже не первый раз, но расспрашивать опасался. Шум посуды не кажется раздражающим; он сидит, оперевшись подбородком на собственные ладони и наблюдает за каждым движением изящных рук парня, отмечая каждую мелочь. Ему хочется знать о нем больше – о его привычках, предпочтениях, вкусах, желаниях... Это даже пугает – то, как сильно он интересует его. - Мне нравится, как ты изменил здесь все, - Дженсен поднимает на него взгляд и кивает – слишком серьезный, как и всегда. – Дженсен... Он чуть краснеет, когда тот показывает, что внимательно слушает. - Я хочу увидеть твою улыбку, - он все-таки говорит это, опуская глаза в пол. Может, он слишком спешит с откровениями, но он не любит тянуть. Он поднимает взгляд лишь тогда, когда на стол перед ним опускается клочок бумаги, исписанный чуть более неровным почерком, чем обычно. Парень продолжает готовить, но уже спиной к нему. “Вам не понравится то, что вы увидите. Никому не нравилось.” - Я не узнаю, пока не увижу, Дженсен, - возражает он, поднимаясь. Услышав его шаги, тот еще больше напрягается, вцепившись в край кухонного стола. Брюнет замирает, ожидая, что тот напишет еще хоть что-то, но этого не происходит. Обидел ли он его своей просьбой? Он стоит и уже хочет тронуть его за спину, но тот вдруг тянется к карману и вновь начинает что-то строчить, почти не отрывая руки от бумаги. Любопытсво внутри Миши просто зашкаливает, но он терпеливо ждет. ”Почему вы говорите мне это? Я запутался. Я не успеваю за вами, Миша. Вы говорите, что хотите видеть мою улыбку, но я не понимаю, зачем. Почему вы хотите узнать меня?”. - Потому что я хочу стать твоим другом, - просто отвечает он, положив листок на стол. – Я хочу, чтобы ты улыбался мне. Это нормальное желание. Он подходит чуть ближе и кладет руку на плечо, прося его обернуться. - Я пойму, если ты не желаешь изменить наши отношения с рабочих на дружеские, но не брошу попытки переубедить тебя. Я не знаю, случилось ли что-то в прошлом, что заставило тебя разочароваться в людях, но я не позволю этому повториться, - парень вздрагивает и с испугом смотрит ему в глаза. Взгляд брюнета тверд, когда его рука переходит с плеча на запястье и сжимает его. – Я не тиран и не деспот, и ты всегда сможешь уйти, если не захочешь терпеть меня. Я просто прошу – доверься мне и позволь узнать тебя настоящего. Нам обоим стоит начать жизнь с чистого листа, почему бы не сделать это вместе? Он вздыхает и отпускает его, взъерошивая свои и без того не расчесанные волосы. У него нет большого опыта в подобных речах, но сейчас она подействовала так, как он и планировал, судя по немного ошарашенному и растерянному виду парня. За спиной Дженсена пищит духовка, оповещая о полной готовности блюда, и он поспешно хватает прихватку и вынимает противень. Миша не знает, отчего именно его щеки покрылись румянцем – из-за обдающей жаром печи или его смущающего предложения, но он абсолютно серьезен, предлагая нечто подобное. Он наконец нашел у них что-то общее – что бы ни случилось в прошлом зеленоглазого, он абсолютно точно был несчастен на протяжении этих лет, как и Миша. В душе они оба страдают из-за этого, но брюнет не хочет оставлять это и не хочет, чтоб это оставалось у Дженсена. Он может и хочет подарить ему новые возможности, хоть и не представляет, почему и как именно он собирается это сделать. Это просто кажется правильным. Они вместе накрывают на стол. Миша выбирает тарелки с осенними листьями и высокие бокалы для красного вина, которое Дженсен приносит из кладовой по его просьбе. Он не ждет от него мгновенного ответа, и поэтому не говорит больше ничего. Когда он смотрит на еду, у него не просыпается аппетит, но стоит ему увидеть взгляд парня, направленный на его застывшую в воздухе вилку, он, понимающе улыбнувшись, подносит ее ко рту. ”Вы похудели” – он согласно кивает в ответ на записку парня, которую тот пишет ему после ужина. Он мужественно съел все, что Дженсен ему подал, хоть этого и было слишком много после вынужденной диеты. Он слегка усмехается, когда понимает, что означает эта фраза на самом деле – ”Я помогу вам вернуться в норму”. *** ”Что происходит?” – он опускает кулаки на стойку, пока Миша не видит, и шумно выдыхает. Его до жути пугает то, как легко он готов поверить брюнету – будто и не было этих ужасных трех недель, в течение которых он не находил себе места от беспокойства и незнания, что делать. Ему нечего было предложить, нечем было помочь Мише справиться с накатившей на него депрессией. Он делал все, что мог – старался подбодрить его вкусными обедами и старательно выполнял всю свою работу – вот только толку от этого не было. А сейчас... Сейчас они словно поменялись местами. Его хозяин, может, и понял истинную причину его беспокойства, но это отнюдь не облегчает его давящее чувство вины. В тот день, когда они нашли труп на берегу моря, он не смог помочь ничем, кроме как позволить брюнету прикоснуться к себе и подарить ему первое обьятие в своей жизни, если не брать в расчет семью. Несмотря на то, что он не был знаком с тем мужчиной, частично боль Миши передалась и ему. Он никогда ранее не знал и не видел, как чувствуют себя люди после потери кого-то близкого, и до сих пор шокирован тем, насколько это ужасно. Он хотел избавиться от этого груза, но по-настоящему смог сделать это только сейчас, увидев на лице хозяина слабую, но все же улыбку. ”Что мне делать?” – решение так и крутится в голове, но рисковать он совершенно не готов. - Я здесь, - слышится сзади. Он оборачивается, глядя в пол, зная, что опять покроется постыдным румянцем, если посмотрит ему в глаза. – Я тут подумал... Это ничего, если я попрошу тебя растопить камин в гостиной? Знаю, и так работает отопление, но... Он поспешно кивает. Камин... ему нравится эта идея. Возможно, он даже может предложить Мише пожарить над огнем пастилу – он редко ест сладкое, но к пастиле пристрастился с детства. Ненадолго отлучившись за дровами, он оставляет хозяина в гостиной и спускается вниз, к гаражу – у него есть много дров, в основном обломки вынесенных во время штормов деревьев. Он садится на корточки и проводит пальцами по всей длине бруска – эти недавно собранные, все еще влажные. ”В этом году необыкновенно много ураганов” – он выбирает дрова посуше и закидывает в прихваченную корзину. Ураган... На его сердце в последнее время тоже отнюдь не спокойно, и все из-за его хозяина. Он понимает, что его присутствие не должно вызывать у него бурю эмоций, но не может этому противостоять. Вздохнув, он с трудом поднимает дрова и тащится наверх – кажется, он немного переоценил свои силы и набрал слишком много. Миша сидит на диване и задумчиво смотрит в окно, не заметив его появления в комнате. Дженсен останавливается у двери и скользит взглядом по красивому профилю – тонкий нос, отчего-то нахмуренные брови, губы плотно сжаты, а синие глаза смотрят куда-то в сгущающиеся сумерки за окном. Он не знает почему, но вид грустящего брюнета заставляет тосковать и его самого – он тоже хочет видеть его улыбающимся. Он ставит корзину на пол около камина, и тот обращает на него внимание, коротко кивнув. Молчание между ними теперь не кажется ему чем-то неловким, и он просто делает свою работу, разжигая огонь и добавляя побольше мелких веток. Вовремя вспомнив о дыме, он поворачивает рычаг, открывая в трубе заслонку, и прикрывает дверцы камина, создавая еще большую тягу. Огонь зачаровывает. Смотреть на него ничуть не менее увлекательно, чем наблюдать за океаном – две стихии, такие разные в своих характеристиках, одинаково привлекают его. - Можно мне сесть с тобой? – он и не заметил, что опустился на пол. Он хочет встать и принести Мише табуретку, но тот останавливает его, неожиданно положив свою ладонь на его. Дженсен шумно сглатывает, поворачивая голову. В глазах Коллинза отражаются языки пламени – он смотрит на это живое тепло с грустью, и неосознанно сжимает его руку, удивляясь, что она такая холодная. Прикосновения... ему не страшно, не неприятно, когда хозяин прикасается к нему. Возможно, потому, что он делает это так... нежно? Ему не хочется убирать свою руку, хотя кожа от простого касания уже горит. За всю его жизнь было слишком мало людей, которые касались его так, и все они были членами его семьи. Иногда он задумывается, скучает ли он по ним – и тут же мотает головой. Он сам принял решение уехать, но... Его никто не остановил, и это до сих пор болезненно отдается в сердце. Родители качнули головой в знак согласия, а младшая сестра тогда еще была слишком маленькой, чтобы что-то понять. Скучает ли он по тем, кто без лишних сожалений отпустил его в свободное плавание и даже не попросил поддерживать связь? Нет, и вряд ли будет. - Дженсен, - он слегка поворачивает голову и встречается с мягким, добрым взглядом своего хозяина. Ему стыдно признаться, насколько хорошо он себя чувствует, просто сидя рядом с ним – тепло от огня и тепло чужого тела рядом, пусть они и соприкасаются лишь в одной точке – все это заставляет его млеть и таять. - Давай проводить так время почаще. Он согласен - даже странно, как быстро он решает это. Он тянется за блокнотом, и для этого приходится забрать свою руку – эта потеря расстраивает его больше, чем нужно. ”Да. Это ответ и на предыдущий ваш вопрос, Миша.” – он не жалеет о написанном, совсем наоборот. Он готов доверить себя Мише – свои мысли и чувства. У него не было лучшего друга, и он не знает, что ему делать, но хочет узнать. Он надеется, что Миша многому его научит, а он взамен сможет многое ему дать. - Я рад, - брюнет улыбается и осторожно, легонько касается ладонью его щеки. – Надеюсь, ты тоже. Он задумывается о том, как, должно быть, выглядит со стороны – его щека горит огнем в том месте, где ее касаются тонкие пальцы, а сам он до неприличия смущен. Он не успевает ничего сделать, как парень вдруг обмякает и заваливается на него. ”Заснул?” – потрясенно переворачивая его на спину, он чувствует бешеное биение своего сердца. Этот вечер преподнес слишком много сюрпризов, а эта ситуация до ужаса неловкая. Он старается не продолжать ту мысль, которая делает его щеки по-настоящему алыми – был ли в поступках Миши какой-либо подтекст? Он замирает, и из его глаз мгновенно пропадает даже самый тонкий намек на радость. Он не должен заходить слишком далеко – ни в своих мыслях, ни в действиях, и уж тем более не должен верить во что-то столь невозможное. Его хозяин хочет поддержки, и друг ему нужен лишь для того, чтобы не чувствовать себя одиноким – будь на его месте кто-либо другой, Миша поступал бы точно так же. Назад пути нет, и он понимает, что не может отказаться от своих слов, но сейчас он должен четко осознать всего одну вещь - он не может понравиться кому-то такому, как мистер Коллинз. Это утро отличается от остальных хотя бы тем, что он действительно выспался. Рано или поздно все возвращается на круги своя – его бессонница сошла на нет, а в планы на день вернулось общение с его хозяином. Миша... Вчера он отнес его в спальню и уложил в постель, после вернувшись к камину и просидев около него до тех пор, пока пламя не поглотило все принесенные им дрова, а угли не истлели. Выбравшись из постели, он подходит к шкафу и выдвигает ящик, чтобы достать приготовленную на сегодня одежду. Подумав, берет еще и бритву – трехдневная щетина дает о себе знать довольно ощутимым покалыванием. Сегодня он должен будет снять гипс с руки брюнета, а после показать ему комплекс тренировок для быстрого возвращения в форму. Он идет в душ и долгое время не может расслабиться, стоя под горячими струями и смывая с себя мыло. Ему кажется, что его тело будто не принадлежит ему – руки тянутся к шампуню прежде, чем он успевает это заметить, полотенце валится из рук, а пуговицы на рубашке и вовсе не хотят застегиваться. Он чертыхается про себя, жалея, что не может сделать этого вслух – держать все в себе никогда не было лучшим выходом, но сейчас у него даже нет выбора. Когда он заходит в спальню хозяина, тот все еще спит, прижав колени к животу и подложив под голову руки. В груди Дженсена что-то покалывает, когда он окидывает его грустным взглядом – что бы он ни начинал испытывать, взаимности здесь нет и не будет. Чувства... почему так сложно с ними совладать? Почему он не может относиться к этому менее серьезно? Почему так быстро привыкает к хорошему? Он подходит к окну и начинает наблюдать за несколькими сидящими на деревьях птицами. Один крохотный порыв ветра, и те срываются с места, взмывая высоко в небо. Они свободны от всего, что сейчас ограничивает его – от скорби, от глупых, несбыточных желаний, он обязательств и чувств в целом. Он не хочет бросать эту работу, даже не задумывается; он просто боится того, чем то, что он делает сейчас, может обернуться в будущем. - Дженсен, - раздается с кровати, и он подходит к ней, решив на время отложить свои размышления. – Пора вставать, да? Ему не стоит думать о своем хозяине, как о ком-то милом, но другого слова он и не находит. Растрепанные волосы, сонный взгляд... Он поспешно кивает, опуская голову; он не собирался будить его, но так даже лучше. ”Чем вы хотите заняться сегодня?” – он пишет это и протягивает блокнот уже окончательно проснувшемуся парню. - А что хочешь делать ты? – он не ожидал такого вопроса и потому хмурится. Миша делает пару шагов ему навстречу, одетый в одну только длинную футболку и серые боксеры. – Выбери сам. Он кивает, отводя норовящий изучить его тело взгляд. Брюнет смотрит на него еще какое-то время и идет в ванную, оставляя его одного. ”Сам?” – у него есть всего одна идея, но он не уверен, что Миша на нее согласится. К моменту, когда его хозяин выходит из душа, он уже успевает заправить кровать и привести комнату в порядок – у него не было возможности сделать это раньше, и теперь он доволен собой. Он протягивает ему очередную записку и вздрагивает, когда их пальцы соприкасаются. ”Вам нужно снять гипс. Давайте пройдем в мед-кабинет, а после я приготовлю вам завтрак.” Миша легко улыбается, читая это, и просит: - Нет нужды обращаться ко мне на ”вы”, Дженсен. Он кивает, хоть и не совсем понимает, почему его просят об этом. Он должен обращаться к своему хозяину так, как положено, но если брюнет этого не хочет... Дженсен усаживает его на стул и опускается на колени; аккуратно взяв его левую руку в свою, он разрезает бинт и принимается разматывать его, одновременно думая о перспективах своего будущего. Он понимает, что его чувства будут увеличиваться с каждым днем, пока не перерастут в нечто намного большее. Сейчас это лишь желание позаботиться и уберечь от всего, что может принести вред, но он не знает, во что это выльется. Может, он вновь разочаруется – скорее всего, но отступать уже действительно поздно. *** Миша идет вверх по лестнице, чувствуя непривычную легкость – левая рука кажется такой вялой и слабой после стольких недель в гипсе, и эта долгожданная свобода не может не радовать, как и прогресс в их с Дженсеном отношениях. Он действительно чувствует себя лучше – во многом благодаря зеленоглазому, который, почему-то, ушел от него сразу же после завтрака. - Ты здесь? – он стучится в дверь его спальни и открывает ее, но в комнате пусто. Хмыкнув, он подходит к кровати, решив дождаться его здесь – практически как тогда, когда они только познакомились. Его взгляд опускается на блокнот, и его глаза загораются узнаванием – именно в нем Дженсен что-то писал вчера вечером, когда Миша пришел к нему. Его рука тянется к нему прежде, чем он понимает это, но он не решается открыть тетрадь. Вдруг, это личное? Он бы не был удивлен, узнав, что тот ведет дневник – это было бы вполне ожидаемо. С другой стороны, вчера ему показалось, что оформление записей на дневник совсем не было похоже. Из окна вдруг резко дует ветер, с легкостью раскрывая тонкий и ветхий переплет. Миша краснеет, понимая, что нет его вины в том, что любопытный взгляд сразу же ухватывается за первые строчки. Это не дневник, это... Рассказ? Прочитав пару абзацев, он понимает, что просто не может оторваться. Совесть не позволяет ему перелистнуть страницу, но прочитанного им достаточно, чтобы понять, что Дженсен невообразимо талантлив, если написал такое. Дверь открывается, и он оборачивается, тут же чувствуя липкий страх из-за взгляда, которым Дженсен одаривает блокнот в его руках. Он опускает голову и протягивает его владельцу, но тот стоит, не шелохнувшись и даже не пытаясь его отобрать. - Это прекрасно, - еле слышно шепчет он. Дженсен вдруг вздрагивает и качает головой, беря блокнот и что-то черкнув там. Никто не говорил, что его работы красивы, значит, это не так. "Это бред." – читает Миша. - Я действительно считаю, что у тебя есть талант, Дженсен, - он поднимается на ноги и аккуратно касается его запястья, но тот вырывает руку. "Никто не говорит, что ты талантлив, Эклз. Это чудовищно", - всплывает в голове у зеленоглазого, и он выхватывает тетрадь у брюнета, отбрасывая ее в сторону, словно мусор. "Нет"- царапает он под предыдущей надписью, поднимаясь на ноги и опуская взгляд. Он протягивает блокнотик Мише и уходит с чердака, оставляя удивленного парня в одиночестве. ”Я сказал что-то не то?” – Миша непонимающе склоняет голову и бросается вслед за ним, хлопнув дверью.