А вокруг - только море...

Его взгляд устремлен в горизонт, туда, где начинается рассвет. Первый день первого зимнего месяца встречает его ослепительно-ярким лучом холодного солнца, промозглым, ледяным ветром и шелестом легких, словно заторможенных волн. Его отросшие волосы откидывает со лба, открывая лицо, и он привычно хмурится из-за легкой щекотки, закрывая окно с запотевшим стеклом, обдуваемого его легким дыханием. Он хочет уже отойти, когда он замечает движение на песке снизу и прижимается к нему. - Дженни, - соскальзывает с его расплывшихся в улыбке губ, так привычно и неосознанно, когда он смотрит на русоволосого парня, чью спину укрывает его куртка, а голову - его шапка. Он выглядит сосредоточенным, но расслабленным; Миша не перестает улыбаться и отходит от окна, быстро собирая свою постель и направляясь к шкафу, чтобы вытряхнуть из него теплую одежду и надеть ее. Он узнал настоящего Дженсена лишь сейчас, и с каждой новой привычкой и открытием в этом потрясающем парне огонек влюбленности в его груди вспыхивал все сильнее, и теперь, спустя совсем немного времени после того, как их отношения наконец-то стали тем, что они имеют сейчас, Миша чувствует, что он охвачен пламенем - сильным, мощным, сшибающим с ног, но мягким и ласковым. Он знает, что Дженсен не любит долго спать по утрам, сбегая из своей спальни и тут же устремляясь куда-то, чтобы начать работать – он знает, что Дженсен стремится выиграть немного больше времени для того, чтобы они могли просто побыть вместе, не отвлекаясь на домашние обязанности. Он знает, что тот любит готовить, печь, и делает это все чаще – он знает, что его глаза сияют от счастья, когда он угощает стонущего от удовольствия Мишу чем-нибудь вкусным и сладким, потому что хочет готовить именно для него. Он знает, что тот смущается, когда его хвалят, но уверен и тверд, когда разговор идет о достоинствах Миши – он знает, что тот любит его гораздо сильнее, чем когда-либо любил себя, и это чувство абсолютно взаимно, хоть они и не признавались друг другу в чувствах так открыто до сих пор. Он замечает лежащий у постели шарф, темно-зеленый и мягкий, и поднимает его, дважды складывая и засовывая в карман куртки одним концом. Чуть покачав головой и тут же выйдя из комнаты, он напрявляется к выходу из дома – другому, главному, который они привели в порядок и возле которого Дженсен сейчас расставляет новогодние украшения, что долгие годы пылились в подвале. Миша знает, что тот не праздновал Рождество и Новый год ни разу за последние несколько лет – Миша хочет думать, что тот просто ждал его, чтобы провести их вместе. Широкая лестница ведет прямо к выходу, где за дверями с матовым стеклом угадываются очертания мужского тела. Миша проводит пальцем по перилам, собирая слой пыли, скопившейся здесь за последнее время, и ставит в голове галочку устроить генеральную уборку. Ступени неожиданно заканчиваются, и он вдруг неуверенно берется за ручку двери, чувствуя, как учащается пульс, а руки от волнения подрагивают – как и каждый раз, когда он готовится сказать Дженсену «Доброе утро», после которого неизменно срывается с губ любое ласковое слово. Усмехнувшись, он надавливает на ручку, и дверь, скрипя, легко поддается, впуская холодный воздух в дом, а его – в морозную прохладу декабрьского утра. Он стоит, такой увлеченный, рассматривая цепь из сотен белых лампочек, ища неисправные и не замечая его осторожных шагов в свою сторону – Миша подкрадывается тихо, чуть улыбаясь, вставая сзади и закрывая его глаза. - Доброе утро, Дженни, - он чувствует его улыбку ладонями и обходит его, встав перед ним и отняв ладони от его щек. Тот смотрит на него чуть удивленно, с нежностью и горящей любовью во взгляде – Миша покрывается румянцем, робко обнимая его за талию и целуя в подставленные губы. От него пахнет свежестью, морозом, утренним чаем и самим Мишей; брюнет чувствует подступающее к горлу счастье и достает из кармана шарф, отстраняясь и заботливо оборачивая его вокруг незащищенной шеи зеленоглазого. – Не рискуй своим здоровьем. Тот кивает, перехватывая его руки, и вновь целует, чуть прихватывая его нижнюю губу в знак благодарности. Мишино сердце замирает и ухает вниз, а по всему телу разливается тепло, как при лихорадке; желудок делает кульбит, а голова мгновенно пустеет, оставляя лишь пульсирующее «люблю» вместо всех мыслей. Дженсен целует его бережно, изучающе даже после этих пролетевших в мгновение ока трех недель, и у него подкашиваются ноги от этой сквозящей в каждом его движении нежности и восхищения, обращенного к нему. - Мне помочь тебе с чем-нибудь? – спрашивает он хрипло, смущенно и возбужденно, когда тот отстраняется, и в его глазах отражаются те же эмоции. Дженсен протягивает ему гирлянду, пальцем ткнув в лампочку, на которой он остановился и указывая направление, заправляя под шапку выбившуюся из-под резинки прядь волос. Улыбаясь, он кивает, будто произнося «Спасибо», и поднимает до этого уныло лежащего на полу светящегося оленя, ставя его на ноги и начиная возиться с проводкой и проверяя его целостность. Миша любуется им, всем сердцем желая видеть такую картину каждую зиму, и его сердце бьется немного громче и немного чаще, когда он окидывает его всего мимолетным взглядом, отвлекаясь от лампочек в руках, и у него мелькает такая трепетная, волнующая мысль – Дженсен в его шапке, его куртке, и сам Дженсен... его. Он словно дрожит, начиная немного глупо усмехаться, опустив глаза на гирлянду и находя одну неисправную ее частичку, выкручивая лампочку и кидая в стоящую рядом коробочку, почти пустую. На ее место тут же вставляется новая, и он прикусывает губу, стараясь не выглядеть слишком счастливым. Дженсен – его, и это так потрясающе! Восторг и легкое самодовольство затапливают его изнутри, ведь он сделал это! Этот парень, возможно, любовь всей его жизни, рядом - такой доступный, открытый для него всей душой, влюбленный в него так же сильно, как и Миша в него. Солнце поднимается все выше, и песок неярко блестит в его свете, затвердевший и плотный, как промерзшая земля. Миша щурится и заканчивает со своей гирляндой, заменив еще несколько лампочек, и пробуя подключить ее к удлинителю, стоящему у двери. Светится вся гирлянда, без пробелов, и он довольно хмыкает, складывая ее и подходя к ковыряющемуся во внутренностях оленя парню, склоняясь и прикасаясь губами к его щеке. - Я все, - встречаясь с ним глазами, он тонет в их невероятной зелени, такой глубокой, красочной, что его дыхание бессовестно перехватывает. Кивок в ответ, легкое прикосновение к его запястью и почти незаметное движение губ, и Миша кивает, так же молча соглашаясь подождать его еще пару минут. Его губы чуть шевелятся, отвечая на поцелуй, и он отстраняется, поднимаясь на ноги и осматривая две высокие колонны, удерживающие навесную крышу над крыльцом, и уже прикидывая, куда повесить только что починенную ими обоими гирлянду. Через три минуты к нему прижимаются сзади, обнимая его за талию и поправляя сбившуюся шапку; Миша тает от осознания, насколько правильно, по-семейному они выглядят вместе. - Ты завтракал? – легкое покачивание в ответ. – Пойдем, я сделаю что-нибудь. Они не отстраняются друг от друга даже после этой фразы – ему кажется, что он мог бы простоять так вечность, если бы не мороз. Дыхание парня согревает его щеку и немного – уголок губ, когда брюнет чуть поворачивает к нему голову, прикрывая глаза. Завтрак проходит в уютной тишине, нарушаемой лишь тихими счастливыми вздохами со стороны обоих; Миша смущенно отводит взгляд, когда очередной подобный звук непроизвольно вырывается, и прикрывает рот ладонью, пытаясь удержаться и не засмеяться. «В чем дело?» - одними глазами спрашивает Дженсен, нанизывая на вилку кусочек блина. - Ни в чем, - не в силах прекратить улыбаться, отвечает он. Таким естественным кажется протянуть руку и накрыть ладонью кисть зеленоглазого, поглаживая большим пальцем тронутую загаром кожу, и он это делает, тут же интересуясь. – Какие у нас планы на сегодня? Тот пожимает плечами, реагируя на такое простое «нас» - Миша краснеет под его влюбленным взглядом, чувствуя, как время будто застывает и повисает между ними, предоставляя возможность как можно дольше смотреть на человека напротив и наслаждаться его близостью. Их прерывает упавшая на пол вилка, неловко столкнутая со стола локтем; вздрогнув, Миша неохотно тянется за ней, тем самым разрывая контакт. Положив ее на тарелку, он замечает, что Дженсен что-то увлеченно пишет в блокноте, и доедает свой завтрак, отставляя тарелку в сторону как раз в тот момент, когда парень протягивает ему книжечку. «Есть одно место, куда мы могли бы сходить, когда полностью украсим холл.». - Какое? – его глаза загораются почти мгновенно, и он встает из-за стола, относя их тарелки на кухню и сгружая в раковину, чтобы вымыть. «Если ты не против, это будет сюрприз» - тот подходит и кладет блокнот на столешницу, мягко проводя ладонью по спине брюнета, заставив его вздрогнуть. - Хорошо, - извернувшись, он поддается навязчивому желанию поцеловать его в покрытую однодневной щетиной щеку, второй проскальзывая в его отросшие волосы и взъерошивая их. Ему и самому не мешает подстричься... – У меня есть просьба. Ты не мог бы... подстричь меня? Неуверенный кивок и растерянный взгляд. Его просьба более чем неожиданна, но он удивляется еще сильнее, когда Дженсен протягивает ему записку: «Можно попросить тебя о том же?». - Конечно, - сплетая их пальцы, разворачивается и шепчет он, едва касаясь губами его губ. – Завтра? Еле заметный кивок, и Миша подается вперед, целуя его чуть более страстно, чем сегодня утром; их губы все еще хранят сладкий вкус от завтрака, и брюнет чуть вздыхает, несдержанно проводя языком по его нижней губе, отстраняясь, и... - Дженсен? – он порывисто выдыхает, мгновенно закрывая глаза, когда зеленоглазый сжимает его в обьятиях и внезапно скользит языком в его приоткрывшийся рот, ненавязчиво сплетаясь с его и заставляя колени Миши подкоситься от потрясения. Парень целует его страстно, но нежно, исследуя, изучая, преодолев всю свою скромность, да так, что дыхание Коллинза сбивается к чертям, а мысли путаются и запихиваются куда-то в дальний уголок сознания, которое медленно, но верно покидает его, заставляя лишь отвечать со всей любовью и желанием, что он испытывает. Губы начинают гореть, кислорода отчаянно не хватает, и когда они все же отрываются друг от друга, брюнет чувствует томный узел в низу живота, который затягивается еще туже, когда он встречается взглядом с явно не ожидавшим от себя подобного Дженсеном. Тот смотрит испуганно, жарко, его губы дрожат, а грудная клетка вздымается неравномерно – так сильно, так волнующе, что он решает запечатлеть на его губах еще один быстрый поцелуй, прежде чем разжать сцепленные у него за шеей руки. - Это... было... ого, - поток бессвязной речи льется у него изо рта, и он может лишь глупо улыбнуться, понимая, что выглядит сейчас ничем не лучше стоящего напротив парня. Румянец расцветает на щеках обоих, когда они смущаются, верно оценив состояния друг друга и осознав, что они тому причиной. Миша кашляет, первым приходя в себя и выключая воду, даже не глядя – гораздо важнее сейчас робкость и плохо скрываемое самодовольство, что легко читаются на лице его возлюбленного. Этот порыв значит сейчас слишком многое, особенно для Дженсена – брюнет не помнит такого случая, чтобы за последний месяц Дженсен так легко отбрасывал смущение и целовал его так томно и страстно, почти до потери сознания. - Иди ко мне, - просит он, сам подходя и прижимаясь к нему всем телом, чувствуя, как тот напрягается. Прислонившись головой к его плечу, он шепотом спрашивает: - Что тебя беспокоит? Ответом служат лишь стиснутые в кулаки руки и судорожный вздох; он отстраняется, стараясь заглянуть ему в лицо, но тот неловко смотрит в пол, отведя взгляд. - Дженс, посмотри на меня. Все в порядке, - его пальцы находят ладонь зеленоглазого, и улыбается мягко, когда тот чуть сжимает руку в ответ, поднимая на него растерянный и полный надежды взгляд. Миша понимает, что он чувствует, о чем думает – страх перед его реакцией, ужас от собственного поступка, от того, что потерял контроль. Неизвестность – мог ли он это сделать? Позволено ли? Брюнет берет его руку и кладет себе на талию, обвивая его плечи и успокаивающе поглаживая по линии роста волос. – Поцелуй меня так снова. Дженсен думает всего пару мгновений, прежде чем медленно, осторожно наклониться, проверяя и расслабляясь, когда он приоткрывает губы и закрывает глаз, чуть поворачивая голову вбок; секунда, и Миша вновь чувствует его губы на своих, улыбаясь в поцелуй и отвечая, радуясь очередной маленькой победе над сдерживающими его истинный характер убеждениями зеленоглазого. *** Кабинет встречает его тишиной и прохладным воздухом с улицы – незакрытое окно дает о себе знать уже с порога, и он ежится, закрывая его, ненадолго засмотревшись на посеребренные инеем верхушки сосен и ветки деревьев. Зима вступает в свои права, сковывая, сохраняя, преображая все тонким слоем льда и снега, заставляя искать тепла во всем, что окружает. Дженсен улыбается своим мыслям – у него уже есть тот, кто согревает одним присутствием и одной своей улыбкой, кто сейчас тихо спит и не знает, куда он сбегает почти каждое утро, чтобы побыть наедине с самим собой – единственная потребность, которая осталась у него с тех пор, когда потрясающего голубоглазого брюнета еще не было. Рука смахивает пыль, осевшую за ночь, с твердого корешка непрочитанной книги, поднимая ее со стола и вынимая маленький ключик из-под обложки. Парень вертит его в руках, прежде чем поднести к ящику, вставить в отверстие и повернуть, слыша тихий щелчок от открывшегося замка. Его контракт, паспорт, личные документы, справки от врача лежат на самом верху – среднего размера, ничем не примечательная папка с его именем и бывшим домашним адресом. Взгляд цепляется за имена отца и матери, когда он открывает ее, садясь на софу; в груди все болезненно стягивает от горечи воспоминания о безмолвном прощании с ними и его крошкой-сестрой, которая сейчас, должно быть, стала очаровательной девушкой-подростком. Он вздыхает, переворачивая страницу – к чему об этом думать, если он не встретит их больше. Он застывает на мгновение, встречаясь взглядом со старой, черно-белой фотографией молодого себя, и холод затапливает его, заставляя вздрогнуть от этого пустого, безжизненного взгляда, которым он смотрел в камеру всего семь лет назад. Выдохнув, он закрывает глаза, неосознанно сильнее сжимая папку. Это в прошлом, - говорит он себе, когда сквозь выстроенную им стену наружу начинают рваться запертые воспоминания, которые не посещали его уже так давно... - Дженсен! – хриплый ото сна голос Миши разносится по этажу из его спальни, и он кладет документы на стол, выходя из кабинета и приглаживая волосы, стараясь нацепить на лицо счастливую улыбку. Его возлюбленный стоит прямо за поворотом – закутанный в одеяло, сонный до невозможности, и ему хочется снова положить его спать, поцеловав вместо пожелания спокойной ночи. Он улыбается, теперь – искренне. – Куда ты пропадаешь так рано? Недовольное, шутливое ворчание заставляет его лишь пожать плечами и отвести взгляд на мгновение – скрыть промелькнувшую на миг боль. Он не рассказывал Мише об этом, не нашел еще сил рассказать, но понимает, что сделать это в ближайшее время нужно – чтобы не оттолкнуть от себя хозяина потом, если, когда-нибудь, их отношения все же станут чем-то большим, чем они являются сейчас. - Нам пора идти, - шепот раздается у его уха, и он смотрит на вынутые из складок одеяла ножницы, бритву, шампунь и бальзам для волос. Он кивает, принимая часть предметов и сдувая со лба длинную прядь, вслед за Мишей направляясь в его ванную. Волнение преследует его все время, как они обустраиваются, и он усаживает парня перед зеркалом на высоком стуле. Миша смотрит на себя придирчиво, и Дженсен позволяет себе любовно зарыться пальцами в вихры на его макушке, пропуская сквозь и наслаждаясь этим чувством. Тот улыбается, и Эклз пожимает плечами, показывая, что готов, несмотря на беспокойство по отсутствию у себя опыта. - Итак, Дженсен, - тот лукаво прищуривается, глядя в глаза его отражению в зеркале. – Что бы вы посоветовали мне? Игривый тон расслабляет, и он пытается улыбнуться заинтересованно и очаровательно в то же время, наклоняясь и целуя Мишу в ухо – игра в клиента и парикмахера вдруг кажется забавной, чем бы это ни обернулось. Его переполняет любовь, и он чувствует потребность прямо сейчас зацеловать его до потери сознания, но ограничивается легким касанием мочки его уха. Достав из кармана блокнот, он чуть неровно пишет, отвлекаясь на участившееся дыхание брюнета и чувствуя, как ускоряется его пульс. «Возможно, вы доверитесь моему вкусу, мистер Коллинз?» - он закусывает губу, размышляя, все ли он сделал правильно. - Всецело полагаюсь на вас, - короткий поцелуй в щеку заставляет его заалеть и смущенно отстраниться с легкой полуулыбкой, пропуская Мишу к ванне. – Вы не поможете мне? «С чем?» - удивленно спрашивает он взглядом, и тут же переключает внимание на руки Миши, что расстегивают первые пуговицы на его рубашке. - Раздеться, Дженсен. Я не хочу намочить одежду, пока вы будете мыть мою голову. Дышать вдруг становится очень трудно, и он чувствует легкую панику – не может же быть так, что его всерьез просят раздеть хозяина? Он не прикасался к нему обнаженному, и сделать это сейчас так сложно, и... так желанно. Он смотрит в глаза брюнету и видит отголосок страха и сомнений. Когда он научился читать его так же явно, как и тот – его? Миша тоже волнуется, не уверенный в том, стоило ли просить его о чем-то настолько интимном, личном, что человек чаще всего позволяет себе делать лишь с несколькими людьми за всю жизнь, доверяясь им полностью и без остатка? Он делает шаг вперед, приняв для себя очередное решение, которое помогает ему почувствовать себя лучше – он доверяет ему, и они верят друг другу. Он хочет попробовать, хочет испытать это чувство, ощутить под ладонями светлую и нежную на вид кожу, узнать, каково это – впервые коснуться кого-то, кого любишь уже давно. - Дженс... – Миша выдыхает, опуская руки по бокам от своего тела. Зеленоглазый смотрит ему в глаза и медленно тянется к третьей пуговице и позволяет ей выскользнуть из петли, обнажив еще кусочек трепещущей в напряженном ожидании груди, вздымающейся от участившихся вдохов. Он вспоминает, при каких обстоятельствам раздевал его в прошлый раз, когда рубашка соскальзывает и обнажает белесый шрам – один из немногих, еле различимых, что оставил на парне разрушительный шторм. Тогда он не видел в нем никого, кроме жертвы ужасающих обстоятельств – только бы залатать, помочь, спасти, не дать погибнуть. Это был его долг как человека, как охранника острова – помочь любому, кто ступит на его берег, но... уже тогда он каким-то шестым чувством понимал, что этот мужчина – особенный. Поэтому и отнес его на свой чердак, в свою обитель, с такой легкостью позволив другому проникнуть в его жизнь. Он снова встречается с ним взглядом, когда до конца остается всего пять маленьких пуговиц. Брюнет смотрит любяще, с нежностью, и Дженсен улавливает в его глазах потрясающую покорность, от которой его сердце ухает вниз, а губы растягивает улыбка. Последние петли снимаются, и он легонько раздвигает полы рубашки, разглядывая подтянутое, стройное, сильное мужское тело. Они оба молчат, ожидая сопротивления, наблюдая – и, не заметив и тени недовольства на лице брюнета, Дженсен осторожно, кончиками пальцев прикасается к центру его живота, и его руку словно пронзает током. Кожа у Миши гладкая, бархатистая, нежная, и рука зеленоглазого еле ощутимо дрожит, накрывая ее всей ладонью и ведя вверх, к подкачанной груди, где темнеют маленькие ореолы сосков, напрягшихся из-за прохладного воздуха. - Ты никогда?... – вопрос повисает в воздухе недосказанным, но он все равно кивает, смущенно проведя большим пальцем под его левой грудью. Брюнет вздыхает, реагируя на касание, и смотрит с нежностью, дотронувшись до его щеки. Он протягивает вторую руку и опускает ее на Мишин бок, чуть сминая и наслаждаясь ответной твердостью крепких мышц. – Поцелуй меня, Дженсен... Эта просьба слетает с губ Миши так часто, но он все равно не привык; каждый раз в его груди разливается сладкая истома, и он забывается в своих чувствах. Пальцы скользят чуть дальше, переходят на спину – он такой теплый, мягкий, приятный, что, как только он касается его губ, он больше не может выпустить его из обьятий – сильных, собственнических. Поцелуй и полуобнаженное тело под его ладонями творят что-то невероятное с его помутившимся рассудком; руки свободно гуляют по телу парня – сжимая, оглаживая, стискивая, легонько царапая и еще сильнее прижимая к себе. Он не может оторваться, скользя языком в его рот, прикусывая губы, мыслям в голове просто не остается места, и он чувствует странную пульсацию, вибрацию в своем горле, будто где-то там зарождается звук, но в этот миг он чувствует, как его волосы оттягивают чуть назад, зарывшись в них пальцами, и он забывает обо всем на свете. Он отстраняется лишь тогда, когда от нехватки кислорода перед глазами темнеет, и голова чуть кружится. Одна его рука обнаруживается на шее тяжело дышащего Коллинза, а вторая – на пояснице с трогательными ямочками. Глядя в его глаза, Дженсен вдруг чувствует это – словно голос изнутри, произнесший всего одно слово, повергшее его в шок и заставившее еле заметно содрогнуться от трепета. Мой. - Начнем? – вырывает его из ступора довольный, чуть охрипший голос. Он кивает рассеянно и встает за ванной, снимая с насадки душ и регулируя температуру воды; Миша садится у бортика и отклоняет голову назад, закрывая глаза. Дженсен смотрит на него с этого ракурса, подмечая впалый живот с намеком на кубики пресса, тонкую талию, хрупкие ключицы и порозовевшие ушки. Ему хочется снова дотронуться до него, увидеть, выучить каждый сантиметр его тела, от кончиков пальцев на ногах до макушки, в которую он так любит зарываться носом. Он хочет Мишу – полностью, без остатка, хочет принадлежать ему сам, но... хочет ли Миша того же? Волосы парня темнеют, когда он ополаскивает их теплой, почти горячей водой, приглаживая их рукой и заставляя полностью промокнуть. Он подавляет в себе легкий протест, прежде чем взять шампунь и начать взбивать в его волосах пышную пену, массируя затылок, шею, виски и наслаждаясь довольным мурчанием, которым отзывается на его ласки Миша. Все в нем ликует, заставляя улыбнуться с нежностью и простоять так намного дольше, чем это было нужно, и он спохватывается лишь тогда, когда вспоминает, что шея парня может затечь в таком положении и еще долго отзываться неприятным чувством. С сожалением смывая с его головы шампунь, он наскоро смазывает их бальзамом, чтобы они не секлись после стрижки, и смывает, напоследок пройдясь большими пальцами по месту, где позвоночник соединяется с шеей. Мягкое полотенце ложится на голову Миши, и он заботливо подсушивает волосы парня, чтобы с них не капала вода; тот смотрит на него в зеркало, когда они вновь перемещаются к креслу с комодом, и его глаза вдруг кажутся Дженсену еще более синими, чем обычно. Он бы хотел смотреть в них вечно, если бы у него на самом деле была такая возможность, но он запрещает себе думать о грустном – не сейчас, когда этот брюнет рядом и смотрит на него так же счастливо, как и он себя чувствует. *** Закончив переодеваться, он смотрит на себя в зеркало, все еще стараясь привыкнуть к необычно коротким прядям до сих пор влажных волос, что обрамляют его лицо и соблазнительно торчат вверх на макушке, заставляя хотеть зарыться в них пальцами – он не преувеличивает плюсы работы Дженсена, ничуть, но, черт, ему нравится то, что он видит. Его лицо открыто, волосы красиво укорачиваются по мере того, как приближается линия их роста, но не сливаются в одно целое с его двухдневной щетиной, совсем нет. Они чуть волнистые от природы и превращаются в мягкие короткие завитки у шеи, но не лезут на уши – Миша взлохмачивает непослушные вихры, растрепывая их еще больше и усмехаясь, чуть покачивая головой, когда видит, насколько по-идиотски влюбленным становится его взгляд, когда он смотрит на результат трудов его парня. Он идет в столовую, уже предвкушая приятный ужин в компании зеленоглазого и романтичные посиделки в гостиной после. Сегодня он хотел предложить ему посмотреть какой-нибудь фильм, на только сейчас вытащенном из чемодана ноутбуке – он до сих пор поражается, как мог забыть про него и провести без техники несколько месяцев: Дженсен действительно занял все его мысли. Переступив порог помещения, он уже открывает рот, готовясь произнести приветствие, но недоуменно хмурится, не обнаружив там никого, кроме кастрюли свежесваренного им супа – рецепт для которого они, между прочим, выбирали из множества книг целых три дня, решив попробовать что-то новое. Пройдя на кухню, он наблюдает лишь оставленный собой легкий бардак в раковине и открытую на тридцатой странице поваренную книгу. Хмыкнув, он возвращается в столовую, подходя к двери. - Дженни? – зовет он, вслушиваясь в тишину коридора, освещенного многочисленными лампами, и смотрит сквозь стекло на блестящий из-за инея сад, глядя, как красиво лед переливается в местах, на которые падает льющийся из окон их дома свет. Он хочет было уйти, как вдруг замечает еще одно светлое пятно, гораздо меньше, чем другие. Прижавшись к стеклу щекой, он видит горящее в темноте одно какой-то комнаты с тяжелыми шторами, которые вовсе не кажутся ему знакомыми. Нахмурившись, он медленно идет дальше, проходя мимо своей спальни и еще нескольких помещений – их окна выходят на другую сторону дома, и, значит, Дженсен точно не там. Тонкая полоска света просачивается из-под неплотно прикрытой двери, которую, как он помнит, он ни разу не видел незапертой. Вздохнув, он с любопытсвом берется за ручку, невольно подумав, зачем Дженсену скрывать от него что-либо, и входит по возможности тихо, едва заметив задремавшего на небольшом диванчике парня, сжавшего в руках какую-то книгу. Они не виделись всего несколько часов, потому что Миша готовил суп, пока тот заканчивал что-то на улице, а после ходил сменить одежду, случайно заляпанную томатным соусом, но он уже успел соскучиться. Его взгляд останавливается на волосах парня, и он критично осматривает зачесанные вбок золотисто-русые прядки, такие мягкие и шелковистые на вид. Тот смотрится таким взрослым с новой прической, и он не может отвести восхищенный взгляд, борясь с желанием подойти и дотронуться до него сейчас, но тот спит так сладко, что он позволяет себе лишь осторожно вынуть книгу из его рук, и рассмотреть помещение, в котором он оказался. Смутно напоминающее библиотеку, оно пропитано запахом книг и пыли; Миша подходит к массивному шкафу и проводит по темному лакированному дереву, по корешкам старых и относительно новых книг, невольно затаив дыхание. Дженсен за его спиной чуть вздыхает во сне, и он замирает, опасливо повернув голову – с одной стороны, он в своем доме, и тот не запрещал ему заходить сюда, но с другой... Не просто так же зеленоглазый ходит сюда в одиночку? Нахмурившись, он на пробу тихонько стучит по спинке шкафа за книгами, хмыкнув про себя, когда даже сдвинутые с места книги не открыли тайный ход. «Боже, что за глупости» - укорив себя за недоверие к парню, он обращает внимание на большой письменный стол на мощных резных ножках, и тихо приседает в соответсвующее ему кресло, обитое черной кожей. То чуть слышно скрипит, и Миша вновь переводит взгляд на парня, отчего-то хмурого. Ему хочется обнять его, прилечь рядом, и он невольно задумывается, почему тот спит здесь? Мысль, что, возможно, на чердаке теперь слишком холодно, отдается уколом вины и сожаления, и он решает во что бы то ни стало убедить Дженсена переехать в другое место. Улыбка появляется на его лице, когда он думает о том, что ожидает их в будущем. Она робкая и несмелая, потому что он все еще не в силах поверить, что снова может надеяться, верить... любить. Дженсен вдруг втягивает воздух прерывисто, и румянец заливает его щеки, заставляя смущенно отвести взгляд на выдвижные ящики. Он бездумно изучает позолоченный ключик, торчащий в скважине одного из них, и... Ключ? Бросив на спящего недоумевающий взгляд, он осторожно тянется к ящику и чуть поворачивает ключ вправо; замочек щелкает, открывая доступ к чему-то внутри. Миша отчетливо слышит, как стучит его сердце – все сильнее с каждым мгновением, что он медлит, одолеваемый сомнениями – что, если Дженсен прячет здесь что-то свое, личное? Что, если не зря запирает на замок это что-то, пока еще не готовый довериться ему? Он вспоминает его любящий взгляд, прикосновения, сегодняшнее утро и большую часть дня, свое волнение, когда зеленоглазый посмотрел на него обнаженного... Рука вдруг дергается, случайно потянув за собой ящик. Он переводит неуверенный взгляд на парня в последний раз, и раскрывает ящик шире, тут же натыкаясь на невзрачную темно-зеленую папку, лежащую на самом верху. Он хочет было приподнять ее и посмотреть, что еще находится там кроме нее, как вдруг натыкается на еле различимую надпись в самом верху, и его глаза распахиваются, а губы мгновенно пересыхают. «Дженсен Эклз». Миша достает папку дрожащими пальцами – любопытство зашкаливает, как и громкость голоса проснувшейся совести, поэтому, когда он слышит сонное копошение просыпающегося парня, он быстро, не думая, затыкает папку за пояс джинсов сзади, прикрывая рубашкой, и встает, подбегая к сонно протирающему глаза Дженсену, чувствуя себя виноватым за кражу его личных бумаг, но... может, хоть это поможет ему узнать, что тот пережил? - Дженсен, - выдыхает он, подавая тому чуть вспотевшую руку и улыбаясь, глядя, как тот растерянно смотрит на него. – Суп, наверно, уже остыл... Пойдем ужинать? Он намеренно не говорит ни слова по поводу комнаты, где он нашел его, но спиной чувствует настороженный взгляд. Через несколько десятков шагов, почти у самой столовой, Миша не выдерживает и оборачивается, заглядывая тому в глаза. И ахает, когда тот сминает его губы в коротком нежном поцелуе, взяв за руки. Кухонные часы еле слышно тикают, отбивая минуты, которые нужны, чтобы подогреть стоящий на плите суп. Миша со всей присущей ему страстью и любовью целует еле видимого в тусклом свете электронных свечей парня, податливо прижимаясь к жесткой стене, растворяясь в его объятиях и позволяя мягко кусать свои губы, оглаживать свои бока и для удобства вставлять бедро меж его ног, не соприкасаясь. Дженсен издает совершенно прекрасный звук, резко выдыхая ему в рот - Миша уверен, он был бы похож на рык, будь у него голос, но он ничуть не жалеет. - Дженни... суп... – еле выговаривает он, когда они останавливаются на мгновение, прижавшись друг к другу лбами и счастливо улыбаясь в полутьме. Зеленоглазый кивает, и, постояв так еще мгновение, отходит, оставляя его переводить дыхание и цепляться за стенку, разглядывая его темный силуэт. Раздается приглушенный писк выключаемой плиты, стук поварешки о дно кастрюли, и он отрывается от надежной опоры, чувствуя, как обжигает поясницу наличие украденных бумаг. Они вместе относят тарелки в гостиную, и Дженсен взглядом хвалит исходящий от супа аромат – Миша смущенно опускает взгляд, но улыбка исчезает с его лица сразу же – он не может ему врать, просто не может, потому что мнение Дженсена значит для него слишком много, и он не рискнет оказаться в его глазах предателем, недостойным доверия. Ложка предательски дрожит, и ему удается съесть совсем немного за этот десяток наполненных неловкостью минут, почти не почувствовав вкуса, прежде чем он бросает это и просто вперивает взгляд в парня, который мгновенно чувствует его и с улыбкой смотрит в ответ, опуская свою ложку в почти пустую тарелку. - Дженсен, я... – он говорит это прежде, чем успевает себя остановить, но после думает, что это и к лучшему – чему раньше он признается, тем меньше будет ощущаться его вина. – Прошу, прости меня. Я... Я кое-что взял из того кабинета. Миша с затаенной болью видит, как тут же каменеет лицо парня, с восторженно-радостного сменяясь на шокированное, неверящее и отчаянное. Не в силах больше тянуть, он достает сложенную в трубочку папку, робко опуская ее между ними на стол. - Я не читал. Не смог. Прошу, не ненавидь меня за это, - тихо умоляет он, и его сердце колотится, а разум уже укоряет за совершенную ошибку. Дженсен пораженно смотрит на тусклую обложку, и брюнету совсем не нравится застывшее выражение горечи на его лице. Вина затапливает его, сжимая сердце стальной хваткой, и он не простит себе этот бездумный ребяческий порыв любопытства, если зеленоглазый больше никогда не посмотрит в его глаза так открыто и влюбленно, как делал это на протяжении самых прекрасных недель в его жизни. Он опускает взгляд на свои сведенные вместе колени, склоняя голову. Беспокойство почти заставляет его встать на колени, но парень вдруг достает блокнот и пишет какую-то фразу, кидая вырванный листок перед Мишей, резко хватая папку, берет в руки тарелку и несет на кухню, даже не взглянув на него. Он дрожащей рукой поднимает записку, читает, и внутри у него холодеет от сухих, безэмоциональных слов: «Вкусный суп, Миша». - Дженсен! – он кидается на кухню и совершенно внезапно встречается взглядом с наполненной решимостью зеленью, сдерживаемой каким-то ожиданием. Он хочет обнять его, но застывает на месте, ведя безмолвный разговор и ожидая решения парня, каким бы оно ни было. Тот хмурится еще мгновение, сжимая в руках злочастные бумаги, а после как-то обреченно выдыхает и делает то, что заставляет Мишу лишь пораженно раскрыть рот и вздрогнуть всем телом – протягивает ему папку и смотрит с уверенностью и чем-то еще, что он не может разобрать в силу крайнего удивления. - Что?... – шепчет он вопросительно, не смея протянуть руку и взять то, что Дженсен дает ему. Тот оставляет папку на стоящем рядом столике, вновь доставая блокнот; время, что он тратит на то, чтобы написать ему, кажется ему вечностью. «Рано или поздно, ты бы все равно узнал, Миш. И пусть сейчас, потому что я доверяю тебе. Я хочу, чтобы ты прочел это, потому что... это ты.».