Ты не можешь уйти

Отправив Джона к мамуле и отойдя от унижения, испытанного, когда пришлось просить Майкрофта о помощи, Шерлок принялся уговаривать себя не нервничать. Все пройдет нормально, сотни людей до него превращались в вампиров, десятки людей до него теряли потенциальных партнеров, стоило тем узнать, что им предстоит. И все же мысль о том, что Джон сейчас вернется, соберет вещи, посмотрит своими добрыми глазами, попрощается и уйдет, причиняла острую боль. Так не должно было быть, он должен был держать эмоции под контролем… но кого он обманывает? Раз уж Джон – его потенциальная пара, разумеется, Шерлок испытывает к нему чувства. Мамуля, наверно, говорит, что дружбы довольно, что Шерлок просто привязался к Джону. Мамуля всегда была великолепным манипулятором и знала, где нужно солгать, где – недоговорить, а где – промолчать. Чушь, и они трое – Майкрофт тоже, естественно, будь он проклят, - это прекрасно знают. Не может вампир вручить свою жизнь другу. Разумеется, Шерлок любит Джона. Разумеется, он сам виноват во всем, что ему предстоит испытать. Не винить же Джона в том, что он сбежит от сумасшедшего вампира, который будет выкачивать из него энергию и непременно изнасилует его в ближайшие несколько дней! Не винить же Джона в том, что Шерлок будет напрягать все силы, чтобы не показать отчаяния и страха, не умолять остаться, не умереть потом от упадка сил, как барышня викторианская. Не винить же Джона в том, что он такой удивительный, что Шерлок не смог устоять и влюбился, позорно, отвратительно, жалко влюбился, ненавидя за это самого себя… Шерлок силился хоть немного успокоиться. Это было необходимо. Он был обязан. В конце концов, если он позволит себе потерять самоконтроль, он вполне может причинить Джону вред. А если Джон сбежит, то будет в безопасности. Значит, он должен хотеть, чтобы Джон ушел? Ведь так будет лучше для Джона, верно? Да, он должен желать отпустить его. Любовь – готовность жертвовать… Что за глупости?! Любовь… Он больше всего на свете хочет, чтобы Джон был с ним, любил его, смотрел на него сияющими от счастья глазами. Улыбался из-за него, Шерлока. Но он сможет приносить Джону только огорчения да разочарования, поэтому успокойся, глупый, глупый Шерлок, хватит сходить с ума! Но он целеустремленно летел в пропасть. Лязг ключа, поворачивающегося в замке, заставил Шерлока подскочить, несколько секунд стоять, замерев, не зная, куда бежать и что делать, а потом снова упасть на диванчик и замереть причудливым кудрявым фараоном в голубом халате, сложив ладони в молитвенном жесте. Джон вошел потяжелевшей, усталой походкой. Сейчас пойдет сделать себе чаю, потом придет сюда, в гостиную, сядет в своем любимом кресле, пригубит, заговорит… закончит свою речь (извинения и сожаления, разумеется, попытается смягчить удар), отставит остывший чай, пойдет на кухню, вымоет чашку, уйдет в свою комнату, будет долго думать и сомневаться, но в конце концов соберется с силами, сложит вещи и уйдет (наконец; он только растянет то, что нужно сделать поскорее). Джон молча ушел на кухню. Низко, хмуро забормотал чайник, звякнула кружка, запела ложечка. Привычная, до последнего звука знакомая композиция. Шерлок почти наслаждался этим символом того, что Джон все еще здесь, что ему все еще уютно в этой захламленной квартире. Почти – если б еще отгородиться от того, что это, возможно, последний раз, а потом в квартире будут только те шумы, которые будет создавать он сам, а он не будет, он просто не сможет никогда больше заваривать чай, да, сантименты, да, глупо, смертельно глупо, но тем не менее… - Шерлок, - позвал его Джон. Шерлок был ему благодарен за то, что он прервал мазохистское обдумывание того, что будет, когда Джон уйдет. Но отвечать он не стал – только негромко хмыкнул и повернул голову. Джон поудобнее уселся в своем любимом кресле (надо будет переставить его, каждый раз натыкаться на него взглядом будет больно), глотнул чаю, поморщился (слишком горячий, ожег язык), вздохнул и неторопливо начал: - Что ж, Шерлок. Твоя матушка рассказала мне кучу всего интересного. И у нас сейчас есть пара проблем. Так он оценивает тот факт, что вот-вот уйдет, - «пара проблем»?! - Проблема первая – мне сложно заставить себя поверить в то, что все это не розыгрыш и не издевательство надо мной. Потому что фраза «Шерлок скоро станет энергетическим вампиром, а я – его партнером» звучит до крайности бредово, согласись? Ну ладно, предположим, что я поверил в это. Появляется еще одна проблема: просто взять и уйти я не могу и не хочу. Не уйдет?! - Но если я останусь, встанет третья проблема. Видишь ли, все эти примочки с подчинением и магией просто оскорбительны. - Значит, придется недельку потерпеть. – Шерлок великолепно знал, что будет очень тяжело заставить себя по истечении инициации не трогать Джона, не влиять на него, но если ему это неприятно, так будет лучше. Джон обиженно фыркнул и отпил чая. Это было так мило, что Шерлок едва сдержал улыбку. Мысленно закатив глаза – боже, что за чушь! – он убрал эту картинку в белую чашку с маками (Джон только что пил чай из такой, мамулин гостевой сервиз) и поставил во второй ящик прикроватной тумбочки в своей спальне в Чертогах. У него становилось все больше слабостей, которым он охотно потакал, и это настораживало, но, в конце концов, может же он сохранить пару секунд в Чертогах, верно? - Ладно, - проглотил-таки свою премилую обиду Джон. – Есть что-то еще, что мне надо знать? Шерлок приподнял бровь. - Ты понял, о чем я. - Во-первых, через пару дней я на неделю стану абсолютно не таким, каким ты привык меня видеть. Смирись с этим заранее, нам обоим будет проще. Во-вторых… один момент. В самом начале, во время инициации я начну пить твои силы, ты это почувствуешь. Ты не должен засыпать, как бы ни хотелось, или, что еще хуже, падать в обморок. Держи себя в руках и, как только почувствуешь сонливость и слабость, скажи мне. Я не услышу; попытайся меня остановить, пока я не нанесу тебе серьезный ущерб. Это будет первый мой раз, я, скорее всего, не сумею контролировать себя. Но, бога ради, не делай ничего, что можно счесть проявлением агрессии. И, в-третьих, не удивляйся ничему и реагируй как можно мягче, как если бы ты был сиделкой у капризной старухи. Переведя дыхание, Шерлок умолк. Он боялся оступиться, ошибиться в чем-то, что заставит Джона уйти, несмотря на его решение. Но Джон лишь усмехнулся на последнюю фразу и кивнул. - Когда точно наступит эта… инициация? - Во вторник. - Через два дня? Шерлок закатил глаза: риторический вопрос. Джон одним глотком допил несчастный чай и ушел на кухню, где тут же зашумела вода и зазвенела посуда. Шерлок, еле слышно вздохнув, почти улыбнулся и принялся не спеша, растягивая удовольствие, радоваться. Редкое и крайне приятное чувство. Но порадоваться ему не дала одна мысль: Джон не упомянул о том, что им придется переспать. Он всегда напоминает, что он не гей, стоит ему услышать только намек на обратное. Почему он промолчал? Должно быть, мамуля не сказала ему. Шерлок должен предупредить Джона, правда? Это было бы честно. У Джона должна быть возможность отступить… которой он непременно воспользуется, узнав, что Шерлок изнасилует его через пару дней. Презирая себя за трусость и слабость, Шерлок решил молчать.