***
Стоя в учительской, Али-Баба прокручивал в своей светловолосой и, как ему за сегодняшний день уже неоднократно говорили сами учителя, глупой голове события последнего часа, поставившие его в эту, мягко говоря, щекотливую ситуацию. После устроенного им взрыва учительница первым делом выпроводила из класса всех учеников и, отведя Салуджу в учительскую, поспешила вернуться в класс. В кабинете кроме сидящего за столом Кассима больше никого не оказалось. Осознав это, школьник почувствовал себя запертым в клетке с диким зверем: так пристально смотрел на него некогда близкий друг детства. За всё это время никто из них не проронил ни слова. — Ну? – вдруг спросил учитель. – И как же ты всё это объяснишь? Вот скажи мне на милость, каким это таким образом ты умудрился сорвать урок и чуть не взорвал кабинет химии? Али-Баба молчал. Голос Кассима гулким эхом раздался в голове, вытесняя все заготовленные заранее слова, что так давно хотелось сказать. — Так что скажешь, Али? — Я… Понятия не имею, как так вышло. Кажется, я на что-то отвлёкся. — Вот как? – усмехнулся Кассим. – Интересно, что бы это могло быть? Уж не связано ли это как-то с тем мальчиком… Олбой, кажется? Я прав, Али? В ответ на эту колкую фразу со стороны немногословного собеседника прозвучало лишь тихое «Нет, не прав». В ответ на это молодой учитель лишь удивлённо вскинул бровь. — Неужели? Может, тогда сам расскажешь, в чём дело? Помнится, в детстве ты делился со мной всеми своими переживаниями. Так что же изменилось с тех пор? Неужто уже разлюбил меня? Разумеется, эти слова были сказаны в шутку, но если бы Кассим только знал, как близко он был к истине. От нарастающего напряжения блондин до побеления костяшек сжал ладони в кулаки. — Ну же, Али, излей мне свою душу. Удивительно, но слова эти были сказаны без всякой усмешки, которая всего за каких-то несколько дней стала своеобразным атрибутом образа Кассима. И почему-то именно в этот момент в душе Салуджи ёкнуло нечто, что придало ему сил и решимости высказать всё, что накопилось за последние несколько лет. — Это всё ты виноват, – тихо, но уверенно ответил подросток. – Сначала не даёшь знать о себе несколько лет, а затем вдруг заявляешься ко мне в школу, но при этом делаешь вид, что мы и вовсе не знакомы. Всякий раз, когда я хотел с тобой поговорить, ты исчезал, словно намеренно избегая меня. Тогда я и решил привлечь к себе твоё внимание хотя бы как учителя и… сам ведь видишь, что из этого вышло. А ведь я… я всего лишь надеялся, что мы вновь начнём общаться. Хотел, чтобы мы вновь были близки, хотя бы как в детстве, пусть это и гораздо меньше того, чего бы мне хотелось на самом деле почти с самого момента нашего знакомства. После этих слов в учительской воцарилась тишина, в которой слышался лишь мерный ход настенных часов. Каждый из них в этот момент думал о чём-то своём: Али о том, как сильно он в очередной раз за день сглупил, позволив чувствам вырваться наружу, а вот Кассим… — Значит, ты у нас плохой мальчик, да? – как-то странно усмехнулся он, первым прерывая затянувшееся молчание. – А ты знаешь, Али, что плохих мальчиков принято наказывать? Тяжело вздохнув, брюнет встал из-за стола и направился к двери. Подумать только, его собственный план с самого начала вышел из-под контроля. Выходит, всё это время его юный друг испытывал практически то же самое, что и он сам. Откровенно говоря, в какой-то момент Кассим пришёл к схожему выводу касательно своих чувств, хоть принятие этого факта у него произошло несколько позже, чем у Салуджи. Он до последнего отказывался понимать, что испытывает к этому светловолосому мальчишке нечто большее, чем привязанность или же братские чувства, и даже специально уехал учиться в другой город, лишь бы быть подальше от Али в надежде на то, что эти чувства хотя бы немного притупятся, тем самым не позволив сломать жизнь тогда ещё совсем наивному ребёнку. Кассим не хотел пользоваться ситуацией и уж тем более не планировал совращать маленького мальчика. Он же не извращенец какой, в самом деле. С другой стороны, откуда у тогда него могли возникнуть мысли о подобного рода отношениях? Видят небеса, он хотел подождать, пока мальчишка «созреет», чтобы быть в состоянии принимать столь взрослые решения, но… Али-Баба вздрогнул, когда за его спиной послышался щелчок дверного замка. — Как я погляжу, за эти годы ты так и не научился соображать, верно? – с наигранным сожалением в голосе молвил Кассим, приближаясь к своему собеседнику. – В таком случае мне придётся лично преподать тебе несколько уроков. В конце концов, я ведь не только твой старший товарищ, но ещё и учитель…***
Вечер. Солнце неспешно клонилось к горизонту, в то время как все ученики и большая часть персонала за исключением пары охранников уже давно покинули школу. Кассим находился в учительской и докуривал сигарету, стоя у открытого окна и любуясь закатом. Периодически он бросал взгляды на небольшой диван, на котором сладко посапывал во сне Али-Баба. Его светлые волосы были растрёпаны, верхние пуговицы школьной рубашки расстёгнуты, а на шее красовалась пара небольших засосов. Глядя на это зрелище, Кассим не мог сдержать довольной улыбки и жалел лишь о том, что не имел возможности сделать этого раньше. Определённо, они оба многое упустили, пусть и не по своей воле, однако впереди у них будет ещё уйма времени, чтобы с лихвой наверстать упущенное…