Во имя любви. Часть 1. Преодолевая барьеры

На улице было ветрено и промозгло. Но выйти всё равно надо. Завёл собаку, будь добр гулять в любую погоду. Мда, в Нововнуково можно было хотя бы самому не выходить, открыл дверь, выпустил в сад, и порядок. Но Немов уже третий день маялся дурью на городской квартире, не желая никого видеть и слышать. Кроме Диночки, разумеется. Негодница со спокойной совестью грызла всё, что попадало на зуб, не опасаясь получить от строгой хозяйки тряпкой по попе. Правда, полюбившегося собачьего корма тут не нашлось, зато вдоволь доставалось запрещённой колбасы с жирком и шоколадных конфет. Хозяину было не так весело. Он всё время находился в состоянии задумчивости, часто хмурил лоб, разговаривал с самим собой, но на прогулки выходил исправно, доплетался до сквера и поворачивал обратно. Ел из вкусно пахнущих коробок, которые приносили люди в штанах, смешно подпрыгивавшие, когда их кусаешь за пятки. Вот сегодня вообще никто не приходил. И хозяин перестал бормотать себе под нос, а потащил на улицу в совсем не располагающую для этого погоду. Динка перехотела гулять сразу, как только удовлетворила свои нужды. Но хозяин упорно тянул дальше, к пугающе большой дороге со множеством людей и железных монстров. Дрожа, пёсик жался к хозяину, поводок путался в ногах. - Ну что, малышка? Домой хочешь? А может, я тебя на ручки возьму? – предложил Глеб Васильевич, которому совершенно не хотелось завершать прогулку, несмотря на непогоду. - Залезай под куртку, тут теплее. Нужно тебе заказать комбинезон. Хотя без хороших ботинок и он не поможет. Будешь носить ботинки? На лицо упало две крупные капли, вдалеке загрохотало. Глеб поёжился и осмотрелся, ища, где спрятаться. За сквером, чуть в стороне от входа в огромный Дворец спорта, красовалась большая буква «М». - Динка, ты как смотришь на то, чтобы покататься на метро? Сто лет там не был. Из-за пазухи высунулась недоумённая мордочка. - Ну вот и славненько, пошли. Глеб перебежал через дорогу, нарушая все правила для пешеходов, смешиваясь с немногочисленной толпой, спешащей укрыться от дождя в метрополитене. Здесь было совсем не так, как помнил Немов. Грязно, тесно, неуютно и пахло неприятно. Пропустив два поезда, следовавших один за другим и забравших большинство ожидающих, Немов шагнул в третий. Чем-то ему очень понравилась эта ветка, хотя он толком не помнил, куда она ведёт. Садиться не стал, чистота сидений не внушала доверия. Встав неподалёку от раздвигающихся дверей, огляделся. Слева стоял парень, очень похожий на его мальчика. Не то, чтобы копия, но такой же взъерошенный, высокий, хорошо одетый. Парень был чем-то раздосадован. Глеб обратил внимание, что в руке он крутит связку ключей с брелоком от автомобильной сигнализации. Понятно, машина сломалась, таксистов расхватали, испугавшись надвигающейся грозы, а ехать надо. Кстати, а какого лешего он сам-то в метро попёрся? Ещё хорошо, что в пальто и надвинутой на глаза кепке его не узнают. А то навёл бы тут шороху, Народный артист на метро катается. Мог бы вернуться и взять машину, если такая необходимость. А есть необходимость? Может, не стоит? Глеб умом прекрасно понимал, куда его несёт. Но подсознание ещё боролось, пытаясь обмануть само себя. Вот и нужная остановка, приехали. На улице начался такой ливень, что выходить из-под крыши метро без зонта решались очень немногие. Глеб потянул язычок молнии как можно выше, полностью пряча щенка под тканью. Динка сладко спала, согревшись. Подняв воротник, Немов шагнул под сплошную стену дождя. Хорошие, крепкие ботинки не спасли. Лужа, перебежавшая дорогу, оказалось глубокой и очень холодной. Вода ручьём стекала с краёв кожаной кепки прямо за шиворот. Через пять минут Глеба можно было выжимать. - Эй, мужик, ты чё, спятил? - Прошу прощения? Глеб не сразу понял, откуда донёсся вопрос, и кому он адресован. Огляделся, всматриваясь в темноту. Не увидел ни говорившего, ни какого-либо другого мужика кроме себя. - Ну чё ты мнешься? Заползай сюда, в будку. - В будку? Ну да, ещё по будкам я не лазал. - Ты, малахольный, смотри направо. Глеб посмотрел. За редкими кустиками газона виднелась трансформаторная будка. Вместо положенных железных дверей с неизменным предупреждением не заходить внутри зияла пустота. Нет, не пустота, огоньки, видимо, от сигарет. Кто-то махал ему рукой. - Да, Диночка, твой хозяин совсем сбрендил. Глеб пробрался сквозь кусты. Вляпался ботинком во что-то мягкое и дурно пахнущее. И оказался в не менее благоухающей компании из двух представителей рода человеческого. - Ты чё под дождём гуляешь? Баба из дома выгнала? У тебя за пазухой случайно не бутылочка? - Нет, там собачка, Динка, - счёл нужным объяснить Глеб Васильевич. Происходящее казалось сюрреалистичным. - У меня деньги есть, можно купить бутылочку, - совсем уж неожиданно для самого себя выдал Немов. - Ну, если хотите выпить. - Спрашиваешь, конечно хотим! Слышь, Петро, бери бабки и дуй к Сидоровне, у неё как раз первачок поспел. А ты, мужик, располагайся. У нас тут и закусон есть. Петро у тёщи соления позаимствовал. Глеб торопливо выгреб из кармана несколько бумажек. Не глядя, протянул молчаливому мужику. Крупные он в кармане не носил, главное, доллары не дать случайно. Где сейчас обменник найдёшь, а незнакомая ему Сидоровна навряд ли торгует на валюту. Стоп, какой к шуту-лешему обменник. Какого он вообще делает? Докатился Народный артист до помойки. - Я пойду, наверное, - Глеб Васильевич решительно встал. - Куда это? – удивился его нечаянный сосед. - Сейчас Петро первачок притаранит. Да ты не бойся. Мы ж не бандиты какие, не убивци. Мы местные, тутошние. Жинки не разрешают дома собираться. Вот и обустроились. Не дрейфь. Значит не бомжи, тутошние значит. Глеб глухо рассмеялся своим мыслям. А ведь выпить-то хочется. Что такое первачок, Глеб знал. Какой русский не знает? Раз такая оказия, почему бы и не выпить, утолить потребность души? Видел бы меня сейчас Никита. Дожил… Петро вернулся быстро. Глеб уже примостился в углу будки на каком-то ящике. Познакомился с Валерой, дружелюбным мужиком, организатором всего этого безобразия. Устроил проснувшуюся Динку в картонной коробке, надеясь, что она не успеет нахвататься здесь блох. К литровому бутылю с мутной жидкостью прилагался пакет, из которого донельзя довольный Петро выудил блок сигарет «Наша Марка», палку полукопчёной колбасы, три маленькие шоколадки и два батона. Давно не мытая рука протянула Глебу сдачу. - Много дал. Забери, пригодится. Да припрячь, не то потеряешь. Глеб обалдел. В его мире честные, скрупулёзные люди встречались нечасто, точнее, он таких не встречал вообще. Наверное, они все в маргиналы подались, из-за честности. Первачок оказался на редкость гадостным, маслянистым. Зато хлеб свежим и вкусным, как и колбаса. Тёщины соления вообще были высшей пробы. Глеб вспомнил сопливую юность. Родные подворотни, закадычных друзей. Первую бутылку водки, одну на всех сигаретку. Сразу стало намного уютней и теплей. Литрушка опустела на две трети, когда он наконец поднялся. - Спасибо вам, мужики, за компанию, что пригрели. Пойду-ка я, пожалуй. - И тебе спасибо. Жинка домой не пустит, так ты возвращайся. - Я не к жинке. А там, куда пойду, пустят. Глеб выбрался из подворотни на освещённую витринами магазинов улицу. Рассмотрел название улицы на ближайшем доме, хмыкну, получше устроил Диночку запазухой. До нужного места добрался быстро. В окне шестого этажа, там, где по идее должна располагаться гостиная, горел слабый свет. Значит, Никита дома. На душе было тепло и спокойно. Он шёл сюда очень-очень долго. Через сомнения, борьбу с самим собой. Но сейчас, решившись, испытывал небывалое облегчение. Дверь с кодовым замком оказалась нараспашку. Глеб поднимался по лестнице почти бегом, забыв про существование лифта, возраст, больную спину, липнущую мокрую одежду. Он спешил домой. Никита открыл сразу, даже не заглянув в глазок. Как будто чувствовал, как будто ждал. Глеб смело шагнул в тепло квартиры, оттесняя хозяина. Не давая опомниться, ни слова не говоря, заключил Никиту в объятья. - Господи, Глеб, родной, ты в какой луже искупался? - Ты не поверишь! ОйЁ Чёрт, совсем забыл, Диночка. Щенок, зажатый между мужчинами, возмущённо затявкал. Отпустив собаку на пол, Глеб попытался вернуть Никиту в свои объятья, но получил решительный отпор. - Стоп! Сначала мы снимем то, во что превратилась твоя одежда, потом помоем тебя в ванне с душистой пеной. Извини за вопрос, но чем это от тебя так несёт? Похоже на самогонку… и канализацию. Глеб Васильевич послушно стягивал мокрые вещи, бросая их прямо на пол. - Я тут пока к тебе шёл, с мужиками познакомился. Они выпить предложили, холодно же на улице, выпивку у Сидоровны брали, а у неё водки нет, у неё первачок. Хотя, хочу заметить, отвратительный. А ещё я, кажется, во что-то нехорошее наступил, в кустах. Так что вот. Оставшись лишь в трусах, Глеб задумчиво посмотрел на кучу тряпья на полу. - Это придётся выбросить, наверное. - Наверное. Топай в ванную. Я принесу тебе чистое бельё. Твои банные принадлежности и халат на верхней полочке. И, Глеб, ещё кое-что… Никита замялся. Этот вопрос мучил его с первой минуты, но он должен был его задать. - Ты надолго? – и тут же добавил, смягчая тон вопроса. – В смысле, ужин греть? - Греть. Я вообще-то насовсем. Не прогонишь? - Не прогоню… В каком смысле «насовсем»? Ты из дома ушёл? Нет, ты не подумай, я не против… Немов-таки заключил мальчишку в объятья, поцелуем заставляя замолчать. - Послушай! Из дома я, конечно, не ушёл, но я долго думал и сделал вывод, что хочу быть с тобой, даже если это станет доставлять хренову тучу неудобств. И нет, я не хочу, чтобы ты превращался в Ирму. Извини меня, пожалуйста, за всё, что я тебе наговорил. Я просто старый маразматик и пугаюсь собственной тени. Вот с Ромкой я тридцать лет дружу, и тусуемся вместе, и никто же не подумал бог весть чего. Так что ты можешь ходить и на концерты, и на тусовки… только по балконам в номера не надо лазать. В следующий раз твоя голова может не выдержать! Даже с Ирмой можешь общаться, не понимаю, правда, зачем, но если вам обоим так хочется… На этот раз Никита заткнул словоизлияния Глеба поцелуем. Горячая пенная ванна как-то сразу отошла на второй план. Страсть охватила Глеба, беря в плен, лишая рассудка. Не существовало больше ничего, ни страхов, ни сомнений, только калейдоскоп ощущений, мощных, неудержимых. Глеб наслаждался таким желанным вкусом губ любимого мальчишки, поглаживая и сжимая крепкие полушария. Жадное желание обладать копилось в нём как гроза. Прервав поцелуй, Глеб взял лицо парня в ладони, вглядываясь в серые, затянутые поволокой возбуждения глаза. - К чёрту ванну, я хочу тебя, - голос сошёл на хрип. - Я заметил, - Никита приспустил единственный оставшийся на Глебе предмет туалета, осторожно высвобождая возбуждённый член, и попытался опуститься на колени. - Нет, малыш, я хочу твою тебя по-настоящему, - Глеб уже стянут с него футболку и принялся за ремень. - Ну нет, тогда иди в спальню. Я буду в твоём распоряжении через пару минут. Недовольно бурча, Глеб избавился от белья и скрылся в глубине квартиры. Никита, полюбовавшись его статной фигурой, пошёл в ванную, на ходу раздеваясь. Но привести себя в надлежащий вид Никите не дал всё тот же Глеб, вломившийся в душевую кабинку, до неприличия сексуальный, с баночкой смазки в руке. Не дав сказать и слова, с невероятным для его возраста проворством опустился на колени, завладевая членом Никиты. От такого невероятного развития событий у Ника сбилось дыхание, он застонал. Глеб осторожно, стараясь не задевать головку зубами, взял полувозбуждённый член в рот. Прошёлся языком вдоль ствола, прижимая его к нёбу. Неожиданно то, что он вытворял, возбудило его с не меньшей силой, как если бы делали минет ему самому. Компенсируя отсутствие опыта, Глеб вкладывал в свои действия всю страсть, на которую был способен. Руки Никиты опустились ему на макушку, запутывая пальцы в волосах. Ник громко застонал, дёрнул бёдрами ему навстречу, глубже вгоняя член, тут же отпрянул, потянув за волосы, отстраняя. - Остановись, пожалуйста… Мне бы не хотелось кончить тебе в рот. Глеб поднял голову, выпуская член партнёра. - Я хочу понять, как это бывает. - Не всё сразу, родной. Иди ко мне. Никиьа повернулся к нему спиной, опираясь руками о стенку кабинки. Глеб нащупал бешено пульсирующую венку на шее мальчишки, впился в неё губами, оставляя засос. Смазанные пальцы уже проникли в привычном направлении, растягивая. Жар в его крови стал ещё сильнее, когда он почувствовал, как Никита открывается ему навстречу. Он не собирался спешить, хотел любить парня медленно, чтобы доставить ему максимум наслаждения, но возбуждение не оставило в нём ничего, кроме жадной потребности погрузиться в плоть, стать частью одного целого. Толком не растянув, Глеб вошёл резко и, уже не останавливаясь, врывался и брал, снова и снова, пока его не накрыла волна невыносимого блаженства. Ухватив член Никиты, он несколько раз энергично скользнул вдоль ствола, заставляя кончить с ним одновременно. Никита откинул голову ему на плечо. Говорить сил не было ни у кого, вода лилась где-то рядом и, кажется, на пол, но Глеб всё-таки услышал хриплый шёпот: - Наконец-то ты вернулся, родной…