Во имя любви. Часть 1. Преодолевая барьеры

От Москвы до Астрахани два с небольшим часа лёта. Слишком мало для того, чтобы выспаться, слишком много для того, чтобы подумать. Можно было бы почитать, тем более что стюардесса принесла свежий выпуск «Советского спорта», но как назло Глеб забыл очки дома, так что чтение отменялось. Чтобы сидевший рядом Вячеслав Давыдович не втянул в разговор, Немов прикрыл глаза и сделал вид, что дремлет. Настроение было какое-то потерянное. С одной стороны, он был рад, что увидел вчера Никиту. Нет, конечно, он не услышал от него ничего приятного. Как назло, проспавшись, Глеб Васильевич понял, что помнит всё, высказанное ему Никитой, до единого слова. Но, с другой стороны, у него исчезли все сомнения насчёт парня в его квартире и наркоты. Возможно, это просто неудачное стечение обстоятельств, из которого он сделал далеко идущие выводы. Не стал бы Никита его обманывать, с такими глазами, с таким взглядом не врут. Так что первое, что Глеб сделал сегодня утром, это позвонил Нику, но услышал только «Абонент временно не доступен» и предложение оставить сообщение после звукового сигнала. Ну он и оставил. Сказал, что очень сожалеет обо всём произошедшем и что хочет поговорить. Лучше лично. Но не сейчас, потому что летит в Астрахань. И как только вернётся, приедет на Бардина. Поездка в Астрахань нарисовалась совершенно неожиданно. За несколько дней до презентации Троянову позвонили из администрации города и предложили Глебу Васильевичу стать доверенным лицом кандидата в мэры. Гонорар пообещали очень приличный, но и требовалось от артиста немало: проторчать в городе три предвыборных дня, дать концерты для избирателей, засветиться на телевидении. И, самое главное, поддержать кандидата своим авторитетом. Как раз в тот момент, когда пришло предложение, Глеб Васильевич изучал смету расходов на банкет и аренду зала для презентации диска и тихо обалдевал от цен. Совсем с ума посходили, за каждый салатик нужно отдать сумму, эквивалентную средней по стране пенсии. А в пересчёте на количество гостей! Плюс горячее, плюс напитки, десерты, ну и так далее. Словом, Глеб Васильевич согласился лететь в Астрахань. Мальчишку предупредить не успел, да и не посчитал нужным. Даже Ирме забыл сказать, как выяснилось сегодня утром. Впрочем, она не особо удивилась. Ирма. Вот чьим поведением Глеб Васильевич был совершенно выбит из колеи. Накануне вечером у них произошёл очень странный разговор. Вернувшись в дом, Глеб Васильевич отправился на поиски супруги – Ирма обнаружилась в своей спальне. Увидев размазанную по лицу косметику и следы недавних слез, Немов резко протрезвел. Подошёл к постели, на которой Ирма сидела и сосредоточенно пыталась расстегнуть замок на сережке – руки её не слушались. Некоторое время Глеб Васильевич наблюдал за женой, ожидая справедливых упрёков или обвинений. Но Ирма молчала, теребя ни в чём не повинное украшение. Немов тяжело вздохнул и опустился на корточки рядом с кроватью, заглянул в глаза. - Ирма…Ирма, ну прости, пожалуйста. Не знаю, что на меня нашло. Я не должен был на тебя кричать. Супруга швырнула на кровать серёжку, взялась за вторую. - Ирма, посмотри на меня, пожалуйста. Глеб Васильевич взял её за руки. - Ты можешь общаться, с кем тебе нравится. Можешь дружить с Никитой. Только не надо плакать. Ирма? - Это всё, что ты хочешь мне сказать, Глеб? Ирма наконец-то встретилась с ним взглядом. В глазах жены Немов увидел неприкрытую горечь. - Ты извиняешься только за то, что накричал на меня при всех? Да ладно, Глеб, ничего страшного! Переживу! Главное, чтобы журналисты завтра об этом не написали, тебе же хуже будет! - Я ещё чем-то тебя обидел? - Да нет, ну что ты! Всё прекрасно! – голос Ирмы начал срываться на крик. – Всё просто замечательно! За исключением того, что последние три месяца я живу с совершенно чужим человеком! Хотя, я и не живу, этот человек так, иногда переночевать приходит… Глеб, ты не замечал, что несколько изменился? У тебя постоянно скачет настроение, ты то летаешь на крыльях, то срываешься на всех подряд. Ты практически не бываешь дома, а если вдруг решаешь таки осчастливить своим присутствием, то стараешься как можно меньше меня видеть. Наверное, я тебя очень сильно раздражаю. А самое главное, что мне всё это, по-твоему, очень нравится. Я должна быть просто счастлива! - Ирма, у меня много работы… - Да, и как её зовут, твою работу? Сколько ей лет? Может быть, познакомишь? Мне правда интересно взглянуть! - Ирма, что за бред! - Не надо, Глеб, пожалуйста! Мы столько лет живём вместе, я давно не испытываю никаких иллюзий на твой счёт. - Ну вот и замечательно, - сухо произнес Глеб, которому начал надоедать этот разговор. – Тогда я не понимаю, по какому поводу истерика? Ты прекрасно знаешь, что из семьи я не уйду, одна ты не останешься. - Не знаю! Вот первый раз за всю жизнь с тобой не знаю! Ирма снова заплакала. - Сколько их у тебя было? В каждом городе, на каждых гастролях… Я со счёта сбилась… И это только те, о которых мне докладывали…И в Москве…Но, Глеб, ты никогда таким не был! Никогда не срывался на всех подряд, на меня… Не совершал необдуманных поступков. Всё серьёзно, да? Ты её любишь? Вопрос загнал Глеба Васильевича в тупик. Говорить правду было бы, по меньшей мере, глупо. Особенно учитывая все обстоятельства. - Ирма, пожалуйста, давай прекратим этот бессмысленный разговор. Я очень сожалею о том, что произошло сегодня, я позволил себе лишнее. А ты слишком себя накручиваешь. Всё будет хорошо. Глеб осторожно поднес к губам руку жены. - Глеб, сядь нормально. Спину заклинит, так на полу и останешься. Немов невесело рассмеялся, Ирма оставалась Ирмой, но всё-таки поднялся, сел рядом с супругой, обнял её, прижимая к себе. - Всё, девочка, успокойся. Не выношу женских слез. Мне кажется, тебе нужно съездить отдохнуть, к морю. Московская зима кого угодно до депрессии доведет. Хочешь в Турцию? - Одна? – всхлипнула Ирма. - Ну можешь с подружками. Я не могу, у меня Огоньки, Новый год скоро. - Не хочу. - А что хочешь? – продолжал допытываться Глеб Васильевич, вспоминая советы Ромки – кто бы мог подумать, что пригодятся они совсем не для «крали». – Новую шубу? Машину? А знаешь, к нам выставка «Бриллианты Якутии» приезжает, меня зовут петь на открытии. Давай там тебе что-нибудь подберём из украшений? Ирма судорожно вздохнула. - Не надо ничего, Глеб. Я просто хочу, чтобы ты был здесь, со мной. - Ну вот он я, - усмехнулся Немов. – Уставший, помятый и наверняка пахнущий перегаром. - Да, пахнет от тебя, - согласилась Ирма. – И не только перегаром. Ты бы принял душ, что ли… В итоге Глеб Васильевич сходил в душ и ночевать остался в спальне жены. А утром сообщил, что у него выборы в Астрахани и его не будет неделю, накинув себе несколько дней «форы» для примирения с Никитой. Ирма, уже совершенно спокойная, даже помогла собрать ему вещи. И вот теперь самолёт подлетал к Астрахани. Столица прикаспийских государств, как гордо именовали Астрахань местные политики, встречала холодным ветром и хмурыми лицами чиновников от принимающей стороны. К трапу подали милицейский Форд с мигалкой, видимо, лучшее, что нашли для дорогих гостей. Вячеславу Давыдовичу пришлось сесть на переднее сидение, рядом с Глебом сзади умостился начальник предвыборного штаба Илюхин – прилизанный товарищ лет сорока в костюме и без верхней одежды, несмотря на явно минусовую температуру. - Значит так, Глеб Васильевич, - сразу взял он артиста в оборот, – сейчас едем в Аксарайск, у нас встреча с работниками Газпрома. Никакой агитации вести не нужно, пообщаетесь с простым народом, споёте им что-нибудь, патриотическое. В конце выразите глубокую благодарность администрации города Астрахани за процветание города. - А где тут процветание? – обернулся назад Троянов. – На аэропорт без слёз не взглянешь, дороги разбиты, за окном пейзажи, достойные фильма о гражданской войне. Если за это говорить спасибо мэру, то уже какая-то антипропаганда получится. Это во-первых. А во-вторых, сначала мы едем в гостиницу, обустраиваться, Глеб Васильевич должен отдохнуть с дороги. - Не получится, - развёл руками Илюхин. – Тогда мы не успеем в Аксарайск, туда ехать только два с лишним часа. А рабочие уже приглашены в актовый зал к шести. Они не останутся после работы, чтобы подождать артиста. - Послушайте, как вас там… - Игорь Петрович. - Так вот, Игорь Петрович, у нас есть определённые условия, на которые принимающая сторона соглашается. В нашем райдере чётко прописано, что артист по прибытии в город должен быть размещён в гостинице, а до первого выступления должно оставаться не менее шести часов! - Все ваши неудобства будут оплачены… Пока Троянов и Илюхин препирались, Глеб Васильевич отрешённо разглядывал мелькавшие за окном улицы. Какая разница, поедут они сейчас в гостиницу или сразу на Газпром. Все равно он толком не отдохнёт, а вечером ещё встреча с мэром, с последующим банкетом. Считай, та же работа, петь заставят. Гулять будут наверняка всю ночь, и не откажешь ведь. Главное, не перепутать, кого как зовут, а то некрасиво получится. - Слав, не шуми. Поехали в этот ваш, как его… - Аксарайск. - Ну вот. И не всё так плохо. Девушки у них тут вот красивые, я даже из окна вижу. - Глеб Васильевич, у тебя они в каждом городе красивые. - Да нет, - оживился Илюхин. – У нас действительно самые красивые девушки. Вы понимаете, в Астрахани встречаются Восток и Запад, здесь раньше проходил Шёлковый путь, и… Разговор плавно переключился на женщин, милицейский Форд, распугивая пешеходов и игнорируя дорожные знаки, мчался в неизвестный Глебу Васильевичу Аксарайск, на встречу со славными тружениками Газпрома, после рабочей смены мечтающими встретиться с Немовым. Всё было как всегда. *** Как и предполагал Глеб Васильевич, приём у мэра закончился почти под утро, и только благодаря усилиям Троянова он всё-таки попал в гостиницу до того, как рассвело. Правда, заселялись тоже со скандалом – в столь ранний час в гостинице просто не оказалось ни администратора, ни дежурной по этажу. Потом, правда, администратор нашелся, он спал в одном из свободных номеров. Но ещё час собственного сна Глеб Васильевич потерял. Поэтому, зайдя в номер, просто рухнул на кровать даже не раздеваясь. Будильник в телефоне, казалось, прозвонил через пару секунд после того, как Немов заснул. Но, открыв глаза, Глеб Васильевич убедился, что уже девять. В номере было холодно, индивидуальной системы отопления он не нашёл, зато обнаружилась чуть теплая батарея. Кутаясь в халат, Глеб Васильевич подошёл к окну. Если у этой, с позволения сказать, гостиницы и были достоинства, то заключались они только в виде на Волгу из окон номеров. Правда, сейчас Волга была покрыта льдом, но зрелище всё равно завораживало. На завтрак в номер рассчитывать не стоило, пришлось одеваться и идти в ресторан гостиницы, где обнаружился Троянов, вяло ковыряющий ложкой в тарелке с чем-то белым. - Доброе утро. Что дают? – Глеб Васильевич устроился за тем же столиком. - Ничего в нем доброго, - мрачно отозвался директор. – Дают манную кашу, будешь? - Чего?! Слав, а нельзя что-нибудь заказать? Мы вроде не бедствуем, можем себе позволить хотя бы яичницу с беконом? Я бы и от кофе не отказался. - Угу. Кофе есть, растворимый, из баночки. Слово «бекон» тут не знают, можешь даже не пугать им официанта. И самое интересное, что ничего заказать нельзя, они по меню только вечером работают. А утром вот, каша и какао. С пенками… Глеба передёрнуло. - Так может, поищем кафе поблизости? - Ну выгляни в окно. Много кафе поблизости видишь? Похоже, Глеб Васильевич, машина времени существует, и ею был наш самолет. У меня стойкое ощущение, что мы вернулись в СССР. - Что ты знаешь о гастрольной жизни времён СССР? – хмыкнул Глеб Васильевич, принимаясь за кашу. – Каша, какао, - уже хорошо! Я вот помню, мы в Свердловске неделю питались томатным соком с хлебом и сметаной. Потому что больше ничего не было, нигде! И вообще, Ирмина запеканка с брокколи гораздо хуже. Ну и что у нас сегодня по плану? - Всё, что хочешь. Эфир на радио, встреча с местной прессой, получение удостоверения доверенного лица и апофеозом всему концерт. В зале администрация и бюджетники, все по пригласительным. Агитировать нельзя, но ты же понимаешь, для чего тебя сюда позвали. Потом банкет у мэра. - Опять?! - А теперь каждый вечер будет. У них так положено. Вроде как честь гостю оказывают. - Нет, Слав, придумай что хочешь, я сегодня собираюсь выспаться. Пусть мне честь подушка оказывает. А завтра что? - Завтра ездим по избирательным участкам, а ночью празднуем победу. - Ну тогда тем более сегодня ночью я сплю. - Понял. За что Глеб Васильевич любил Троянова, так это за умение отстаивать интересы своего артиста. От вечернего банкета удалось отмахаться, зато день выдался более чем насыщенный. Перед концертом, пока проверяли звук, Глеб Васильевич улучил момент и набрал Ирму. Вчерашний инцидент все еще беспокоил его, Глеб чувствовал себя виноватым и старался проявить внимание к супруге. - Ирмочка, добрый день. Чем занимаешься? - Шью, вышиваю, живу в свое удовольствие, - съязвила Ирма. – Как у тебя? - Сижу в неотапливаемой гримерке, жду начала концерта, думаю над тем, что нельзя так любить деньги, - в тон отозвался Глеб Васильевич. – Вчера был на банкете у местной администрации, подарили двух сазанов по десять килограмм. Домой везти? - Если за неделю с ними ничего не случится, то вези. Поговорив с женой ещё несколько минут, Глеб Васильевич отложил телефон. Странно, с Ирмой вроде бы все наладилось, к супруге вернулась способность иронизировать, вполне мирно пообщались. Но тревожное ощущение, что что-то не так, Глеба не покидало. Может быть, позвонить Никите? Он наверняка уже получил его сообщение, но ни один автоответчик не заменит живого разговора. Мог бы, конечно, сам позвонить, гордый засранец. Ну да ладно. Мальчишка ответил почти сразу. В трубке слышался какой-то шум. - Привет. Чем занимаешься? – осторожно начал Немов. - Здравствуй, родной. Да так, катаюсь по Москве. Голос у Никиты был обычный, спокойный и жизнерадостный. От сердца немного отлегло. - Зачем катаешься? - Кое-какие дела, - уклончиво отозвался Никита, но тут же спохватился. – В автосервис ездил, что-то моя Бэха начала коники выкидывать. - Ты получил моё сообщение? - Да. Как там Астрахань поживает? - Отвратительно! Ты бывал в славной столице прикаспийских государств? - Нет, не имел чести. Тебя хоть нормально разместили? Где остановился? - Ник, тут вариантов немного. Одна гостиница «Лотос» для всех, будь ты командировочный или гастролёр. - Понятно. Ну что ж, держись, Глебушка. Ты долго ещё там проторчишь? - Я же сказал, четыре дня. Вчера и сегодня агитируем, завтра наблюдаем за ходом голосования и отмечаем победу, послезавтра домой. К вечеру буду у тебя. - Очень рад. Любимый, ты прости, мне тут какой-то Гарри Поттер в погонах полосатой палочкой машет. Наверное, стоит остановиться и выяснить, какого Мерлина ему от меня надо. - Наверное, - хмыкнул Немов. – Нарушать не нужно. Я вечером позвоню. Глеб прошелся по гримёрке. Тревога не утихла, наоборот усилилась. Значит, он беспокоится из-за Ника. Но всё ведь хорошо? Да, им нужно поговорить, но в этом нет ничего страшного. Вскоре Глеба Васильевича позвали на сцену, оторвав от мрачных мыслей. Концерт был на редкость тяжелым. Публика совершенно не живая. Такое ощущение, что сам по себе Немов был им не нужен – хлопали неохотно, никто не подпевал, несмотря на призывы артиста, цветов не дарили. Как будто повинность отрабатывали, сидя на концерте. Так что к финальной песне Глеб Васильевич чувствовал себя выжатым лимоном. В гримёрке его уже ждала целая делегация во главе с режиссёром театра, на сцене которого проходил концерт. В ответ на гневный взгляд Глеба Троянов только руками развёл, мол, делал что мог. - Глеб Васильевич, дорогой, - кинулся к Немову режиссёр. – Я вас жду в своем кабинете. Там уже все важные люди собрались, и стол накрыт. - Какие люди? – после концерта у Глеба с трудом ворочался язык, да и соображал он медленно. – Какой стол? - Ну как же! Все собрались! И министр культуры области, и заместитель губернатора, и Князева. Вы ведь помните Князеву? - Я и вас-то не помню, - пробормотал Немов себе под нос и уже громче добавил. – А должен? - Да мы же все ещё по комсомолу знакомы! Помните, я, вы и Елена Князева на тоне для рыбаков в Камызяке выступали? – суетился режиссёр. – Помните, палатки, мошкара, икра ложками! Какие были времена! Глеб Васильевич не помнил ни Князеву, ни режиссёра, ни выступлений на какой-то тоне. Его всегда поражало, почему люди считают, что он помнит каждый свой концерт в каждом городе? Нормальный человек ведь не может воспроизвести в памяти каждый рабочий день из своей тридцатилетней карьеры?! А он что, компьютер? В кабинет идти всё же пришлось. Там обнаружилась и та самая Елена, которая оказалась глубокой бабушкой, много старше самого Глеба, и икра ложками и даже мисками, и водка местного производства, которую Глеб Васильевич благоразумно сливал в горшок с фикусом, втайне мечтая о пусть холодной, но мягкой гостиничной постели. *** В самый разгар веселья Глебу Васильевичу удалось улизнуть от весёлых хозяев попойки в дальний угол, где так удачно стоял небольшой, но мягкий диванчик. А рядом, ещё удачнее, разлапистый фикус. Тут, в тени фикуса, Глеб Васильевич и примостился с намерением подремать, искренне надеясь, что про него не вспомнят. Мэр и его команда уже достигли той кондиции, когда вполне могли развлечь себя сами. Кто-то уже заводил «Чёрный ворон, что ты вьёшься», кто-то громко предлагал выпить ещё по одной за победу. И все были абсолютно уверены, что победа в кармане. Ну и чудно. Глеб Васильевич был очень за них рад. Главное, его не трогайте, дайте подремать. Ещё часик, и можно будет вообще слинять. Он уже прикрыл глаза, как вдруг почувствовал, что его трясут за плечо. - Глеб! Глеб Васильевич! У нас ЧП! - Слава, ну ты хоть оставь меня в покое, - возмутился Глеб, однако глаза открыл. Директор стоял над ним, одной рукой прижимая к уху трубку. Вид он имел самый взволнованный. - Глеб, у нас правда ЧП! Мне звонили из гостиницы. Кажется, тебя пытались ограбить. Кто-то залез в твой номер. - И что? – меланхолично отозвался Немов. – Что там можно украсть? Пару носков и трусы? Про себя, конечно, удивился. Когда-то, в дикой молодости, случалось, что в его номер залезали сумасшедшие поклонницы, надеясь урвать какой-нибудь сувенир. Рубашку, например, или бабочку. Но те времена давно прошли. Нынешние его поклонницы не в том возрасте, чтобы такие фокусы проделывать. Да и молодое немногочисленное поколение фанатов такого себе не позволит. А если случайный грабитель, то ему сильно не повезло, потому что ничего ценного в номере он не оставил. Часы на нём, портмоне в кармане, телефон тоже. - Его поймала охрана, - продолжил Троянов. – Только, Глеб, они, кажется, перестарались. - В каком смысле? - Прибили его, похоже. - Что? Спать Глебу Васильевичу перехотелось. - Охрененная поездочка, - пробормотал он. – Вот только жмуриков нам не хватает для полного счастья! Он уже отчётливо представил, что будет дальше. Вызовут милицию, там пока протокол, пока допрос всех, кто причастен. А раз номер Немова, то он причастен в любом случае. Начнут выяснять, не знает ли он убитого, допытываться, какие у того могли быть мотивы, какие вещи не так лежат, и так далее. В общем, можно даже не рассчитывать, что они сегодня лягут спать. И ещё, не дай бог, в газеты попадёт. Для Астрахани Немов сам по себе сенсация, а уж убийство в номере Немова – так информационный повод на пять лет вперёд! - Милицию ещё не вызывали, тебя ждут. Надо ехать как можно быстрее. Может, без ментов обойдётся. - Да как оно обойдётся! Мать же их, - Глеб с сожалением поднялся с дивана. – Ну поехали уже! С устроителями банкета распрощались быстро, до гостиницы доехали ещё быстрей. Всё, о чём мечтал Глеб по дороге, это рухнуть в кровать и выспаться. Он уже приготовился сыграть роль очень капризной столичной звезды, возможно, даже скандал закатить, чтобы от него побыстрее отстали. В конце концов, он вообще не при делах, это проблемы гостиницы, что у них воры по номерам шарят, а охранники меры не знают. Но сон как рукой сняло, когда, войдя в номер, полный народу, он увидел лежащего на кровати Никиту. Мальчишка был бледный, но вполне живой. Рядом сидела девушка в белом халате и перебинтовывала ему голову. - Какого ляда тут происходит?! - Глеб рявкнул так, что у самого уши заложило - Вот те раз! Я этого парня знаю, - встрял Троянов. - Глеб Васильевич, это же племянник Вяземского. - Я в курсе!!! Что он здесь делает?! Вячеслав Давыдович быстро подошёл к кровати, как ледокол раздвигая сбившихся в кучу после громогласного явления Немова людей. Сам Глеб не смог сделать и шага, грозным и в тоже время испуганным стражем застыв в дверях номера. Возле его мальчика суетились медики, а за их спинами высился охранник гостиницы, с милицейской дубинкой в руках, но как-то сразу потерявший бравый вид при появлении хозяина комнаты. Самой храброй или самой глупой оказалась дежурная с ресепшена. Увидев Глеба, она немедленно начала докладывать: - Это я сигнализировала охране. Гражданин пришёл без вещей, только с какой-то корзиной, грязный, небритый, глаза ошалевшие… Расспрашивал, в каком номере вы остановились. Я сообщила, что вас в гостинице нет. Он сказал, что подождёт, а потом пропал куда-то. Я и попросила Сашу пройтись посмотреть, мало ли что. Вдруг террорист, а в корзине бомба. - Ты его бил? - Троянов повернулся к охраннику. – Вот этой дубинкой? - Да не бил я! Один раз только стукнул, он и упал, - охранник был не так туп, как дежурная, и уже понял, что влип по полной. – Я сразу помощь оказал, на кровать положил, медицину вызвонил. - А прежде, чем бить человека по голове, ты, придурок, не пробовал поинтересоваться, а уместно ли твоё служебное рвение? – Глеб уже очнулся и тут же перешёл на крик. Он сделал шаг вперёд, намереваясь разобраться с незадачливым секьюрити, но Троянов успел встать перед ним. - Всё, Глеб, брейк! Скандала нам не хватает! Господа, покиньте номер, все, кроме медика и героя вечера. Я позже побеседую с вашим начальством. Троянов усадил Глеба на кровать рядом со всё ещё не пришедшим в сознание парнем и закрыл за ретировавшимися двери. У него было несколько вопросов по происходящему, но он всегда умел задавать их вовремя. И сейчас был явно не самый подходящий момент - Глеба трясло, медики возились с племянником Вяземских, из угла ещё доносилось какое-то тявканье. Дурдом! Вячеслав Давыдович оставил Глеба общаться с врачами, а сам пошёл улаживать инцидент. Хорошо хоть милицию вызвать не успели. И пусть даже побитый племянник Вяземских – это гораздо лучше, чем неизвестный труп. *** Внимательно рассмотрев себя в зеркале заднего вида, Никита пришёл к выводу, что может пробоваться на роль бомжа без грима, пройдёт на «ура». Двухдневная щетина, круги под глазами, волосы во все стороны торчат. Красавиц, блин. Сразу возник закономерный вопрос: ехать на поиски места, где можно было бы отмыться, уж банальная сауна-то даже в этой деревне быть должна, или пока так сойдёт? В итоге решил, что Глеб не будет возражать, если он примет душ в его номере. Пока плутал по городу, наткнулся на здание рынка. Мелькнула мысль прихватить для Глеба какой-нибудь сногсшибательный букет. А что, мириться так мириться! Никита с трудом втиснул Бэху в узкое пространство между двумя выкидышами отечественного автопрома и вылез. Его чёрные туфли моментально покрылись грязью, стоило сделать пару шагов – дороги тут никто и не думал асфальтировать, под ногами хлюпало и чавкало. Никита подумал, вернулся и поставил Бэху на сигнализацию, чего обычно не делал. Слишком уж приметно выглядела его иномарка на местной парковке, особенно с учётом московских номеров. Побродив по рынку, Никита выяснил, что никаких цветов тут нет и в помине. С лотков, а порой и с земли торговали картошкой, расфасованным по пакетам печеньем и лапшой быстрого приготовления всех видов. Никита насчитал десятка два наименований, пока дошёл до конца ряда. Он намеревался уже развернуться, как вдруг увидел женщину с плетёной корзиной. Корзина была накрыта платком, а из-под платка выглядывала очень несчастная собачья мордочка. Щенок, похоже, дико замёрз и проголодался. Наверняка они с хозяйкой стояли тут с утра. - Молодой человек, купите собачку! – окликнула его женщина, заметив, что Никита их рассматривает. – Породистая! Никита подошёл ближе. Собакевича было жалко. Глазки-бусинки смотрели обречённо. Наверняка он тут «продаётся» не первый день. - И что же за порода? - Так этот, как его? Ну фильм ещё был такой известный. «Маска»! -Джек-рассел? – уточнил Никита. - Вот, точно! Смотри, один в один! – тётка сняла с корзины платок, щенок протестующе запищал. – Бери, недорого прошу! Очень весёлая порода! Другом тебе будет! - Не мне, - пробормотал Никита. – В подарок возьму. Одному хорошему человеку, которому друг не помешает. Собака ведь лучше, чем цветы, правда? - Конечно! – улыбнулась женщина. – Всего три тысячи прошу за пацана. Такие, говорят, пятнадцать стоят! И это с корзинкой! Последнюю фразу она добавила поспешно, опасаясь, что клиент передумает. Но Никита уже достал портмоне. Корзинку пристроил на переднем сидении Бэхи, сразу включив обогрев салона на полную мощность. Щенок притих, почувствовал, что происходит что-то важное в его жизни. А может быть, просто пригрелся. Никита же с чувством выполненного долга поехал искать гостиницу «Лотос». По дороге нарвался на гаишников. Пристраиваясь к обочине, уже с тоской думал, что сейчас начнут вымогать деньги. Ещё бы, такая машина, московские номера, грех упустить. Но милиционер проверил его документы и только спросил, куда Никита направляется. А выяснив, что тот ищет гостиницу, показал верное направление. Никита совсем обалдел от непредсказуемости местных. Зато гостиницу нашёл быстро. Пятиэтажное бетонное здание эпохи Никиты Сергеевича навевало тоску. Облезлый фасад, голые деревья вокруг, пара замызганных машин на парковке. Всё какое-то унылое, серое, даже на вид холодное. Можно даже не надеяться, что внутри ковры, позолота и лакеи бегают. Наверняка в номерах холодно и сыро. И вот здесь вынужден обитать его Глебушка? Ужас какой! В холле, отделанным панелями из тёмного дерева и пропахшего нафталином, Никита отыскал администраторшу, размалёванную, как «ночная бабочка» блондинку, преисполненную достоинства. Ну просто привет из Советского союза, который Ник почти не помнил, но хорошо представлял по фильмам и книгам. Он нацепил самое доброжелательное выражение лица и, облокотившись на стойку, доверительным тоном произнёс: - Здравствуйте, барышня. Извинитеза беспокойство, но мне нужна информация об одном из ваших постояльцев. - Ну, это смотря какая информация, - блондинка надула губки и закатила глазки, что, по-видимому, должно было изобразить работу мысли. - Всего лишь номер комнаты, в которой изволил остановиться господин Немов, - Никита постарался улыбнуться как можно обаятельнее, выкладывая на отполированную поверхность стойки стодолларовую купюру. Купюра испарилась, как только он убрал с неё руку. - Да пожалуйста. Номер двести семнадцать, люкс, однокомнатный. Но жильца сейчас нет в гостинице. Ключики вот висят, - девушка махнула в сторону дореволюционной доски с гвоздиками. - А почему люкс и однокомнатный? – Никиту уже начала забавлять эта игра. - А потому, что двухкомнатный у нас один – президентский. - Ого! Это что, у вас, президент бывает?! В смысле Президент России?! – очень хотелось добавить «в этом клоповнике», но Никита сдержался. - Конечно, бывает. И принимаем его по высшему разряду. Номер оборудован по последнем слову, даже джакузи имеется, - со значением произнесла кукла и снова закатила глазки, а губки поджала, от корпоративной гордости, наверное. - Спасибо вам, девушка, за исчерпывающую информацию. Гостиница у вас замечательная, как и город. Я, пожалуй, подожду господина Немова, если вы не возражаете. Наделённая властью администратора блондинка не возражала. Никита отошёл вглубь холла, нужно было подумать. Торчать здесь, как тополь на Плющихе, отсидеться в машине или попытаться проникнуть в номер? Пока любимый работает, можно успеть привести себя в порядок. Подготовиться, так сказать, к вечеру. В душ хотелось просто нестерпимо. Да и подремать не мешало бы после почти что суток за рулём. К возвращению Глеба нужно быть в форме. Оставалось выяснить, как попасть в номер. Это тебе не Сочи, по балкону не заберёшься. Во-первых, балконы отсутствуют. Во-вторых, холод собачий, все окна наверняка задраены. И корзинка со щенком ещё, куда с ней полезешь? Впрочем, почему бы не пройти через дверь? О магнитных ключах тут наверняка и не слышали, раз постояльцы сдают обычные, металлические, на ресепшн. А значит, открыть их дореволюционные замки не составит большого труда. Где-то в бардачке Бэхи у него ножичек валялся. Возвращался Никита в гостиницу кружным путём, через гостеприимно не запертую дверь чёрного хода, чтобы не мозолить глаза администраторше. Оглядев пустынный коридор второго этажа, достал из кармана перочинный ножик. Как он и предполагал, замок сдался на милость победителя с полпинка. Прикрыв за собой дверь, Никита оказался в кромешной темноте. Из-за плотно задвинутых гардин сквозь окна не проникал свет и без того небогатого уличного освещения. Стараясь ни во что не врезаться, Никита отошел от двери и поставил корзинку на пол. В номере, как он и предполагал, было холодно и пахло сыростью, как в подвальном помещении. Пройдя вдоль стены, Никита нащупал выключатель. Свет вспыхнул, потом что-то скрипнуло, за спиной мелькнула какая-то тень, и снова стало темно. *** Звуки проникали в сознание как сквозь толщу воды, по-прежнему было темно, но пахло уже иначе, как в больнице. Он лежал на чём-то мягком, жутко болела голова. Никита пошевелил конечностями. Кто-то провёл по лбу и щеке чем-то мокрым. Осторожно приоткрыв один глаз, Никита увидел склонившегося к нему Глеба. У двери топтался двухметровый амбал, которого отчитывал громким шепотом какой-то хмырь в костюме, с окровавленным полотенцем в руке. - Как ты себя чувствуешь? Голос Глеба, всегда такой спокойный и негромкий (он берёг связки в обычной жизни, старался разговаривать тихо), сейчас отдавался в ушах набатом. - Чувствую? Отвратительно! – честно пробормотал Никита. - Голова болит, тошнит и глаза слипаются. На меня упал потолок? А ты в порядке? - Можно сказать, - хмыкнул Глеб. - Тебе дали по голове. Повезло, что у тебя очень крепкая голова. А я… Я хотел бы знать, что ты тут делаешь? Но это потом. По-моему, медсестра с перепугу вколола тебе все имеющиеся лекарства, и сказала, что тебе лучше поспать. Только на один вопрос ответь, пожалуйста, зачем ты приволок сюда щенка? - Это подарок. Тебе. Породистый, между прочим… только не помню, какой породы. Это мальчик, он не вырастет большим, много не ест… очень весёлая порода… Мысли путались, голос становился всё тише, а речь бессвязней. В конце концов, он, так и не перечислив всех прелестей своего подарка, снова отключился. Когда Никита пришёл в себя в следующий раз, в номере было светло и тихо. Голове совсем не полегчало, разве что больше не тошнило. Стараясь не делать лишних движений, Никита огляделся по сторонам и понял, что он в полном одиночестве. Даже корзина с щенком куда-то испарилась. Мелькнула предательская мысль: а что, если Глеб уехал в Москву, а его оставил здесь? Да нет, тут же успокоил себя Никита, вон его чемодан стоит. Сколько времени он проспал? За окном всё серое, не поймёшь, то ли раннее утро, то ли уже вечер. Мда, преподнёс он Глебу сюрприз, нечего сказать. Романтические приключения теперь явно откладывались на неопределённый срок. Никита приподнялся, комнату слегка качнуло влево. Попытался встать, комната поплыла вправо. Плюнув, повалился обратно на подушки. На тумбочке возле кровати он заметил поднос с бутылкой минералки, запасом обезболивающих таблеток, и листочек, вырванный из ежедневника, с нацарапанными неровным почерком (не иначе, Глеб опять дома очки забыл) строчками: «Никуда не уходи, скоро вернусь. С Динкой нянчится дежурная по этажу». С какой ещё Динкой? И куда он может уйти? Ему бы до туалета как-нибудь доползти… Интересно, а ругать его будут или, как раненого, пожалеют? Сказать спасибо тому, кто его огрел по башке, или морду набить? Блин, засада, кажется, он опять вляпался в неприятности… *** Ох, не зря ему с самого начала не нравилась идея поехать в Астрахань, ох не зря! Вячеслав Давыдович всегда считал, что грязнее политики ничего быть не может. Провести концерт для охотников Крайнего Севера – пожалуйста. Организовать выступление в ночном клубе или просто ресторане для «конкретных пацанов» из Ростова – да ради Бога. Даже приглашения спеть в бане директора Немова не смущали, как и самого Глеба, кстати. А вот политика – это увольте. Выборы, перевыборы, торжественные открытия памятников и парков, с последующими благодарностями местной власти, совместные дуэты с депутатами и прочими благотворителями – все это Троянов терпеть не мог. И Глебу не раз говорил, что не стоит участвовать в политических мероприятиях, не такие большие деньги платят, чтобы унижаться. Зато претензий потом воз и маленькая тележка. В местной прессе сразу начинаются разборки, из чьего кармана заплатили артисту. И обязательно найдётся какая-нибудь дыра, которую стоило бы залатать вместо того, чтобы приглашать столичных звёзд. И бумажек потом организаторам нужно целую пачку отправить, всяких там сверок и актов о выполнении заказа. В общем, не любил Вячеслав Давыдович связываться с властью. А у Глеба Васильевича всегда находилась тысяча причин, чтобы поехать в какую-нибудь дыру, вот как сейчас. То местный губернатор его поклонник и «старый друг», хотя имя этого губернатора Глеб на бумажечке себе записывает, чтобы потом на сцене не забыть, кому петь хвалебную оду. То они со здешним мэром еще «в комсомоле вместе водку пили». Комсомолец нашелся, мать его. Вот теперь торчи в этой заднице из-за него, колеси по избирательным участкам. Как легко можно догадаться, Вячеслав Давыдович пребывал в скверном расположении духа. На часах половина третьего, а их до сих пор толком не покормили – завтрак с меню детского сада в гостинице не в счет. И не покормят, судя по всему – ещё пять избирательных участков надо объехать. Илюхин клялся и божился, что Глебу Васильевичу нужно показаться только на самых крупных, в центре города. Этих «крупных» Троянов насчитал уже около десятка. Школы, больницы, целых две, поликлиника, дом престарелых… И везде одно и то же. Лучезарное явление Немова, восхищенные возгласы бабулек-избирательниц, автограф-сессия. Как доверенное лицо кандидата Глеб Васильевич интересовался, всё ли благополучно на участке, нет ли нарушений (интересно, что бы он делал, если бы нарушения обнаружились!), своим присутствием поддерживал праздничную атмосферу выборов, так сказать. Хорошо, если всё заканчивалось автографами и совместными фотографиями. В доме престарелых, вот, Глеба попросили спеть. И не отказался же, спел! Девчонки из бэк-вокала ржали так, что пришлось на них рявкнуть. Одна даже на телефон снимала, для истории! Немов и хор старичков на заднем плане. Теперь консерватория по плану. Глеб уже пятнадцать минут восхищался местной архитектурой на пару с председателем участковой комиссии, а у Троянова зуб на зуб не попадал. В этом городе хоть где-нибудь топят вообще? Холод же собачий. Вячеслав Давыдович, улучив момент, когда Глеб взглянул в его сторону, жестом показал на часы, закругляйся, мол. Немов кивнул, но беседы не прервал. Троянов закатил глаза. Кошмар какой-то. Самое интересное, что, оказавшись в машине, Глеб сам будет торопиться, ворчать, что он устал, хочет в номер, и вообще вся организация слишком затянута. И виноват будет опять же Слава. Слава же у нас всегда во всём виноват! Сегодня Глеб был особенно нервный, поэтому доставалось директору больше обычного. В связи со вчерашним происшествием никто толком не выспался. Самому Троянову пришлось полночи улаживать отношения с администрацией гостиницы, объяснять, что неизвестно откуда взявшийся в номере «взломщик» - племянник старинного друга Немова, по случайности оказавшийся в Астрахани в одно время с артистом и решивший его навестить. Хорошо хоть никто не был заинтересован в вызове милиции, историю удалось замять. А вот у самого Вячеслава Давыдовича осталось несколько вопросов к той версии, которую он так старательно пропагандировал. Во-первых, что делает племянник Вяземских в Астрахани? Во-вторых, с чего ему так внезапно понадобился Глеб? В визит вежливости Троянов не особенно верил, в случайные совпадения тем более. Он вообще слишком часто видел этого парня возле Глеба в последнее время. На боксе он точно был, ещё где-то мелькал недавно. В-третьих, и это беспокоило директора особенно сильно, Немов как-то слишком трепетно относился к Никите. Вчера, когда они вошли в номер, Вячеслав Давыдович заметил, как побледнел Глеб, как машинально схватился за ворот, как будто ему стало нечем дышать. И когда Троянов, разобравшись с гостиничным персоналом, вернулся узнать, нужны ли ещё его услуги или можно ложиться спать, он застал прелюбопытнейшую сцену. Глеб, эгоист и сноб, каких поискать, привыкший всегда беспокоиться исключительно о себе любимом, сидел на кровати, положив голову парня себе на колени. Рядом обнаружился тазик с водой, в который Глеб окунал полотенце, меняя компресс пацану. Троянов так и застыл на пороге, а в следующую минуту ретировался к себе. Глеб его даже не заметил. Дальше – больше. Немов не потребовал новый номер, как собирался, не отселил парня. Он что, в своей кровати его оставил? А сам где спал? Или не спал вообще, что, судя по его сегодняшнему виду, вполне вероятно. Собака ещё откуда-то взялась … в корзинке. Словом, во всей этой истории вопросов было явно больше, чем ответов. А Вячеслав Давыдович очень не любил непонятные ситуации, потому что они всегда оборачивались вполне конкретными проблемами. - Ну всё, поехали дальше! – Глеб наконец-то отвязался от председателя комиссии. – Тут всё в порядке. Что у нас там следующее? Ой, подожди, мне звонят. Глеб Васильевич достал телефон. - Да. Проснулся? Как себя чувствуешь?.. Ну, ты сам виноват, друг мой… Да, уже скоро. Никуда не уходи, пожалуйста. Когда сели в машину, Вячеслав Давыдович осторожно поинтересовался: - Никита? Глеб кивнул, сделав вид, что его очень интересует пейзаж за окном. - Как он? Оклемался? - Вроде бы. Троянов покосился на Илюхина, ехавшего с ними, но всё же спросил: - Он тебе не рассказал, как здесь оказался? - Рассказал. Слава, тебе поговорить больше не о чем? Ты лучше выясни, сколько у нас ещё участков? Я не железный, знаешь ли. И, я надеюсь, сегодня никаких банкетов? - Нет, сегодня никаких, - рассеянно отозвался Вячеслав Давыдович, думая о другом. Что примечательно – после звонка Никиты Глеб Васильевич разом вспомнил о времени и уже не позволял себя заболтать или заставить петь. Оставшиеся три участка проверили за какой-то час с учётом дороги, после чего отправились в гостиницу. Илюхин предлагал еще заехать посмотреть местный Кремль, но Глеб категорически отказался, заявив, что уже сыт достопримечательностями по горло. У гостиницы их ожидал сюрприз. Стоило Глебу выйти из машины, как к нему подскочило несколько человек с камерами и микрофонами. Не ожидавший подобной прыти от провинциальных СМИ Троянов даже не успел сориентироваться, как журналисты окружили артиста. - Глеб Васильевич, всего несколько вопросов. Скажите, пожалуйста, за какого кандидата вы агитируете? - Я ни за кого не агитирую, я выступаю как доверенное лицо действующего мэра, - на автопилоте выдал Глеб отрепетированную в местном избиркоме фразу. - Глеб Васильевич, читатели газеты «Факты и компромат» интересуются! На завтра запланирован концерт в «Виктории» для администрации. Вы уже знаете, кто победит, чтобы праздновать победу? Вячеслав Давыдович вылез вперед: - Так, господа, пожалуйста, никаких вопросов о политике. Глеб Васильевич артист и отвечает на вопросы только о творчестве! - Хорошо, давайте о творчестве, - не успокоился тот же журналист. – Недавно в Москве была презентация вашего альбома. Все критики отмечают, что Немов впервые за долгое время обратился к любовной лирике. Это как-то связано с личными переживаниями? - Вы понимаете, - Глеб Васильевич оживился, услышав вопрос, на который мог дать ответ, - художник, если он настоящий художник, всегда должен находиться в состоянии лёгкой влюблённости. Личные переживания, чувства, эмоции – это отличный стимул для творчества. Помните, как у Маяковского: «Ты рождена воспламенять воображение поэта». - И кто же воспламеняет ваше воображение, Глеб Васильевич? Мы узнаем эту маленькую тайну? - Ну, это такой абстрактный образ… Знаете, когда стоишь на сцене, видишь в зале красивую женщину, ты мысленно наделяешь её какими-то чертами, придумываешь…и влюбляешься. Троянов хмыкнул и закурил, отойдя на пару шагов. Ну всё, Глеба понесло, это надолго. Влюбляется он, мысленно, в незнакомок из зала. Да Глеб вообще зал не видит, максимум – первый ряд, если партер освещён. И если он «влюбляется», то вполне реально, с продолжением. - Не буду скрывать, я всегда пользовался популярностью у женского пола, - распинался Немов. - И не только у женского, - ехидно заметил журналист. – Ходят слухи, что вчера в ваш номер вломился особо страстный почитатель. Троянов замер, быстро взглянул на Глеба – справится или нужно прекращать «пресс-конференцию»? Немов дёрнулся, поджал губы, но в следующую секунду уже овладел собой и ответил совершенно ровным и бесстрастным голосом: - Кто вам сказал такую глупость?! Да, вчера имел место не очень приятный инцидент. Мой хороший знакомый и племянник моего друга, известного артиста Романа Вяземского по своим делам приехал в Астрахань и случайно узнал, что я тоже нахожусь здесь. Как воспитанный человек, он решил проявить внимание и навестить меня. Но из-за некомпетентности работников гостиницы произошло недоразумение. Вы знаете, время позднее, и погода не располагает к беседе, а пригласить вас в гостиницу я не могу. Так что давайте закончим наш разговор. Вячеслав Давыдович умел понимать намеки и тут же принялся разгонять журналистов. Немов же отправился в номер. Вид он имел бледный и злой, так что Троянов не решился даже интересоваться насчёт ужина. *** Глеб Васильевич поднимался в номер в самых расстроенных чувствах. Только этого ему и не хватало. Откуда проныры-журналисты всегда всё узнают? И умеют же так вопрос задать, чтобы всем тошно стало. «Страстный почитатель»… Задницу бы надрать этому «страстному почитателю»… Русским языком же сказал сидеть дома и ждать его возвращения. Кой чёрт понес мальчишку в Астрахань? Мало того, что по голове непутёвой получил, так теперь ещё и журналисты что-то пронюхали. Это хорошо ещё, что писаки местные. А если «жареный» факт попадётся столичным репортёрам, они его даже спрашивать не будут, просто накатают статьи о том, что у Глеба Немова на гастролях охрана вытаскивает из номера парней. И всё, приплыли, подмоченная репутация, косые взгляды, стыда не оберёшься. Неужели Ник не понимает, что подставляет его? Из-за дверей номера раздавался шум и заливистый щенячий лай. Глеб Васильевич вспомнил про Динку, и на душе сразу потеплело. Насколько же надо быть сумасбродным, чтобы сорваться в Тмутаракань, притащить дворнягу в подарочной корзинке, залезть в номер…И ведь угадал с подарком. Глеб давно хотел завести кого-нибудь, но не решался – Ирма плешь проест, что в её идеально чистом доме будет животное. А он вечно в разъездах, на гастролях. Немов решительно открыл дверь. Как он и предполагал, Никита возился с Динкой – они валялись на кровати и играли в перетягивание подушки. Щенок старался изо всех сил, выпуская угол подушки только затем, чтобы облаять своего напарника и снова ринуться в бой. У Никиты повязка сползла на лоб, волосы растрепались, зато глаза горели пионерским задором. Сцена была такой по-семейному уютной, что у Глеба защемило в груди. Не стоит обманывать себя, он не сможет отказаться от их отношений с Ником, от своего запоздалого счастья, пришедшего в тот момент его жизни, когда он уже перестал ждать от судьбы подарков. И чёрт с ним, с риском… - Что здесь происходит? – поинтересовался он. Возня на кровати резко прекратилась. У обоих участников безобразия стал одинаково пристыжённый вид. И выражение глаз тоже одинаковое, щенячье. - Мы играем, - осторожно пояснил Никита. – У дежурной по этажу смена кончилась, я забрал Динку. - Тебе нельзя было вставать. - Я и не вставал, - честно глядя ему в глаза, соврал Ник. – Она сама зашла. - И беситься тоже нельзя. Ты вчера так толком и не ответил на мой вопрос, зачем ты приволок сюда собаку? Глеб сел в кресло напротив кровати и с наслаждением устроил ноги на соседнем. - Тебе не нравится? – резко сник мальчишка. – Ну да, это девочка, как выяснилось…Но такая весёлая. И симпатичная. Я могу оставить её у себя, если хочешь. Прости, мне нужно было сначала спросить… - Дай сюда Динку. Ты плохо влияешь на ребёнка, - проворчал Немов и отобрал у ошарашенного Никиты щенка, пристроив его себе на колени. – Подарок замечательный и, разумеется, она будет жить у меня. Представляю, какого шалопая можешь вырастить ты. Но неужели нельзя было подождать, пока я вернусь в Москву? К чему показательные выступления? Никита опустил глаза: - Прости, пожалуйста. Я хотел тебя увидеть, мы давно не были вместе. Я не думал, что так получится… - Вот! В этом вся и проблема, Ник! Ты никогда не думаешь, какими могут быть последствия твоих действий! Ты знаешь, что сейчас у гостиницы меня встречала толпа журналистов с одним-единственным вопросом, что за страстный почитатель вломился в мой номер? - Что?! Так и спросили? Да как они посмели… - Посмели, к сожалению. И что самое печальное, они не так далеки от истины. И если эта истина выплывет наружу… - Не надо, Глеб! Никита сорвался с кровати, приблизился к Глебу и встал на колени перед его креслом. Секунду поколебавшись, всё-таки взял его за руки. - Не продолжай, пожалуйста. Я понимаю… И я уже обещал, что не буду тебя подставлять… И опять подставил… Я понимаю, чем ты рискуешь. Я знаю, как для тебя важны репутация, сцена и всё остальное. Я идиот… - Нет, ты просто безответственный импульсивный мальчишка, - вздохнул Глеб, однако рук не отнял. – Тебе нужно научиться сдерживать эмоции. Никита, пойми, мне очень льстит, что ради меня ты способен на безрассудные поступки. Все эти сюрпризы, неожиданные встречи в других городах, подарки… Это всё замечательно, красиво, романтично… было бы! Если бы мне было лет двадцать пять. И если бы я не был публичным человеком. Хотя, о чём я, когда мне было двадцать пять, за такую «привязанность» могли упечь в психушку. Но тем не менее... Я серьёзный, взрослый человек. Человек узнаваемый и уважаемый. У людей сложился определенный образ восприятия меня – правильного, порядочного певца, примерного семьянина, мецената и прочая, прочая. Насколько это всё соответствует действительности – неважно. Есть маска, которую я не имею права снимать нигде, кроме дома. А вчера маска слетела на глазах у других людей, поползли слухи. Но даже не это главное… Нет, выслушай меня, пожалуйста. Глеб жестом прервал попытку Никиты что-либо возразить. - Мне почти шестьдесят, Никита, и я не хочу сюрпризов. Я не хочу открывать дверь своего номера с замиранием сердца, ожидая там обнаружить собаку, тебя в голом виде или миллион алых роз. Ты хоть представляешь, что я вчера почувствовал, увидев тебя без сознания, в крови и окружении персонала гостиницы? И чего мне стоило не убить охранника, ударившего тебя? Ты хочешь, чтобы я получил сердечный приступ? Пойми, Ник, мне нужны тихие, спокойные отношения. Мне нравится приходить в твой дом и знать, что меня ждут и любят. Мне нравится проводить в твоем обществе вечера. Но не пытайся менять ту часть моей жизни, которая тебя не касается. Не нужно ездить за мной на гастроли. Не нужно дружить с Ирмой – у вас не может быть ничего общего… - Но я не… Никита осекся. Кажется, смысл слов Глеба начал доходить до него во всех их неприкрытой откровенности. - То есть ты хочешь сказать, что ты сам будешь устанавливать рамки наших отношений? Глеб кивнул. - Да. Может быть, я покажусь тебе сейчас слишком эгоистичным, но, Ник, я – не тот Глеб Немов, которого привыкли видеть люди на экране. Это образ. Я не добрый и не милый, как плюшевый мишка. И я настоятельно советую тебе подумать. А тебе нужны наши отношения? Учитывая всё то, что я тебе только что сказал. Глеб откинулся на спинку и прикрыл глаза. Ну вот и всё. Он наконец выплеснул всё, о чём так долго думал. И дал Никите шанс выбирать самому. Точнее, просто свалил на него всю ответственность за принятие окончательного решения. А теперь сидел и считал удары собственного сердца, стучавшего, казалось, слишком громко, где-то в ушах. Но время шло, а Никита молчал. Глеб Васильевич осторожно открыл глаза. Мальчишка по-прежнему стоял на коленях около его кресла, чесал за ухом Динку и внимательно смотрел на Глеба. - Ничего не скажешь? Никита пожал плечами: - Я каждый раз говорю тебе одно и то же, но ты меня не слышишь. Я люблю тебя, Глеб. Без тебя моя жизнь не имеет смысла. И я буду любить тебя, какие бы рамки, дурацкие правила и барьеры ты сам себе не устанавливал. - Это не дурацкие барьеры, Никита, это нормы общества… - Да срал я на твое общество! – вдруг взорвался он. - Глеб, всё! Я всё понял! Правда… Ты хочешь, чтобы я вёл себя как твоя Ирма. Молчал и ждал, ждал и молчал. Нет проблем. Если это условие, которое надо выполнить, чтобы быть с тобой, я согласен! - Я не хочу, чтобы ты вёл себя как Ирма! – возмутился Глеб Васильевич. – Не смей даже сравнивать… Он хотел объяснить Никите, что относится к нему совершенно иначе, нежели к жене, но тут увидел, что тот схватился за виски. - Что? Ник, что случилось? Тебе плохо? - Голова болит… Сильно… - Я же говорил, что тебе нельзя вставать! Быстро в постель! Немов опустил щенка на пол и помог Никите дойти до кровати. - Лежи, я схожу за медсестрой. - Не надо. Полежу, само пройдет. Просто понервничал. Что подумает медсестра, увидев меня здесь снова? Это, между прочим, твой номер и твоя постель. - Как ты там сказал? Срать я хотел, что она подумает, - проворчал Немов и отправился искать медика. *** Никита сидел в самолёте и чувствовал себя наказанным. Мало того, что Глеб посадил его не рядом с собой, а через проход, так ещё и, словно нарочно, сел к окну. Так что между ними оказался Троянов. Возле Никиты пыхтел какой-то дядька в костюме, очередной чиновник, наверное. От дядьки пахло потом, и Никита старательно отворачивался. На Троянова ему любоваться тоже не хотелось, так что пришлось рассматривать носки собственных туфель. Мда, охренительная поездочка получилась. Вместо романтического вечера удар дубинкой, голова до сих пор ныла. Вместо неспешных разговоров и постельных ласк – фирменная выволочка от Глеба. Помирились, называется. Теперь Глеб вообще вёл себя подчёркнуто отстранённо, и не только на людях. Что не мешало ему заботиться о Никите. Мало того, что нашёл лишний билет до Москвы, так ещё и договорился о том, что Бэху перегнали в столицу. Можно представить, во сколько ему это обошлось. И никаких возражений не принимал, да Никита и побоялся спорить. Хотя от одной мысли, что кто-то сядет за руль его девочки, передёргивало. За неимением других дел, Никита пытался проанализировать их вчерашний разговор с Глебом, который хоть и не закончился, но оставил очень неприятный осадок. Только опыт психотерапии позволял Никите более-менее критично относиться к высказываниям любимого и делить всё сказанное им минимум пополам. Во-первых, половину озвученных правил Глеб Васильевич придумал себе сам. Во-вторых, слова у него сильно расходились с делом, потому что после заявлений о собственной эгоистичности, Глеб ещё полночи носился вокруг Никиты с обезболивающими таблетками и мокрыми полотенцами. А когда головная боль наконец-то отступила, лёг спать на противоположный край кровати, демонстративно повернувшись к Никите спиной. Что не помешало ему уже через полчаса перекатиться под бок к Нику, уткнуться носом ему в шею и по-хозяйски закинуть ногу на бедро. Утром Глеб снова изображал оскорблённую невинность. Едва проснувшись, уехал поздравлять мэра с победой, потом собирал вещи, стараясь не проронить лишнего слова. Никита исподтишка поглядывал на его поджатые губы, надутые щёки и нахмуренные брови. В другое время это зрелище его бы немало повеселило, но голова болела, а на душе кошки скребли, так что смеяться особенно не хотелось. Одно только радовало – похоже, что подарок Никиты Глебу очень понравился. Динка постоянно была у Глеба на руках, даже в самолёте он умудрился посадить её себе на колени и игрался весь полёт, несмотря на протесты стюардессы. По правилам животных можно перевозить только в специальных переносках, но не когда ты – Немов. Динка тявкала и норовила облизать Глебу нос, Глеб улыбался и морщинки на его лбу разглаживались. Уже что-то. В Шереметьево их уже ждал Игорь, тут же бросившийся забирать у шефа чемодан. Никита замялся, не зная, что ему делать. Вызывать такси? Он-то без машины. Но Глеб, по-прежнему не глядя на него, нарочито громко обратился к водителю: - Так, сейчас завезем Никиту Иосифовича домой, раз он у нас безлошадный. Вячеслав Давыдович мрачно посмотрел на Никиту, но промолчал. Не нравился этот тип Никите, ох не нравился. И, кажется, нелюбовь у них была взаимной. Слишком уж цепкий взгляд у директора. И конечно, он ни на секунду не поверил в случайную встречу в Астрахани. Глеб боится каких-то предполагаемых слухов и журналистов, и даже не думает, что главная опасность может быть прямо под боком. Надо будет как-то аккуратно намекнуть милому, чтобы был осторожнее со своим «Славой». Хотя нет, нельзя, опять же Никита окажется виноватым. Глеб снова обвинит его в несдержанности, в нежелании соблюдать «правила». Скажет, что парень сам слишком часто попадается на глаза его директору. По Москве ехали в полном молчании, Никита на переднем сидении считал повороты и минуты, очень хотелось избавиться от общества Троянова, хотя бы парой слов перекинуться с Глебом. Получить хоть какую-то определённость. Наконец машина остановилась у подъезда. - Я тебя провожу, - громко сообщил Глеб и проворно вылез из машины. Никита заметил, каким тяжёлым взглядом одарил его Троянов. Молча дошли до двери, остановились. Никита поднял на Глеба глаза: - Ну и? Хочешь зайти? Надо было тогда сначала Троянова высадить где-нибудь. Он и так на тебя волком смотрит. - Нет, - покачал головой Глеб. – Мне нужно домой. Я уже сказал Ирме, что вернусь раньше. - А как же твои «два дня форы»? - Отменяются. Никита сглотнул. Ладно, родной, ты же не только своего мальчишку, ты и себя наказываешь. - Тогда что дальше? - Я не знаю. Никита, я должен подумать. Прийти в себя после этих чертовых гастролей. Собраться с мыслями. Я позвоню… - Конечно. Никита быстро набрал код от двери и вошёл в подъезд, не оборачиваясь, взбежал по ступенькам. Войдя в квартиру, повернул ключ в замке, швырнул телефон в сторону. Какого чёрта! Да, он психолог. Да, он понимает, как тяжело Глебу. Но он тоже живой! Его уже затрахало быть понимающим и терпеливым. Да, он сам опять всё испортил. Вот такое он дерьмо. Ну и пошло оно… Никита завалился на диван, даже не раздеваясь. Голова раскалывалась…