Lucifer

Тайны глубин тёмной души Вряд ли при жизни узнаешь! Выдохнет тьма, выкрикнет свет – Жажда любви убивает... Ария "История одного убийцы"

      Чувствуешь ли? Желаешь ли? Очарован ли? Или же… искушен ли ты?       Тюрьма перебивает запах тот, что ты создал. Потихоньку стены её чертогов давят, хоть и не физически, на твои жалкие кости и на те мерзкие руки, которые сделали тот чудовищный парфюм. Не зря, Жан Батист, церковь причислила тебя к числу демонов. Чудовище… Столько невинных, ещё, быть может, не видевших света, одиноких зеленых полей Прованса и… любви. Да, я не страшусь это сказать пред тобой, Гренуй. Ибо ты не знаешь что это такое. Ты вообще лишен чувств. Боже, Боже… Неужели тебе, такому мерзкому человеку, не жаль. А ведь они были так красивы и совершенно невинны.       И вот перед тобой целый город, покоренный твоей омерзительной натурой. Вот, прошу! Они все как на золотом блюдце! Кричат: «Мы любим тебя! О, ангел!» А ты стоишь и не понимаешь ничего. Взмах одной руки: и они готовы полюбить тебя. Взмах другой: и они у твоих ног. И третье, абсолютно бесчеловечное, но не для тебя, Гренуй, не для тебя. Груды стонущих от эйфории тел. Легкие и нежные касания, шепоты, движения. Ты просто смотришь на это и вкушаешь запах. И он гораздо лучше, чем находится у тебя в руке, в этом маленьком хрустальном флакончике. Ты чувствуешь, и, как я замечаю, плачешь. Именно плачешь, впервые в жизни. Что, неужели ты понял? Нет? Тогда ты не просто мерзок, ты омерзителен. Или же ты все-таки представил и осознал, что могло бы случиться и не случиться. Я смотрю, твоё нутро вдохнуло любовный аромат, и ты немного жалеешь. М? Вот-вот и ты, Жан Батист, потеряешь сознание. Беги, беги отсюда, коль не желаешь смотреть, как все должно было произойти на самом деле! Это наказание ещё не искупит твой грех.       Жан Батист Гренуй бежал по узким мощеным улицам. Здесь ещё больше отдавало смрадом, чем в самом Париже. Он бежал от охраны, от толпы, которая должна была растерзать его, и от самого себя. Внезапно он остановился, учуяв, что за ним кто-то идет. Благо, темных углов здесь было полно и он мог скрыться в любом из них. Во тьме Гренуя не заметили, и, подождав некоторое время и убедившись, что никого нет, он устремился дальше, прочь из города. Перейдя чрез мост, ведущий к главным воротам, юноша облегченно вздохнул, зная, что больше опасность ему не угрожает.       - Вот он! Держите, держите его! Он дьявол! – послышались крики вооруженных людей, желающих так страстно убить его и совершить над его худощавым телом чудовищные вещи.       Гренуй поспешил было к воротам, но ах, они были заперты на замок. И единственным выходом был путь наверх, через сторожевую башню. И молодой человек мигом ринулся туда. Взобравшись туда, он не знал, что и делать дальше. Был одни путь – прыгать. Прыгать, не смотря ни на что. Охрана настигла молодого человека, и они были в метре от него. Они нацелили на него свои ружья, и перед Гренуем встал выбор: либо умереть, либо вновь творить свои мерзкие деяния и создать новый шедевр, который, возможно, поставит на колени весь мир. Всё-таки второе. Жан Батист никогда не исправится.       Прыжок, и он в речной воде, пахнущей и заросшей тиной. Вот и свобода. Долгожданная, прекрасно пахнущая. Вот её он чувствовал полной грудью, когда шагал своими ногами по французской земле, то адски горячей, то жутко скользкой и холодной от дождя. И вот, под весьма печальным небом, льющим обильные и горькие слёзы, молодой человек, наконец, сдался. Пал на землю, убиваемый самой природой, которая бы не хотела, чтобы в нем существовало такое мерзкое существо, как Гренуй. Она желает его погибели.       Время замедлилось, и он, весь грязный и оборванный, ощущает всем своим телом эту землю. И смотрит на небеса. Они словно проклинают его и шепчут его имя. А он смотрит стеклянными глазами и думает, а точнее просит, чтобы его поскорей избавили от этих мук, забирая его жизнь. Не важно: Рай ли это или Ад. Ему всё равно, где он будет прибывать вечность. Молодой человек, лежа, с трудом пошевеливая пальцами, достает из кармана тот самый флакончик и смотрит на находящуюся в нём жидкость янтарного цвета. Вот что же с ней теперь делать? Как думал он. Никому не нужно, никому не достанется и никому не принесёт пользы. Что же делать с ними?       Вытянув дрожащую руку к небу, Гренуй стал мычать от боли, будто бы его на самом деле пытали. Его вопли и стоны были настолько ужасны, что даже бы сам лукавый бы побоялся слушать и смотреть на это зрелище. Мышцы пальцев настолько напряжены, а кости выпирает наружу, и вены, сильно вздувшиеся и готовые взорваться от бушующей горячей крови. Флакон наполнили мелкие трещины, и он взрывается, раскалывается на мелкие части. И все капли искушающего аромата растекаются по руке, смешиваясь с кровью, которая появилась от впившихся в ладонь осколков, а так же падают на лицо почти живого Гренуя. И снова эта раздирающая дух и тело эйфория. Страстная, заставляющая вдохнуть в себя чувства, она проникла в его нос, чей нюх помог молодому человеку впустить запах в душу. И Гренуй потерялся в пространстве, не понимая, что с ним происходит. Сознание покинуло его.       Теперь реальность сменилась сном. Сном, который поведал молодому человеку о прошлом. Да, даже во сне он чувствует старые запахи. И один был ему знаком. Такой манящий и чарующий, то приходящий, то уходящий. Он, видимо, играет с ним. А точнее, всегда играл, не давая покоя. И все это… она. Рыжеволосая и хрупкая девочка, которая стала первой. Она мелькала перед ним на площади с корзинкой ярких желтых слив. Глазами он ищет её, но зачем? Ведь она всего лишь мираж.       Толпа медленно расходится, и остается дым от фейерверков, который был и в прошлый раз и который перебил тот прекрасный запах, ставшим для него, вот уже в какой раз преодолимым препятствием. Его ничто не останавливало. Его вела одна цель. И вот он на месте. Пламя одинокой свечи ласкает кожу девушки, так старательно чистящей сливы. Её волосы среди мрака вместе с огнем как будто освещают все пространство, находящееся вокруг. И она, опять ничего не подозревая, сидит под той самой лестницей.       Он уже возле неё. Чувствует своим носом её запах. И непонятно, что он сейчас чувствует, но это должно быть прекрасно. Она не дрожит и не знает, что он позади неё, вновь хочет заполучить её запах, который бы хранился с ним всегда, словно бы оберег, висящий на шее. А может он так и хотел. Мысли такого мерзкого человека трудно предугадать.       Что? Опять та же ошибка? Девушка оборачивается, отходя назад от Гренуя в неимоверном испуге, при этом опрокидывая чистые как само невинность фрукты на этот грязный пол, на котором невесть что творилось, на котором спал больной и на котором, возможно, да и вообще, проливалась багровая кровь.       Гренуй смотрел на неё совсем другими глазами. Он даже не пытался наброситься на неё и убить, нет. Он просто сел подле неё. А она, прикрыв рот обеими руками, долго не решалась хоть и на миллиметр подойти к нему. И все же, она это сделала. Потом они смотрели друг на друга. Грудная клетка молодого человека вздымалась от беспокойства. А вдруг она исчезнет?       Но тут случилось непоправимое. Он сам того не замечая, стал целовать её, вкушая запретный для него Богом плод. Что же он делает? Он не раз видел этот сон, и почти всегда в нём он убивал и ещё раз убивал. Неужели пустая душа Гренуя наполнилась чем-то горячим и сладостно-приятным.       Сон настолько превратился в реальность, ощутимую самим Гренуем, что он не понимал, что делает. Он лишь чувствовал, как его руки плавно скользят по обнаженной спине, как он касается её розовых губ, наполненных манящим дурманом, и просящих, чтобы попробовали этот запретный плод, как он вкушает запах любви, и он это ощущал в грёзах. Прекрасное ему привиделось, однако. Неужели Бог перед его смертью решил показать, чего он был лишен и чего лишится навсегда? А может это сам Дьявол решил помучить его перед отправкой в Ад?       И тут холод её хрупкого тела пронзил юношу насквозь. Вот она, мёртвая перед ним, в его руках. Бледная, от неё больше ничего не осталось: тепла, её запаха и… любви. Он убил её снова. Жажда любви убила её и его.       Снова крик. Жуткий и пугающий. И вот он в своей реальности, опять. Иногда ему казалось, что то и другое не отличается своими особенностями. Молодой человек открыл глаза. Перед ним все плыло, лишь чей-то силуэт нависал над ним. Он слышал только цокот копыт и тихий женский говор.Первое, что он произнес отрывисто хриплым голосом:       - Где я?