***
Жители эльфинажа столпились на главной площади, где совсем недавно шла подготовка к торжеству. День перевалил за середину, солнце нещадно палило, высушивая такие неуместные сейчас цветы в украшенных лентами корзинках. Но эльфы даже не собирались расходиться, пропуская мимо ушей убеждения Валендриана и Стража. — Идут, идут! — закричал кто-то, и все побежали к мосту. Сориса встретили как героя, ведь он вывел часть девушек. Эльфы ликовали, пока юноша не сообщил о том, что гвардейцы Вогана убили Нелароса и Нису, и что Кайтес осталась в поместье, в надежде найти Шианне. Дункану и хагрену стоило больших трудов образумить молодых эльфов, требовавших отмщения. Нелароса знали мало, он ещё не успел влиться в общину, но вот Ниса была всеобщей любимицей. — Тес сказала, что я ей только помешаю. Она ведь справится, верно, дядя Цирион? — Конечно, Сорис. Валендриан поймал удивлённый взгляд Дункана и пояснил: — Кайтес служит горничной Кенделлсам, она должна знать поместье, как свои пять пальцев. Если кто и сможет вывести Шианне, то только Кайтес. Нам остается только ждать. Вот только тревоги в голосе Валендриана было куда больше, чем уверенности.***
Они ждали, но возвращение Шианне чуть было не пропустили. Девушка медленно шла по теневой стороне улицы, спотыкаясь и цепляясь за стену. Потерянная, словно мир вокруг неё рухнул в одночасье, с разбитым в кровь лицом. Платье разорвано до талии и эльфийка тщётно стягивала края лифа, пытаясь прикрыть груди. Вокруг неё засуетились женщины, причитая; кто-то шумно рылся по карманам, ища медяки, чтобы приложить к заплывшему глазу. Тут же нашлась шаль, которую по рукам передали вперед. — Так, утихомирьтесь все. — Цирион протолкался к племяннице сквозь толпу, закутал плечи, обнял. — Ты в порядке, девочка моя? Шианне кивнула. — Что с моей дочерью? — Кайтес осталась там… — еле слышно прошелестела Шианне, низко опуская голову. — Ей сказали, что они отпустят меня, если она останется до утра. Она… согласилась. Возникшая тишина обволакивала, словно вата. Все старательно смотрели куда угодно, только не на Цириона. Дункану ничего не оставалось, как сказать: — Иногда приходится жертвовать собой ради других. Толпа начала редеть, как по команде. На лица Цириона и Сориса было больно смотреть. Дункан пытался заставить себя думать, что с Кайтес ничего плохого не произойдёт, что для проститутки раздвигать ноги в порядке вещей. Но было омерзительно думать о том, что дочь его добрых друзей будет покорно ложиться под насильников.***
Ночь Дункан провёл в эльфинаже, в доме Валендриана. Цирион хотел, чтобы Страж остался ночевать у него, но Дункан сослался на то, что юной Шианне сейчас нужен покой и вежливо отказался. Любой разговор с горюющим отцом заканчивался воспоминаниями о свадьбе Цириона и Адайи, сыгранной почти двадцать лет назад, а от неё до событий сегодняшнего дня — рукой подать. Цириону и так тяжело, незачем ему лишний напоминать, что в эту самую минуту где-то в поместье владетеля города насилуют его девочку. Утром Кайтес не вернулась. Не вернулась и в полдень. А ближе к обедне один из слуг Кенделлсов послал весточку, что сын эрла убит, эльфийку-убийцу держат в подземелье, ждут разрешения судьи на казнь, а слуг-эльфов заперли под замок, дабы не сеять панику. Не вмешаться Дункан уже не мог. Пусть Кайтес не годится в рекруты, пусть она продает себя за деньги, но она не перестала быть дочерью его друзей. Нашлась бумага и чернила, он быстро составил прошение перевести арестованную в форт Драккон для вершения королевского суда, вне зависимости от предъявленных обвинений. Знакомый капитан стражи потребовал у управляющего поместьем выдать под арест Кайтес Табрис, и, слава Андрасте, удача им улыбнулась — девушку передали страже живой. Избитую, со следами пыток и удушения, но живой. Толпа сочувствующих собралась моментально, словно не эти же самые эльфы шептали оскорбительные словечки в адрес юной Табрис, выторговавшую честь сестры в обмен на собственную. Выкрики, оскорбления, вот уже звенит осколками первое окно, разбитое брошенным из толпы камнем… Обстановка накалялась. Валендриану стоило больших усилий успокоить эльфов и упросить их разойтись. Дункан воспользовался заминкой и попросил капитана повременить с конвоем и дать ему полчаса на разговор с арестованной. Капитан оказал Стражу даже большую любезность и вызвал к Кайтес замкового целителя. Ему тоже не нужен был эльфийский бунт, безнадежный и от этого особенно жестокий. Да ещё и при риске оказаться в числе его первых жертв.***
Израненную девушку перенесли в первое попавшееся заведение, куда согласились пустить пеструю компанию из ривейнца с грифоном на тунике, городских стражников, солдат Кенделлсов и обеспокоенных эльфов. Это оказалась прачечная, занимающаяся стиркой и глажкой тонкого белья, которой управляла одна сердобольная гномка. Впрочем, Дункан сомневался, что дело только лишь в сострадании. В прачечной работала без малого сотня эльфов, если считать подёнщиков, и практичная хозяйка явно решила, что ссора с ними выйдет дороже простоя. В темной комнатушке с подслеповатыми окнами сейчас находилось только двое. Лежащая на лавке Кайтес и Страж. Дункан слегка похлопал безучастную девушку по щекам. На действия лекаря та не среагировала. На охи и причитания переодевавших её женщин — тоже. Равнодушно позволила обработать раны и лишь кивнула головой на вопросы «узнает ли она окружающих?» и «понимает ли, за что её арестовали?». — Эй? — негромко окликнул ей Дункан. — Ты понимаешь, что, если не расскажешь, что произошло, тебя повесят? Бледные губы чуть шевельнулись, и Дункан с трудом разобрал чуть слышное: «Пусть». — Тебе разве не жаль отца? Твоего жениха, который пожертвовал жизнью, чтобы тебя спасти? Кайтес еле-еле покачала головой: — Неларос мертв. А отцу такая, как я, не нужна. — Перестань! — Дункан присел на край лавки, взял эльфийку пальцами за подбородок и повернул её лицо к себе. Она не сопротивлялась. Лежала, как тряпичная кукла и эта безучастность выводила Дункана из себя. — Открой глаза, — строгим голосом приказал он. — Что произошло в поместье? Не верю, что ты так расклеилась просто от того, что тебя хором отымели. Ты же шлюха, в конце концов. Чего придуриваешься? Оскорбление попало в цель — девушка вздрогнула, молча приподнялась и попыталась ударить его по лицу. Дункан едва успел аккуратно перехватить её руку и прижать к себе избитое тельце, чтобы та не причинила себе ещё больший вред. Кайтес зашипела от боли, выплюнула с ненавистью: — Отъебись от меня! Это всё из-за тебя! — Ну давай, рассказывай, дуреха. Может, тогда я смогу тебе помочь... Всё закончилось. Надо жить дальше, — прошептал он ей на ухо, удерживая и укачивая, как ребенка. Наконец, Кайтес перестала вырываться, безвольно уронила перебинтованные руки и разревелась. — Да не хочу я жить! Не хочу! Я дура… Создатель, какая же я дура! Я любила его, а он все это время просто пользовался мной, как… Сказал, что я ему больше не нужна… Что у него полно других… Я не поверила… Сказала, что люблю его и что я только ему отдавалась, как женщина, что рожу ему самых красивых детей… А он… он… засунул мне туда бутылку, а потом отдал меня Джонали и Брадену. Как вещь... Понимаешь? Просто как вещь, не как раньше. А сам даже не смотрел... Я вытерпела, всё вытерпела, думала, он успокоится, простит меня и всё будет по прежнему… а он ещё больше разозлился… Бил меня ногами, кричал... Ему про тебя настучали, суки завистливые… Ты это понимаешь? Это из-за тебя! А я никогда ему не изменяла! Никогда! Только с теми ложилась, кого он приводил, и то… Я просила прощения, просила перестать… А он… Я думала, он меня убьёт. Бра… Браден и Джонали его от меня оттащили, тоже испугались… И тогда он приказал привести свою гончую… Дункан хотел заткнуть себе уши, чтобы не слышать этих мерзостей. Но он боялся прервать рыдания девочки, боялся, что она снова замкнётся, будет смотреть невидящим взглядом в серый потолок. Слушал и вытирал платком её слёзы и сопли. — Я думала, что он меня просто пугает… Он кричал, что я сука… Что такой, как я, только с собаками случаться… Я до последнего не верила, думала, он шутит. Даже когда гончую привели… А когда псарь стал мне там чем-то вонючим мазать, я так испугалась… Сломала руку ему и тому, кто меня держал. Мабари на меня побежал, и я случайно убила его... — Дункан поперхнулся от неожиданности. — Мне было так страшно... А Воган взбесился, и я поняла, что он хочет меня убить... Я не хотела… Действительно не хотела... Я не знаю, как так получилось… Воган… За что? Кайтес зарыдала в голос. Дункан выждал немного, осторожно отнял её от себя и заглянул в лицо. — Прости, я может, не так понял. Ты голыми руками убила боевую гончую? А потом Вогана? Рыцаря? — Нет… у псаря нож на поясе был. Меня мама научила… — Кайтес всхлипнула и снова разрыдалась в голос при упоминании имени любовника. — Дункан, не надо. Не возись со мной. Я не хочу жить… Я не смогу без него… И если это откроется... Мне в самом деле лучше не жить. Дункан тяжело вздохнул и осторожно привлёк девушку к себе, пережидая всхлипы. Тараканы в голове. Побои. Неоднократное изнасилование. Убийство боевой гончей. Его хозяина. Ножом. Без права на ошибку. И сопливое: «Ма-а-ма научила». — Давно это у вас началось? Эй, не молчи, отвечай давай. — Два года назад, — всхлипнула Кайтес. — И Цирион с Адайей не заметили? Она отрицательно покачала головой, громко шмыгая носом. — Так ему было не до того. Мама как раз тогда опять пропала, отец всё время её искал. Однажды никого дома не было, кроме меня, а к нам вломились. Стражники из гарнизона, накинулись на меня. Я даже испугаться не успела. Нет, не били, просто… Меня связали, завернули в ковер и утащили в какой-то дом. Почему именно меня — не знаю, Воган так и не сказал. Потом мне глаза завязали, раздели догола, руки тоже связали и поставили перед выбором. Либо я буду послушной девочкой и утром уйду на своих двоих и с деньгами, либо я буду сопротивляться, тогда меня отдадут солдатне и все меня будут насиловать, пока я не умру. Я подумала и согласилась. Их двое всего было… Они заставили меня ублажать какую-то женщину, несколько раз трахнули, потом отпустили. Вот. — И при чем здесь твой Воган? — Так он был один из этих двоих, — простодушно пояснила эльфийка. — Он первый меня взял. Вообще первый. Второй был Райли. — Постой, Харвен Райли? Бывший комендант денеримского гарнизона? Вот же ж ублюдок, — ругнулся Дункан. Про Харвена Райли он знал много недоброго, и не понаслышке. — Угу, он. Он ещё сказал, что брезгует трахать меня после кого-то и всё время трахал в задницу. Я их по голосам узнала. У меня на голоса память хорошая. А Воган как-то об этом догадался и сказал мне, чтобы я не подавала виду, иначе Райли меня убьёт. — А женщина? Тоже какая-то аристократка? — спросил Дункан, еле удерживая себя в руках от гнева. — Нет. Точно нет. Она была эльфийка. Но она молчала всё это время и только дергалась. Но я тогда не знала, что делать. Мне говорили: лижи — я лизала. А они смеялись, словно дури обкурились. Кайтес говорила равнодушно, словно рассказывала не мерзости о собственном изнасиловании, а о погоде. Это угнетало Дункана больше всего. Хорошо, что арестованной убийце выделили маленький и тёмный чулан. Только в таких и надо исповедоваться. — Я работала поденщицей в поместье, случайно столкнулась с Воганом в службах. Поблагодарила за совет. Он… — Кайтес замолчала, и Дункан с удивлением понял, что она улыбается. — Всё случайно сложилось. Я попросила его помочь с поисками мамы. Её же и раньше стража арестовывала, и я подумала, вдруг её в Форт посадили по ошибке и забыли… Как ещё я могла отблагодарить за помощь? В общем, я... — Адайя вернулась? — перебил Дункан. Кайтес отрицательно качнула головой. — И тебя не смущало, что он тебя растлевает? Использует как подстилку? Подкладывает под других? — Ну и что? – закричала Кайтес, пытаясь зажать уши руками. — Он меня любил! Это всё из-за тебя! — Ты дура! — Дункан повысил голос, хоть и не хотел этого. — Ты самая большая дура на свете! Ты для него была игрушкой для битья! Я же видел твои синяки, там в борделе! — Неправда! Он никогда не бил меня просто так! Наоборот! Он заботился обо мне! Он мне помогал! Защищал! Он меня учил сопротивляться, чтобы я могла дать отпор, если понадобится! Он бил меня только тогда, когда я сопротивлялась не в полную силу! — И он избивал тебя, а потом трахал, да? А потом смотрел, как его приятели тебя в рот и жопу драли? Это, по твоему, любовь? — Дункан ответил, уже не выбирая выражения. — Да Воган — мразь, каких мало. А ты ему позволяла о себя ноги вытирать. Этот ублюдок задурил тебе голову и превратил в... Тьфу! Прости меня Создатель... Без него Денерим будет только чище! Кайтес замолчала, хватая ртом воздух, а потом обмякла и заговорила неприятным грубоватым голосом, который Дункан слышал в борделе. — Да даже если так, тебе-то какое дело, дядя? Плевать мне на твоё одобрение, мне всё равно не жить. — Ты так думаешь? В комнату заглянул стражник. Не глядя на эльфийку, жестом показал, что время вышло и арестованную собираются уводить. Кайтес громко сглотнула, по её телу пробежала дрожь. — А то я не знаю, дядя. Разница в том, повесят меня на площади или я сумею удавиться в камере. Лучше я сама на себя руки наложу, чем если отец узнает… Дункан покачал головой, принимая решение. — Так. Кайтес Табрис. Я запрещаю тебе думать о самоубийстве. Эльфийка напряглась и попыталась вырваться, но Дункан её удержал. — Сейчас ты успокоишься и внимательно меня выслушаешь. На Ферелден надвигается Мор. Да, самый настоящий Мор. Я, командор Серых Стражей, могу использовать Право Призыва на любом ферелденце. Я пришел сюда в поисках рекрута. И я его нашёл. Ты пойдешь со мной, и это не обсуждается. К тому же, здесь тебя ничто не держит. — И нафига во время Мора Серым Стражам потребовалась остроухая проститутка? – не веря в серьёзность положения, Кайтес запрокинула голову и глумливо расхохоталась. — Стражам трахаться не с кем? Дункан аккуратно залепил ей отрезвляющую пощечину. — Девочка, это последний шанс исправить свою жизнь и оставить о себе память не как о шлюхе, а как о героине. Меня не интересует твоё прошлое. И я отведу тебя туда, где оно вообще никого интересовать не будет. Только прими совет на будущее. Поменяй имя. Например, на «Каллиан».